Суворов О.А. НАУКА ДИАЛЕКТИКИ. ВВЕДЕНИЕ.

Неформальной логикой может быть только диалектика

Настоящей записью я приступаю к изложению сложившейся у меня концепции диалектики, отчасти оппозиционной гегелевской, но не расходящейся с ней по существу. Впрочем, однозначно Гегель никогда и не воспринимался, причем расхождения в оценках его учения изначально доходили до диаметрально противоположных -- от восторженно позитивных до презрительно негативных. Но как бы там ни было, рассуждать о диалектике, не ссылаясь при этом на Гегеля, невозможно. Для меня Гегель сомнителен уже в названии своего главного произведения – «Науки логики», где вместо логики по преимуществу рассматривается диалектика, а она-то исходно, по определению, алогична, поскольку ядром её является противоречие. Именно отсюда, собственно, и возникло, главным образом, в недрах марксистского истолкования гегельянства представление об особом, диалектическом, противоречии и основанной на нём новой логике, которую стали называть диалектической, несмотря на нелепость (с позиции традиции) самого этого словосочетания. Более того, в дальнейшем термин «диалектическая логика» получил расширение в известном тезисе Ленина, согласно которому логика, диалектика и гносеология суть одно и то же, что дополнительно усилило разночтение и полемику вокруг гегелевской концепции. Между тем, спорить тут, в сущности, не о чём, так как в данном случае мы имеем дело, на мой взгляд, с банальной синонимичностью, т.е. с использованием разных слов для выражения одного и того же. В самом деле, ведь когда мы говорим, допустим, о логике познания или исторической практики, то подразумеваем тут отнюдь не каноны формальной логики, а именно методологию, или диалектику, процесса. В то же время, если иметь в виду лишь противоречивость (непротиворечивость) самого изложения мысли, то речь может идти об одной, и только одной, логике, а именно – традиционной. Таким образом, в диалектике и окуклившейся на её основе диалектической логике речь идёт вообще не о формах передачи мысли (предмет традиционной логики), а о реальных процессах познания, либо практической деятельности. К сожалению, в литературе до сих пор нет ясности в том, что у диалектики и формальной логики принципиально разные, по существу, несовместимые сферы, специфичность и несовместимость которых обусловлена принципиальным отличием самих противоречий в этих сферах. Если в диалектике противоречие (единство противоположностей) является источником развития познания, его движущим мотивом, то в традиционной логике это просто запрет утверждать противоположное об одном и том же. Вместе с этим, и понимание самой диалектической противоречивости, благодаря тому же марксизму, оказалось необоснованно отягощенным онтологизмом, согласно которому сопряженные противоположности, образующие диалектические противоречия, присущи, прежде всего, объективному миру и только как отражение, также и познанию. Как известно, этот пандиалектизм явился следствием так называемого «революционного переворота» гегелевского панлогизма. Конечно, Гегель давал поводы к тому, чтобы он был охарактеризован как абсолютный идеалист богословского толка, но это лишь одна, отнюдь не главная, сторона его концепции. Несомненно, что в этом вопросе Маркс допустил явную предвзятость, акцентируя внимание преимущественно на религиозном аспекте гегелевских взглядов, не замечая или не желая замечать того, что замена Бога Природой не изменяет и вообще не затрагивает существа диалектики, как процесса познания. Не говоря уже о том, что действительным предметом гегельянства никогда не были ни Идея (Бог), ни Природа, взятые сами по себе; таким предметом было взаимоотношение их производных, в виде гносеологических противоположностей, бытия и мышления, объективного и субъективного. То есть, Гегель, безусловно, возвышался над однонаправленным (причинно-следственным) решением основного философского вопроса, по его мнению, контр продуктивно подразделяющим гносеологию на непримиримые направления – материализм и идеализм. Вот что конкретно писал Гегель по существу дела: «В «Феноменологии духа» я представил сознание в его поступательном движении от первой непосредственной противоположности между ним и предметом до абсолютного знания. Этот путь проходит через все формы отношения сознания к объекту и имеет своим результатом понятие науки». Где тут сотворение Идеей (Богом) природы, общества, познания? Таким образом, диалектика, или, по Гегелю, спекулятивная логика, потому тождественна гносеологии, что оказывается обобщением взаимосвязи и взаимообусловленности противоположностей именно познания, а отнюдь не объективной реальности (духа или материи), т.