Относится ли общее понятие "народ" к суверену вообще, и как это представлял (как многие и сейчас представляют) великий мыслитель естественного права*; разумеется фиктивного, право социальное по происхождению, а не естественное, и основанием социального является власть индивида, как подлинного суверена, а никакого не народа.

*) От естественного права Гроций отличал право волеустановленное. Последнее “изменяется во времени и различно в разных местах”. Его источником может быть либо воля бога, либо воля людей. Отсюда возникает деление этого права на право божественное и право человеческое.

Отрицая непосредственную зависимость содержания естественного права от произвольного усмотрения бога, Гроций, однако, объявляет его творцом особых законов – законов божественных, которые излагаются в священном писании. Закон божий был трижды дан людям: тотчас же после создания человека, затем в целях спасения человечества после потопа и впоследствии через Христа ради полного искупления человеческого рода. Ряд предписаний, исходивших от бога, касался исключительно древних иудеев, которых “господь в особенности удостоил дарованием закона”. Право человеческое, по Гроцию, имеет свои подразделения. К нему относится право внутригосударственное, устанавливаемое гражданской властью. Есть, кроме того, право человеческое в более узком и в более широком смысле по сравнению с внутригосударственным правом. Первое не исходит от гражданской власти, но подчиняется ей. Это право бывает различных видов и охватывает веления отца, господина и т. п. Второе – это право, обязательную силу которому сообщает воля всех народов или многих из них. Его Гроций называет правом народов.

Уже при первых же упоминаниях о внутригосударственном праве в трактате “О праве войны и мира” ставится вопрос о том, что собой представляет государство. К освещению этого вопроса Гроций вновь возвращается при разрешении тех международно-правовых проблем, которые составляют главный предмет его исследования. Возникновение государств Гроций объясняет той же общительной природой человека. При этом он дает понять, что в основе стремления людей к общению лежит, в частности, чувство самосохранения. Люди, как у него указывается, первоначально объединились в государство, убедившись на опыте в невозможности для отдельных рассеянных семейств противостоять насилию. Гроций подчеркивает, что это люди сделали “не по божественному повелению”, а “добровольно”. Он придерживается так называемой договорной теории происхождения государства, ставшей типичной для естественно-правовых концепций.

Началом, приводящим в движение весь государственный организм, является, по Гроцию, верховная власть. Верховной властью же называется такая власть, действия которой не находятся под чьим-либо контролем и не могут быть отменены по усмотрению кого-либо, кроме самого носителя указанной власти или его преемника.    

[Война против властей как таковых обычно естественным правом не дозволена. И все же, как  мы сказали выше, все по природе имеют право противиться причинению им насилия. Но так как государство установлено для обеспечения общественного спокойствия, то ему принадлежит некое верховное право над нами и нашим достоянием, поскольку это необходимо для осуществления государственных целей. Поэтому государство и может наложить запрет на это всеобщее право сопротивления ради сохранения общественного мира и государственного порядка. А что государству угодно именно это, в том не может быть сомнения, так как иначе оно не может осуществлять свою цель. Ибо если сохранить такое всеобщее право сопротивления, то будет уже не государство, но беспорядочная толпа, как у циклопов. Смотри Еврипида «Циклоп»:

Дикое человеческое племя аборигенов, по словам Саллюстия, лишенное законов и властей, живет свободно и распущенно: у того же автора, в другом месте, упоминаются гетулы, не подчиненные ни обычаям, ни законам, ни какой бы то ни было власти.... Если же кому-нибудь угодно произвести правильное деление [функций государства], то он легко найдет все относящееся сюда, так что не получится ни недостатка, ни излишка. Ибо ведь тот, кто правит государством, отчасти правит самолично, отчасти через посредство других. Непосредственно правление главы государства касается либо государства в целом, либо отдельных частностей. Государства в целом касается издание и отмена законов в области как религиозной (поскольку попечение о ней относится к ведению государства), так и светской. Соответствующее искусство у Аристотеля носит название “строительного”. Заведование отдельными частностями относится непосредственно либо к публичной, либо к частной области постольку, поскольку это связано с публичными интересами. Непосредственное отношение к области публичной имеют или действия, как заключение мира, объявление войны, заключение договоров, или вещи, как государственные налоги и тому подобное, куда включается также право верховенства, принадлежащее государству над гражданами и их имуществом в интересах государства. Соответствующее искусство Аристотель называет родовым именем “политики”, то есть “гражданским” или “совещательным” искусством. Дела частные составляют споры между отдельными гражданами, разрешение которых органами государственной власти производится в интересах общественного спокойствия; соответствующее искусство Аристотель называет “правосудием”].

