С уважением к истинно умным: Невесёлый Роман Альбертович.

    Я именно и хотел построить свой пост в подобие словаря, дабы всякий, кто его прочтёт, мог бы легко делать и ссылки, и использовать в своих работах, потому примите мои эти лучшие пожелания.

    Принцип синергетики обосновывается, как грамматически-обоснованная семантика необходимости  феноменологической  интерпретации различной редукции трансцендентальных феноменов сознания, из эмпирической реальности---в консистентные зоны «аттракторов»,  посредством феноменологически  интерпретируемого уклада души, но посредством обострения нестандартных, конституируемых ("демократически") структур индивидуальной инициации  феномена  познания, посредством свободного взаимодействия с вещественной реальностью.

     Описываемые мною в этом посте Тезисы Дюэма-Куайна (ТДК), отражают самый общий философский факт описания мыслительной деятельности, именно как интеллектуального исследования, потому всякое добросовестное изучение этого поста (ввиду того, что память человека кодируется от имени образа личности этого человека)---то это именно прогресс в рубрицировании всякого интеллектуального исследования. И само то, что во всяком вашем мыслительном конструкте будет закодирован ТДК, совместно с вашим образом личности и имени---уже утверждает, что вы стали причастником философского  ПРЕФЕРАНСА, который ваш личный расклад, ибо, изучая мой этот пост, вы утверждаете, что выпал этот ПРЕФЕРАНС----лично вам.

     Вообще, научное, а тем более философское описание мира в теориях познания, само по себе уже широкий вопрос философии «теории познания---гносеологии (эпистемологии)», решению которых посвятил себя гений ума человеческого, что безусловно отражено в глубоко-мысленных высказываниях на эту тему, с чего я и желаю начать этот пост, ведь всякая мудрость, только тогда становится действительно мудрой, когда над нею задумывается умный человек.   

     РАЗМЫШЛЕНИЕ — глубокая рефлексия. Это не только процесс познания, но и духовная история личности: именно в этом смысле размышление---является прежде всего саморефлексией: оно согласует прогресс (в нашем познании истины) с историей человеческого духа. Евразийская мудрость и смысл Тезисов Дюэма-Куайна.

      Думаю, нетрудно догадаться---откуда дух исходит и куда восходит, если ум, подходя к познанию,---попросту мир идеализирует. Также и само детальное (типа словаря) пояснение---по-просту юстирующее персистирование семантики преподносимого материала, именно для удобства читателей, ибо истинность, по Куаину, это---грамматика,  плюс+ исполнимость,  и типология словаря очень удачна, дабы этот материал мог быть легко приобщён к работе всякого, кто кроме того, что любит философию---ещё и желает сказать на этом поприще нечто весомое. Итак, начнём..., и тут же гений ума начинает неограниченное пользование конструктивным философским термином---идеализация.

     Идеализация [Ивин И. Философский словарь] (эпистемология) в обыденном смысле---это понятие, означающее представление о чём-либо (или о ком-либо) в более совершенном  виде, чем  это есть на самом деле [1]. В науке этот термин используется в несколько отличительном смысле: как один из методов познания, а именно — как далеко зашедшее абстрагирование[2]. Это приём научного исследования, заключающийся в образовании абстрактных идеализированных объектов. Они представляют собой мыслительные конструкции, воплощающие существенные моменты исследуемого явления в «чистом виде». Идеализированные объекты вводят и изучают в самых различных науках. Математика пользуется, напр., понятиями «точка», «квадрат», «окружность»; физика — понятиями «идеальный газ», «несжимаемая жидкость», «абсолютно упругое тело» и т.д.. Создание таких объектов связано с отвлечением от тех или иных свойств реальных предметов, от условий, в которых они существуют. Идеализированный объект возможен путём перехода к предельному (теоретически допустимому, но не реальному) случаю. Идеализация в творческой деятельности  человека способствует выходу за рамки обыденного мышления и более глубокому постижению реальности. Идеализация в прикладной математике  означает создание математической модели изучаемого явления, упрощённой по сравнению с реальностью, однако достаточной для достижения цели исследования. Абстрагирование и идеализация — начало теоретического познания.      .

      Теория дескрипций [Бертран Рассел//Сайт Krugosvet.ru]  (Научные теории Философии языка), это теория описаний английского математика и философа  Бертрана Рассела, известная также как Теория дескрипций, которая  утверждает, что для проведения логического анализа текстов, необходимо преобразование описательных выражений естественного языка (названных Б. Расселом дескрипциями) в логически корректную форму. Это, в соответствии с мнением Рассела, «вернёт здравый смысл реальности и философии». В противном случае, из-за исходно неверной посылки при анализе предложений, возможны логические парадоксы, ещё, правда, возможно, и практически всегда наблюдается---недоопределенность научной теории  (Куаин), и даже недоопределённость математических терминов (И.Лакатос). Причём, необходимо помнить, что «все наше знание, как знание вещей, так и знание суждений, строится на знании-знакомстве, как на своем фундаменте». То есть, если человек имеет дело с незнакомыми вещами, то не исключено, что он будет говорить и думать о фактах, не имеющих места в реальной жизни. Использование методов теории дескрипций позволяет, проводя логический анализ, обнаружить проблемы, связанные с использованием языка. При этом, задача философского исследования сводится к проведению глубинного логического анализа языка, проникающего под поверхностную  грамматику и фиксирующего подлинные языковые структуры. Сам логический анализ при этом завершается только тогда, когда исследователь доходит до простых символов и, следовательно, до простых объектов[2]. Кроме того, теория дескрипций даёт метод создания нового типа определения, иногда называемого «контекстуальным». Использование метода позволяет вместо терминов, которые следовало бы подставить взамен дескриптивных выражений в текстовые предложения, использовать сверхфразовое единство контекстуальных определений, то есть другие предложения, имеющие иную структуру и не содержащие дескриптивных выражений. Потребность в контекстуальных определениях говорит о том, что грамматическая форма исходного предложения не дает ключа к его подлинному смыслу, и хотя  вполне сочетаема по  порождающей грамматике  Ноама Хомского, но не принимает во внимание многообразие способов и контекстов употребления предложений, таких как  семантическая теорема истины  Тарского — теорема, доказанная А. Тарским в 1936 году, важный ограничивающий результат в математической логике, в основаниях математики и в формальной семантике. Теорема гласит, что множество истинных формул арифметики первого порядка (т.е. множество их номеров при любой фиксированной гёделевской нумерации) не является  арифметическим множеством. Другими словами, понятие арифметической истины не может быть выражено средствами самой арифметики. Теорема, которую доказал А. Тарский [Истина и доказательство]---применима к любой достаточно сильной формальной системе. Это соответствует действительности и предмет конструктивных дебатов и основа теорий. Предпосылки становления  генеративной  лингвистики, доказывая интуитивную ядерную структуру языка, этим самым доказывают и эйдетическую приспособленность семантики, к познанию---любой степени глубины. Не будем же примитивизировать это поистине уникальное духовное наследие, уже априорно делающее из нас прирождённых философов, ибо знание по-неволе---бессмысленно. Методы---

