За казавшейся здесь невостребованностью темы я думал закрыть для себя вопрос о нравственности, но вдруг она обрела новый виток интереса со стороны комментирующих. Оказалось, что мой мозг, изрядно думавший над множеством философских вопросов, не обошёл вниманием и эту тему, завершив размышления в изящную концепцию. Думаю, что вопрос о нравственности можно закрыть.

Что  мы знаем о нравственности?

Черные тучи надвигаются на мир, погружая его в бушующую стихию хаоса. Яркие молнии пронзают воздух, сотрясая мироздание разрывами грома. В воздухе пахнет напряжением, а сильный ветер сбивает с ног любого, кто еще пытается устоять на ногах под натиском разворачивающейся стихии, повергающей всё в первобытную дикость и безумие. Есть люди, которые, даже будучи сбитыми с ног, еще сохраняют в себе желание подняться и стоять во весь свой рост, а есть те, кто под натиском сил природы и перед лицом собственной слабости, мирятся со своим новым состоянием и предпочитают передвигаться на четвереньках и дальше, сохраняя своё устойчивое положение от внезапных происшествий.

Мир не благоволит жизни. Он ни к чему не относится с заботой и трепетом, жалостью и сочувствием. Он бездушная машина, занятая лишь своим собственным существованием. На каждом шагу в этом месте жизнь подвергается испытаниям на прочность. Но всё стремится в этом мире задержаться, закрепиться и реализовать себя на максимуме – выжить и стать прочнее. Так и жизнь, оказавшись между молотом и наковальней существования в мире, оттачивала своё жизненное мастерство, обретая всё более совершенные формы, способные противостоять силам разрушения и угнетения. Одной из таких форм является человек.

Перед лицом угроз, таких как внезапная буря, человеку открывается правда о его существовании, обычно скрытая за пеленой повседневной рутинной жизни, - его хрупкость и временность, отсутствие своего места и значения. Всё происходящее с человеком не подвластно его воле и его желанию жить дальше, а потому он не чувствует за собой права по-настоящему распоряжаться своей жизнью и направить её туда, где он видит свою цель. С бесправием обычно приходит и безответственность в вопросе жизни – всё смешивается между собой, запутывается и подменяется домыслами, облегчающими процесс существования, но никак не соотносящимися с действительностью. Чувство собственной потерянности в мире – в мышлении, в жизни и во времени, и чувство собственной крохотности перед миром и тем, что человеку не дано изменить, приоткрывают безграничную пропасть между пониманием (восприятием мира и знанием о нём) и той правдой о жизни, что ещё остаётся скрытой где-то на другой стороне непреодолимого из-за возникшей пропасти пути. Безвыходность этой ситуации даёт начало существованию философии, как попытки соотнести мыслимое и окружающее, попытки найти своё место, обрести себя и свою жизнь. Обрести то, что можно было бы назвать «адекватностью реальности», где на фоне проявления простых биологических потребностей и инстинктивных решений, стремящихся избавиться от чувства неудовлетворённости, разворачивается философская работа разума, способного достичь глубокого понимания основ бытия через творчество, науку и культуру. Безвыходность так же открывает дорогу и страху, что, вводя в панику перед непреодолимым препятствием, требует отказа от намеченного пути и возврата к тем способам проживать жизнь, что дарят наивное спокойствие, позволяя не замечать истины происходящего, подвергнуть правду забвению, вернув человека назад на четвереньки.

С высоты собственного роста взору открыто больше действительного, чем в состоянии приземлённости, но крохотность человека перед лицом всепоглощающего мира все равно тотально разочаровывает. Разум, увидевший собственную ограниченность и слабость, требует большей высоты и ещё большей возвышенности, чтобы вырваться из плена своей хрупкости и спастись от неминуемой гибели от сил природы. Разум, способный из разрозненных кусочков составлять целостную картину мира, нуждается в развитии, в росте над собой, иначе он начинает утопать в собственных галлюцинациях. И вот человек, не сломленный страхом, не развернувшийся перед пропастью, не вернувшийся к уже-пережитому и более примитивному состоянию, начинает философствовать, познавая себя и мир. Поднимаясь в своём развитии выше, человек сталкивается с чем-то ещё-неизвестным и сложным, что можно познать лишь абстракцией, а с ней весь мир для него наполняется неопределённостью и несодержательностью. Худшего столкновения с бездной невозможно вообразить, но это очередное испытание, грозящее страхом, разочарованием и потерей смысла. Для того, чтобы продвинуться дальше и преодолеть пропасть, отделяющую человека от независимости, от его власти над собственной жизнью, необходимо переосмыслить мир и самого себя. Задача эта непростая для любого человека, но достичь желаемого может лишь бесстрашный, тот, кто избавлен от влияния страха за свою крохотную жизнь, от влияния страха на принятие решений, на выбор направления.