Отметим и факт разделения Гроцием государственной деятельности, в которой проявляется верховная власть, на различные виды. Однако это не означает у него разделения верховной власти как таковой. Он исходит из того, что последняя по своему существу “едина и нераздельна”.
Общим носителем этой единой и нераздельной власти является государство в целом. Но имеется еще ее носитель в собственном смысле слова. В зависимости от “законов и нравов” страны в качестве такого носителя верховной власти может выступать одно лицо или несколько лиц.
Приведенные соображения соединены у Гроция с опровержением мнения о том, что “верховная власть всюду и без изъятия принадлежит народу” и что народ в связи с этим при наличии злоупотреблений со стороны государей вправе свободно их “низлагать и карать”. Подобное мнение, проникнув “в глубину души”, послужило и в состоянии еще послужить в дальнейшем причиной “многих бедствий”, говорит Гроций.

[Что есть верховная власть. Верховной же властью называется такая власть, действия которой не подчинены иной власти и не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению. Говоря “чужая” власть, я исключаю того, кому принадлежит верховная власть и кому предоставлено изменять свою волю, равно как и его преемника, который пользуется таким же правом, а стало быть, и той же, а не иной властью. Такова сущность верховной власти; а теперь следует выяснить, кто же является ее носителем. Носитель может быть или в общем, или же в собственном смысле; подобно тому, как общий носитель зрения есть тело, собственный же – есть глаз, так общим носителем верховной власти является государство, названное выше “совершенным союзом”.  Поэтому мы исключаем народы, подпавшие под господство иного народа, каковы были римские провинции, ибо такие народы – не государства сами по себе в современном смысле слова, но лишь подчиненные члены объемлющего их государства, подобно тому, как рабы являются членами семейства. Случается, с другой стороны, что один глава господствует над несколькими народами, из которых тем не менее каждый в отдельности образует совершенный союз. В то время как в естественных телах одна глава не может увенчивать несколько тел в моральном теле одно и то же лицо в различных смыслах может быть главой нескольких и различных тел. Бесспорным доказательством этого может служить то обстоятельство, что по прекращении царствующего дома власть обратно возвращается к каждому народу в отдельности (Витториа, “О праве войны”, № 7). А может быть и так, что несколько государств объединяются между собой теснейшим союзным договором и образуют некий “союз”, как говорит Страбон в нескольких местах, причем, однако же, отдельные народы не прекращают сохранять состояние совершенного государства, что неоднократно отмечено в разных местах другими авторами, а также Аристотелем (“Политика”, кн. II, гл. XX; кн. III, гл. IX). Общим же носителем верховной власти, следовательно, и является государство в том смысле, как это уже было нами указано. Носитель власти в собственном смысле есть или одно лицо, или же несколько, сообразно законам и нравам того или иного народа; это – “первая власть”, по словам Галена в книге шестой трактата “О мнениях Гиппократа и Платона”.  Опровержение мнения, согласно которому верховная власть всегда принадлежит народу. Разбор доводов в пользу последнего мнения. Однако здесь же следует, во-первых, отвергнуть мнение тех, которые полагают, что верховная власть всюду и без изъятия принадлежит народу, так что государей, которые злоупотребят своей властью, следует низлагать и карать; это мнение, проникнув в глубину души, послужило и может послужить еще в дальнейшем причиной столь многих бедствий, что не может укрыться от каждого одаренного разумом. Мы со своей стороны намерены опровергнуть это мнение следующими доводами. Каждый человек волен отдаться кому угодно в личную зависимость – это явствует как из еврейского (Исход, XXI, 6), так и из римского закона (Ins-tit, de lure pers. § Servi autem; Авл Геллий, кн. II, гл. VII). Так разве же не волен свободный народ также подчиниться кому угодно, одному или же нескольким лицам, перенеся таким образом на них целиком власть управления собой и не сохранив за собой ни малейшей доли этой власти? И нельзя сказать, чтобы здесь скрывалось хотя бы малейшее произвольное предположение, ибо мы ставим вопросы не о каком-либо сомнительном допущении, но о том, что допустимо в силу права. И напрасно станут приводить здесь неудобства, проистекающие или могущие проистечь отсюда, ибо какую бы форму правления ни изобрести, никак невозможно избежать тех или иных неудобств или опасностей. “Остается, стало быть, принять то и другое или же отвергнуть все заодно”, – как говорится в комедии. И подобно тому как существуют различные образы жизни, причем один предпочтительнее другого, и каждый волен выбирать любой из множества различных родов, так и народ может избрать любой образ правления; ибо тот или иной правопорядок следует оценивать не с точки зрения преимуществ его формы, о чем суждения людей весьма расходятся, но с точки зрения осуществления в нем воли людей. Причин же, почему народ может предпочесть отказаться целиком от верховной власти и передать ее другому, может быть великое множество, в частности, если доведенный до крайней опасности народ не имеет возможности найти иной способ защититься или же если угнетаемый нуждой не в состоянии иначе добыть достаточные средства существования. Ибо, если некогда жители Кампаньи, вынужденные к тому необходимостью, предпочли подчиниться римскому народу на следующих условиях: “Мы передаем во власть римского народа себя, народ кампанский, город Капую, поля, святилища богов и все божественные и человеческие предметы”; и еще некоторые народы пожелали отдать себя во власть римлян; и даже не были ими приняты, о чем сообщает Аппиан; то что же препятствует любому народу таким же точно способом отдать себя во власть одному могущественному человеку? У Виргилия читаем:

