Европа миф, как и великая Россия, надо держаться реального, индивида или толпы, что граждане и делают. Путин холуй толпы [большинства] и только в этом его историческое значение и неоцененное сполна величие. Историческая последовательность такова, если брать вертикаль во всей красе: царь - помазанник божий, император - завоеватель богоизбранного народа, чиновник Путин - холуй толпы. Толпа встала на место бога, но реальность эту все исследователи и историки игнорируют, и причина проста, и эти жмутся к толпе. Монтескье ближе к истине, характер народа определяется не традициями, а местными условиями жизни, поэтому заимствование невозможно, Европа продвигалась до начала 20 века только, а потом также начала деградировать к толпе, просто это не заметили сразу, но по их доморощенным философам это было уже видно, романтики первыми возвестили о народных чаяниях и страданиях, а Гегель был уже реакцией на это. Маркс первый мыслитель ставший уже холуём толпы, а дальше больше, и вся эта зараза к нам приползла, и если бы действительно были традиции, то легко могли бы они защитить народ от крохоборов мысли и воров. Традиции стоят на укладе, у нас законы меняются чуть ли не каждый день, в средние века такого не было, а аферисты, тут чиновники от политики и идеологи вещающие о традициях, просто болтуны и обманщики. 

О ТОМ, КАК НЕБЫВШЕЕ ПЫТАЮТСЯ СДЕЛАТЬ БЫВШИМ
В течение недели наблюдал на «Снобе» дискуссию и временами в нее включался по поводу моей полемической статьи о «европейском столетии» в России. Оппоненты упорно доказывали, что в послеордынской Московии такое столетие было. Доказывали, не имея на то аргументов, и не соглашаясь с тем, что аргументов нет.
Зачем им это нужно? Затем, что хотят считать Россию изначально европейской страной. То есть, с органической европейскостью, а не заимствованной. Зачем хотят так считать? Затем, что считать иначе считают не рациональным и не перспективным. Ибо чего изначально не было, того не может и быть.
Непосильно для нас, похоже, обходиться без романтических утопий, консервативных либо прогрессистских, без отыскивания опор для проектирования светлого будущего в славном прошлом. Возможно, это реакция на прежние революционные попытки такого проектирования посредством отречения от старого мира. Лучше бы, по-моему, задуматься, наконец, о том, как избавиться от интеллектуального насилия над реальностью, традиционно норовящего превратиться в политическое.
С учетом того, что сама реальность такому избавлению препятствует.
Игорь Клямкин