       Натуральный вывод---Метод натурального вывода позволяет оперировать с формальными объектами, представляющими рассуждения[1]. Эта система  (натурального вывода) является адекватной: если выводы в числителе произвольного правила общезначимы, то вывод в знаменателе того же правила также общезначим[2]. Натуральный вывод подтверждает понятие истины по  А. Тарского семантической теореме истины, как нечто, что справедливо относительно всего, что по Теореме Париж-Харрингтон---означает, при философском оперировании понятием истина, происходит контекстуальное сверхфразовое оперирование только доказанными понятиями (ибо таковые уже этим включают в себя актуальную бесконечность), как основой. Для исчисления натуральных выводов удалось получить даже более сильный результат: а именно, оказалось, что для системы редукций Правица, всякий натуральный вывод приводится к нормальному виду---произвольной последовательностью редукций. Что касается полного исчисления секвенций, то Цукер привел конкретный пример бесконечной последовательности редукций (из предложенного им набора редукций), не ведущий к нормальному выводу [5]. И, если в этом разумении прочитать небольшую работу Научна ли "Научная картина мира"?, то разумение в этом ракурсе (Т. Париж-Харрингтон) даёт понять, что, по  Т. Дюэма-Куайна, хотя и нельзя элиминировать математику, как философскую науку, но математика ни в коем случае не является главным философским направлением, именно в плане возможных исключительно-конструктивных возможностей других философских направлений, но только не элиминирующих математику. Я по этому поводу уже давно задумал пост по философской модерации. Всё это отличается от вывода по закону исключённого третьего, и в натуральном выводе используется традуционизм и дихотомия, именно как умеренная феноменологическая редукция.   В качестве доказательства  тезисов Дюэма-Куайна и принципа верификации, возможно воспользоваться общими положениями логики, разъясняющей свойства аксиоматических теорий – MathHelpPlanet. Существует важнейшее свойство аксиоматических теорий и важнейшее требование, прилагаемое к ним (поскольку противоречивые теории никакой ценности не представляют), что выражается в том, что аксиоматическая теория называется непротиворечивой, если для утверждения A, сформулированного в терминах этой теории, само утверждение A и его отрицание ¬A не могут быть одновременно теоремами этой теории (т.е. должна быть доказуема не более, чем одна из противоречащих теорем (теорий)). Если для некоторого утверждения A теории оба утверждения A и ¬A являются ее теоремами, то аксиоматическая теория называется противоречивой ¬(А&¬А).  Достаточная непротиворечивость системы аксиом---суть точка зрения здравого смысла (тезис[2]), ибо противоречивая система аксиом [а доказанная теорема (теория)---суть аксиома и нефальсифицируемость] не должна допускать никакой реализации или модели (кроме, быть может, мыслимой модели, как возможности), так как ни одно свойство в реальной модели не может иметь место вместе со своим отрицанием. Отсюда легко получаем следующее достаточное условие совместности. Система аксиом Т---совместна или непротиворечива, если существует хотя бы одна реализация этой системы, как отвергающая её окончательную сепаратную фальсификацию, тезис[2].  Вывод: Непротиворечивость всякой системы аксиом Т сводится к существованию хотя бы одной априорно не противоречивой реализации (нефальсифицируемого, по тезису[2]). Окончательную же сепаратную верификацию научной гипотезы невозможно произвести ввиду ограничения в достижимости истины---А. Тарский  Истина и доказательство. 

     Немного забегая вперёд, скажу, что само выражение словесными символами и смысловыми понятиями rial действительности---уже феноменологическая редукция, в выражении одного---посредством другого, что позволяет увидеть через феномен познания то, что и материя представима как язык, который мы читаем опытным путём и его разумение врожденно нам перцепцией, но и этот язык ограничен (К.Гёдель, А.Тарский), и истинно высказываться о нём может только метаязык, что подчёркивает божественность познания и приводит к усмотрению, что феноменологическая редукция по сути ничто иное, как иерархия мета языков, и интуитивный язык совести (Схоластический Тезис о Совести)---ничто иное, как глас Божества, строго в свободе совести направляющий нас в вечность (Слово имплицитной и эксплицитной памяти и Das MAN), которую выбираем мы сами, и которую, по эсхатологическому  воздаянию, предоставит нам Бог. Итак---

      РЕДУКЦИОНИЗМ [enc-dic.com/new_philosophy/... копия] (от лат. reduclio — отодвигание назад, возвращение к прежнему состоянию), принцип методологии, согласно которому высшие формы материи могут быть полностью объяснены на основе закономерностей, свойственных низшим формам, т. е. сведены к низшим формам (напр., биологич. явления — с помощью физич. и химич. законов; социологические — с помощью биологических и т.д.). Редукционистские тенденции проявились в истории психологии  (бихевиоризм, сводивший психику к сумме связей типа «стимул — реакция»), лингвистики, биологии, физики (попытки абсолютизирования «математизации» физики) и др. наук. Само по себе сведение сложного к более простому в ряде случаев оказывалось плодотворным и суть (К. Гёделя, А. Тарского) ограничения. При расшифровке генетического Кода, ряд биологических закономерностей был сведён к более простым правилам кодирования и законам химического взаимодействия; планетарная модель атома позволила вывести множество химических свойств элементов из таких фундаментальных показателей, как заряд ядра и распределение электронов по орбитам. Однако последовательный Редукционизм, абсолютизирующий принцип редукции и игнорирующий специфику уровней---неприемлим, в качестве компонента общей методологии научного знания [[как то новое, что, как синергетика, привносит переход на более высокий уровень организации, в т.ч. и решительно противоречащий своему же тезису---элиминативный материализм (атеизм)]]. Специфика целого по сравнению с частью; системы---по сравнению с её элементами (хотя бы в том, что возникает синергетика  познания); возникновение качественно новых черт, в ходе прогресса природы и общества (синергетика); реальное усложнение материи в ходе её истории, — всё это получает объяснение в диалектической Концепции развития, как умеренный  редукционизм, в рамках парадокса лжеца и антиномии Рассела. Александр Болдачев  О синергетике  как точной науке и философии, Синергетика--Википедия, что весьма познавательно видно также на основе языка, как предпосылки становления генеративной лингвистики. А предпосылки и выводы по ним---сплошь феноменологические. Итак---             

