Как на первой стадии обучения объяснить студенту любую абстракцию (не говоря уже о множестве абстракций) без упоминания о чём-либо конкретном? ...

По окочании первого этапа - постижения множества абстрактных понятий - как они (даже все вместе) могут помочь в объяснении ОДНОЙ конкретной вещи?

Запросто.) Надо важно заявить: "Забудьте всё, что знали (т.е. всё конкретное" и слушайте меня!" - и дальше можно произносить любые наборы терминов (абстракции), например, "ковергентность хаоса, онтологическая неопределенность, дискретный континуум"и т.д. - они запомнят и научатся оперировать ими. Потом они запишут все эти термины в свои дисеры, а потом, если повезёт с оппонентами, начнут конкретно разбираться, про что они там понаписали, на самом деле. Т.е. восходить от абстрактного к конкретному.

Я много таких восходителей встречала и даже собственноручно помогала некоторым взойти на эту пирамиду.. (или свалиться?))

Спокус Халепний, 26 Май, 2016 - 09:16, ссылка 
...начальной аксиомой познавательной деятельности является простая мысль: не бывает конкретных вещей, все вещи абстрактные.

Именно так: начальной аксиомой познавательной деятельности. Здесь "начало познания" в философском, а не "адвокатском" смысле. Однако, у хорошего следователя и хорошего адвоката цепочки причин и следствий совпадут, а у судьи - принципиально "никогда". 

в описанном вами процессе (получения удара молотком по голове)

Закон инверсии работает. Человек невольно инвертирует увиденное так, как ему удобно "видеть". Не надо приписывать мне того, что я не делал. Это есть ВАША внутренняя, извините, "информация", результат действия которой - вот он - в виде следов букв, которые ВЫ (а не я) хотите (призываете) назвать "информацией". 

Результатом же моей внутренней информации от сравнения форм "моих" и "ваших" букв явлен этот (мой, а не ваш) текст. 

описывая в суде произошедшее в качестве пострадавшего

Вот ВЫ уже подменили "философа" "судьёй". А что тут-то ищете?  Просьба разъяснить философское выражение в "суде"? Вы различаете "механизм оставления формы" (механизм познания) и "механизм разрыва отношений" (механизм убийства)? 

Молоток для судьи и для убийцы вполне конкретен, потому что воспринят достаточным количеством ощущений.
А вот для пострадавшего этот молоток может оказаться абстрактным, потому что ему достался только удар, а затем ему следователь и судья вдолбили, что его ударили именно молотком, и именно "этим молотком", "переучив" его с "абстрактного" на "конкретное".

Но, с другой стороны, "многое" может быть олицетворением множества конкретики

Я бы сказал не "многое", а более или менее многое и не "множества конкретики", а множества более или менее конкретного.
Единичное - это либо либо нечто единственное в своём роде, либо конкретный элемент того или иного множества конкретики, о котором  можно сказать как об ЭТОМ или, другими словами, то, на то конкретное что мы можем указать, назвав при этом тем или иным словом.

Выходит, что много - это абстрактное, а единичное - это конкретное?

Простите за неточность.
"Многое" - это не само по себе многое или то, чего много, а понятие, включающее в себе многое, а единичное - это вот ЭТО "конкретное одно".

множество абстрактных "произрастает" из единичного
 

Думаю, что так.
Хотя и не совсем так.
Не только совсем так...,))
Если взять частное и общее, то частное - это то, чего нет в общем, и если мы начинаем объединять "что-то" на основе какого-то частного,  то в объединении этих "что-то", частное, на основе которого осуществляется объединение, перестает быть частным для каждого объединяемого "что-то" и становится общим для самого этого объединения.
И наоборот.
И ещё...Я бы сказал не "множества абстрактных", а "абстрактные множества".

Для Спокуса.

