"только через коренное исправление моей воли открывается для меня новый свет на мое существование и назначение" - видно, что именно садо-мазохизм является основанием доктринылиберализма, как учения о достижении внешних свобод. Почему я больше доверяю Фихте, чем другим именитым философам, как нарцисс он умеет выражаться честно и открыто. Суть либерализма - в организации своей внешнейсвободы, тогда как таковой не существует, и значит требуется система права отвечающая этому тренду либерализма, а препятствия к этому стоит убирать через выдуманныйбезликий закон. Вычислить сторонника либеральной идеи внешних свобод можно, спросив, стоит ли ограничивать эти свободы, скажет - да, а отсюда имеет питательную средуи фашизм, как ограничивающий внешние свободы, в непонимании что они ни при чём. Получается, все ищут добра себе и ближним своим, но найти никак не могут, так как не видят способы выхода из тупика. Как можно исправлятьволю свою, о чём пишет Фихте, если нет инструмента для этого, а значит необходимо и внешнеедавление к этому, и правильно считают что именно Фихте был в основании идейбольшевизма, как фашизма российского. Почему Фихте и Гегель, совершенно невежественные мыслители, если сравнивать их даже со средневековыми схоластами, стали властителямидум, это и было связано с либерализмом, когда время вызвало дискуссии о свободе и её применении, и таковые, Фихте и Гегель, попали в самый тренд, когда идиотизмнарастал начиная с романтиков, и вошёл в гигантоманию перевернувшую мир с ног на голову, и философы уже тихо пребывают в сумасшедшем доме "свободы", начиная с Ницше. Свободу не ищут, она не существует, поэтому её представить можно только как ощущениепустотысебя, личности, и что не зависит от внешних артефактов, и естественно обретается в "равенстве" если только, а не в зависимости или стремлении. Либерализм в свободе видит смыслдействия, но само действие не может быть свободным, свобода получается фиктивная, и важно откуда абсурд имеет корни, и тут встаёт вопрос об интересе, и именно эта склонность создавала мифо свободе. Откуда является интерес, если иметь ввиду не творческий или рабочий, а социальноориентированный, от стремления к преодолению, но к преодолению чего, и если социальное только в равенстве существует, самого себя, или равногосебе. Идиоты таких вопросовсебене задают, а поддерживающие эту ахинею о важности свобод явно чего-то не учитывали, и свободу понимали только как свою, разумеется в таком случае "интерес" обретал уже глобальное значение в действии, а потом граждане удивляются почему войны продолжаются несмотря на развитиецивилизаци в гуманитарномнаправлении. Свобода - сугубо частноедело, и не может выходить за пределы конкретной личности, иначе в садо-мазовпадаемвместе. Почему при путинизме и делопротестантов против "режима" потерпело фиаско, а потому что идиоты и не о том говорили.
Наша философия становится историей нашего собственного сердца и жизни, и какими мы находим нас самих, таким же мы мыслим человека вообще и его назначение. Раз нас влечет только к тому, что может осуществиться в этом мире, то для нас нет никакой истинной свободы, – никакой свободы, которая имела бы основание своего определения абсолютно и совершенно в себе самой. Наша свобода есть самое большее – свобода себя самого образующего растения; она не выше ее по существу, а только приводит к более сложным результатам; отличается только тем, что производит не материю с корнями, листьями и цветами, а дух с его побуждениями, мыслями, поступками. Об истинной свободе мы не в состоянии знать решительно ничего, потому что мы ей не обладаем; когда говорится о ней, мы придаем словам другой, низший смысл применительно к нашему пониманию, или просто браним их, называя их бессмысленными. Вместе с познанием свободы погибает для нас и чувство для восприятия другого мира. Все, сюда относящееся, пролетает мимо нас, как слова, которые обращены вовсе не к нам, как бледная тень, без цвета и смысла, которую мы никак не можем поймать и удержать. Не проявляя ни малейшей собственной деятельности, мы все оставляем на своих местах. Когда же некоторое рвение толкает нас к тому, чтобы серьезно рассмотреть все это, то мы ясно усматриваем и можем доказать, что все те идеи представляют собой безнадежные и бессодержательные фантазии, которые отвергает всякий здравомыслящий человек; и действительно, при тех предпосылках, из которых мы исходим и