     Феноменология [«Феноменология»  И.С. Шкуратов, «Феноменология» А.А. Грицанов]  ---,в зрелой философии Гегеля, феноменологией именуется та часть философии духа, которая, в разделе о субъективном духе, располагается между антропологией и психологией и исследует сознание, самосознание и разум (Гегель Г.В.Ф. Соч., т. III. М., 1956, с. 201–229). В 20 веке понятие и концепция феноменология---приобрели новую жизнь и новый смысл благодаря Гуссерлю Э., гению которому мы и обязаны в разумении науки--Феноменология Гуссерля---в широком (потенции бесконечном) поле методологических, а также гносеологических, онтологических, этических, эстетических, социально-философских представлений любой тематики философии, через возврат к феноменам сознания (мета уровень) и к их анализу. Задача феноменология---«в познании полной системы образований сознания, конституирующих» (имманентно) объективный мир[6]. Главные принципы и подходы, которые использует гуссерлевская  феноменология, в основном сохраняют свое значение на всех этапах ее эволюции и, при всех оговорках, признающихся в различных (хотя и не во всех) модификациях, в которых действует феноменология, как исследовательское направление: самое главное основоположение, согласно которому «всякое изначальное (original) данное созерцание является истинным источником познания», Гуссерль называет «принципом всех принципов» философии.   Феноменологическая редукция делится на три вида. 

   Во-первых: чистая феноменология отвлекается от естественной установки, то есть от наивной погружённости во внешний мир, и сосредоточивает внимание на самом акте (переживании) сознания, в котором мир нам даётся, как феноменолого-психологическая редукция. 

   Во-вторых: феноменология берёт эти переживания сознания не как конкретные факты, а как идеальные сущности (эйдетическая редукция). 

    В-третьих: феноменология не останавливается на редукции к переживаниям сознания, и далее---уже не только внешний мир, но и сфера душевного, само сознание---как поток переживаний конкретного эмпирического субъекта---редуцируется к чистому сознанию (трансцендентальная редукция). Таким образом,  феноменология — дескриптивная наука о сущностях---трансцендентально  чистых переживаний в пределах непосредственной интуиции. «…Поле феноменологии — это анализ раскрываемого в непосредственной интуиции априори, фиксаций непосредственно усмотримых сущностей и взаимосвязей таковых и их дескриптивное познание в системном союзе всех слоев в трансцендентально чистом сознании»[10] Естественным будет и то, что сама эта беседа о феноменах приведёт к убедительно-доказательным фактам и теоретического, и практического порядков, ибо то, что доказано---то, по необходимости, не опровержимо [хотя встречаются индивиды, типа tory, которым всё---типа теоремы Гёделя о неполноте первой, кажется почему-то предметом веры, хотя они, как правило, атеисты], но утверждается теоретика---практикой, что и подводит к необходимости и фактов теоретико-практического единства, причём по философски---предельных. Начну с теории:---

     Теорема Париж-Харрингтон---как и с позиции методологии математики Т. Париж-Харрингтон означает, что математический анализ не сводим к арифметике, но так же и познание (по традуктивным умозаключениям) не сводимо к определённостям конечного количества познавательных эквивалентов, как и Тарского интерпретация парадокса Ришара, как и невозможность математически точного определения конечным количеством слов [[поскольку арифметика оперирует только с рациональными числами, а анализ – с вещественными числами, выразимыми в философской категории актуальной бесконечности (которую нельзя определить через потенциальную бесконечность с помощью математического понятия «предельного перехода»), и то, что из этого можно заключить, что Д. Гильберт имел все основания называть математику «наукой о бесконечности», поскольку при любом философском размышлении о сущности математики---из глубин сознания вполне естественно извлекается эта бесконечность]]---поскольку математика предельно абстрактная теория о перечислимых и непротиворечивых сущностях, что кстати и делает возможной математическую индукцию. Сравнительный анализ, как методологическое основание истории философии математики, представляет её не! как сумму разрозненных программ обоснования, а как целостный феномен, выявленный с помощью этих философских программ, которые не разъединяют его, а способствуют пониманию исторической устойчивости и целостности интеллектуального феномена под названием «математика». 

    Теорема Париж-Харрингтон в математической логике утверждает, что некий  комбинаторный принцип в теории Рамсея (а именно относительно усиленной конечной Теоремы Рамсея (Теория Рамсея)), что это верно, но не доказуемо в арифметике Пеано. Это был первый "естественный" пример истинного утверждения о целых числах, которые можно было бы, указать в языке арифметики, но не доказать в арифметике Пеано; это было уже известно, ибо подобные заявления существовали, по теореме Гёделя о неполноте первой.  Theorem|Other versions of Paris-Harrington  непосредственно инсталлируется в комбинаторный принцип познания, как то, что всякий элемент познания не отвлечён от остального познавательного континуума, но обязан находиться в нём в непротиворечивом соответствии с другим содержанием, уже своим существованием, и по ТДК, мета апеллируя к извечной Истине ВСЕХ МИРОВ (Божеству). Как и в математике, анализ не может не учитывать всей общности своей содержательности (именно ввиду редуцируемой многопорядковости), апеллируя к  актуальной бесконечности, так и философия (как суть анализа познания)---не может не учитывать всей общности своего потенциала, что и выражено, как «прагматизм» Тезисов Дюэма—Куайна[1][2], как онтологическая  философская неопределённость идеализации методологии  принципа соответствия, конвенционализма и постпозитивизма истинных представлений идеализма познания. Эти проблемы удачно и кратко отражены в обзорной работе Виктор Тростников Научна ли "Научная картина мира"? . И уже точно усматривается ТДК, как самый высоко-философский тезис методологического подхода в рассмотрении всякого феномена познания и особенно его свободных философских вершин. Итак--- 

