В «Да» и «Нет» заключается всё сущее. Яков Бёме

Фуко спутал "зависимость" с властью, есть только власть закона, но и это не совсем власть, а скорее рамки деятельности, а власть среди равных не существует, это политическая фикция построенная на вере в преимущество "положения", правительство имеет положение, что не преимущество, а скорее обязанность, и другое дело, если ей придали особое значение, и которое не соответствует той роли которая ей выделяется. Власть закона также не власть, а всего лишь условность принятая в социуме, и которая на вере стоит также. Возьмите примеры, лидеры США или Евросоюза, как и Зеленский, да плевали они на любую власть (фикцию), и поэтому раздувать и анализировать тему власти слишком наивно, но вера во власть сидит крепко у идиотов. Даже так называемая гражданская власть не существует, так как под неё что-то равное надо подложить, гарантию правовую например, или продовольственную карточку, и эта власть тоже условная, и на вере стоит, а когда скажут что закон что-то гарантирует, то это фикция, инструмент права не является гарантией, закон может что-угодно нарисовать, а значит закон не имеет прямого отношения к праву, а только косвенное если. Когда Фуко ссылается на тюрьму в своих изысканиях, то явно не понимает что тюрьма не предполагает равных, а если нет равных, и даже условной власти кроме закона быть не может, и тут также виден идеализм Фуко. Скажут власть принимается как традиция, и не так, это чисто политическое изобретение, от содома идущее, и в семье только равные, мужской и женский биопол, а если мужчину назначали в главу семьи, то из опыта, и этот глава номинальный, не является властью вовсе, и что исходило из опыта содома, а не добровольно вовсе. Традиция брака никогда не развивалась идеально и по схеме, а значит и традиция мерзости в себе находила, но важнее было брак сохранить в социуме, и дикари предпочли этот способ укрепления его, как общий. Домострой показывает как хозяин относился к хозяйке, по хозяйски и считая себя равным ей, но специфически, так как косвенно обращался к богу, как судье своих поступков и власти своей, а этого не замечают многие, и предпочитают вырывать из текста этого шедевра куски и размахивать перед публикой, что идиотизм конечно, и ясно что невозможно уже связать безбожное время с тем, как жили эти странные люди, с верой ещё во что-то. Власть от слова владеть, и если владеть можно собой, и что не у всех получается, то можно представить и владение вне себя, что разумеется требует обоснования, возможно ли такое, да, если покидаешь себя родного. Либерализм обоснование нашёл в политэкономии, где земля как источник дохода даёт обоснование и свобод, как ты будешь претендовать на землю если она не может тебе принадлежать, а значит необходима свобода, а если есть препятствие свободе, необходимо как-то обойти его, то есть изобрести политэкономию как принцип. Естственно отсюда и шло представление о якобы существующей власти, чтобы как-то избежать хаоса и войны. Три века прошло с этого изобретения власти под свободы, а воз и ныне там, никто об этом не думает до сих пор. Личная власть относится к себе и своему барахлу, и эта власть конечно не имеет общественного значения, а только уголовное, ведь твоя вещь продолжение твоего бесполого Тела, но земля уже не может принадлежать.  Адам Смит идиот, назвал землю источником дохода, глупость несусветная, не может общее принадлежать одному, а этого идиота до сих пор считают толковым специалистом по рынку и доходам, и преподают всюду. Источником дохода может быть твоё умение работать, или мыслить, зарабатывая деньги, а при чём тут земля. Если применять землю в экономическом смысле, то с права надо начинать, земля не имеет частного порядка, а только единый и общий, единый в государстве, а общий - если определён правовой статус её для гражданина, а собственника у земли нет, а значит гражданин не может быть собственником, а только пользователем земли. Земля - инструмент гражданина в пользовании своими способностями к зарабатыванию денег, но не дохода, так как доход - это и не деньги, а что сверх гарантии правовой, а если нет гарантии, то нет и гражданина пользующегося землёй, а есть желающий заработать на земле, и что естественно для желающего иметь деньги. Значит до статуса земли в экономике надо вводить статус гражданина, а что это такое пока никому неизвестно. Земля и гарантия относятся к единому в праве, то гарантия и даёт статус гражданину для пользования землёй, и только в этом случае земля обретает хозяина земли, а не хапугу желающего выжать из земли всё что можно, так как не имеющий гарантии не может думать о завтрашнем дне, у него простая задача, жить здесь и сейчас. Понимание гарантии упирается в субъект права, без чего обосновать гарантию невозможно, нет правового основания, и философия, и правоведение, не нашли его, и где необходимо единое помимо частного в общем, и хотя идеи витают в воздухе, и есть суррогаты претендующие на что-то, как вэлфер, но это всё фикции.

