Впервые с априорностью нам приходится сталкиваться в геометрии по факту возникновения потребности запечатлеть в понятии смысловое различие между теоремой и аксиомой. Также критерию априорности удовлетворяют простейшие геометрические сущности, неопределимые через ещё более элементарные - поэтому априорность в геометрии можно считать синонимом атомарности, неделимости. Так, очевидно, что простейшей (и как следствие - априорной) геометрической сущностью будет точка, как и то, что следующей по “навороченности” будет прямая. Отметим, что последовательность появления в геометрии понятий, а впоследствии - составленных из них содержательных суждений, по крайней мере на первых шагах её развития прослеживается достаточно чётко. При этом всегда можно установить, является ли данное понятие/суждение априорным, или же существует способ его выведения из оных.

    Что можно сказать о точке с концептуальных позиций ? Прежде всего то, что из точек можно построить любой геометрический объект, поскольку точка ничем нас не лимитирует - отсутствие размеров и нулевое число измерений делает её совместимой с объектами любой степени сложности и детализации. Это как бы её преимущество, компенсируемое тем недостатком, что представление о “множестве точек” без каких-либо уточнений относительно способа их расположения крайне размыто и не позволяет увидеть “за лесом деревья”. Тогда вектор развития геометрии можно ассоциировать со стремлением эти “деревья” разглядеть и как-то классифицировать. Определив этот вектор путём согласования с критерием практической применимости (применимости к опыту), развитие геометрии можно схематически представить в виде последовательности итераций исходной посылки :

[

  Окружность есть треугольник =>

  Окружность есть квадрат =>

  ... =>

  Окружность есть бесконечноугольник...

)

  При этом известно лишь то, что дано в знаниях а приори и то, что из них следует с необходимостью при согласовании с критерием логической истинности. Экстраполируя сказанное о геометрии на логику вообще, отметим, что опыт (или предполагаемый опыт) является “движущей силой“ развития логических дисциплин и образования новых. Действительно, любым логическим структурам можно сопоставить их отображение в опыте, и наоборот - любой опыт можно аппроксимировать его формализованной информационной моделью. То есть потенциально-бесконечное разнообразие опыта и потенциально-безграничные возможности формализации в пределе сходятся, образуя денотат понятия “логика в целом“. Критерий истинности эту изначально неоформленную “кашу” как-то структурирует, однако сам способ структурирования заведомо неопределён, поэтому потенциально эту, хоть и уже “оформленную кашу”, ничем не ограничивает.

  Если мы оперируем столь ёмким понятием, как “логика в целом” - то это уже предметная область философии, а не логики, которая по отношению к первой является лишь одним из “деревьев”. Наделяя предикатом “априорность” философские знания, получаем такую категорию понятий и суждений, смысл которых дан в понимании изначально - то есть до опыта и каких-либо предварительных процедур верификации. Так, можно с известной степенью точности утверждать, что мы все видим принципиальное смысловое различие между понятиями "пространство" и "время", зафиксировать которое можно единственным способом - путём исключения из рассмотрения опыта. Как только опыт начинает "просачиваться" в сферу нашего восприятия, эти понятия начинают "обрастать" множеством подробностей : оказывается, что их можно измерять, искривлять, откроется широкий простор для мысленных экспериментов вроде того, "а что я увижу в пространстве с дробной метрикой ?", и т.п. - всем этим занимается логика. Философия, в отличии от логики, оперирует смыслами, и в данном случае раскрыть этот элементарный смысл можно, например, следующим образом : наличие опыта несовместимо с тезисом “ничего не происходит”, а если что-то происходит, то оно должно происходить “где-то” и “как-то”, то есть отражать оба аспекта событийности - место и динамику изменений. Всё, что может в данном случае логика - это сделать время одним из пространственных измерений, зафиксировав динамику изменений в каком-нибудь законе. Однако подобное “вырождение времени в пространство” повлечёт за собой “вырождение философии в логику” вследствие утраты смысла тезиса “происходят какие-то события”. Логику, в отличии от философа, подобное различение не требуется, в то время как философу оно необходимо, причём такая возможность дана ему а приори (ну, не только философам, конечно).