е. обобщением диалектических противоречий, которые являются не чем иным, как формами объектно-субъектного отношения. Таково, собственно, основополагающее положение предстоящего изложения диалектики. И оно вполне согласуется как с гегелевскими, так и с древними представлениями о диалектике, ибо инакомыслие, вызывающее полемику, как раз и детерминируется неоднозначным, т.е. субъективным, восприятием объективного. В этой связи, весьма одиозным мне представляется само отношение (бытующее и сегодня) к диалектическому противоречию и, как следствие, к диалектике, исходящее из того, что в текстах Гегеля нет выражения «диалектическое противоречие». А, стало быть, под понятием «противоречие» он, якобы, имел в виду лишь его традиционный смысл (А есть и не есть А), и ничего более. Но тогда возникает вопрос: зачем вообще Гегель писал «Науку логики» и другие произведения на эту тему? Неужели только для того, чтобы в очередной раз показать недопустимость противоречивых утверждений об одном и том же? И разве формальная логика не решает этой задачи в полной мере? Достаточно поставить эти вопросы, чтобы, по меньшей мере, уразуметь и оправдать появление термина «диалектическое противоречие», концентрирующее в себе все возможные формы объектно-субъектного отношения, а потому, несомненно, полностью выходящее за пределы формальной логики. В подтверждение последнего дополнительно обратимся к концептуальному положению Гегеля о том, что противоречие (разумеется, диалектическое) есть корень всякого развития и жизненности. Очевидно, что формально-логическое противоречие ни в коем разе не может исполнять роль такого корня. Да и ядро диалектики заключено отнюдь не в противоречащих друг другу суждениях, с которыми борется формальная логика, а в реальной противоречивости познания или практики, т.е. в соотношении бытия и мышления, объективного и субъективного. Конкретно в том, что объект и его отражение в сознании никогда полностью не совпадают и принципиально совпадать не могут, в силу бесконечности (неисчерпаемости) любого предмета познания, а, следовательно, и самого познавательного процесса. В этом смысле, любое знание, в том числе принятое как истинное, генетически всегда противоречиво, являясь единством тождества с объектом и различия с ним. При этом диалектика (если хотите, диалектическая логика) формируется здесь не только наличием объектно-субъектной антиномичности (отрицательно-разумный момент), но также и её разрешением (снятием) в третьем понятии (положительно-разумный момент). Вместе с этим и последнее вновь раздваивается на противоположности и, таким образом, развертывается (в форме закона отрицания отрицания) бесконечный процесс познания, структурным выражением которого как раз и должна служить система объектно-субъектных противоположностей. Причем тождество, различие и единство представляют здесь взаимосвязанные законом отрицания отрицания ступени не только отдельно взятого познавательного акта (конкретного объектно-субъектного отношения), но таким же образом взаимосвязанные разделы всей диалектики как науки – учение о тождестве, учение о различии и учение о единстве. Имплицитно это совпадает и с гегелевским подразделением, потому что, во-1х, все тождественно, прежде всего, потому, что суть бытие; во-2х, различие определяется, в конечном счете, сущностью; в-3х, объектно-субъектное единство и есть не что иное, как понятие, истина. В качестве примера объектно-субъектной природы диалектической противоречивости рассмотрим противоречивость движения, конкретно, единство в нём непрерывного и прерывного. С позиции формальной логики такое единство есть нонсенс (А и не А): движение либо непрерывно, либо прерывно. А как на самом деле? И какова истинная природа этого противоречия? Наиболее выпукло эта проблема не только поставлена, но и исчерпывающе решена уже Зеноном, получившим за это звание изобретателя диалектики. Потому и значение его апорий, на мой взгляд, заключается отнюдь не в простой констатации противоречивости движения, как это пытаются утверждать логические формалисты. Задача здесь состояла в уяснении диалектического смысла этой противоречивости, в понимании её как структуры отражения одной противоположности (непрерывности) другой – прерывностью, т.