"весь этот интерес к человеку просто подогревается в сердцевине своей интересом к себе самому, к своему оформле­нию и выявлению" - позиция рациональная, когда центр информации биополом ещё и не определён, а значит начинается обобщение с позиции из-вне, где имеется человек с его интересами. Рациональная позиция возникает в необходимости реализации объекта сопротивления бесполого Тела индивида, и представляя составляющую сознания являет собой важный процесс первичного восприятия. Политик это показывает в своей работе отвечая на вопросы, имеющие только рациональную составляющую сознания, и потому Путин так умно отвечает на любые вопросы, и как его учили ранее. "образование многим рису­ется в формах рассудочной деятельности, которая меньше увлекает женщин" - объект сопротивления совмещаемый с входящей стихией (либидо) бесполого Тела даёт рассудочной деятельности и больший накал в стремлении мужского биопола к познавательной деятельности в отличие от женского, более самодостаточного в части внешнего плана реализации рациональности, и поэтому женский биопол скорее выступает заказчиком на новую рациональность взамен уходящей, и что связано с эффектом потери Тела Матери стоящим в начале реализации объекта сопротивления, и который присущ одинаково биополам в части сопротивления новому, и как неизведанному ещё миру.

27-летний инженер, сын служащего, горожанин, сообщает: „Мечтал быть писателем..... Главной темой моих романов было уход из роди­тельского дома, устройство в чужом городе, полу­чение там образования, затем возвращение к себе на родину" в качестве кладезя премудрости.
Что во всем этом большую роль играет не только безотносительная жажда знать, что также имеет место, это видно из сопоставления этих данных с тем, что дает в процентах рубрика интереса к личному миру и др. В образовательных стремлениях известный перевес принадлежит муж­чинам,—это объясняется по всей вероятности быто­выми условиями, так как у некоторых женских записей ясно сквозит указание на устремление к семье и детям, а затем образование многим рису­ется в формах рассудочной деятельности, которая меньше увлекает женщин. В рубрике личного интереса соотношение меняется в обратную сто­рону, хотя у обоих полов показатель достаточно высок,—30,4% у мужчин и 42% у женщин. Из общего тона записей видна практически и педагогически очень, важная черта, что мужчины вообще идут к жизни более уверенно, в ясном ожидании самостоятельного пути, в то время как у женщин эта общая окраска не всегда заметна. Поэтому вполне естественно, что у них и интерес к опре­делению своего будущего, своей личной судьбы может оказаться более подчеркнутым.
19-летняя студентка, из уездного городка, тоже сообщает, что „я создавала в своем воображении роман, в котором я не настоящая, а такая, какою мне хотелось бы быть,—красивая, образованная, чистая и добрая, являлась бы героиней". Юность везде и неизбежно из-за острого интереса к себе насыщена собой и потому не может не быть везде лично захваченной. Обнаружения этого мы увидим и дальше в целом ряде других проявлений.
Рядом с этим стоит рубрика самоанализа. Несколько противоречивый характер этого противоречия рассеивается, как только мы знакомимся с тем, что здесь имеется в виду: это не рассудочное, активное рассмотрение, а наоборот все то же чрезвычайно субъективное и эмоционально окра­шенное и недостаточно уравновешенное оценивание, связанное с впадением в крайности настроения. Иногда самобичевание приводит не к чувству подавленности, а наоборот, сопровождается таким антитетическим чувством, как самодовольство, что вот де какой или какая я к себе безжалостная и, справедливая. Эту любовь „ковыряться в себе" отмечают оба пола, но с решительным перевесом в сторону женщин, как это видно из нашего под­счета: у мужчин—11,2%, у женщин—19,5%. У неко­торых отсюда определяются их представления а своем будущем. Так 19-летняя работница, уча­щаяся рабфака, также констатирует, что „любила копаться в своей душе; позже стремилась от бури в стакане своей души перейти к борьбе в жизни, проломить небо своей души и стать лицом к миру;. отсюда вырастало желание быть беллетристом и психологом",—именно из желания узнать свой внутренний мир. Об этом интересе к внутреннему миру достаточно ясно говорят числа в нашей, таблице (№ 4). И здесь перевес у женщин (39% в сравнении с 25,6% у мужчин) является вполне понятным, потому что кроме приведенных основа­ний, у них самые физиологические переживания сильнее обращают их к своим внутренним пере­живаниям и к своему отношению к окружающему человеческому миру и человеческим отношениям.
Таким образом искания идут по нескольким крупным линиям, а именно: философского инте­реса, религиозных колебаний и общественно-поли­тического интереса. Прежде чем мы перейдем к этим рубрикам, напомним о том, что именно на фоне этих исканий и колебаний рождается обра­щение к дневникам. В них находит себе отраже­ние попытка разобраться с самим собой, так как юность прежде всего именно сама для себя пред­ставляет главную проблему. Что дневники служат именно этой потребности, это видно из того, что проходит эта пора самоанализа и с юношеской порой отпадает потребность в дневнике, по край­ней мере у подавляющего большинства пишущих дневники.
