Суворов О.А.

НАУКА ДИАЛЕКТИКИ. УЧЕНИЕ О РАЗЛИЧИИ

Переход от тождества к различию есть переход от познания процессов к познанию конкретных объектов, как с точки зрения их формы, так и внутреннего содержания. В аспекте диалектики это переход от объективного к субъективному, от абстрактного к конкретному, от абсолютного к относительному. -- В том смысле, что если изменение, как таковое, исходно вне субъектно, тогда как различие, напротив, актуализируется только в субъекте. Могут возразить: объекты и без субъекта различны; согласен, но нам эти различия даны лишь в качестве явлений (Кант), т.е. в познанной, субъективированной форме.
К сожалению, этот аспект диалектического перехода, насколько мне известно, совершенно не разработан философской наукой, хотя само отношение «объект-субъект» достаточно давно рассматривается как неотъемлемая «клеточка» научного познания. Тем не менее, когда, к примеру, справедливо утверждается, что внешний мир одновременно тождествен и различен, то при этом не раскрывается объектно-субъектная подоплёка этого противопоставления. Не раскрывается потому, что сами категории объективного и субъективного, как уже отмечалось в учении о тождестве, традиционно рассматриваются лишь в формально-логическом ключе, как несовместимые друг с другом противоположности. Не говоря уже о том, чтобы понять их взаимосвязь как источник и ядро диалектики. Именно поэтому до сих пор и не хватает уразумения того, что в диалектике всё объективное субъективно, всё субъективное объективно.
Форма, содержание, единичное
Любое различение познается, прежде всего, в форме, т.е. внешних особенностях, отличающих отдельные предметы друг от друга. Именно в ходе познания и формировалось наше представление о бесконечном разнообразии всего сущего. Вместе с этим развивалось и понимание того, что различие не существует без тождества, простейшим выражением которого стал вид конкретных предметов, обобщающий их формальную индивидуальность.
Как известно, Гегель подразделял форму на внешнюю и внутреннюю, определяя последнюю как структуру предметного содержания. Такое подразделение имеет глубокий смысл, обозначенный ещё Аристотелем, вполне обоснованно считавшим форму ведущей стороной в её взаимоотношении с содержанием. Эта положение Аристотеля, считавшееся в марксизме уступкой идеализму, имеет существенное значение для адекватного понимания диалектики различия, противоположности которого так же принципиально асимметричны. Потому что материальная сторона предмета, т.е. его форма, не совпадает и не может совпадать со знаниями о нём, определяющими не только наше представление о его содержании, но также и о его качестве и сущности. То есть, форма, как материальная данность, выступает перед нами чувственно-конкретным образом, тогда как содержание, качество и сущность предмета определяются глубиной его рационального познания.
Ведущая роль формы по отношению к содержанию особенно заметна и значима в исторической практике, где она в буквальном смысле организует содержание, обеспечивает его нормальное функционирование. Неоформленное адекватным образом содержание всегда характеризуется хаосом, неопределённостью, неконтролируемым ростом энтропии, что для общества всегда чревато негативными, если не трагическими, последствиями. Красноречивым подтверждением этого может служить всё тот же удручающий опыт «коммунистического строительства», когда произвольно навязанная политическая форма привела, пожалуй, к самому странному в истории образу жизни, в котором никогда не прекращалась гражданская война, меняя лишь свои формы. Именно в этих условиях и возникли, с одной стороны, лицемерно-показушное единство советского народа, а с другой – начальствующая элита, главным достоинством которой была не имеющая прецедентов способность врать, воровать, преследовать или даже физически уничтожать инакомыслящих.
Поэтому важно понять, что именно форма, структурируя содержание, настраивает тем самым не только все его функциональные связи, но и общее направление его прогресса либо регресса. Разумеется, что о структуре можно говорить как в отношении содержания, так и в отношении формы, ибо это понятие, не будучи синонимом ни того, ни другого, имеет, несомненно, самостоятельное общенаучное значение. То есть структурно, с одной стороны, предметы частично отличаются друг от друга разнообразием своих форм, а с другой – обобщаются единым содержанием, лежащим в основе их видовой определённости.
Вместе с этим форма и содержание коррелятивны также и функционально, обоюдно, хотя и противоположно, отвечают за неповторимость отдельно взятого предмета того или иного вида. Это как раз и позволяет синтезировать эти противоположности в категории единичного. Таким образом, имеем первую триаду учения о различии: форма – содержание – единичное.