которые взяты из нашего собственного самого внутреннего опыта, мы совершенно правы, и нас нельзя ни опровергнуть, ни переубедить, пока мы остаемся такими, каковы мы теперь. Пользующиеся среди нашего народа особым авторитетом прекрасные учения о свободе, долге и вечной жизни превращаются для нас в рискованные басни, похожие на басни о Тартаре и Елисейских полях; при этом мы можем даже и не выражать нашего истинного мнения, состоящего в том, что мы находим, что эти образы поддерживают в черни внешнюю благопристойность; а если же мы менее вдумчивы и сами еще скованы цепями авторитета, то мы сами унижаемся до уровня настоящей черни, когда верим в то, что при таком понимании оказывается только глупыми баснями; и в тех чисто духовных указаниях находим обещание относительно вечного продолжения того жалкого существования, какое мы влачили здесь внизу. Короче говоря, только через коренное исправление моей воли открывается для меня новый свет на мое существование и назначение; без этого, сколько бы я ни размышлял и какими бы отличными духовными способностями я ни был одарен, во мне и вокруг меня оказывается один только мрак. Только исправление сердца ведет к истинной мудрости. Так пусть же вся моя жизнь неудержимо стремится к этой единой цели! https://www.psyoffice.ru/9/fihte02/txt06.htmlИ. Г. Фихте. НАЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА КНИГА III ВЕРА
сытый голодного не разумеет, и это не в смысле жратвы, либерал многого не понимает в поступках равныхсебе. https://www.youtube.com/watch?v=rXV_Rk1dCcAПочему ликвидирована радиостанция "Эхо Москвы"
забавно что правовед, либерал, пишет о святынях, что и говорит о хаосе в голове.
Замечательно, что совсем недавно, (в 1922 г.) американский писатель Чарльз Туинг, характеризуя это духовное оскудение, почти дословно, сам не подозревая об этом, повторил классическую характеристику Платона в Диалоге "Государство". Изображая тот "век рассеянной мысли", каким является, по его мнению, демократический век, Туинг замечает, что "демократии свойственно превращаться в анархию", что "демократический закон легко становится беззаконием": "это мир, в котором каждый рассматривается, не как равный другому, но немного лучше, чем другой; результатом является человеческий хаос..., интеллектуальные идеалы разбиваются; царит разнузданность; умственная рассеянность распространяется в обществе, как леденящий мороз". Это горькое сознание гражданина великой заатлантической демократии с разных сторон подтверждается тем современным очень верным определением демократии, согласно которому она является системой релятивизма, системой терпимости и безразличия ко всяким догматам и взглядам, системой самых широких допущений и на все стороны открытых дорог. В этом признается великое преимущество демократии, но в этом нельзя не видеть и ее роковой опасности. Становясь системой духовного релятивизма и индифферентизма, она лишается всяких абсолютных основ, она поистине становится, чтобы употребить выражение Гасбаха, "как бы пустым пространством", в котором отдельные политические воззрения сталкиваются и утверждаются, в зависимости от соотношения большинства и меньшинства. Жить в современном демократическом государстве, это значит жить в атмосфере относительного, дышать воздухом критики и сомнения. И неудивительно, если при отсутствии абсолютных духовных основ все сводится к борьбе сил, к борьбе большинства и меньшинства и в конце концов к борьбе классов. Качественные определения уступают место количественным. Борьба и столкновение сил — вот что становится решающим моментом. Понятно, что это путь к анархии, хаосу и "леденящему морозу". Самое страшное и роковое в этом процессе — опустошение человеческой души. Путь автономной морали и демократической политики привел к разрушению в человеческой душе вечных связей и вековых святынь. Вот почему мы ставим теперь на место автономной морали теономную мораль и на место демократии, народовластия, — асиократию, власть святынь. Не всеисцеляющие какие-либо формы спасут нас, а благодатное просветление душ. Не превращение государственного строительства в чисто внешнее устроение человеческой жизни, а возвышение его до степени Божьего дела, как верили в это и как об этом говорили встарь великие строители земли русской, вот что прежде всего нам необходимо.
мhttp://az.lib.ru/n/nowgorodcew_p_i/text_1923_vosstanovlenie_..П.И.Новгородцев. Восстановление святынь