    Тезис Дюэма—Куайна [1][2] [философская методология холизма принципа соответствия,  конвенционализма и постпозитивизма] утверждение о невозможности окончательного «прагматизма» в определении истинности научной теории[1], ибо это апеллирует к актуальной бесконечности истинных утверждений, как к сущностному содержанию любого не ложного высказывания, что именно и означает (то или иное) выявление содержания относительно всякого высказывания теории--во всех остальных высказываниях, по крайней мере, этой теории, причём так, чтобы имелась некая существенность в аспекте утверждаемого---в той части, в какой это соответствует научной теории. Первый вариант тезиса (версия Дюэма): физик никогда не может подвергнуть контролю опыта одну какую-нибудь  гипотезу в отдельности, а всегда только целую группу гипотез. Когда же опыт его оказывается в противоречии с предсказаниями, то он может отсюда сделать лишь один вывод, а именно, что, по меньшей мере, одна из этих гипотез неприемлема и должна быть видоизменена, но он отсюда не может ещё заключить, какая именно гипотеза неверна.[2] Что есть аргументами обоснования холизма и может истолковываться, именно как  холизм. 

     Холизм---философская концепция, утверждающая приоритет целого, перед составляющими его частями, его онтологическую самостоятельность и несводимость к сумме частей и выполняемых ими функций. «Целое не  есть аддитивность  суммы составляющих его элементов и подсистем. Напротив, функционирование и  развитие  последних полностью определяется целями целого как такового», холизм как кредо. Холизм опирается, прежде всего, на анализ функционирования биологических и социальных систем, однако иногда претендует и на универсальность своего применения синергетики, включая и неорганический мир (Бытие вообще, Космос, галактика, Солнечная система, Земля и т. д.). В философии науки  холизм  представлен такими именами, как Аристотель, Кеплер, Гегель, Шеллинг, Тейяр де Шарден, Анри Пуанкаре и др. (принцип системности, синергетика).

     Ибо одна научная гипотеза, само по себе не несёт каких-либо последствий того, что должно ожидаться и в природе; скорее, мы можем получить эмпирические следствия из гипотезы только тогда, когда она соединяется со многими другими убеждениями и гипотезами, в том числе и ввиде формальных предположений и предсказаний о мире, и представлений о том, как опытные данные работают в дальнейших предположениях о взаимодействии между объектами, в исходной гипотезе «поле изучения» и в окружающей среде, и т.д.. По этой самой причине (утверждение Дюэма [1]), когда эмпирическое предсказание оказывается фальсифицируемо, то мы не знаем и не можем знать, предметную взаимосвязь с гипотезой, в которой мы изначально стремились проверить, в т.ч. и многие другие убеждения и гипотезы, которые в совокупности и используются для генерации проверяемых предсказаний. Т.е. невозможно проверить изолированную гипотезу, что не есть философский методологический парадокс, но проблема, как Куайн иногда ставит её, что "Единицей эмпирического значения---является вся наука" (1951, р. 42)⁴. Несоответствие между тем, что материал в целом предполагает нас ожидать и самим чувственным опытом, то на самом деле---это наше получение повода некоторого пересмотра наших убеждениях, сам этот пересмотр---мы должны сделать так, чтобы довести целое обратно, в соответствие с нашим опытом, радикально недоопределенное самим этим опытом, т.е. рассмотреть конструкцию с минимальным ущербом всей теории.

  Тезис Дюэма-Куайна[2]---2-й вариант тезиса (версия Куайна [2]): методологически ставит целью предельную отдачу познавательного потенциала в разрабатываемой парадигме, именно в предельную преемственность при эволюции смены парадигмы, и суть сохранение  феноменологической сигнатуры лимба редукции   ноэтико-ноэматических представлений разрабатываемой универсалии познания, как минимизация ущерба существующей совокупности убеждений, и максимизация «прагматичной» отдачи разрабатываемой сферы.  Любое  утверждение  может рассматриваться как истинное, несмотря ни на что, если мы сделаем достаточно решительные корректировки в каком-то ином фрагменте системы. Тезис [2] Это вчистую философский посмодернизм и деконструктивизм [Жак Деррида, Мартин Хайдеггер, Жан-Франсуа Лиотар]---суть понятие философии и искусства, как понимание посредством разрушения стереотипа или включения в новый контекст. Из сформулированного Куайном  второго варианта тезиса  следует нефальсифицируемость  фундаментальных научных теорий по тезису [2] и возможность их бесконечных корректировок на основании новых конструктивных подходов (Пирса Ч.С. «абдукция» [1][2]), как это имеет место: в примерах споров карпускулярной и волновой теории света; в гипотезах о фенотипических эффектах конкретных генов без предположения множества дальнейших убеждений о том (что есть гены), как они работают, как мы можем определить их, в комплексе, что другие гены делают, и так далее.

    Тезисы Дюэма-Куайна, как и принцип  синергетики,  так же могут быть обоснованы и как научно-обоснованная необходимость  феноменологической  интерпретации различных  трансцендентальных феноменов редукции сознания, как личная парадигма редукции познания эмпирической реальности----в консистентные зоны «аттракторов»,  посредством феноменологически интерпретируемого уклада души, но посредством притязательного обострения нестандартных, конституируемых "демократически", структур  индивидуальной инициации  феномена  познания, посредством свободного взаимодействия с вещественной реальностью. Этот холизм, в принципе, и есть открытие Куайна, с призывом пересмотреть даже представления о математике,  философии, логике  или смыслов наших выводов (лингвистики) в ответ на несоответствие опыта; это может показаться заманчивым в решении некоторых стойких трудностей в квантовой механике, например, отклонить  закону исключённого третьего  (с учетом свойств физических частиц, в типологии, что не имеется нечто детерминированное классическими физическими свойствами, как положение или импульс в данный момент времени). Единственным испытанием доверия Куайна---утверждается соответствие в системе, в которой находится действующая парадигма, что хорошо согласуется с нашим опытом в целом, ибо познаёт теория, как язык познания, но не опыт. То есть, Куайн, признал, что, когда мы находим расхождения с опытом---мы обычно не страдаем, до того, чтобы уже решать, какие из наших убеждений пересмотреть в ответ на него, но он утверждал свой тезис [2] просто потому, что мы очень здесь сильно зависимы, именно как вопрос фундаментальной психологии, к предпочтению какой-то ревизии, потому требуется самый минимальный ущерб существующей системе убеждений, что и и, и или---максимизирует выгоды, которые он явно характеризует как прагматичные. Действительно, по мнению Куайн Уиллард ван Ормана, само понятие верной (истинной) теории является или более центральным, или более периферическим, в большей или меньшей "близости" самого опыта, что и должно стать обнаруживаемым просто, как мера нашей готовности пересмотреть теорию в ответ на расхождение с опытом. Т.е. (когда расхождения обнаруживаются) это означает, что для кого(чего)-то---степень доверия будет «ближе» зависеть от воспринимаемой части представления (периферии), чем для другого. Что означает для нас, что мы, скорее всего, готовы пересмотреть первое (мат. часть), чем второе (теорию), если это позволит нам преподнести материал в целом---в соответствии с (неприемлимым иначе) чувственным опытом, т.е. вполне устраивает и вообще некое понимание, чем отсутствие такового при смене парадигмы, как то, что мы же что-то смогли усмотреть, то и есть над чем подумать, но без фанатизма. Таким образом, у Куайна  прослеживается и традиционное различие на аналитические суждения и синтетические  суждения о истине, чтоб цельно регистрировать конечные положения психологического континуума в процессе познания, приводя наши убеждения во взаимное соответствие,  тезисно[2]  обосновывая легкость и вероятность, с которой мы готовы к пересмотру, с тем чтобы согласовать познаваемый материал в целом, с нашим чувством и опытом. Фактически  философия науки [2-й половины XX века (например,  Т.Кун,  И.Лакатос)]  не исключает в науке априорные формы знания. К этому типу знания относятся исходные предпосылки науки, выбор которых, однако, условен и конвенционален^[9].