В соответствие с законом отрицание отрицания, единичное может быть определено и как оформленное содержание, и как содержательная форма, с учётом, разумеется, того, что внешнее и внутреннее ни в коем случае не могут быть одним и тем же.
Как видим, взаимосвязь формы и содержания (через объектно-субъектное отношение) так же сводится к диалектике их тождества, различия и единства. При этом единство тут означает не только неразрывность данных противоположностей, т.е. что форма содержательна, а содержание оформлено. Но, вместе с тем, единство включает в себя такое различие этих противоположностей, которое как раз и обеспечивает абсолютную неповторимость любого, отдельно взятого, предмета, его единственность в своём роде. То есть, по форме все предметы категорически различны (нет двух абсолютно одинаковых вещей), тогда как по содержанию они сходны, образуя определённый вид.
И последнее. Если применительно к отдельному объекту синтез формы и содержания даёт нам категорию единичного, то в случае объективной реальности в целом такой синтез означает единство всего сущего, т.е. не только материи, но и сознания. В этой связи представляется уместным уточнить бытовавшее в «диалектическом материализме» и, к сожалению, некритически перекочевавшее в современные учебники по философии вульгарно-материалистическое представление Энгельса о единстве мира. Ведь если мир един исключительно в силу материальности, то в нём не остаётся места для сознания, поскольку в этом случае и его надо считать одной из форм материи. Но тогда Энгельсу незачем было критиковать вульгарный материализм.
Если же материя и сознание всё-таки не сводимые друг к другу противоположности, и сознание при этом обладает бытием (Энгельс этого не отрицал, да и не мог отрицать), то остается только принять тезис Дюринга, согласно которому единство мира заключается в его бытие, существовании. Причём этот тезис, заметим, беспрепятственно уживается как с материализмом, так и с идеализмом, что, собственно, и не нравилось основоположникам марксизма. Поэтому действительным фокусником тут оказывается отнюдь не Дюринг, а как раз Энгельс, который, с одной стороны, критикует естественнонаучные представления Фогта и Молешотта на соотношение материи и сознания, а с другой – однозначно встаёт на их позиции, утверждая материальность исключительным признаком единства мира.
Количество, качество, особенное
Единичное, как синтетическая категория, раздваивается по форме на количество, по содержанию -- на качество. То есть, количество суть разнообразие формы в рамках конкретного вида, а качество – содержательная определённость самого вида в пределах данного рода. Единство количества и качества, таким образом, выражает ту или иную разновидность рода, т.е. одну из особенностей его проявления. Отсюда имеем вторую триаду учения о различии : количество – качество -- особенное.
Гегель допускал явную тавтологию, считая меру синтезом количества и качества, ибо она (мера), лежащая в основе разнообразия формы, собственно, и есть количество. Иными словами, не мера, а именно особенное есть количественное качество, или качественное количество. То есть, особенное определяется как количеством (разнообразием форм внутри вида), так и качеством (общностью видового содержания). Следовательно, гегелевскую «узловую линию мер» корректнее рассматривать как узловую линию особенного, отражающую видовые переходы, -- в рамках соответствующего рода.
В этой связи очевидна и узость дефиниции качества как определённости отдельно взятого предмета, ибо качество характеризует не индивидуальное, а видовое отличие, определяя, вместе с количеством, особенность родового подразделения. То есть, вид и особенное, по сути дела, одно и то же.
Ещё одно замечание. Совершенно необоснованно, на мой взгляд, считать переход количества в качество и обратно общим законом диалектики познания, наряду с единством противоположностей и отрицанием отрицания. С таким же успехом можно было бы придать статус общего закона диалектики любой паре сопряжённых категорий. Однако, закон диалектики выражает отнюдь не конкретные связи познавательного процесса, т.е. не частное проявление объектно-субъектного отношения, в данном случае в виде взаимосвязи количества и качества, а саму суть диалектической противоречивости, безотносительно к её конкретным формам. Такую роль способны выполнять только два закона – единство противоположностей и отрицание отрицания, определяющих соответственно источник и структуру познания, т.е. объектно-субъектное отношение и его поступательную (спиралевидную) форму развития.
Явление, сущность, понятие
Особенное, далее, раздваивается по оформленному количеству на явление, по содержательному качеству на сущность. То есть, если явление выражает видовое разнообразие предметов, то сущность, напротив, внутреннее тождество этого разнообразия, ведущее к понятию рода.
