Суворов О.А.

ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА КАК СИСТЕМА КАТЕГООИЙ (ОКОНЧАНИЕ)

УЧЕНИЕ О ЕДИНСТВЕ, ИЛИ ИСТИНЕ.

По существу, учение о единстве есть снятие (отрицание отрицания) предыдущих разделов -- в той мере, в какой познание вообще представляет собой отражение объективного посредством субъективного. Поэтому данный, заключительный, раздел диалектической логики может быть определен как обобщённый результат объектно-субъектного отношения, означающий такую форму единства противоположностей, которая, по Гегелю, как раз и является основой логической истины.

1. Объективное, субъективное, бесконечное.

Другого способа познания, нежели освоения объективного посредством субъективного, не существует. В силу неисчерпаемости внешнего мира процесс этот, естественно, бесконечен, что и выражается первой триадой учения о единстве: объектное >< субъектное ~ бесконечное. Собственно, эта триада является, по существу, иным выражение исходного ядра всей диалектической логики: тождество >< различие ~ единство. Потому что, подчеркну это ещё раз, именно в познании и только в нём тождество, как абстрактная объективность, может бесконечно субъективироваться, и тем самым раскрываться в конкретных формах своего разнообразия. И так обстоит дело в любой отрасли науки, ибо смысл последний в том и заключается, чтобы показать, в чем объекты тождественны, в чём они различны, и в чём состоит их единство. И постигается всё это только посредством субъекта, так что обоснованно утверждать, что конкретно мыслить мы можем лишь субъективированную объективность, или, что то-же, объективированную субъективность. Словом, перефразирую известную мысль Гегеля, можно сказать, что в познании всё объективное субъективно, всё субъективное объективно.

В этом, в сущности, и заключается самое общее и в то же время единственно корректное решение основного вопроса философии. То есть, исходная логическая истина заключается в неразрывности бытия и мышления, отображаемого и отраженного, а отнюдь не в пресловутой «первичности» одной из этих противоположностей, метафизически подразделяющей единое мышление на позиционирующие, а потому и бесплодные, философские направления. Между тем, только при рассмотрении соотношения материи и сознания как диалектического противоречия, философия способна приобрести истинно сущую форму и содержание, т.е. стать, как и предполагал Гегель, диалектической логикой. Глубокое осознание этого, собственно, и позволило немецкому гению заявить о конце всей прежней метафизики, т.е. философии, основанной на логическом формализме, и поэтому лишённой внутренней диалектики. Именно по этой причине прежняя метафизика неизбежно распадалась, с одной стороны, на взаимоисключающие противоположности (материализм и идеализм), а с другой – на онтологию и гносеологию. Таким образом, только диалектика, причем понимаемая как обобщенный продукт объектно-субъектного отношения, т.е. процесса познания, способна придать философии истинно сущую предметность, в виде диалектической логики.

Совмещение диалектики, Логики и гносеологии в одной науке влечёт за собой и существенное изменение в трактовке истины. Как известно, в форме абстрактной объективности истина уже давно не удовлетворяла ни науку, ни философию, что нашло свое теоретическое выражение в кантовском трансцендентализме. Следующий шаг был сделан Гегелем, определившим методологию познания как восхождение от абстрактного к конкретному. По существу речь шла как раз об объектно-субъектной диалектике, синтезирующей гносеологические противоположности и обозначающей этот синтез как универсальную форму научной истины. К сожалению, как уже отмечалось, адекватной системной реализации этой важнейшей идеи Гегель так и не нашёл.

Между тем, тут всё достаточно очевидно. Ведь если истина только объективна, то она оказывается до такой степени абстрактной, что неизбежно сводится к кантовской «вещи в себе» или, что, на мой взгляд, одно и то же, гегелевскому «ничто». И тогда её конкретизация, как по Канту, так и по Гегелю, реализуется через собственную противоположность, через субъективность. Отсюда бесконечность, как синтез объектно-субъектного отношения, раздваивается по объективности на абстрактное, по субъективности на конкретное. В то же время, конкретизация абстрактного, в свою очередь, означает не что иное, как сведение бесконечного к конечному. В результате имеем вторую триаду учения о единстве: абстрактное >< конкретное ~ конечное, из которой, опираясь на закон отрицание отрицания, определяем конечное как абстрагированную конкретность, или конкретизированную абстрактность.