  Б. Рассел справедливо подметил, что «гораздо легче предположить, что онтологические аргументы являются не столь хорошими, чем сказать точно, что ошибочно в них» [Ontological Arguments]. Но предельности сопоставительной недоопределенности, наблюдались наиболее часто при попытках утверждать, что все теории имеют эмпирические эквиваленты, как правило, предложив что-то вроде алгоритмической процедуры для получения таких эквивалентов от любой теории вообще. Стэнфорд (2001, 2006) предполагает, что эти усилия---доказать, что все наши теории должны иметь эмпирические эквиваленты сходятся, хоть примерно, но надежно в конкретные общие и частные случаи, и что не делает убедительной необходимость для возникновения научной проблемы сопоставительной недоопределенности. Глобальные алгоритмы хорошо представленны (1996) в предложении Андре KUKLA о том, что из любой теории T мы можем сразу предполагать некие эмпирические эквиваленты, в том числе ввиде: что Т' (утверждение, что Т' наблюдаемые следствия s верны, но Т сама по себе является ложной); Т" (утверждение, что реальность ведет себя в соответствии с Т, при наблюдении, но имеет некоторые конкретные несовместимые альтернативы косвенным образом), что есть гипотеза, что на опыте имеет место манипуляция представлениями теории таким образом, чтобы создать впечатление, что  Т  верно. На такие возможности, Стэнфорд утверждает, что это в общем не более, чем своего рода Злой Демон, к которому Декарт обратился, чтобы сомневаться в любых из его убеждений, которые могли бы быть подвергнуты сомнению. Что вообще-то, по недоопределённости, выражает непременную естественную незавершённость и глобальных алгоритмов любых верных теорий. Такие радикально скептические сценарии представляют столь же мощный (так и бессильный) вызов любой претензии знаний вообще, независимо от того, как оно представлено или оправдано, и, следовательно, не представляют особую проблему или вообще проблему для убеждений, которые предоставляют нам нашу теоретическую науку. Возможность утверждения другого пути (если мы выбираем данную научную теорию) существует, только если некоторые из эмпирических эквивалентов, которые мы могли бы генерировать из данной алгоритмической стратегии, являются приемлимыми, и большая часть всего, что мы первоначально учитывали, тем не менее оказывается непосредственно верной, только в стратегии выбираемого другого пути. 

    Важно так же отметить, что тезисы Дюэма—Куайна очень удачно разъясняют такой государственно важный правовой феномен, как---

   компатибилизм--(Phenomen.Ru|Философский словарь) Положение, что свобода воли, предполагающая моральную ответственность, совместима с универсальным причинным детерминизмом. Важно различать вопрос о логической совместимости веры в универсальном причинном  детерминизме---с верой в свободу воли, различая это от вопроса об истинности положения о свободе воле (или положения о причинном детерминизме).  Компатибилисты  не обязательно утверждают реальности,---как свободы воли, так и не утверждают причинного детерминизма, хотя многие придерживаются именно такой позиции. И cреди  инкомпатибилистов есть некоторые, поддерживающие тезис о существовании свободы воли и соответственно отвергающие универсальный причинный  детерминизм, но другие---отстаивают тезис об универсальном причинном детерминизме и отрицают существование свободы воли. Представители---Дэвид Юм  и Томас Гоббс. Категории: свобода воли: как совесть, смотреть по моим работам Блеф, Интуитивизм Метафизики, в 5-ти док-вах, САС, СТС, Слово имплицит. и эксплиц. памяти и Das MAN. В этом предельном рассмотрении---возможно ли отрицать сверхзначимость тезисов Дюэма—Куайна?, в том числе и для философии?  Нет, конечно!