Что скрывается за пропастью? Вопрос хоть и сложный, но лишённый всякой загадочности. Там лежит свобода. Это настоящая свобода, а не вымышленная в порыве бегства от правды. Естественная и первозданная. Но высвобождает она не от сил зла, что порабощают, угнетают и потребляют жизнь, а от страха. От страха потерять то, что живущему и так не принадлежит, то, чего живущий и не просил. Это свобода от рабства собственного естества, от иллюзий и от чувства бессмысленности всего происходящего. Свобода, как укрощение внутреннего хаоса и собственной строптивой природы. Свобода есть ценность, но ценность, доступная лишь тому, кто её исповедует. Остальные же просто хотят, чтобы их воспринимали лучше, чем они есть на самом деле. Остальные просто хотят прожить жизнь, наполненную лёгкостью и комфортом, которые ими никак не были заслужены, поэтому они и не решились сделать шаг на встречу переосмыслению – они оказались недовольны миром, а не собой и своим жизненным мастерством. Так что эта свобода сближает человека с действительностью, позволяет ему не думать о тленном и скоротечном, оставляя ему лишь смысл, который в своей сути всегда должен выходить за границы временности, уверенно преодолевая привычные человеку падение к отчаянию, к безумию и возврат к естественной дикости.

Где-то высоко над облаками в свободном полёте, где ни дождь, ни град, ни ветер не способны лишить человека его свободы, а солнечный свет не прячется от глаз за тучи, человек обретает себя. Теперь его взор направлен не на какие-то мелкие детали бытового существования, а на свою жизнь, на мир и на отношение с ним, на собственное направление и на свою цель, избавленную от примитивных иллюзий. Ничто больше не влияет на самоопределение человека, кроме его воли и его стремления соответствовать реальности, быть адекватным ей. Обретая себя, человек обретает в первую очередь способность к самоконтролю, к управлению собой. Так человек возвышается над собственным естеством, не позволяя ему выходить за рамки своих же принципов. С высоты взору доступно больше мира, и то, что оказалось доступным, оказывается открытым, как на ладони. В этой мета-позиции хорошо улавливается целостность и единство всего сущего и разума, созерцающее это сущее, а также всего того, что с ними происходит. Это «происходящее» и есть мир, который не виноват в том, что в зоне его влияние оказываются те, кто не согласен с порядком его существования. Принятие мира таким, каков он есть, не является смирением и поражением в борьбе за жизнь, но откровением и прозрением. Теперь человеку доступна правда. Как он ей распорядится?

После переосмысления становится так же хорошо заметна отрешённость и тщетность жизни. Жизнь-как-она-есть, оставленная на волю человека, сияет собственной невостребованностью. Что человеку делать со своей жизнью? Зачем ему нужна собственная жизнь? Рок судьбы, вполне закономерный случай позволил человеку открыть глаза и обнаружить себя живущим, но что это значит в сущности? Просто бессмысленное существование, наделенное ощущением себя и своей жизни, сконцентрированное в одной точке, способной к разумности. Путь из ниоткуда в никуда. Жестокая ирония бытия. В свободном полете жизни человек оказывается тем, кто не знает куда эту жизнь направить, потому что вокруг нет ни одного ориентира, указывающего на наличие смысла. В упрощённо-бытовом мышлении такой проблемы не могло быть из-за вечно изнывающих и приземлённых естественных потребностей, но что делать тем, кто перерос это детское состояние? Скатываться обратно? Невостребованность сводит с ума сильнее любого страха. Бессмысленной жизни становится необходим смысл. Многие в таком положении хватаются за любое, что обещает им наличие выходящего за границы временности смысла. Порой они перебирают множество вариантов, экспериментируют и выбирают нечто, что им больше приглянулось, по сути выбирая очередную иллюзию, скрывающую под собой неведение и неявность. Это та же вера, что по сути есть отказ от мышления, поиска, работы и ответственности. Это та же подмена понятий. Выбирая очередную иллюзию, человек выбирает безумие, что есть лишь запутанность и хаос внутреннего состояния, оторванность разума от действительности, забвение бытия, потеря собственной адекватности.