С "восхождением..." дело обстоит примерно, как с "матом" и "диаматом", тождественных как орудия рабочего класса, и различных тем, что "мат" действительно знают все, а "диамат" не знает никто, хотя все делаю вид, что знают.

Если серьезно, то "абстрактное", если интерпретировать Гегеля, это рассмотрение реальных или мыслимых предметов без учета единства имманентно присущих им противоположностей, тогда как "конкретное" -- результат постижения этого единства. Гносеологически это означает, что любой предмет противоречив, потому что он есть, с одной стороны, нечто сам по себе (некоторая объективность), с другой -- мысль (отражение).Предмет, взятый с одной из этих сторона, абстрактен, и, напротив, конкретен, если берется как единство обоих сторон, как феномен объектно-субъектного отношения.

Таким образом, восхождение от абстрактного к конкретному, есть по существу восхождение к истине, которая, стало быть, так же представляет собой противоречие, т.е. продукт объектно-субъектного единства. В качестве следствия отсюда вытекает, что абсолютно объективной истины нет и не может быть в принципе. Истина всегда относительна не только к объекту, но  и к субъекту.

ну раз все для Спокуса, тогда и я напишу для Спокуса. Не вижу основания доверять суждениям О. Суворова. Противоречит себе и не замечает этого.

Я рассматриваю диалектическое противоречие только в аспекте гносеологии, т.е. как единственно возможный (в смысле корректности) способ познания внешнего мира. Это, в конечном счете, согласуется с Гегелем, хотя для него, конечно, характерно сползание к идеалистическому объективизму.

В действительности, конечно, с Гегелем такая позиция никак не согласуется. И не «сползание к идеалистическому объективизму»  характерно для Гегеля, а вполне продуманный абсолютный идеализм. Но читаем дальше, следующий пост

Вот это изложение Ильенкова и есть материалистический объективизм, являющийся изнанкой идеалистического объективизма, приписанного Марксом Гегелю, с тем, чтобы как можно рельефнее выразить свой так называемый "революционный переворот" в философии. Слов нет, Гегель давал поводы к тому, чтобы его учение было истолковано в духе объективного идеализма, но по своей сути таковым оно не было.

То есть сначала говорилось что для самого Гегеля «характерно сползание к идеалистическому объективизму». Теперь оказывается, что Гегель никуда не сползал, а это Маркс ему приписал. То есть Гегель идеалистом не был, это Маркс его так интерпретировал.

С такими комментаторами я бы предпочел вообще дел никаких не иметь, и Вам, Спокус, не советую. Заведут философские сусанины в непролазное болото.

Ну что Вы, Спокус, так носитесь со своим этим воображаемым «плебейством»? давайте по-философски откинем эмоции и будем разбираться, что к чему по существу вопроса. Вы практически вынуждаете меня выступать тут адвокатом Ильенкова, чего бы мне делать вовсе не хотелось. Отмечу, по крайней мере, тот факт, что Ильенков наивно и искренне верил в коммунизм, светлое будущее всего человечества. Когда «свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех», и никакого деления на плебеев и патрициев не будет. Если он кого и воспринимал в качестве «плебеев», то, наверное, это были его прямые оппоненты, те, кто принадлежал к  корпорации советских философов, но при этом не разделял его взглядов и оппонировал ему публично и в печати. Мне представляется, что Ильенков более искренне верил в коммунизм, чем сами основоположники «научного коммунизма» Маркс, Энгельс и Ленин. И не потому ли основоположники умерли своей смертью, а Ильенков на 55-м году жизни покончил с собой?

А теперь ближе к делу. Попробую прояснить ситуацию своими словами. Между прочим, в Вашей позиции я предполагаю некоторую долю лукавства. Вот Вы шустро нашли в словарях определения «формы» и «явления», и при этом говорите про особенное и единичное «эх, где бы почитать определения?». Где, где… да там же – в той же БСЭ. Если Вы хотите понять философский текст, то надо читать как бы «между строк», пытаясь понять мысль, которая была причиной данного словесного потока. А вот этот Ваш буквоедский метод докапываться до каждого слова в отдельности – хороший способ скомпрометировать если не любые, то по крайней мере многие философские тексты. Как когда-то кому-то сказал Сталин, «других писателей у меня для вас нет». вот так же и других философов для Вас нет, а есть только те, что были и есть.

