Утверждается, что раньше многие народы не могли ответить на вопрос «сколько тебе лет?». И не потому, что не умели считать, а просто потому, что полагали вопрос бессмысленным. Не все ли равно, сколько лет прошло от твоего рождения, если ты еще активно можешь участвовать в жизни семьи? Отсчет времени для них не был ценностью, и происходило это не от отсутствия памяти. Время изготовления вещи и ее отношения к событиям жизни было весьма практичное. Они игнорировали время, как абстракцию, не видя в нем смысла.

В чем же заключается «практический смысл» хронологии? В отношениях – хозяйственных, политических. Внутри отдельной семьи, между семьями внутри общины, между общинами внутри государства и между государствами.

Когда же возникла хронология? По-видимому, только с образованием государства. И хронология эта, была вовсе не привычным нам, последовательным счетом лет. Восшествие «к кормилу власти» очередного имперского правителя было весьма торжественной датой, немудрено, что она и становилась «точкой отсчета». Так хронология «от рождества Христова» сыграла роль шкалы, объединяющей факты из истории разных народов планеты. Но если строить новую историю, следует переоценить и этот вопрос?

История знает десятимесячный календарь и год, в котором было более четырехсот дней. История знает даже торговлю днями. Календари вели римские понтифики, и они были долговыми книгами. Не только началом месяца были знамениты календы. В эти дни полагалось платить долги и проценты. И до сих пор вопрос календаря упирается в простую бухгалтерию и задает нам ритм жизни.

Уместен ли здесь консерватизм? Оправдан ли он экономически? Почему, что для Никейского собора считалось политикой, выпало из ее поля в современном мире? Даже царь Петр, этот исторический авантюрист, никогда не настаивал, на единственной точке зрения на календарь. Он был мобильным и понимал, что здесь должны властвовать иные силы и аргументы. Он давал возможность вести разные календари. Поэтому и не побоялся ввести еще один.

Наш календарь сегодня самый лучший? Или может быть лучше?  И почему до сих пор, существуют разные календари? Каждое новое поколение будет иметь право на эти вопросы. И искать оптимальные решения. Есть ли кто, кому нравится, что в наших месяцах содержаться разные количества дней? Это не выгодно и не удобно для запоминания. Но мы терпим. Зачем? А в месяц не укладывается регулярное количество недель. Это еще более не удобно. Где здесь гармония с космическими колебаниями? Или это простая привычка? Связано ли священное число семь с количеством нот в музыкальной гамме или длиной световой волны?

Что, кроме дня и года, есть весомым аргументом для построения календаря? С чем имеет смысл смириться, а с чем стоит поспорить?

Если ритм, так ритм. Существует много вариантов целочисленных решений для соизмерения пространственно-временного единства мира. Почему издевательства с весенними и осенними часами кажется власти не абсурдом, а решить однажды вопрос с более ритмичным календарем кажется сложным политическим актом? В конце концов, вопрос разных часовых поясов для мобильного человека более принципиален, чем все выше перечисленные, и он постоянно преодолевается отдельным человеком. Может поэтому, кажется, что и все остальное не имеет значения?

Это тоже политика, а любые инструменты политики должны упрощаться и унифицироваться. Чем проще и естественнее будут наши политические инструменты, то есть экономнее, тем больше у нас остается времени на творение разнообразной культуры. Оказывается проще постановить, сколько планет в солнечной системе, чем организовать простую манипуляцию с абстрактными числами.

Чем нам поможет наш календарь, когда мы отправимся путешествовать в космос? Каким численником мы будем пользоваться там? Где здесь граница между интересами человека и астрономическими явлениями?

Как иногда хочется восстать против эпохи возрождения. Почему тогда люди беспощадно переписывали нашу общую историю, выбрасывали из нее все для себя несущественное и не подумали о нас? Им досталось более практичное время, когда свободные города чеканили свою монету, люди были сыты и активно создавали новую культуру. Архитектуру, живопись, музыку, театр. Они действительно оставили глубокий след, но почему такой ценой? Ценой насилия и обмана.

То было славное время зарождения многих традиций. Но где их протоколы? Почему от того времени осталось больше документов о предшествующей жизни, а не от нее самой? Несмотря на материальные носители информации, выходящие из-под пера монахов и учета всех типографских машин, которые можно было переписать и сжечь исходные документы, историю удалось фальсифицировать и скрыть, но этим не удалось создать веру в нее.

История не требует к себе уважения. Потребность в историческом знании также естественна, как и в знании, вообще. Новые поколения спасает, что реальные материальные артефакты, унаследованные ими, содержат в себе все, что необходимо. Попытки скрыть оказываются бесполезными. То, что не нужно современникам, они не заметят, а то, что необходимо откроют заново. Власть пытается постоянно воспроизводить себя, но ей это удается все хуже и хуже. Люди власти тоже не могут избавиться от всеобщего отчуждения в усложняющемся мире и более того, вокруг них, это отчуждение создается искусственно. Именно, люди власти, самая неадекватная, часть нашего политического общества.

Нельзя отрицать идею авторитета. Но самому авторитету постоянно надо доказывать свои права. Концентрацией капитала, кредитными процентами, военной силой, современные авторитеты защищают себя от этих усилий. Но все больше и больше они не в состоянии создавать культуру и даже понимать и адекватно оценивать ее. И они становятся заложниками постоянной работы по фальсификации политики. Такой вот баланс происходит в нашем пространственно-временном мире. Здесь основной колебательный момент нашего цикличного развития.

Тема календаря такая же показательная история цивилизации, как и язык и письменность. Когда в обществе ставятся такие вопросы – это демонстрирует искренность намерений глубоких реформ. Когда эти инфраструктурные политические вопросы замещаются хлебом и зрелищами, то есть вместо политики, официальные политики говорят о культуре, это и есть демонстрация власти. А о культуре власть начинает переживать, когда интуитивно понимает ее утрату внутри себя. Ампутированные части начинают болеть и вызывать клинические воспоминания о себе.

Если бы календарь не помогал синхронизировать события, их невозможно было бы планировать. Но в первую очередь, не состоялся бы кредитный рынок, где власть начинает злоупотреблять не только своим, но и чужим временем.