Как стать философом

Анекдот на тему дня.

Два  студента с факультета  философия  рассуждают меж собой.

Один у другого спрашивает.   
-- Сколько ты знаешь античных философов?
-- Ннну... человек 10-15 греков и 5-10 римлян, может быть, назову  
-- А в Тёмные Века?
-- Ну, там, в общем, больше, эти, богословы...
-- Сколько,  
-- Человек 20...
-- Хорошо, а Возрождение и Просвящение?
-- Человек 30 наверно будет
-- Отлично, а Новое Время там сколько?
-- Ну тут  намного  больше...
-- Сколько вобще, всего, получилось?
-- Нууу, человек 100 ...
-- А теперь представь, что наш  факультет  каждый  год

выпускает по  120 человек, у которых в дипломе написано "философ"!!!!!

 -- Действительно за десять лет  больше тысячи философов.

-- Вот и я о том  одни "философы",  куда ни плюнь.

Философ находит общее в разном и разное в казалось бы общем, одинаковом.

При этом опирается на современные ему естественно-научные знания и представления.

Гегель и Энгельс прямо приводят естественно-научные примеры.

Метафизик пытается заглянуть за грань известного беря в первую очередь то известное общее, а также раздельное, что проявляется в универсальной работе природы, так как это новое должно иметь связь с известным старым.

Моя философская автобиография:

Философское образование началось с «Материализма и эмпириокритицизма» Ленина на втором курсе института. Тогда в ноябре 80 года произошел интеллектуальный скачок в науку и философию. Мое увлечение молекулярной биологией было эмоционально даже ярче, чем потом через 8 лет скачок в йогу, тоже, кстати, в ноябре. Наука и философия с той поры идут со мной вместе, правда, сейчас они слились в одно – раджа-йогу. Стал заниматься наукой в лаборатории. На старших курсах увлекся И.Кантом. На 5 курсе начал изучать Платона и увлекался математикой. Произвела большое впечатление книга Диогена Лаэртского: «О жизни, учениях и изречениях древних философов». Затем год работы на Севере в глуши. Этот год я посвятил классической литературе. Прочитал много книг, ибо в сельской библиотеке классики было навалом. В институте из-за увлечения наукой худ. литературы читал мало. На старших курсах читал Достоевского и ходил на концерты классической музыки. После года практической работы поступил в аспирантуру. Здесь опять была философия, и я написал реферат по философии Платона, который был отмечен как один из лучших. Затем армия, которая было по сути дела практикой карма-йоги. Было списано много грехов. В стране шла перестройка. Было романтичное время. В то время мое внимание привлекли работы Карла Ясперса и Эриха Фромма, многие из которых я читал с английского. Их я изучал ровно 9 месяцев, а затем перешел на йогу. До сих пор труды Ясперса и Фромма актуальны. Даже, можно сказать, что основным методом на пути к Богу стало экзистенциальное общение Карла Ясперса. С ноября 1988 года я в йоге. Сначала была «Йога-сутра» в комментариях Раджниша – «Йога – альфа и омега». Все книги я тогда читал на английском. Русских переводов еще не было. Большинство книг тогда было только что рассекречено из спецхранов библиотек, а начал их читать еще даже в спецхранах, т.к. у меня был доступ, (научная тема была под грифом ДСП). В 1989 познакомился с работами Йогананды, который стал как бы моим учителем по книгам. Можно сказать, что последнюю книгу в жизни я прочитал в конце 1989 ( это была: «Жизнь среди гималайских йогов» Свами Рамы на английском языке). Она произвела на меня большое впечатление. С той поры я книг не читаю. Только отдельные абзацы Писаний и статьи из газет. В 90-м ходил на занятия Брахмакумарис, записал их Мурли. С 1991 года живу и работаю на Севере, на своей родине. Изредка пользуюсь лекциями Йогананды, в основном, последним томом. Главными книгами теперь стали сама жизнь и души людей. Хотя, конечно, основным руководством в жизни является «Йога-сутра» Патанжали.