Конечное, как результат восхождения от абстрактного к конкретному, так же раздваивается, по объектной абстрактности на абсолютное, по субъектной конкретности на относительное. Синтез этих противоположностей и есть логическая истина в её предельно общей форме. Таким образом, имеем заключительную триаду учения о единстве: абсолютное >< относительное ~ истинное. В соответствии с законом отрицание отрицания, определяем истинность как абсолютную относительность, или относительную абсолютность.

Исходя из этого определения, следует заметить, что бытующее подразделение истины на абсолютную и относительную совершенно некорректно, поскольку оно опять-таки затемняет диалектическую суть самой истинности как единства противоположностей, т.е., в конечном счете, как продукта объектно-субъектного отношения. Отсутствие надлежащего понимания этой сути, на мой взгляд, неизбежно и порождает разнообразие точек зрения на проблему истины.

Приведем категориальную систему учения о единстве целиком

Объектное >< субъектное ~ бесконечное

Абстрактное >< конкретное ~ конечное Абстрактное >< конкретное ~ конечное

И в этой структуре закон отрицание отрицания так же действует не только по горизонтали, но и по вертикали. Это вновь позволяет сделать дополнительные определения.

Абсолютное есть объективированная абстрактность, или абстрагированная объективность.

Относительное есть субъективированная конкретность, или конкретизированная субъективность.

Истинное есть бесконечная конечность, или конечная бесконечность.

Таким образом, истинность, как итоговая категория системного становления диалектической логики, одновременно объективна и субъективна, в виду чего любая истина в равной мере абстрактна и конкретна, абсолютна и относительна, бесконечна и конечна. То есть, истину, как и утверждал Гегель, неправомерно рассматривать в качестве выражения лишь одной из сопряженных противоположностей, она есть их синтез, единство. В этом смысле истина суть завершающаяся форма развития гносеологической противоречивости, или, что одно и то же, становления диалектической логики.

И ещё одно, как мне представляется, эвристическое замечание. Корреляция относительности истины с субъективированной конкретностью (конкретизированной субъективностью) позволяет свести все известные формы естественнонаучной относительности (к скорости, к системе отсчёта, к прибору и т.д.) к единому гносеологическому принципу – принципу относительности к субъекту.

В рамках этого принципа анализ истины был бы неполным без рассмотрения роли и значения практики в диалектике (Логике) познания. Традиционно практика определяется как основа познания и критерий его истинности. Принципиального возражения против такого определения нет, однако и абсолютизировать его, т.е. считать, что практика в состоянии обеспечить полную объективность истины, было бы неверно. Конспектируя гегелевскую «Науку логики», Ленин, между прочим, указывал на это обстоятельство, предупреждая об опасности сползания, как к догматизму, так и релятивизму. Дело в том, что и в практику, в любом ее виде, так же неизбежно включается субъект. Точнее сказать, именно субъект, и никто иной, формирует саму практическую составляющую познавательного процесса. На это обращали внимание и Гегель, и Маркс. В частности, Маркс в первом тезисе о Фейербахе указывает, по существу, на совпадение субъективного и практического при рассмотрении предмета познания.

Так, общественная практика, можно сказать, по определению неотделима от субъективности, что во многом и обусловливает апологетическую оценку любых социальных процессов со стороны правящей элиты. То есть, в этой сфере практика принципиально не может не быть политизированной формой проявления социального интереса. Любые сомнения на этот счёт являются, на мой взгляд, либо откровенным заблуждением, либо сознательным лукавством.

Что касается естественных наук, то в них дело обстоит несколько иначе, поскольку эксперимент (как форма практики), например, в классической физике действительно может казаться свободным от субъективности. Однако новейшие естественнонаучные данные показывают, что принцип относительности к субъекту справедлив повсюду, без всякого исключения. На это обращали внимание многие творцы современной физики, в частности, Н.Бор, В.Гейзенберг, М.Борн и др. Кроме того, нельзя не учитывать и возможности тривиальной предвзятости ученых в истолковании любых экспериментальных результатов. Словом, практика как критерий истинности всегда относительна, в конечном счете, именно к субъекту. В силу этого объективного критерия истины не может быть в принципе. Поэтому только осознание неизбежности и неустранимости взаимосвязи объекта и субъекта в самой истине, понимание её как диалектическое противоречие, способно действительно предостеречь нас от проявлений как догматизма, так и релятивизма в науке.