Французского философа Мишеля Фуко достаточно трудно классифицировать как политического философа в строгом смысле слова. Сам он никогда таким образом не представлялся. Если смотреть на список его трудов, теоретических работ о политике у него, на первый взгляд, нет. Но если мы посмотрим на основные понятия, с которыми работал Фуко в течение своей карьеры, то увидим, что на первом месте стоит власть. Фуко в этом отношении был своего рода революционером, который пытался переформулировать понятие власти таким образом, чтобы пересмотреть и те правила игры, которые существовали в стандартной политической философии.
Традиционно власть понимается в узком смысле слова и ассоциируется с политической властью. Есть правительство, парламент, есть все атрибуты государственной власти. Власть — это и есть в первую очередь политическая власть. И вся политическая философия, о которой мы говорим, в основном посвящена такому понятию власти: с одной стороны, достаточно узкому, а с другой — вполне конкретному (что хорошо).
Фуко постарался посмотреть на понятие власти шире и показать, что политическая власть в узком смысле слова, власть правительства — это всего лишь одна из разновидностей власти. Возможно, в некоторых аспектах она далеко не самая главная и опирается на гораздо более широкий комплекс властных отношений, существующих в обществе.
Здесь у Фуко есть две революционные захватывающие работы. Многие читатели этих работ становятся фукольдианцами (последователями философии Фуко) и начинают думать в том режиме, который Фуко им навязал. Эти две работы — «История безумия в классическую эпоху» и «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы». Даже по той тематике, которую Фуко здесь предлагает, это достаточно революционные работы. Первая из них посвящена проблеме психического безумия. Вторая — пенитенциарной системе, то есть системе уголовного наказания, тюрьме. На основании анализа психиатрии, домов для душевнобольных и системы уголовного наказания Фуко выстраивает совершенно грандиозное здание политического анализа, политической критики современности.
Для большинства авторов история современности заключается в том, что в последние 300-400 лет западное общество становилось более демократическим, либеральным, толерантным. Люди, живущие в этом обществе, становились более свободными. Фуко такой уровень анализа совершенно не устраивает. Он считает, что формы либерализации общественной жизни, создание демократических институтов, тезисы о свободе слова и т. д. — всего лишь одна часть истории, а реальная история власти в западных обществах последних 400 лет гораздо более сложна.
В «Истории безумия» — первой работе Фуко, которая принесла ему мировую славу (по крайней мере, европейскую) — он обращает внимание, что до какого-то момента людей, которых мы называем душевнобольными или безумцами, не трогали. Примерно до 17-го века в Европе не было специализированного института, который ставил бы перед собой задачу преследовать, лечить, исправлять или изолировать от общества душевнобольных.
В православной традиции есть понятие юродивых, божьих людей. В других случаях безумцев наоборот могли считать слугами Сатаны и преследовать в рамках инквизиции. Могли и казнить как преступников. Но это отдельные явления, а идея отдельного общественного пространства для содержания душевнобольных появляется довольно поздно. Фуко связывает их появление с теми социальными изменениями, которые происходят в Европе того времени.
С одной стороны, была очень красивая интеллектуальная подоплека. Фуко указывает, что вершина западной интеллектуальной традиции 17-го века — философия Рене Декарта (особенно важная для французов). Декарт заявляет, что сущность человека в том, что он владеет разумом, а люди, которые им не владеют (в частности, дети и идиоты) находятся за пределами человеческого рода. Дети могут вырасти, душевнобольные, возможно, вылечиться, обрести разум заново. Но пока они находятся в этой ситуации, они не совсем люди.
Фуко ставит вопрос: что же это за разум («ratio»), на который мы постоянно делаем такую мощную ставку? Что это за человек, каким качеством он должен обладать, чтобы мы могли считать его человеком? И Фуко предлагает написать историю разума извне, то есть с позиции безумия; историю разума как историю безумия. Чтобы понять, что такое разум, нужно понять, кто такие душевнобольные, которых внезапно начали помещать в дома для душевнобольных в Англии и Франции, пока Декарт писал про свою рациональность. Фуко считает, что идея существования людей с отклоняющимся поведением, которым мы должны ставить медицинский диагноз и помещать в изолированное пространство — это и есть появление новой формы власти.
Новая форма власти связана с появлением капиталистического общества, а капиталистическое общество наемных работников накладывает гораздо большие требования к дисциплине по отношению к среднему рядовому человеку. Если вы можете сидеть у себя в деревне, обрабатывать землю и платить налог феодалу, жизнь вашей деревенской общины крайне мало заботит феодала. Если же вы владеете мануфактурой, на которую приходят наемные работники, то вы должны следить, чтобы работники были трезвые, приходили вовремя, выполняли в течение смены строго предписанные им операции и т. д.
