Психоанализ не учитывает эффект потери Тела Матери и раздувает борьбу инстинкта за мнимую (либеральную) свободу, что совершенно ложная трактовка либидо, которое никак не связано с влиянием матери, а только с эффектом потери Тела Матери, который практически у всех есть, который и создаёт извращение полового чувства, что и ведёт к культурным феноменам человеческого, и где половая жизнь мужчины принимает и асоциальный характер, в бесполом Тела, и что не обязательно с насилием связано, а например со сменой объекта только. И от этого эффекта теряет только женщина, а не мужчина вовсе. Фрейд связывал либидо с половым Тела, и отсюда его непонимание полового, которое в едином (брак) возникает. Отсюда в связи с либидо и фиктивное асоциальное, связанное и с представлениями о якобы существующих внешних свободах (либеральных): "Признание асоциальной природы подсознательного и необходимости отказа от влечения ради приспособления к общественному бытию...". В итоге асоциальное Тело, что абсурд. Современное положение дел и доказывает что деградирует не либидо вовсе, а половое Тела, и потому, что раскручиваются фиктивные либеральные свободы через право и экономические порядки, и брак стал отступать по всем фронтам, так как девушки как правило не выходят замуж до 23 лет почти везде. Фрейд также был в плену либеральных догм  в понимании свободы, и поэтому не мог связать концы с концами.

Открытие, сделанное психоаналитиками и за­ключающееся в том, что слишком большая нежность матери к своему ребенку или женщины к своему супругу находится в прямой зависимости от силы бессознательных фантазий на тему убийства, было для поборников "святой материнской любви" и "брачного сообщества" далеко не отрадным. По­добные факты можно было бы перечислять сколь угодно долго, но лучше прервать этот перечень, чтобы вернуться к нашей теме. Бессознательные стремления или их вытесняе­мые компоненты оказываются по своему содержанию боль­шей частью пережитками детского отношения к ближайше­му окружению — родителям, братьям и сестрам и т.д. Ребен­ку надо было преодолеть эти импульсы, чтобы стать способным к выживанию и овладению ценностями культу­ры. Большинство людей, однако, уже в раннем возрасте оплачивают такое преодоление более или менее тяжелым неврозом, то есть значительным нарушением трудоспособ­ности и потенции.
Признание асоциальной природы подсознательного и необходимости отказа от влечения ради приспособления к общественному бытию порождает, однако, возникновение Двух противоречащих друг другу тенденций. С одной сторо­ны, ребенок должен вытеснять свои инстинкты, чтобы быть в состоянии приобщаться к ценностям культуры. С другой стороны, он большей частью оплачивает преодоление влечения неврозом, который, в свою очередь, вредно воздействует на его способность усваивать ценности культуры, делает приспособление к общественным нормам раньше или позже совершенно невозможным, а самого ребенка — снова асо­циальным. Чтобы, тем не менее, приспособить индивида к условиям его бытия, необходимо ликвидировать механизмы вытеснения и высвободить инстинкты. Это предпосылка выздоровления, хотя еще не само излечение, как свидетель­ствуют первые терапевтические формулировки Фрейда. Но что же должно прийти на место вытеснения инстинктов? Это не могут быть инстинкты, освобожденные от вытеснения, ведь такая ситуация означала бы снова потерю жизнеспособ­ности.
В различной психоаналитической литературе мы нахо­дим утверждение (заметим, кстати, что оно уже стало частью мировоззренческой практики) о том, что открытие и осво­бождение подсознательного, то есть согласие с его сущест­вованием, ни в коем случае не означает одобрения соответ­ствующего действия. Как применительно к жизни, так и применительно к ситуации, создаваемой в процессе анали­тического лечения, аналитик формулирует принцип: "Вы можете и должны говорить что хотите, но это не значит,что вы можете делать что хотите". Но перед аналитиками, со­знающими свою ответственность, как прежде, так и теперь во всей своей значимости стоит вопрос о том, что же должно произойти с вытесненными, а теперь — освобожденными инстинктами. Ближайший выход из положения формулиро­вался следующим образом: сублимировать и осуждать. Но так как способными к сублимации в той степени, которой требовало лечение, оказались лишь очень немногие пациен­ты, в свои права вновь вступало требование об отказе от влечений с помощью осуждения. Следовательно, место вы­теснения должно занять осуждение. В оправдание этой по­зиции приводится такое соображение: инстинкты, которые в свое время — в детстве — противостояли слабому, нераз­витому "Я", способному только вытеснять, наталкиваются теперь на взрослое, сильное "Я", способное защищаться с помощью осуждения. Хотя эта терапевтическая формула и противоречит в основном клиническому опыту, она с давних пор была и остается доныне ведущей в психоанализе.
Эта точка зрения является господствующей и в аналитической педагогике. Анна Фрейд представляет ее, например, отвечая на вопрос о том, что может делать ребенок с вытес­нявшимися, а теперь освобожденными инстинктами. Наряду с сублимацией названо и осуждение, то есть место вытесне­ния занимает, с позволения сказать, "добровольный отказ от инстинкта".
Так как в соответствии с этой точкой зрения в результате "отказа от инстинкта", а не с помощью вытеснения у инди­вида появляется способность усваивать ценности культуры, а тем самым он становится и культуртрегером, то с учетом другого основного положения, согласно которому общество ведет себя так же, как индивид, и поддается такому же анализу, из сказанного следует, что предпосылкой сущест­вования общественной культуры является отказ от инстин­кта, и культура зиждется на этом отказе.
Вся конструкция представляется безупречной. Радует со­гласие с ней подавляющего большинства не только психо­аналитиков, но и приверженцев абстрактного понятия куль­туры, то есть самых влиятельных представителей буржуазно­го мира. Ведь только с помощью охарактеризованной выше замены вытеснения отказом от инстинкта и осуждением кажется возможным обуздать тот грозный призрак, который породил большое смятение умов, когда Фрейд впервые за­явил о своих открытиях. Результаты его исследований тогда недвусмысленно свидетельствовали, что вытеснение сексу­альности не только порождает болезни, но и делает человека неработоспособным и неспособным к усвоению ценностей культуры. Мир неистовствовал перед лицом гибели, грозив­шей нравственности и этике, упрекал Фрейда в том, что он, желая того или нет, проповедовал "всевластие страстей", угрожал культуре и т.д. Мнимая враждебность Фрейда мора­ли была одним из самых сильных средств борьбы, использо­вавшихся против него его прежними противниками. При­зрак отступил лишь с выдвижением теории осуждения. Пер­воначальные заверения Фрейда в том, что он является сторонником "культуры", что его открытия не угрожают ей и т.д., не произвели большого впечатления. Доказательством этому служат постоянно повторяемые утверждения о фрей­довском "пансексуализме''. Враждебность уступила место частичному признанию: ведь если только влечения не испы­тывались на деле, то, "с точки зрения культуры", было безразлично, играл ли роль сторожевого пса, не допускавше­го появления теней преисподней на земле, механизм осуж­дения или вытеснения. Кроме того, можно было даже запи­сать на свой счет как несомненный успех переход от неосоз­нанного вытеснения зла к добровольному отказу от удовлетворения влечения. Так как подлинная этика любого создания заключается не в асексуальности, а как раз в способности противостоять сексуальным соблазнам, то смогло воцариться всеобщее согласие и подвергавшийся остракизму психоанализ оказался способным превратиться в составную часть культуры — к сожалению, в результате "отказа от инстинкта", то есть в результате отказа от учения об инстинкте.
http://www.studfiles.ru/preview/460384/page:2/ РАЙХ. Сексуальная революция