Итак, начать надо с того, что такое вообще «категория». И что значит «определить». Лучший способ определения, известный со времен Аристотеля, это указать род и видовое отличие. Что такое, например, шариковая ручка? Это инструмент для письма (род), отличающийся от иных тем, что для дозирования чернил применяется вращающийся шарик (видовое отличие, differentia specifica, если по-латыни). Аналогично и формулы изобретения составляются. Однако философы обнаружили, что им приходится иметь дело с такими понятиями, для которых нет рода, нет чего-то более общего. Бытие, ничто, дух, материя, и т.д. и т.п. эти «вещи» суть  сами некие высшие роды сущего, от них двигаться к чему-то более общему не получится. И как их определять? В лучшем случае можно определить «через противоположность». Форма не есть содержание, явление не есть сущность и т.д. Взаимоотношения между разными категориями совсем не простой вопрос. Каждый из крупных философов пытался создать свою систему категорий (Аристотель, Кант, Гегель…) и при этом никакой общепринятой системы нет до сих пор. Советские философы исписали тома про «систему категорий материалистической диалектики» с нулевым результатом.

То есть я к тому, что попытку Ильенкова описать «всеобщее» через «форму» трудно признать удачной. А с учетом того, что еще некий автор определил «явление» как «форму выражения сущности», вот и получился констатированный Вами абсурд. При этом надо учитывать, что один автор за другого ответственности не несет, а «вавилонское столпотворение» в философии – явление перманентное.

То есть правильнее всего было бы сказать что «всеобщее это всеобщее» (всем общее) и попытаться объяснить, чем оно отличается от «особенного» и «единичного». Чем мы теперь и займемся. Есть известный советский учебник «Основы марксистской философии» под редакцией Шептулина. Он выдержал много переизданий. В нем, в отличие от многих других учебников, упомянуты и данные категории всеобщего-особенного-единичного. Рассмотрены они через призму теории множеств. Отдельный данный «конкретный» Иванов это единичное. Элемент большого множества под названием «человечество». То есть «человечество» суть всеобщее. Но есть и некое подмножество данного множества – нация. Иванов не просто человек, он – русский человек. То, что он русский – это его «особенность», отличающая его от других представителей рода человеческого. Так интерпретирует данные категории Шептулин сотоварищи. Казалось бы, все просто и понятно. Понятие «русский» - «уже» чем человек-человечество, но «шире» чем Иванов. Тут можно проиллюстрировать и пресловутый «закон обратного отношения объема и содержания понятия». Чем «шире» понятие, чем оно более общее – тем оно беднее содержанием. И наоборот. Общее – абстрактно, а единичное – конкретно. Как это Вы, Спокус, и описали в начале темы. Но надо признать, что от всего этого бедный Гегель должен был бы в очередной раз «перевернуться в гробу». Потому что по Гегелю всё отнюдь не так. Разных особенностей может быть много. То, что Иванов русский это лишь одна особенность. Другая – что он, допустим, слесарь-сантехник. Третья – что он хронический алкоголик (принадлежит к подмножеству алкогологиков). И т.д. и т.п. С точки зрения формальной логики, которой руководствовались Шептулин сотоварищи при разборе категорий В-О-Е, все эти особенности в принципе равноценны. А у Гегеля всё не так. У Гегеля каждая из трех категорий может быть и должна быть «средним термином» умозаключения. То есть тем, что реально соединяет крайние термины. Из шептулинского примера Иванов-русский-человек Гегель по своей спекулятивной логике должен был бы сделать неожиданный для нас вывод – «следовательно, Иванов потому человек, что он русский». Наверняка Гегель, который (как и классики марксизма) считал славян «унтерменшами», категорически не согласился бы с такой «логикой». Значит, не любое «особенное» годится для того, чтобы соединять вместе единичное и всеобщее. А надо именно найти такое особенное, которое делает единичное всеобщим. То, что делает Иванова человеком. И тут начинается философская разноголосица, «вавилонская башня». Кто-то скажет, что главное в человеке это бессмертная Богом данная душа. А кто-то скажет иначе – речь, язык, интеллект. По Платону, человек «это двуногое без перьев и с широкими ногтями» (поправка про ногти появилась после того, как Диоген показал ощипанного петуха и сказал «се – человек»), по Аристотелю, «человек животное политическое» (в смысле – социальное), а по Франклину – toolmaking animal. Вот за это последнее определение и ухватились марксисты. Отсюда и статья Энгельса «роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». То есть по данному вопросу у нас до сих пор нет консенсуса. И мы не можем построить о человеке правильное умозаключение. Провести четкую границу «вот это люди, а там – нелюди».

