Что такое те мужчины, о которых повествуют античные мифы? Это герои. Мужчина — это начало героическое. Если мужчина не носитель героического начала, он мужчиной просто не является. Это очень точно выражено в дионисийских мистериях и в орфических трактатах на эту тему. Способны ли мы понять это сегодня? Именно сегодня, сейчас, чего скрывать, ясно, что мы живем в практическом матриархате. И это не значит только господство женщин, это значит господство материального мира как такового.
Для того, чтобы вам было более понятно, почему это связано с культом Диониса, я вернусь к жалобам Ариадны и скажу несколько слов о мифе Ариадна-Дионис. Как вы помните, Дионис обратился в пьяного, возбужденного голого старика. Но далее, когда Ариадна закончила свои жалобы, у Диониса невероятно поднялся фаллос и превратился в фонтан золотого вина. И когда струи золотого вина растеклись вокруг него, там расцвел сад и виноградник. Это то, что называется «фасцинос». «Фасцинос» в буквальном смысле — это "фаллос Диониса". Фасцинация есть околдование Дионисом. Поэтому когда я говорю об упадке мужского героического начала, это имеет очень точное и прямое отношение к дионисийским культам.
Заметьте, в Средние века, когда была жива рыцарская культура, мы еще могли говорить: "да, мужчины существуют на этом свете!".
Чем отличается героическое мужское начало от всякого другого?
Оно отличается тем, что между героем и всем, что его окружает, присутствует определенная дистанция, в особенности, между героем и его возлюбленной. Если мы возьмем лирику трубадуров, если мы возьмем поведение рыцарей «весны» и «лета» Средневековья до «осени Средневековья», мы очень точно проследим такое понятие трубадуров и миннезингеров, как «любовь издалека», или, как сказал замечательный немецкий философ Людвиг Клагес, «Eros in das Ferne» («любовь издалека»). Скажем, знаменитый трубадур Жоффре Рюдель XIII века никогда не видел принцессы Неаполитанской, но он был при этом в нее влюблен всю жизнь. Он был в нее влюблен, потому что ему было достаточно звука ее имени. Это называется «эрос (любовь) издалека».
Когда мы говорим о рыцарях, получается очень забавный момент...Рыцарское чувство к женщине, которое называется «Amar» на языке провансальских трубадуров (потому что «amor» — это любовь обычная), постепенно прошло и заменилось тем, что, мы называем "amor". Прошло ощущение дистанции по отношению к материальному миру — то, что делало рыцаря рыцарем.
Итак, почему джентльмен является деградацией по отношению к рыцарям? Потому что, джентльменство началось с преклонения перед земной женщиной, с целования рук и прочих вещей, что собственно и погубило мужчину как героическое начало. Заметьте, как я уже говорил, рыцаря всегда и от всего отделяет дистанция – особенно от женщин, которые есть «запретный плод». Совершенно понятно, что с «запретным плодом» не стоит заигрывать и не стоит бороться. Лучше пройти мимо, и тогда можно избежать опасностей, которые в нем хранятся. Но тут получилось, к сожалению, не так. Уважение к так называемому «прекрасному полу» (надо, кстати, оговориться, что выражение «belle sexe», «прекрасный пол», ввел Талейран в начале XIX века, раньше такого выражения не знали, но это к слову), так вот, это преклонение перед «прекрасным полом» прекрасно в рыцарской культуре, где пол совершенно метафизичен, и где земная женщина удостаивается внимания постольку, поскольку в ней каким-то образом отражаются некоторые черты идеала... И в этом смысле она ценится и заслуживает определенного внимания.
Как я уже говорил, явление теофании Диониса возбудило ненависть так называемых «Богинь», «Великих Матерей». Их было достаточно много, этих «врагинь», и они назывались разными именами. Надо сказать, что патриархат, вообще-то, в обозримой для нас истории царствовал довольно мало, и мы в подлунном мире обречены в принципе на матриархат. И всякий вызов, всякий бунт мифологически беспощадно карается богинями, которые сейчас и немного раньше назывались «Великие Матери». Матриархат очень любил своих Великих Матерей. Он любил прекрасных дам – Афродита (небесная Афродита), Урания. Он любил таких богинь, как Сегрефелья и Тутилина (это богини-кормилицы или богини, которые ухаживают за стариками). То есть патриархат в силе своей никогда не задумывался об абсолютной всевластности и зловещности женщины и материального мира. Он хотел в этом видеть нормальную, хорошую сторону, и когда начался культ «джентльменства», эти люди, заметим, дворянского происхождения хотели видеть в женщине то ли мать, то ли любовницу, то ли забавную игрушку. И потеря дистанции привела к тому, что их мужское начало стало погибать. И если можно сказать, что герой-мужчина обладает фаллосом, то у джентльмена и буржуа есть пенис, то есть мужской член, который целиком и полностью повинуется женской прихоти.
Вместе с «ewige Weiblichkeit» (т.е. «вечная женственность») в немецком романтизме появился замечательный лозунг или девиз – «Auflosende Weiblichkeit» (т.е. «растворяющая женственность»). Уже в XIX век появилась идея, что женщина есть смертельное для мужчины начало, что женщина растворяет мужскую инициативу, точно так же, как в половом акте она растворяет возбужденный пенис.
Евгений Головин
https://vk.com/feed?w=wall-60426665_38568