Что касается философского интереса юности, то мы должны отметить, что под этим термином мы объединили все интересы, связанные с проблемой прямого философствования о мире, искания смысла, проблемы добра и зла, проблемы вечности и т. д.— во всем придерживаясь все таки прямых указаний наших корреспондентов. Эта рубрика, давшая в итоге 40% у мужчин и 31,5% у женщин, пред­ставляется мне необычайно многозначительной. Она оправдана всеми предыдущими соображениями. Дело тут не в том, что философия, как таковая, оказалась необычайно привлекательной для юно­сти, а в том, что эта сфера не может не интере­совать юность, как юность. Достаточно вспомнить, что учебные планы школ второй ступени старших групп ни в какой мере не отражают этой потреб­ности юности. И вот на это и обращают наше внимание полученные данные в самой решитель­ной форме. Так педагогичка, 26 л., пишет про себя, что она в юности „больше всего интересова­лась внутренним миром человека и особенно своим собственным. Я копалась в их и своей собственной душе, стараясь найти человека в человеке..... Меня захватывали вопросы о добре и о зле, и о боге, и почему же, если он есть, он терпит зло" и т. д. Отдавая дань этим интересам, другая педагогичка, 22 л., отмечает, что „в поисках ответа пыталась браться за книги преимущественно с глубоким содержанием, могущим научить правильно жить и понимать жизнь". Один из авторов записи, писатель-педагог, замечает, что у него это же стремление к книгам с глубоким содержанием приводило к тому, что он быстро утомлялся от рекомендованного непонятного ему чтения, как, например, история философии Льюиса, чувствовал, что мало что понимает, но все таки упорно носил книгу с собой и вообще утешался самой мыслью о чтении тех самых философских книг, от которых можно было ждать ответа на „проклятые вопросы". Так приятно было сознавать, что вот носишься с такой умной, замысловатой книгой, где покоятся нужные мысли. Один пишет, что он буквально замирал от мысли, что вот читает „метафизику", хотя читал с воинственными намерениями „раз­бить" ее. При этом нужно иметь в виду, что почти всегда около молодых людей нет дельных совет­чиков, которые могли бы направить их в этом случае не к „Истории философии Льюиса", а к действительно нужной книге, а затем и книг таких, к сожалению, для юности специально суще­ствует очень мало. Это также заслуживает быть отмеченным, так как об этом упоминают и некото­рые из моих сотрудников.
Конечно, тут над всем доминирует философия жизни, практическая философия, мудрость, ее искание, 32-летний педагог, сын кожевника из уездного города, характеризующий себя, как опре­деленного реалиста, тем не менее пишет: „Меня интересовал внешний мир. В старших классах средней школы (т. е. в разгар юности М. Р.) стал задаваться вопросами внутреннего мира и чело­века, а именно, выяснением смысла и цели бытия его". Нет нужды добавлять, что весь этот интерес к человеку просто подогревается в сердцевине своей интересом к себе самому, к своему оформле­нию и выявлению. Рабфаковец, из крестьян-бед­няков, 28 л., сообщает: „Я склонен был философ­ствовать и задаваться серьезными вопросами о жизни, и они мучили меня своей неразрешимостью. Мне долгое время хотелось сказать миру о чем-то большом и великом". Но большинству, конечно, приходится философствовать без руля и без вет­рил", что ведет к тяжелому разочарованию и иногда кончается впадением в эксцессы, в афиширо­ванное отрицание всем своим поведением всяких „вопросов" и „лукавых мудрствовании", в умствен­ную бесшабашность и т. д. Нет никакого сомнения, что в явлении хулиганства как раз среди иной молодежи,—а в составе хулиганствующих этот возраст составляет преобладающий элемент,— это переживания, хотя бы и в очень смутной форме, играют не последнюю роль.
Этот характер кризиса поддерживается тем, что Философские искания вовсе не предназначены, как я это подчеркнул раньше, для удовлетворения одних теоретических запросов, а центр тяжести лежит в решении проблем практического поведения, в определении линии своего поведения, опре­деления своего практического отношения к миру и людям. Этим объясняется то, что в этот интерес значительной степени примешивается привкус религиозного искания, искания оправдания и смысла, если не на рациональных путях, то по' крайней мере на пути веры. Интересно, что несмотря на то, что молодежь, как ее описывают мои сотрудники, все еще шла под значительным слиянием семейных уклонов к церкви, большинство, указывая на свои переживания и искания в этом направлении, решительно отмежевывается от дог­матического приятия церкви, от традиции и ставится вопрос в совершенно иной плоскости: уверен­ности в смысле мира, в его оправданности, хотя бы этот смысл был и непонятен и в него приходится просто верить. Именно в этом, по существу философском направлении трактуется весь вопрос религии. Юности важно в пору душевной разрыхленности найти опору, рациональную или эмоциональную, но оправданную, гарантирующую, что путь к жизни заслуживает, чтобы его пройти. Если уж вообще говорить о церковных уклонах, то они скорее по своим настроениям приближаются к формам первичного христианства.
http://uchebilka.ru/literatura/79619/index.html?page=4. 

Громадную ценность дневников представляет то, что они пишутся под прямым давлением описываемых переживаний. Это не воспоминания, в которых многое может стереться из памяти; они свободны от рефлексии взрослого человека, от чужой оценки, это оплод подлинной душевной интимности, они именно и рождаются из нежелания или невозмож­ности выдать свои переживания кому бы то ни было, даже близкому другу, и потому записыва­ются с максимальной задушевностью, по свежим следам своих переживаний. М.М. Рубинштейн