Но не только особенное у Гегеля оказывается «средним термином умозаключения», точно также, в свою очередь и всеобщее и единичное. то есть В-О-Е, О-В-Е, В-Е-О. когда средним термином является Е, это индуктивное умозаключение, когда О – то «по аналогии», когда В – «умозаключение необходимости» - оно верно всегда, если верны обе посылки. Более подробно об этом можно прочитать у Сергея Труфанова http://trufanovsn.sama.ru/    http://trufanovsn.sama.ru/krisis.htm    http://trufanovsn.sama.ru/nauka%20logic.pdf 

Мало того, что Гегель осмыслил классификацию суждений и умозаключений через категории всеобщего, особенного и единичного. Он еще и выработал оригинальную концепцию «троякого умозаключения». Про которую до сих пор даже среди философов мало кто что знает. И между тем эта концепция и была главным рычагом конструирования всей гегелевской спекулятивной системы. Где-то в первых веках новой эры жил-был такой скептик Секст Эмпирик. В возможность познания истины не верил, и аргументировал это разными рассуждениями. В том числе таким. Чтобы нечто доказать-обосновать, надо, чтобы это некое суждение было выводом в умозаключении. Но у этого умозаключения теперь две недоказанных посылки. Если они будут также выводами двух умозаключений, теперь у нас четыре недоказанных посылки, и так далее до бесконечности. Не все философы после Секста были скептиками, однако на описанный аргумент вплоть до Гегеля по существу было ответить нечего. А вот Гегель нашел решение. Можно соединить три разных фигуры умозаключения воедино. Так, что вывод каждого будет посылками двух других. И тогда сразу «гонка в бесконечность» прекращается. При этом полного отрыва умозрительного процесса от эмпирической реальности не происходит. По крайней мере через индукцию В-Е-О наш умственный процесс будет взаимодействовать с фактами реальности. Еще надо отметить, что Гегель бы не только категорически против «закона обратного отношения объема и содержания понятия», но и против «теоретико-множественного» подхода вообще. В то время, как вся математика имеет в своем основании теорию множеств, Гегель попытался создать такую «логику» которая преодолевала бы ограниченность формальной логики и математического «теоретико-множественного» подхода к реальности. То есть такую логику, которая могла бы адекватно описывать целостности, в который «целое не равно сумме частей». Гегель в этом плане как минимум кое-чего достиг. Но все это по разным причинам и до сих пор не стало достоянием широкой общественности, даже среди философов «профессионалов». С некоторых пор вся эта «антикварная гегельянщина» стала как бы никому не нужна. При этом лично я полагаю, что где-то тут во всем этом у Гегеля все же было «рациональное зерно», которое жалко терять вместе со всей в целом «антикварной гегельянщиной», отправляемой «на свалку истории».