Довольно часто на ФШ возникают перепалки в связи с понятиями о понятии, языковом знаке, термине, значении, смысле и пр.

Довольно понятно разъясняет эти аспекты Александр Болдачев, хотя (как по мне) всё-таки "в супе чего-то не хвтает". В этом смысле нижепреведенные тезисы доклада могут способствовать наведению порядка в мозгах многих участников. Жаль только, что изложение доклада (в виде тезисов) довольно суховато. Эта сухость компенсируется разумным размером и определённостью терминологии.

Примечание: всё что изложено ни в коем случае не покушается на священную корову Александра под названием "стол". Он дан - подарен ему богом -навсегда, и пусть кто-нибудь попробует покуситься... Ну, в бан-не-в-бан, но зуб на того... до конца жизни! :)

ЯЗЫКОВЫЙ ЗНАК, ЗНАЧЕНИЕ И ТЕРМИН

I

При определении сущности термина и при выявлении отношения терминов к другим типам языковых знаков можно ограничиться анализом процесса номинации [называния, наименование чего-либо]. В этом случае допустимо исходить из упрощённых представлений, согласно которым совокупность языковых знаков данного языка в сознании его носителя представляет собой определённый перечень (“словарь”) нейронных структур.

Возбуждение любой единицы из этого “словаря” попадает на вход нейронного кодирующего устройства, переводящего структуру возбудившегося языкового знака в последовательность артикуляционных команд, в результате чего структура языкового знака перекодируется в структуру произнесённого речевого знака. Если языковый знак возбуждён вследствие возбуждения определённой структуры нейронов как единицы понятийного уровня, то, значит, эта понятийная единица является актуальным значением языкового знака.

II

В связи с процессом познания внешнего мира посредством органов чувств, через внутренние мыслительные процессы и благодаря языковому общению, состав понятийных единиц (как потенциальных значений языковых знаков) практически безграничен и непрерывно изменяется. “Словарь” языковых знаков несравненно более стабилен, а число этих знаков может составлять лишь ничтожную долю от числа понятийных единиц.

Поэтому возможность называния любой понятийной единицы, то есть способность говорящего [пишущего] подобрать для этой единицы такой языковый знак, который гарантирует возбуждение понятийной единицы в голове слушающего [читающего], основывается лишь на том, что один и тот же языковый знак может “подключаться” к очень большому числу понятийных единиц.

III

Сознание является структурной динамической моделью познанной части действительности. Структурные характеристики конкретных объектов этой действительности и сеть связей этих объектов между собой отражены во внутренней и внешней структуре соответствующих понятийных единиц. Поскольку сознание – это лишь структурная модель, то среди её единиц есть и такие, структура которых изоморфна лишь той подструктуре большой совокупности понятийных единиц, которая является общей для структуры любого представителя этой совокупности.

Такие “экстракты” уже не имеют прямых аналогов во внешней действительности и являются абстрактными понятийными единицами. В совокупности абстрактных понятийных единиц также может быть найдена изоморфная часть структуры, и отдельная структурная модель для этой изоморфной части будет представлять абстракцию ещё более высокого уровня и т.д.

Определение сущности такого языкового знака, как термин, основывается на учёте особенностей “подключения” языковых знаков к понятийным единицам и на учёте факта абстрактности или конкретности понятийных единиц, выступающих как значение этих знаков.

IV

Понятийная единица в речевом акте может ассоциироваться с данным языковым знаком (то есть может становиться актуальным значением данного языкового знака) двояким образом:

– либо эта конкретная ассоциация возникает лишь при некоторых своеобразных и поэтому редких обстоятельствах;

– либо потребность в такой ассоциации весьма велика, так как отражает типичные условия.

Именно во втором случае (в типичных ситуациях) существует хорошо “проторенная тропа” от языкового знака к понятийной единице, в результате чего возбуждение понятийной единицы вызывает прежде всего возбуждение данного языкового знака, а возбуждение языкового знака ассоциируется в первую очередь с соответствующей понятийной единицей.

При таких “прямых” связях между единицами языка и сознания можно говорить о наличии опорного значения у данного языкового знака и наоборот – опорного языкового знака у данной понятийной единицы. Если актуальным значением языкового знака служит его опорное значение, то такую номинацию можно назвать прямой. При этом все иные способы номинации следует рассматривать как косвенные.

V

Понятийные единицы, соответствующие конкретным объектам реального или воображаемого мира, можно назвать индивидными. Абстрактные же понятийные единицы, структура которых исчерпывается общей частью структур индивидных единиц определённого типа, можно тогда назвать типовыми понятийными единицами.

Если же своеобразие структуры индивидной или типовой единицы может быть строго описано её отношением (сходством или отличием) к другим понятийным единицам, то такая единица будет называться дискретной (то есть имеющей определение).

VI

Возбуждение одной понятийной единицы может быть ассоциировано с возбуждением другой понятийной единицы, и лишь последняя может иметь опорное имя. Это является примером косвенной номинации. Надо заметить, что поскольку наиболее сильная ассоциация существует между типовой понятийной единицей и индивидными единицами этого типа, то чаще всего возбуждение индивидной единицы сопровождается возбуждением соответствующей типовой единицы.

Такая наиболее вероятная цепь возбуждений у всех представителей данного языкового коллектива позволяет наиболее эффективно разрешить противоречие между ограниченностью числа языковых знаков и безграничностью понятийных единиц, потому что опорные языковые знаки закрепляются в первую очередь за абстрактными, типовыми понятийными единицами, а с их помощью любой индивидный представитель данного типа может быть однозначно назван именем своего “типового заместителя”.

В этом случае можно сказать, что языковый знак употреблён в своём прямом смысле. Если же актуальным значением языкового знака служит не индивидная, а сама типовая понятийная единица, то будет корректно говорить, что такой языковый знак употреблён в прямом значении.

VII

Языковые знаки, опорным значением которых являются типовые понятийные единицы, следует назвать именами нарицательными.

Если же опорным значением языкового знака служит индивидная понятийная единица, то это будет имя собственное. В этом случае, если актуальное значение имени собственного соответствует его опорному значению, то имя собственное употреблено в своём прямом значении.

Имена нарицательные или собственные, употреблённые в прямом смысле или в прямом значении, являются терминами, если значениями этих имён оказываются дискретные понятийные единицы.

Это даёт возможность различать:

– термины для уникальных объектов;

– термины для уникальных типов объектов;

– термины для называния индивидных представителей типов.

____________________________________________________

/Мельников Г.П. Языковый знак, значение и термин. Научный симпозиум «Семиотические проблемы языков науки, терминологии и информатики». М.: МГУ, 1971. - с.89-92./