е. в рассмотрении самого противоречия как акта познания, как формы объектно-субъектного отношения. В самом деле, движение, будучи объективно-реальным атрибутом, конечно же, абсолютно непрерывно. А потому, например, Ахиллес, имеющий превосходящую скорость, естественно, догонит и перегонит черепаху. И Зенон тут вовсе никого не дурачил. Однако самим актом отражения, как субъективным способом освоения объективного, движение дифференцируется, и, тем самым, выражается в терминах прерывности времени и пространства. Но ведь очевидно, что если этому подразделению (прерыванию) движения мысленно придать объективный и, к тому же, бесконечный характер, то Ахиллес не только не догонит черепаху, он вообще не сдвинется с места. Словом, недопустимо способ отражения (прерывность) движения путать с самим движением (непрерывностью), ибо первое субъективно, тогда как второе – объективно. И такова, на мой взгляд, общая, объектно-субъектная, противоречивость, т.е. диалектика, всякого познания, заключающаяся в том, что объективная реальность может быть дана нам только посредством её субъективации. А отсюда, стало быть, можно утверждать, что никакой другой диалектики, выходящей за пределами познания, т.е. объектно-субъектного отношения, не существует, как не существует для нас, за этими пределами, и самой объективной реальности. Между прочим, тех, кто не понимал этой, объектно-субъектной, противоречивости познания, в частности, движения, как повествуется в легендах, Зенон вразумлял палкой. Мне представляется, что и сегодня кой-кому не хватает той самой палки, если до сих пор дискутируется то, что было достаточно ясно обозначено древнегреческим мыслителем. Весьма значимым в гегелевской концепции диалектики является соотношение в ней рассудочного, диалектического и спекулятивного. Здесь тоже немало путаницы и недоразумений. Остановлюсь только на главном, на единстве (тождестве и различии) этих категорий. Конкретно на том, что нет никаких оснований каким-то образом подразделять в гегельянстве логику и диалектику, логическое и диалектическое, там, повторюсь, это синонимы. Кроме того, также необоснованно и вообще непрофессионально как-то разводить диалектическое и спекулятивное, ибо это моменты, или стороны, одного и того же процесса, а именно: становления понятия, истины. Приведем соображения самого Гегеля на этот счёт: «Логическое (или диалектическое – О.С.) по своей форме имеет три стороны: а) абстрактную, или рассудочную, b) диалектическую, или отрицательно-разумную, с) спекулятивную, или положительно-разумную. Эти три стороны не составляют трёх частей логики (т.е. диалектики – О.С.), а суть моменты всякого логически (т.е. диалектически – О.С) реального, т.е. всякого понятия или всякого истинного вообще». Иначе говоря, для Гегеля реальная логика (диалектика) – это генезис понятия, или, что одно и то же, истины. При этом соотношение абстрактного, диалектического, спекулятивное как раз соответствует соотношению тождества (рассудочного), различия (отрицательно-разумного), единства (положительно-разумного). Вот и конкретизация этого в экономике, Д – Т – Д+, раскрывающая смысл взаимосвязи указанных стадий, в том числе тайну (истину) «спекуляции», в виде положительного результата (моржи). Продолжим цитирование Гегеля, дополнительно подтверждающее единства (тождества и различия) диалектического и спекулятивного: «…философия не останавливается на голом отрицательном результате диалектики, как это происходит со скептицизмом. Последний ошибочно понимает этот результат, беря его лишь как голое, т.