"" Греческая литература всей своей сутью как бы требует, чтобы ее мыслили как предмет теоретической поэтики; в этом смысле потенциальная соотнесенность с возможностью теоретической поэтики есть характеристика всей греческой литературы, включая те ее произведения, которые возникли задолго до рождения поэтики. Но, осознав себя в качестве литературы и внутренне вычленившись из нелитературы, литература в некотором смысле впервые становится собой, а значит, старомодное представление, согласно которому литература «родилась» в Греции, имеет свои резоны.

   Еще раз повторим: дело совсем не в том, что литература, не осуществляющая такого самоосознания и самоопределения, якобы непременно «ниже», «беднее» или «примитивнее», нежели литература, осознавшая себя. Она не ниже, она по сути своей иная, и самый термин «литература» получает в приложении к ней существенно иной смысл. Обратимся на минуту от истории слова к истории мысли. Общепринятое обыкновение до сих пор заставляет всех говорить — с полным основанием! — что философия впервые родилась в Ионии и что ее основателем, самым первым философом средиземноморского круга был Фалес, хотя все отлично знают, что древние египтяне, вавилоняне, иудеи и до него куда как серьезно задумывались над глубинными вопросами жизни и смерти. Нельзя утверждать, что «Книга Иова» уступает в глубине самым прославленным порождениям греческой философии (на каких весах можно было бы проверить такой приговор?..); и все же «Книга Иова» являет собой все что угодно — «мудрость», может быть, «философствование»[7], но во всяком случае не философию. Вся мысль египтян, вавилонян и иудеев в своих предельных достижениях не философия, ибо предмет этой мысли не «бытие», а жизнь[8], не «сущность», а существование, и оперирует она не «категориями», а нерасчлененны-ми символами человеческого самоощущения-в-мире, всем своим складом исключая техническо-методическую «правильность» собственно философии.

   В отличие от них греки, если позволительно так выразиться, извлекли из жизненного потока явлений неподвижно-самотождественную «сущность»[9] (будь то «вода» Фалеса или «число» Пифагора, «атом» Демокрита или «идея» Платона) и начали с этой «сущностью» интеллектуально манипулировать, положив тем самым начало философии. Они высвободили для автономного бытия теоретическое мышление, которое, разумеется, существовало и до них, но, так сказать, в химически связанном виде, всегда внутри чего-то иного. В их руках оно впервые превратилось из мышления-в-мире в мышление-о-мире[10]. Но совершенно аналогичную операцию они проделали со словом, изъяв его из житейского и сакрального обихода, запечатав печатью «художественности» и положив тем самым — впервые! — начало литературе. В этом смысле литература, скажем, библейского типа может быть названа «поэзией», «писанием», «словесностью», только не «литературой» в собственном, узком значении термина. Она не есть литература по той же причине, по которой ближневосточная мысль не есть философия.""

http://www.libros.am/book/read/id/356112/slug/ritorika-i-istoki-evropejj...

 Как стать философом

Над входом в платоновскую Академию была помещена надпись

 «Да не войдёт сюда не знающий геометрии».

  ГЕОМЕТРИЯ — (греч.geometria, от ge земля, и metron мера).

Поправку сделаем на ВРЕМЯ,   изменим  кое – что  в трактате.

На философском факультете  повесить нужно

сей плакат… !!!  

… чтоб будущий философ  знал  цену словам,

чтоб смог  свой труд он  оценить,  когда

 придёт пора уж подводить итоги…

ИМХО (имею мнение хрен оспоришь) PRAV

Всякая область общечеловеческих знаний имеет свои правила игры, игроков и судей, т.е. тех игроков, которые следят за исполнением правил игры. Но ничто нам не запрещает предполагать, что среди судей есть такие, которые сами не являются игроками, но общепризнанно или самозахваченно считаются знатоками правил игры.

Тогда тот или иной субъект, не выходя за рамки собственного мышления, может играть по любым известным и ещё нет правилам. Но признание субъекта игроком той или иной области знаний от самого субъекта уже зависит не полностью — необходимо решение судей игры, в которую он, субъект, стремится вступить, если стремится. Но, если субъект хочет абсолютно самостоятельно играть в некоторую игру, то судьи ему не нужны, а, в силу специфики некоторых областей знания, совершенно необязательны и игроки этих областей, кроме самого субъекта.