Подобный выбор – проявление эгоизма. Детская стратегия, направленная на избегание ответственности за совершенный выбор. Мы часто выбираем хорошо протоптанную тропу, полагая что другие люди, прошедшие по ней, достигли желаемого. Но что, если эта тропа ведёт к худшему исходу из возможных? Кто будет виноват и кого винить? Будущее неизвестно, а люди часто ошибаются. Это факт. Стадное чувство полезно в борьбе за сохранение жизни, но цена подхода – жертвы, оказавшиеся не в том месте и не в то время, которые уже никогда не ощутят радости от собственного существования. Нет, жизнь – это дело личное, это личная ответственность живущего. Возникающие опасения напрасны. Может ли живущий, чувствующий собственное стремление жить дальше и адекватный реальности, приметить себе чреватые смертью цели и иметь гибельные желания? Тяга к жизни вписана в наше естество. Она не отделима от живущего, если он, конечно, не обезумел и не поверил в очередную губительную иллюзию, отдав свою жизнь на откуп в страхе, что не вынесет тягости наложенной на него ответственности. Целенаправленно думать о собственной выгоде – глупо и тщетно, ибо любая выгода скоротечна, как прочность соломинки, за которую мы пытаемся удержаться. Такой соломинкой и является детская стратегия о выгоде, а по факту - просто глупостью и недоразвитостью. Всё, что уходит в небытие, как пара изношенных носков, не является смыслом в прямом значении этого слова. Держаться необходимо того, что в этом быстро изменяющемся мире устойчиво и стремится к вневременности.

Так мы возвращаемся к своему естеству, но оно уже укрощено и имеет чёткие ориентиры – продление и продолжание жизни и её устойчивость. Мы живущие, а значит, наше дело – жить и думать о жизни. Вернувшись назад, мы не предали своё искреннее желание к выживанию, но обрели адекватную картину мира, согласованную между мыслимым и окружающим. Попадая назад в свою приземлённую жизнь, мы видим вокруг людей, ослепших и не желающих признавать правду. Они живут в комфортной для себя иллюзии и глубоко не всматриваются в суть происходящего, а потому совершают ошибки, свойственные любому приземленному человеку. Их жизнь – это набор защитных реакций подсмотренных и изученных в процессе взаимодействия с миром, с людьми, с собой. Они не ощущают в будущем рисков, потому никогда не поднимались выше уровня травы, укрывающей их от внезапных происшествий. Но жизнь – это взаимодействие. С собой, с людьми, со всем живым, с миром. Жизнь – это ход против течения, смысл которого только в одном – не полагаться на случай, приведший когда-то к этой самой жизни, чем бы она на самом деле не являлась, а сохранить и осуществить себя, удержаться в этом мире. Миру нет дела до жизни, ибо, как хорошо работающие часы, он механически отсчитает своё время и придёт к тому, к чему ему суждено прийти. Таков принцип любой закономерности. Жизнь же является делом живущего, а её хрупкость и слабость перед силой поглощающего всё и вся мира – зона ответственности живущего перед самой жизнью. Связаны ли решаемые нами вопросы с жизнью-как-таковой или они являются детским лепетом, бессмысленной болтовнёй, вызванной страхом за собственное существование, потерей адекватности или тотальной запутанностью и безумием? Чем мы заняты на самом деле, когда решается вопрос между жизнью и смертью?

Оказавшись связанными по рукам и ногам вопросом сохранения жизни, мы сталкиваемся с нравственностью. Что мы знаем о нравственности? Любая сущность проявляет себя в отношениях, в непосредственном взаимодействии. С собой, с людьми, с вещами, с миром. Нравственность проявляется в этом взаимодействии, в наших и чужих поступках. Мы смотрим на происходящее сторонним взглядом и усматриваем в поступках её присутствие или отсутствие, оцениваем и анализируем эти поступки. Нравится ли нам полученный результат или не нравится? У всего есть последствия, а жизнь – это путь по миру во времени, который мы созерцаем собственным мышлением, и потому нужно понимать, что придётся нам нести «эти последствия» по своему пути тяжким грузом до самого конца, жалея о совершённом и не-желаемом. Существует лишь один способ избежать нежелательных последствий от собственных решений – думать заранее, тщательно прорабатывать решение и охватывать своей мыслью больший масштаб мира. Для этого нам нужен интеллектуальный ориентир. Нравственность в таком случае и является для нас этим необходимым нам ориентиром, инструментом заботы о своей будущей жизни. Нравственность – это забота о жизни. Нравственность – это забота о живых.

Теперь наш вопрос выглядит так – быть ли нам развитым и разумным человеком или просто прожить свою жизнь, отдав заботу о жизни кому-то или чему-то другому?