е. абстрактное отрицание, ибо отрицательное получается как результат диалектики, именно потому, что оно представляет собой результат, есть вместе с тем и положительное, так как содержит в себе как снятое то, из чего оно происходит, и не существует без последнего. Но это уже составляет основное определение третьей формы логического (диалектического – О.С.), а именно спекулятивной, или положительно-разумной формы». И ещё: «В этом диалектическом, как мы берем его здесь, и, следовательно, в постижении противоположностей в их единстве, или, иначе говоря, в постижении положительного в отрицательном, состоит спекулятивное». Последняя выдержка из Гегеля особенно важна, потому что в ней, без всякого ущерба для её смысла, можно поменять местами «диалектическое» и «спекулятивное» и, тем самым, устранить все споры и недоразумения по поводу этих категорий, являющихся взаимосвязанными моментами всякого понятия, всякого истинного вообще. То есть, гегелевскую мысль совершенно идентично можно выразить и так: «В этом спекулятивном, как мы берем его здесь, и, следовательно, в постижении противоположностей в их единстве, или, иначе говоря, в постижении положительного в отрицательном, состоит диалектическое». В целом же приходиться констатировать, что замысел логики как диалектики познания, возникший в немецкой классической философии, не только не был надлежащим образом выполнен, но даже то, что и было сделано, осталось не ассимилированным в полной мере философской наукой, как при Гегеле, так и после него. Кроме того, сам этот замысел длительное время подвергался деформации различными интерпретаторами, среди которых особое место занимают трактовки всё того же марксистско-ленинского замеса. И надо сказать, что прожекты как самих классиков марксизма, так и их эпигонов, оказались наиболее значимыми, причем как в позитивном, так и негативном плане. В частности, весьма необоснованно выглядит как раз преобразование диалектики, как логики научного познания, в «объективные законы природы, общества и мышления». Обращаю на это внимание ещё раз потому, что предрассудок «объективизации диалектики» настолько глубоко овладел сознанием советских и постсоветских специалистов, что даже те из них, кто уже давно отказался от самого марксизма-ленинизма, продолжают рассматривать диалектику, в первую очередь, как процесс материальной действительности, и только во вторую -- как процесс познания. Без преодоления этого предрассудка невозможна не только продуктивная разработка диалектики, но даже само осмысление её как науки, а, следовательно, невозможно и целостное преодоление нынешнего негативного и некомпетентного отношения ко всему гегелевскому философскому наследию. Нелишне поэтому напомнить, что объективизм, в частности, его материалистическая форма, вытекает из более общего ложного предположения о самой возможности получения чисто объективного знания, никак не отягощенного субъективностью. Уже отмечалось, что даже исходное представление онтологии о самом существовании внешнего мира, является, строго говоря, продуктом объектно-субъектного отношения. Пользуясь гегелевской манерой изложения, правомерно сказать: для нас всё объективное субъективно, всё субъективное объективно, следовательно, и истина может быть лишь синтезом этих противоположностей. Данную гносеологическую связку (объективное – субъективное – истинное) давно следует рассматривать как элементарную «клеточку» всякого познания. Это, кстати заметить, позволяет осознать более глубокий, чем традиционный (связанный с неполнотой знания), смысл относительности, определяемый как раз отношением к субъекту. Именно к этому отношению, в конечном счете, и сводятся все известные формы естественнонаучной относительности – к системе отсчета, к скорости, к прибору и т.д. Однако вернемся к главному в диалектике. Гегель был, безусловно, прав, выдвинув в качестве исходного принципа задуманной им системы логики (диалектики) принцип тождества (бытия и мышления), правда, корректным здесь является принцип единства. Во многом именно отсюда его понимание, а, следовательно, и практическое применение этого принципа в категориальном построении ограничилось всего лишь одним, хотя и основополагающим, замечанием о том, что тождество «жизненно» (диалектично – О.