Фуко считает, что так возникает идея дисциплины. Там, где стандартные историки и историки политических учений видят либерализацию, Фуко видит появление дисциплинарного общества, которое предписывает людям определенный, «нормальный» образ поведения. В самом наглядном виде оно возникает в примере с сумасшедшим домом: когда психиатр сталкивается с душевнобольным, власть психиатра над ним поистине бесконечна. Он не только может поставить ему диагноз, лишить свободы и ограничить в политических правах.
Опираясь на мощь государственных институтов, на медицинское сообщество, на свой диплом и статус, психиатр может вменить человеку, что знает о нем больше, чем тот сам знает о себе. «Я знаю, что Вы душевнобольной и Вам только кажется, что Вы тот человек, за которого себя выдаете. В этом моя истина, которую я Вам предписываю. До тех пор пока Вы не исправитесь, я Вас никуда отсюда не отпущу, буду держать Вас здесь и лечить.»
Это принципиальный тезис Фуко: власть как асимметрия знания. Некая инстанция говорит: я знаю о вас как об индивиде больше, чем вы знаете о себе сами. Фуко демонстрирует (особенно отчетливо в «Надзирать и наказывать») целую палитру институтов, которые с 17-18-го века создаются в Европе вместо либерализации (или под видом либерализации). Помимо сумасшедших домов это обычные клиники, где врач ставит нам диагноз и следит за здоровьем нашего тела. С какого-то момента государство берет на себя обязательства следить за нашим здоровьем.
Дальше следует школа, где детей учат родному языку, правильному отношению к истории, к государству, и вообще правильному (вплоть до того, как сидеть за партой). Это типичная дисциплинарная техника. Телу предписывают, как нужно вести себя, чтобы быть правильным гражданином. То же самое происходит в полиции — особенно в 19-м веке, когда полиция предельно широко понималась как институт по нормализации общества. То же самое происходит в тюрьме, в армии и во всех государственных институтах. Везде возникает тело послушного ученика, солдата, заключенного, клерка — послушного, правильно ведущего себя гражданина.
Здесь у Фуко возникает замечательное понятие паноптикона, восходящее к идее Джереми Бентама (английского философа 18-го века). Бентам разрабатывал концепцию идеальной тюрьмы, где заключенный не знает, наблюдают ли за ним в данный конкретный момент, но предполагает, что могут наблюдать. Для Фуко эта метафора становится метафорой современного общества. В современном обществе мы не знаем, наблюдают ли за нами и будут ли нас как-то наказывать за неправильное поведение, но мы должны быть такими гражданами, которые ведут себя правильно на всякий случай, чтобы чего-то не случилось.
Фуко переходит к понятию микрофизики власти. Власть, которая окружает нас со всех сторон — не только сверху, в виде правительства, но и в виде гражданского общества. Власть, которая контролирует каждый наш шаг. Иногда эти метафоры становятся избыточно наглядными (например, когда везде развешаны камеры наблюдения). Легко проследить эту метафору от идеи паноптикона к той идее, что ради вашей же безопасности везде должны быть камеры.
В своих поздних лекциях Фуко обращается к теме безопасности. Либералы считали, что единственная задача государства либерального — обеспечивать защиту граждан от преступности, врагов и мошенников. Фуко показывает, что будет, если мы сделаем ставку на подобное минимальное государство. Окажется, что мир полон опасности, кругом педофилы, террористы, нигде нету защиты — ни в самолете, ни в детской комнате. Государство должно вмешаться, и само общество, с точки зрения Фуко, требует, чтобы оно это делало и защало нас от бесконечного списка опасностей. Конечным пунктом политической критики Фуко (он умирает в начале 80-х годов) становится критика либерального государства, которое вместо того, чтобы дать нам свободу, порождает внутри себя все новые и новые формы обеспечения дисциплины и безопасности.
Фуко достаточно сильно повлиял на социальную науку второй половины 20-го века (как и на современную). Его идеи о том, что мы должны переформулировать понятие власти и проследить генезис власти; возможно, отказаться от мысли, что власти должно становится все меньше — активно проникают в политическую науку, в социологию, в gender studies.
Здесь можно привести хороший пример из области gender studies. Американская феминистка Сандра Барски пишет о том, что женщина — классический субъект заключенной паноптикона. Женщина постоянно следит за своим макияжем, за тем, не спустились ли у нее чулки, достаточно ли она хорошо выглядит; она постоянно стремится выглядеть неким правильным образом с точки зрения общества. Никто не наказывает ее и не принуждает так выглядеть, но ее обязывает дисциплина. Этот пример вскрывает, что Фуко проник в головы наших современников и то ли помогает, то ли мешает им думать о разных социальных проблемах.
https://postnauka.ru/video/53046 Мишель Фуко как политический философ