Но может также случиться, что, например, отец семейства, владеющий обширными поместьями, не пожелает допустить в свои владения никого, кто подчиняется чужим законам; или же если кто-нибудь, имеющий великое множество рабов, отпустит их на свободу, подчинив их, однако же, законам своей власти и обязав уплачивать оброк, чему нет недостатка в примерах. О рабах германцев у Тацита имеется следующее указание: “Каждый правит своим жилищем, ведает своими домашними божествами; будучи хозяином у себя, он указывает поселенцу на своих землях порядок сдачи зерна и поставки скота и одежды; и раб повинуется ему на таких основаниях”. К этому нужно добавить, что подобно тому как, по словам Аристотеля, некоторые люди от природы – рабы, то есть наиболее приспособлены к рабскому состоянию, так точно и некоторые народы по свойственному им образу мыслей предпочитают лучше подчиняться, нежели господствовать, что, как видно, сознавали сами каппадокийцы, которые подчинение власти царя предпочли предложенной им римлянами свободе и объявили, что они не могут жить без царя (Страбон, кн. XII; Юстин, кн. XXXVIII). Так и Филострат в жизнеописании Аполлония считает бессмысленным освобождать фракийцев, мизийцев, готов, которые не способны даже оценить блага свободы (кн. VI).].

Допуская, что когда-то народ был сувереном, Гроций вместе с тем ставит следующий вопрос: если каждый человек волен поступить к кому-либо в личную зависимость, то почему свободный народ не может подчиниться одному лицу или нескольким лицам с перенесением целиком на такое лицо или на таких лиц власти над собой и без сохранения у себя хотя бы малейшей доли этой власти. Для Гроция очевидно, что народ может подчиниться кому угодно на самых стеснительных условиях, поскольку он имеет право избрать любой образ правления. Причин же, почему народ предпочитает полностью отказываться от верховной власти и передавать ее кому-либо, встречается, как заявляет Гроций, великое множество. Бывает, в частности, так, что люди идут на это, столкнувшись с крайней опасностью, которой иначе нельзя избежать, или с острой нуждой в средствах существования, которой иначе нельзя преодолеть. А многих тут просто воодушевляют примеры народов, “счастливо живших” в продолжение ряда веков под неограниченным владычеством монархов. Приводятся в трактате “О праве войны и мира” и некоторые другие объяснения отказа народа от своего суверенитета, причем они часто столь же мало убедительны, как и указание на возможность “счастливой жизни” при деспотизме. Какими же, однако, аргументами оперируют сторонники народовластия? Говорят, что за народом сохраняется верховенство в государстве, так как дающий власть всегда выше получающего ее. Но, возражает Гроций, последнее применимо лишь к тому случаю, когда действие установления находится в постоянной зависимости от воли учредителя. Что касается избрания правителя, то последствия такого акта хорошо охарактеризованы в речи римского императора Валентиниана, обращенной к солдатам: “Избрать меня вашим императором, солдаты, было в вашей власти, но после того, как вы меня избрали, то, чего вы требуете, зависит не от вашего, но от моего произвола. Вам в качестве подданных надлежит повиноваться, мне же следует соображать о том, как мне действовать”. Утверждают также, что народ первенствует в государстве, поскольку всякое правительство учреждено ради тех, кем управляют, а не ради тех, кто управляет. Против такого обоснования народного верховенства Гроций выдвигает два возражения. Во-первых, не всегда власть устанавливается в интересах управляемых. Например, власть, возникшая путем завоевания, имеет в виду исключительно пользу победителя. Во-вторых, если благо подвластных и является решающим для государства, то отсюда еще не вытекает, что они выше правителей. Ведь и опека учреждается в интересах подопечных, но это не означает, что опекун им должен подчиняться. Таковы аргументы сторонников народовластия, и так, по мнению Гроция, их можно опровергнуть. Нужно отметить, что в данном случае Гроций не был до конца последовательным. И у него самого мы находим некоторые элементы учения о сохранении народом прав властвования, хотя и придавленные рассуждениями о необходимости беспрекословно повиноваться властям предержащим.

http://grachev62.narod.ru/huig_de_groot/introd.html#s48 Саккетти А.Л., Желудков А.А. Гуго Гроций и его трактат «О праве войны и мира».