Поэтому, вероятно, и правы те, кто утверждает: "Хочешь стать философом - будь им!"

По мнению Гегеля стать философом можно только на пути опосредствования непосредственного как возврат к этому непосредственному с возможно полным его осознанием.

Несите … с собой доверие к науке, веру в разум, доверие к самим себе и веру в самих себя. Дерзновение в поисках истины, вера в могущество разума есть первое условие философских занятий. Человек должен уважать самого себя и признать себя достойным наивысочайшего. (ЭФН, с. 83)

И ещё: если бы мы в своей повседневной жизни не пользовались само собой разумеющимся, то мы бы и не смогли вообще жить. Следовательно, стать философом — это творчески мыслить само собой посредством философских категорий, аналогично тому, как стать математиком — это творчески мыслить само собой математическими формулами и теоремами, как музыканту — это творчески мыслить само собой нотами и т.п.

Переполненность сознания философскими фактами и рождёнными философскими идеями — это реальнейшая реальность того субъекта, в котором реализовалась такая переполненность. В этом смысле философское творчество мало чем отличается от художественного. Если писателя преследуют образы реальных событий и людей, то философа преследуют не менее для него реальные события и понятия мышления.

Образно выражаясь, философию можно представить себе в виде смыслового «города», битком забитого смысловыми лачугами, смысловыми респектабельными постройками и смысловыми небоскрёбами. И, надо отметить, что в таком «городе» нет городского архитектора, и город возводится как попало и кем попало, не заботящихся о том, вписывается ли новое строение в архитектуру города или нет.

Следовательно, чтобы стать философом, необходимо начать что-нибудь строить и, самое главное, - построить.

Как в геометрии бессмысленно задавать вопрос, почему именно точки, прямые и плоскости введены как объекты геометрии, также и относительно «Науки логики» Гегеля бессмысленно задавать вопрос, почему чистое бытие и чистое ничто рассматриваются в ней как объекты её содержания. Всяческие предварительные рассуждения Гегеля напрасно потраченный им в своё время труд — не было в то время, как нет и сейчас, ничего такого логического в философии, что исключило бы многообразие полаганий первоначальных объектов той или иной философской системы, того или иного философского учения. Единственно истинный метод построения философского содержания — это тот метод, с помощью которого и строится то или иное философское содержание тем или иным философом, который принципиально не может ничем другим воспользоваться, кроме того единственного метода, которым он и овладел или владел от рождения как природным даром.

Если качество ничем не ограничено, то мы получим нечто одно данной определённости (качества) — и ничего другого в этом одном нельзя будет обнаружить — это будет сплошное бытие без какой-либо примеси ничто — это исключительно непосредственная определённость, тождественная неопределённой непосредственности. В такой сплошности мышление не может возникнуть, следовательно, такая сплошность не может обрести бытие. Такая сплошность суть собственное небытие, т.е. отсутствие себя самой. Но весь парадокс такой сплошности в том, что при её наличии некому и нечему определить, что сплошность есть сплошность. Исключая разум из своих рассуждений, мы должны исключить и сами рассуждения, в том числе, конечно, и определённости, и неопределённости, и прочее, и прочее. Если же мы разум не исключаем из наших рассуждений, то начало философии — это бытие (реальность, в которую погружен разум) и ничто (начальное состояние разума, разума как такового, а не разума конкретного биологического существа, хотя и для него это утверждение верно). Возможно, что из такого полагания следует то, что в истории философии так много философов — субъект, обнаруживая реальный внешний мир (бытие) вначале ничего не представляет об этом мире (ничто), кроме животного ощущения пребывания в нём — и это не что иное, как начало субъективной философии. Разовьётся ли эта субъективная философия в некоторую стройную систему — это дело случая, т.е. случайно складывающихся взаимоотношений между развитием субъекта и взаимодействия его с внешним его разуму миром. Следовательно, стихийно, каждый человек способен философствовать, но создать систему из своих философствований может не каждый, и тот, кто такую систему создал, может смело себя называть философом.