С.) лишь постольку, поскольку оно обременено различием. Это положение, в самом деле, составляет основу диалектики, если, конечно, иметь в виду его адекватную структуру и трактовку. А именно: тождество >< различие ~ единство, где знак >< означает взаимоотношение противоположностей (обобщённо объективного и субъективного), а знак ~ их синтез в форме единства, или, что одно и то же, в форме их взаимной истины. Эту же суть выражает и триада «тезис – антитезис – синтез», или закона отрицание отрицания, форма которого, как уже отмечалось, совмещает в себе развитие и познание, кратко выражая истинно сущую диалектическую предметность, в виде развивающегося познания. Абстрактно именно так Гегель и понимал диалектику, хотя и называл её логикой, т.е. процессом возникновения, разрешения и спиралевидного возобновления противоречий в гносеологическом процессе. К сожалению, практически он достигает этого лишь в отдельных случаях, в частности, при осмыслении понятия как взаимосвязи и синтеза единичного, особенного и общего. Этим, как известно, неподдельно восторгался Ленин, приводя простейшие примеры: «Жучка есть собака» и т.д. В целом же гегелевская система достаточно далека от надлежащего воплощения в ней принципа единства (бытия и мышления), т.е. от корректного развертывания этого принципа в систему категорий познания. В виду этого гигантский труд философского гения представляет собой по большей части конгломерат, нагромождение противоположностей, хотя и связанных между собой, но не имеющих разрешения в истине. Так что справедливая критика Канта за то, что он лишь столкнул противоположности, но не разрешил их, в значительной мере может быть отнесена и к самому Гегелю. Между тем, задача изначально в том и состояла, чтобы развернуть диалектику основного философского вопроса в систему категорий познания. Неудача Гегеля в этом деле как раз и была предопределена тем, что провозглашённое тождество бытия и мышления оказалось рассмотренным только абстрактно, без адекватной реализации его в познании в форме взаимосвязанных и снимающих (разрешающих) друг друга противоположностей. То есть, без реальной конкретизации того, в чём и как проявляется в познании единство (тождество и различие) бытия и мышления; без раскрытия основного вопроса философии как источника диалектической противоречивости; без уяснения и показа того, что триада «тождество -- различие – единство» образует структуру всякого познания, а, следовательно, и структуру всей диалектики. Значение последнего особенно важно. Потому что вся познавательная деятельность, во всех своих сферах и направлениях, сводится, в конечном счете, к выяснению как раз того, в чём всё сущее тождественно (общее), в чём оно различно (особенное) и в чём состоит единство этих противоположностей, или их взаимная истинность. Именно в соответствии с этим, как отмечалось, наука диалектики, или предельно обобщенный процесс познания, структурно подразделяется на учение о тождестве, учение о различии и учение о единстве. Целиком структура диалектики, являющаяся одновременно оглавлением предстоящей работы, выглядит следующим образом. УЧЕНИЕ О ТОЖДЕСТВЕ, ИЛИ БЫТИЕ Действительность – возможность – неопределенность Необходимость – случайность – определенность Причина – следствие – закон УЧЕНИЕ О РАЗЛИЧИИ, ИЛИ СУЩНОСТИ Форма – содержание – единичное Количество – качество – особенное Явление – сущность – понятие УЧЕНИЕ О ЕДИНСТВЕ, ИЛИ ПОНЯТИИ Объективное – субъективное – бесконечное Абстрактное – конкретное – конечное Абсолютное – относительное – истинное Два концептуальных замечания. 1. Несмотря на свою категориальную завершённость, данная структура бесконечна по своим гносеологическим возможностям. Это обеспечивается тем, что заключительная часть (учение о единстве), в соответствии с законом отрицание отрицания, представляет собой о синтез предыдущих разделов, от которого познание возобновляется на качественно новом уровне, и, таким образом, этому процессу нет конца. 2. Обращаю внимание также на то, что закон отрицание отрицания «работает» в этой системе не только по горизонтали, но и по вертикали. Это позволяет сделать целый ряд новых определений, что будет показано в ходе дальнейшего изложения. Продолжение следует.