1. Аналитическую философию традиционно не любят у нас, в России, поэтому после критического слова следует сказать и пару слов в защиту идей "Логико-Философского трактата" Витгенштейна.

2. Прежде всего, главная интенция Витгенштейна состояла в том, чтобы дать исследователям познания некую более-менее независимую от предпочтений и произвола человека реальность, анализируя которую в сообществе ученых можно было бы развивать науку в диалоге. Такой реальностью, очевидно, является язык. Сведение логики мира к логике языка и служит вышеуказанной цели.

Есть такая штука, как эгрегор. Грубо говоря - тот же Интернет, только энергоинформационный. Коммуникационная сфера, зона взаимодействия тонких полей душевной частоты.

Как это все устроено, точно не знаю, но держится эта сфера на неких генераторах ментальности, а сама в информационном смысле образует менталитет. Эти генераторы, подобно серверам, создают информационное пространство и насыщают его определенной, свойственной им средой. "Генераторы" - это личности, авторитеты, адепты, которые на среду внимания не обращают, ибо самодостаточны. Они ее делают и они не вечны. Они уходят, среда остается. Другие, более зависимые, черпают из этой среды, но осознать, что ЧЕРПАЮТ и черпают ЧТО - не могут: уровни людей, как и уровни доменов, различны.

Религия предопределила рождение философии и не могло быть по-другому. Что делать сыну, получившему образование вне семьи, отличающееся от родительского мировоззрения. Что делать, когда рядом твориться несправедливость? Когда друг в сосед понимает лучше брата, а учитель авторитетнее отца или матери? Гете утверждал, что каждая творческая личность – потенциальный преступник. Он преступает старые стереотипы и формулирует свою систему ценностей, отличную от существующих официальных, устоявшихся традиций. Ницше считал, что человек более «юное создание», чем род. Он только учится создавать самостоятельно. Делез, прав, акцентируя внимание на том, что философия начинается там, где человек начинает творить свои концепты. Пусть эти фантомы являются даже результатом опосредованных знаний. Но ведь и знания, которые человек получает от авторитета, тоже не его личный опыт.

Уважаемые участники! Поскольку комментировать все ваши ответы представляется весьма затруднительным, то правильные ответы я без особой нужды комментировать не буду, на сомнительные буду делать замечания, а для всеобщего прочтения буду публиковать собственные ответы на предложенные вопросы.

Что такое «добро» и «зло»? С одной стороны, это то, что устарело в трактовке – что-то архаичное, мифическое, несовременное. С другой стороны, это то, что устареть не может, а потому им вовсю пользуются те, от кого логично ждать куда более очевидных слов... но они, не боясь, что их не поймут, упорно вещают: терроризм – зло, убийство животных – зло, семейные измены – зло. Все это и другое, объявленное злом, не уменьшается, но возрастает, а вместе множится активность глашатаев добра. Мир давно привык к этому всему: гладкие речи трибунов, острый дефицит добра, колкий лед статистики злодеяний. С добродетелями – хуже, и обстоятельство это куда больше смущает мир. Ибо правила зла, осужденные привселюдно, исполняются, а законы добра, возведенные в национальное благо – нет. Ибо даже нации, принимающие это благо всерьез, не могут понять: демократия – это что? Независимость, свобода – что это? И если это добро, с которым согласны все, то почему повсеместно зло? Почему демократия истребляет народы, независимость издевается над людьми, свобода – несет миру те самые терроризм, измены и насилие, от которых тщилась его уберечь? И если это зло, если демократия, свобода и независимость превращаются в противоположность себе, то не сошел ли мир с ума? С ума сходят тогда, когда не дают ему пищу подобно тому, как умирают от недостатка еды. Не выходя за пределы этой первой страницы, можно с убедительностью доказать, что все объявленное злом, есть добро, а все нареченное добром – зло. И таким образом сделать эту же страницу последней. В таком случае это была бы последняя страница в истории человечества. Символически, конечно. Думаю, даже это ему ни к чему, а потому начнем мы не с этого и закончим, как тоже хочется верить, не этим.

Есть тексты, авторы которых считают, что религиозная душа возникла из тайны. То, что нельзя было понять или объяснить, немедленно присваивали святые отцы. Но тогда как объяснить, что людям, исповедующим веру, также присуще любопытство? Или я ошибаюсь? Как раз к сакральным «откровениям» больше тянутся сектанты, а концепт единобожия предполагает открытые двери в общий храм. И откуда взялась сама идея веры? Зачем верить, когда можно найти «утешение в философии»?

Смысл жизни. Всего два слова. Два коротких слова, два емких слова. Два слова, после которых позволительны любые знаки препинания. Ибо ими задается вопрос, утверждается истинное, уточняется сомнительное. Из них бьют ключи новых знаний и покрывается тысячелетней ряской заболоченный пруд исконного недоумения.

Приветствую уважаемых и немногочисленных участников семинара!

Уверен, здесь собрались те, которые не просто хотят узнать, что «думали» те или иные философы, но которые пойдут до конца, чтобы узнать, почему они так думали.

Впервые я понял, как нужно читать философские тексты на первом курсе университета, на семинаре по платоновскому «Софисту», когда Р. В. Светлов выуживал из нас ответы на вопросы типа: «В чем тождество и различие тождества и различия?». Сейчас такие вопросы кажутся более или менее простыми, а тогда я почувствовал… вряд ли можно сказать, что я почувствовал работу мысли… скорее, я почувствовал, как мозги в голове начинают шевелиться. В буквальном смысле, голова со скрипом начала «работать».

Предлагаемый вашему вниманию текст тоже заставляет голову работать, если добросовестно попытаться разобраться в нем. Итак, на первом занятии мы разберем §1. Первое совершенно безусловное основоположение.

Цитаты из первоисточника приведены с отступом. Свои вопросы я нумерую и выделяю жирным шрифтом. Вопросов много, необязательно отвечать на все сразу.

1.

Мужчина неуклонно движется к звездам, к непознанному, к неведомому. К враждебному и опасному до поры. В колючем мире «эмоционального нуля» ему скоро становится зябко, одиноко, неуютно-тоскливо. В дискомфортном, не облагороженном мире гипотетических туманностей он рано или поздно начинает расставаться с верой, а этого нельзя допустить. Тогда – срабатывает механизм биоинформационной защиты. Тогда он вспоминает о женщине.

Мир – это дом, дом – это женский символ мужского мира. На вратах информационного мира висит энергетический замок. Замок отмыкается верой женщины, врата распахиваются любовью мужчины.