     Борьба рациональности науки:---может быть, это и не удивительно, что такой холизм  [ТДК] недоопределенности часто принято представлять угрозой для фундаментальной рациональности научного предприятия. Утверждается [2] о том, что эмпирические данные в одиночку не предопределяет нашу неудачу предположений или несоответствия опыту, и может даже показаться справедливым предложить предположение  о том, что систематически решительные шаги могут в дальнейшем привести к выделению только одного из нескольких кандидатов (ИСТИННОСТЬ КАК ОПЕРАТОР И ПАРАДОКС ЛЖЕЦА) на ответ в доказательстве (даже если это и «прагматично»), что может также иметь и иррациональный характер. Лакатос И. История науки и её рациональные реконструкции и  Фейерабенд Пол (каждый) предположили, что недоопределенность в разнице между эмпирически успешными и неудачными из теорий или исследовательских программ---в значительной степени зависит от различий в талантах, творчества, решения и ресурсов тех, кто выдвигает их. И, по крайней, мере после влиятельной работы Т.Кун, И.Лакатос, одним из важных направлений (думания о науке) взяли во внимание, что наука---это в конечном счете, социальные и политические интересы (в достаточно широком смысле) самих ученых, которые служат для определения их ответов на доказательства и, следовательно, определяют дальнейшие эмпирические, методологические и другие обязательства любого конкретного ученого или научного сообщества. Мэри Хессе говорит о том, что онтология недоопределенности  показывает, почему некоторые "Нелогические" и "экстра-эмпирические" соображения должны играть определенную роль в выборе теории, и утверждает, что "этот выбор между ними---всего лишь короткий шаг от этой философии науки, к предположению, чтобы принять такие критерии, которые можно увидеть, чтобы сделать их различными для разных групп исследователей и в разные периоды исследования, что и должно быть объяснено социальными , а не логическими факторами "(1980, 33). И, пожалуй, самыми известными современные последователями в этой линии мышления---являются ученые в социологии научного знания (ССК) движения, и так и феминистские исследователи науки, которые утверждают, что онтологически это, как правило, карьерные интересы, политические принадлежности, интеллектуальные пристрастия, гендерные предрассудки, и /или/ стремление к власти и влиянию со стороны самих ученых, которые играют решающую или даже самую решающую роль в определении того, какие именно убеждения отвергались или сохранялись, в ответ на противоречивые данные. Общая аргументированная схема здесь одна, в которой онтология недоопределенности  гарантирует, что только достоверные доказательства независимо выполняют свою работу, выбирая единый ответ на такие противоречивые данные, что ещё допускают вмешательство, чтобы исполнялись задачи и социологов научного знания, и феминистских критиков науки и других,---по инициативе теоретиков науки, имеющих свои предложения, сообразные их стилю. Однако этот панпсихизм не есть нечто антирациональное, ибо, если философия науки ставит задачей предельно освоить объективность, как интеллектуабельную сущность, то потребляемое знание других исследователей, а равно и всяких мыслительных пользователей науки,---имеет различный  феноменологический уровень, как безусловная необходимость  феноменологической сигнификативной редукции потребляемого знания, что и есть, и следствием, и причиной того, что возникает наблюдаемая дихотомия в теоретической интерпретации необходимого знания.

     Тезисы Дюэма—Куайна [1][2], как синергетика демократической существенности впрямую приводят к интуиционизму,  порождаемому трансформационной  грамматикой   Н. Хомского, что  дети овладевают речью не через 100 жизней (как того требует бихевиористский подход), а начинают её разуметь чуть ли не с рождения, а говорение суть чисто  феноменологическая  эмпатия  интуитивного постижения, чудесность которого разбавляют сказочками, что бы не было всё так божественно. То потому наличие высоко умных и демократичных учёных деятелей науки и философии---крайне сильно способствует множественному воспитанию умов того социума, который делается через них причастником высокого научного познания, и поэтому настоящие философы получаются отцами нации, отсюда и панпсихизм, как крайняя форма доверия тем людям, которые удерживают феномен приемственности ума, и способности этого качества инсталлироваться в умы других. Парменид, вводит различия между истиной и мнением. Истина — это знание бытия, поэтому её главными критериями являются непротиворечивость, неизменность и вневременность, что есть все свойства Божества, как истины всех миров. Сократ  разрабатывает один из 1-х методов познания--майевтику, опирающийся на представление о предсуществовании истины, которая сокрыта от конкретного субъекта его мнением, как преждевременным выводом (эпохе).  Платон  трактовал подлинное знание, как воспоминание (эйдетически-феноменологическое), возможное именно вследствие былой причастности души к миру идей.  Аристотель  закладывает основы рационализма, разрабатывая такой метод познания, как аналитика. 

     Средневековая философия рассматривает знание, как благодать, исходящую от Божества. Непостижимый Бог Себя обнаруживает и в творении, и в откровении, поэтому эпистемология становится герменевтикой— искусством истолкования Библии, что однако уже существовало на интуитивном уровне ещё издревле, как религиозно интерпретируемое знание---«Герметический Свод»[Гермес Трисмегист]--Герметизм. Само уже то, что алхимики древности абстрагируясь пусть даже неверным знанием, но глубоко интуитивно всматриваясь в феномен знания,---приходили к весьма точным навыкам познания, то это очень серьёзное свидетельство о метаязыке интуиции и совести. Ориген разрабатывает учение о трёх уровнях понимания, а схоласты разрабатывают концепцию дедуктивного способа получения знания. Это---суть наука о разуме, в самом широком философском охвате осмысляемой (герменевтически) тематики.

     Интуиция [Асмус В.Ф. интуиция Читать книгу]— знание, возникающее без осознания путей и условий его получения, в силу чего субъект имеет его, как результат «непосредственного усмотрения». Интуиция трактуется и как специфическая способность (например, художественная и научная интуиция) и как «целостное охватывание» условий проблемной ситуации (чувственная интуиция, интеллектуальная интуиция) и как механизм творческой деятельности (творческая интуиция). Научной психологией интуиция рассматривается как необходимый, внутренне обусловленный природой творчества,---момент выхода за границы сложившихся стереотипов поведения и, в частности, логических программ поиска решения задачи, и суть деконструкция радикальных позиций рационализма (Декарт, Лейбниц) и эмпиризма (Бэкон, Локк, Юм);---первая из которых продолжает схоластическую традицию дедуктивного познания, а вторая утверждает тезис, согласно которому всякое знание происходит из опыта, хотя опытом знание только подтверждается и уточняется, но обе эти позиции неполны, именно т.к. не берут во внимание феноменологическое прозрение. Кант, ставя вопрос о предпосылках знания (то есть о сфере трансцендентального), отрицает возможность адекватного познания мира. В гегелевском понимании вопроса--логика полностью, без иррационального остатка, покрывает все поле проблем познания, ибо актуальность истины апеллирует ко всеобщей непротиворечивости (аналогия с актуальной бесконечностью в математическом анализе). Логика целиком и без остатка сливается здесь с теорией познания потому и все остальные познавательные способности рассматриваются, как виды мышления, или как неадекватные формы, не созревшее до неё, что однако деконструктивизм, ибо элиминируется интуиция и недооценивается семантика, которая уже тем, что верно высказывается о логике---указывает на свой мета языковый приоритет, и потому семантически отрицается на практике порождающей грамматикой   Н.Хомского и т. Дюэма—Куайна, как то, что эйдетическая обучаемость детей находится вне логики---Пиаже Ж. Вопросы философии, но не исключается, по тем же самым причинам---как синергетика. Посмодернизм-деконструктивизм [Жак Деррида, Мартин Хайдеггер, Жан-Франсуа Лиотар]---понятие философии и искусства, как  понимание посредством разрушения стереотипа или включения в новый контекст.  Ж.Деррида  критикует логоцентризм и утверждает, что символы всегда отсылают к другим символам, существуя только в системе связей друг с другом, что отрицает их стабильность и универсальность [1] (и это ещё именуется кругом в доказательстве), что и есть выявление противоречий между логикой и риторикой, между смыслом, содержащимся в тексте, и тем, что его (текст) вынуждает феноменологически означать---язык-посредник. Философский анализ показывает, что и самым  главным — не есть итоговая картина производимого знания, а главным есть философский, мыслительный процесс работы, и крайне важно, чтобы вязкая толща языка-посредника, в которой барахтается человек, не затвердела, и, по необходимости, стараться разбить ее трещинами, расчленить и перерасчленить (т.ск. умеренный деконструктивизм), как сохранение гибкости ума, и тренинг феноменологической сигнификативной редукции мышления.