Взаимоотношение явления и сущности интересно тем, что в нем наиболее очевидна несостоятельность гегелевского подразделения диалектики: на объективную, относящуюся к природе, и субъективную, относящуюся к мышлению. Ведь несомненно, что в природе, взятой вне субъекта, никто никаких сущностей, ни общих закономерностей, не выявляет. По этой причине там нет и никаких понятий, возникающих исключительно в познании, т.е. в объектно-субъектном отношении, как единственно возможной сфере истинно сущей диалектики.
Что касается бытующих соображений, согласно которым субъект выявляет сущность в объективной реальности потому, что она там, якобы, присутствует независимо от познания, то следует напомнить, что подобный объективизм как раз и ведет прямой дорогой к платоновским «домам вообще», «плодам вообще» и далее – к гегелевской абсолютной идее.
В этой связи нелишне ещё раз обратить внимание на контр продуктивность противоположных решений основного философского вопроса, разрывающих мышление на несовместимые друг с другом односторонние формы. Большего вреда для философии, чем от этого, без преувеличения, идиотского её подразделения на материализм и идеализм трудно представить, потому что в них выхолащивается сама суть философской предметности, заключающейся во взаимодействии материи и сознания, а оно-то, в случае первичности одной из противоположностей, как раз и невозможно. То есть, подобная постановка вопроса попросту бессмысленна. По этой же причине и в определениях этих категорий не может быть речи о чем-то ином, нежели как о материализации сознания, или, что тоже, об осознании материи.
Гносеологическая неразрывность материи и сознания, кроме того, обеспечивает предметную неразделимость чувственного и рационального, конкретного и абстрактного. Данная взаимосвязь, собственно говоря, обоснованно и сводит всю совокупность диалектических противоречий, во всех формах их проявлений, к единой диалектике объектно-субъектного отношения (познания), что обобщенно и сконцентрировано в диалектике тождества (объективного) и различия (субъективного). Поэтому переходя от явления к сущности, мы, по сути дела, совершаем акт отрицание отрицания, т.е. переходим от универсальной формы различия к универсальной форме тождества, что и позволяет осознать понятие не только со стороны его генетического богатства, но и в качестве ядра всей диалектики. Словом, возникновение понятия есть «элементарная клеточка» становления диалектики как науки.
Итак, имеем заключительную триаду учения о различии: явление – сущность – понятие. Согласно закона отрицания отрицания, понятие есть явившееся сущность, или сущность явления.
Приведём полученную категориальную структуру целиком:
Форма – содержание – единичное
Количество – качество – особенное
Явление – сущность – понятие
Здесь закон отрицание отрицания так же работает не только по горизонтали (взаимоотношение внешнего и внутреннего), но и по вертикали (взаимоотношение единичного и особенного), что позволяет сделать ряд новых определений.
Сформулируем их:
Явление есть оформленное количество, или количественная форма
Сущность есть содержательное качество, или качественное содержание
Понятие есть неповторимость особенного, или особенность единичного
Как известно, понятием (как сущностью явления) венчается любая познавательная задача. На этом основании наука вообще может быть сведена к одной триаде: единичное – особенное -- понятие (общее). По существу, так и обстоит дело: сначала выявляется какой-то новый объект (единичное), затем устанавливается его видовая принадлежность (особенное) и, наконец, выясняется его родословная принадлежность, что и позволяет, в конечном счёте, сформулировать понятие конкретного класса явлений.
Изложенная здесь диалектика дает основание заключить, что Гегель лишь формально был прав, когда намеревался вывести всю свою диалектику, или логику, из одного элементарного понятия. Фактически ошибка здесь состоит в рассмотрении понятия как нечто самодовлеюще развивающее, бесконечно богатое по своим возможным превращениям, но при этом оторванным (у Гегеля) от его генетической природы, от заложенной в нём объектно-субъектной противоречивости, т.е. от реальной практики познания, которая, собственно, и образует истинно сущую предметность диалектики. Позже эту же ошибку повторил и Маркс, эксплицировавший из одного понятия товара всю свою экономико-революционную пустышку, которая нашла благодатную почву только в России, да и то, на мой взгляд, лишь благодаря поразительному таланту такого политического авантюриста и организатора, оратора и интригана, каким был Ленин.
Продолжение следует.