    Раскрывается гносеологический оптимизм, что мир познаваем, границ познания нет, необходимы лишь время и средства (что есть Верою в вечный удел познания человеком Божества), а в агностицизме—-мир непознаваем в принципиале, человек не познаёт мир, а наивно строит трансцендентальный мир на основе чувственного восприятия, что суть признание необъективности ума и основа солипсизма, как крайняя форма  субъективного идеализма. В этом случае вполне уместно процитировать участника ФШ Владимира Зорина: «Признать за правду солипсизм нельзя, Он всем сулит невзгоды и заботы. Одним - в дурдом упрямая стезя,  Других же---оставляет без работы.» Вообще, сам принцип солипсизма тотчас же отрицает взятие во внимание всего, что не есть сам субъект, и это точно отрицается синергетика социологичности общества, и отрицается смысл глубинного интуитивного постижения других людей, и потому синонимом солипсизма---есть слово тупоральность, ибо любое пояснение и распостранение солипсизма---запрещено самим солипсизмом.  Действительно, возможно ли что-то другое ожидать?, если вместо синергетики  самоорганизации в социуме---выступаешь без ансамбля, сам б…я, один б…я.   

     А в общем проблема познания и эпистемология склоняются к  скептицизму---мы познаём феноменальный мир (интуиция), познаваемость подлинного мира проблематична, но социальная синергетика по тезисам Дюэма—Куайна[1][2] подаёт философскую надежду в «прагматизме» синергетики социального приложения познания. Ведь по неограниченности речи и мышления даже в разумении и в выражении абсурда---следует их выразительная универсальность, которая всё же никак не исключает логически и теоретически ассоциированной организации речи и мышления, что, по свободе совести  (Блеф), не делает логику и теоретику приматом для всех, но всё же ставит абсолютным приоритетом  нахождением непротиворечия в познании, имеющем притязание на истинность всех миров (как религиозное предвосхищение вечности, в актуализации личного безсмертия Теорема Париж-Харрингтон, в как бы молитвенном предвосхищении знанием---личного доказательства общности с Истиной). Тут возможна ещё одна крайность философски выражаемая, как возможность обожествления человека, хотя догматическое предание и утверждает создание человека по Образу и Подобию Божества (что весьма заметно по разумному образу бытия человека), но, вне сомнения, Подобие Божеству человек утратил, но не безнадежно, что религиозно обнаруживается по святому человеколюбию праведно живущих человеков, и Церковной необходимости организации спасительного благочестия, в вечное непротиворечивое воздаяние. Потому, лучше не «играть» в---

       Антропный принцип [антропотеизм - википедия]—в обожествлении человека, когда объектом религиозного благоговения становится сам человек, приписывая человеку божественные качества^[1]. Фактически, это разновидность гуманизма. Идея приравнивания человека к божеству отражена ещё в античной пословице. Квинт Аврелий Симмах  («Письма», IX, 114) приводит цитату из пьесы Цецилия Стация: Homo homini deus est, si suum officium sciat «Человек человеку бог, если знает свои обязанности», что применимо к увещеванию правовиков и власть-имущих, именно для побуждения к высоко социальному гуманизму. Подобное выражение было известно и древним грекам (Зиновий, I, 91): «Человек человеку божество: говорится о неожиданно получающих от кого-нибудь спасение или благодеяние»^[2]. Афоризм Homo homini deus est впоследствии был употреблён Аксельродом для обозначения нравственного идеала государства будущего^[3].Термин в положительном смысле применялся Людвигом Фейербахом. Несколько медернизируя антропный принцип, я могу смело утверждать тезис майевтики, что «Человек человеку не бог, но благий наставник есть», при том условии, если он умеет философски хорошо думать и искренне благородно настроен в его сторону. Эта модернизация легко поясняется тем, что сами продвинутые философы, узнают о том, что имеют дело с философом, именно по интуитивному всплеску познавательных глубин, это душа возрадуется от общения с мыслительным гением, ибо философствование сохраняет на практике тот величайший потенциал ума, который наследуется от Адама и Евы, как Божий завет, что доброе наследуется и через 1000 колен, и эллинский философский гений связан прежде всего с тем, что именно халдеи сохранили религиозным преданием---происхождение людей по воле Бога от Адама и Евы. Сама интуиция, как мета язык разума---уже есть религиозное предание о божественном происхождении человека, которое живёт, только как непрерывная нить дедуктивной взаимосвязи с Божеством, это легко доказуемо логически именно в классической логике.

     Разумение real объективности, как по необходимости имеющего место, и есть всякая несостоятельность реконструкции ума (если хоть раз имела место утрата real   объективности ума в общности людей, вообще!)--классическое правило смещения по МОДУС ПОНЕНС:   [[[инициатор ума—эмоции (как real восприятие) и свобода совести (ум не имеет смысла, если сам детерминизм и причиной имеет  детерминизм);  и, если совестливая объективность ума (его религиозность, как мета условие объективности) стала полной утратой всех! людей (вне исключений), то значит  другого не будет, так же вне исключений {(Су→¬Роб)→ ¬(Су→Роб): совесть ума  имплицитна неверности разума объективности, что классически, всегда неверность  верной импликации объективности ума совести, по ¬(А&¬А)}]]]. 

      Отсюда и сверхценность Догм, в т.ч. и как научно-философская рефлексия. И в моём разумении дух человека---нередуцируемая сущность А≡А , дух---это и есть та личность, которая сотворена по разумному Образу Божества, и дух имеет total априорную готовность любого продолжения своего бытия, т.е. то что по антропному принципу и обожествляют люди, в т.ч. и солипсизмом, но и сама эта разумная способность---имеет мышление познанием, как образ бытия (эпохе, ноэсис и ноэма) и total готовность быть и способность приобщиться эпохе Подобием Божества. Т.е. трансцендентный, как сущность, материальному и всякому как и он---дух, имеет трансцендентальную   эпохе (как феноменологически редуцируемую) познавательную форму бытия, это та способность, которая является особым подчёркиванием трансцендентными   (материальной и духовной) природами---друг друга; духовная---сущность всеобщности, а материальная---сущность единственности своего естества. Именно трансцендентальная природа эпохе единяет природой единого разума---всякие разумные (ноэтико-ноэматические) способности. И именно эта единая природа ума доступна философствованием, потому и хочу выразить высокую признательность, что интуитивно соделался причастником философского гения---Царёв Павел, Болдачёв А.(boldachev), Ян Ботер, Владимир Рогожин, Хинтикка Я.. Особенно испытывал торжество познания читая А. Тарского, Левинас Э., Гуссерль Э. и пр.. Искренне всем так же желаю этого праздника души. Отсюда и притязания истинного знания реальности на единственность (как истина всех миров), и на законодательную всеобщность (вне временную и вне начальную), именно как истинно Образ и Подобие Божества. И к этому нас ведёт философствующий ум, таковой ум хранит верность своей божественной природе, невежественный же ум---наоборот: св. Марк Подвижник «Невежественное сердце есть ад, ад---есть неведение, ибо и то и другое мрачны. Пагуба же есть забвение, ибо и в том, и в другом пропадает нечто из бывшего.»  Возвращаясь на исходную позицию обсуждения, хочется заметить---- 

     Теоретика и логика не есть непосредственными данностями, но есть нечто грамматически интерпретируемое и нормативно описуемое, в наименее нормируемом аспекте риторики---Топике  [[топика: инвенция, диспозиция, элоквенция]]. Вообще, само понятие  трансформационной (порождающей грамматикой Ноама Хомского) лингвистики---уже вмещает в себя термин синкретизм, в непременном психо-лингвистическом практическом приложении, и это и есть один из стыков психологии и философии, потому, согласно этого концепта, философия может выворачиваться в религиозно-этический эквивалент, как панпсихизм: по наблюдениям Ноама Хомского---дети, обучаясь языку, практически не проходят этапа проверки гипотез, как того бы требовал  бихевиористский  подход, а сразу начинают пользоваться структурными правилами для построения предложений. Эта версия привела Хомского ко второму важному утверждению, согласно которому человек от природы (архетипно)  наделен определенными лингвистическими способностями (врожденная словесность души). Эти лингвистические способности специфичны по своей природе, не сводимы к другим когнитивным структурам, и представляют собой определенную "схему" — структурные принципы, — готовую принять лингвистический опыт человека в т.ч. и по трем основным требованиям идеализации: 1) Требование внешней адекватности   (практическая экспликация архетипа, топ-инвенция). Грамматика должна типологически определять---какие последовательности слов являются допустимыми для данного языка, а какие — нет. Грамматику можно считать внешне адекватной (математико-ассоциированная селекция), если она дает все допустимые последовательности и не дает ни одной недопустимой. 2) Требование дескриптивной адекватности (объект логической дескрипции обязательно существует и всегда единственен, как еденичность познавательного идеала). Грамматика должна описывать отношения между структурой предложения и его смыслом (иметь доказательный потенциал) Эти требования уже имеют феномен био-выполнимости, ввиду того, что вся информационная структура семантически кодируется словом имени человека, которое выполняет требование  дескриптивной   адекватности, будучи сущностно (по духу) и генетически единственным, как личная перцептивно-апперцептивная реалия, которая и есть протекающей разработкой всего умного естества человека (в синергетике помощи Вышняго), ибо идеал недостижим, но разработка исполнением такового всегда имеет смысл в типологии Фреганского подхода  верификационистской семантики М. Даммита, в феноменологических  метафорах лингвистического значения, ввиде интерференции: смысла, силы и окраски (цвета).  3) Требование объяснительной адекватности  (собственно доказательность, как именно некую осуществимость, по Куаину, априорную---по Верности Богу). Вообще, теории Ноама Хомского носят ярко выраженный менталисткий характер, ибо постулируют наличие структур, не сводимых к биологическим.  Генеративная этика исходит из коммуникативной трактовки творческого процесса, наличия в нем концептуальной и предметно-практической фаз и непременной опосредствованности реализации творческого замысла системой семиотических процедур и технических устройств (типология общения), что и есть в потенциале социальный панпсихизм.

     Общий анализ выше сказанного впрямую постулирует высокую демократичность познавательной деятельности, причём самых различных стилей и направлений. Постулируется также и то, что воинствующий рационализм «просто невежество, жлобствующее на учёный манер», что впрямую культивирует отупение нации, и именно тем, что есть дискриминация альтернативных конструктивных источников теорий и общественного диалога, и этому вопросу я отведу доказательную часть своей следующих тем: САС, СТС, Слово имплицит. и эксплиц. памяти и Das MAN. 

     Главный философский вывод этой работы в том, что приведённый философский анализ показывает, что и самым  главным — не есть итоговая картина производимого знания, а главным есть философский, мыслительный процесс работы, как осмыслительная эволюция интеллектуального исследования языка, и крайне важно, чтобы вязкая толща языка-посредника, в которой барахтается человек, не затвердела, и, по необходимости, стараться разбить ее трещинами, расчленить и перерасчленить (т.ск. умеренный деконструктивизм), как сохранение гибкости ума, и тренинг  феноменологической  сигнификативной редукции мышления, что подтверждается: САС, СТС, Слово имплицит. и эксплиц. памяти и Das MAN.

     Написано в основном по материалам работы "недоопределенность научной теории", которая появляется как версия: Стэнфорд, Кайл, "недоопределенность научной теории", Стэнфорд энциклопедия философии (весна 2016 -е издание), Эдвард Н. Залта (ред.), URL https://plato.stanford.edu/cgi-bin/encyclopedia/archinfo.cgi?entry=scientific-underdetermination. Моя версия освещала социологические и лично-индивидные аспекты Тезисов Дюэма—Куайна[1][2], именно как синергетика демократии.

С большим уважением: Невесёлый Роман Альбертович.