  Итак, априорные понятия в философии существуют. Тогда априорные философские знания должны опираться на суждения, построенные из априорных понятий, очевидные с до-опытных позиций, и невыводимые из ещё более фундаментальных. Определение понятия в философии есть наделение его смысловой нагрузкой, в то время как логические построения от смысла полностью абстрагируются. Тем не менее сам процесс смыслообразования аналогичен : априорные понятия даны в понимании изначально ; смысл априорных суждений предельно тривиален и не зависит от согласования с другими, более очевидными смыслами ; помимо априорных понятий и суждений существуют и такие, которые “выводятся” из первых путём дальнейшей смысловой развёртки - по аналогии с теоремами в геометрии. Также при “переключении” с логических рассуждений на философские происходит смысловая инверсия критерия атомарности : если в логике атом - это “ничто, из которого можно построить всё что угодно”, то в философии, более склонной к предельным обобщениям, таким атомом будет “всё, которое можно дифференцировать каким угодно образом”. Можно убедиться в том, что собственный смысл понятия “всё” элементарен, и не составляет труда его исчерпывающе определить : всё есть то, к чему нечего добавить. При том что определение является точным, его нельзя отнести к категории логических, поскольку очевидно, что денотат понятия “логика в целом” никак не может исчерпывать собой всего, что может быть предметом изучения философией - так, скажем, критерий философской истины неправомерно отождествлять с истиной логической.

  Для наглядности возьмём такое априорное понятие, как выбор, и суждение о том, что если выбор есть, то это никак нельзя проверить. Суждение является точным, но при этом оно не относится к категории логических, поскольку абстрагируясь от смысла понятия “выбор”, данного в понимании изначально (до опыта), мы теряем предмет рассмотрения, и как следствие - возможность установить логическую истинность суждения. Опираясь на смысл можно установить лишь его философскую истинность, и в данном случае это доказательство можно представить, скажем, в следующем виде : если факт наличия выбора можно установить эмпирически (то есть сопоставить выбору некий механизм, абстрагируясь от его характера и сложности), то это будет не настоящий выбор, а его имитация. Например, логической (визуальной) разницы между поведением людей и ”ботов” в компьютерной имитации можно и не уловить, но это не мешает мне чётко понимать, что первые выбирают по-настоящему, в то время как за вторых это “делает” программа. Таким образом противоречие, к которому мы приходим в ходе доказательства, является не логическим, а смысловым. При этом утверждение, в котором фигурирует априорное понятие, является уже не “аксиомой”, а “теоремой” - то есть суждением, выводимым путём согласования с исходным (в данном случае - априорным) смыслом.

  Если в логике истинность устанавливается путём передачи её эстафеты от суждения к суждению, то в философии наоборот - суждения являются следствием согласования со смыслом, данным в понимании изначально. Поскольку способ отражения для обоих типов суждений один и тот же, контекст их употребления бывает немудрено и перепутать. Так, утверждение “семь раз отмерь - один отрежь” может быть идентифицировано, как предписание выполнить конкретные действия, а может, в отличии от первого случая, заключать в себе определённый смысл - более или менее философский. “Чисто философский” смысл подразумевает его применимость к любому опыту, и тогда его можно представить, скажем, так - “думай прежде чем принимать какие-то решения”. От каких-либо конкретных предписаний оно заведомо абстрагируется, поскольку мышление, как таковое, не является процессом, к которому применима формализация. И даже если мы перейдём от предельных обобщений к конкретным жизненным ситуациям, то в контексте логики вопрос о том, что именно нужно делать (что значит “думать”) рассмотрен быть не может, хотя сам результат мыслительного “процесса” и может быть представлен в виде конкретного алгоритма действий.

  Помимо согласования со смыслом, существует и другой не-логический способ доказательства философских утверждений. Не ходя далеко за примером перефразируем вышеприведённое суждение следующим образом : выбор есть, но это никак нельзя проверить. Вторая часть этой “теоремы” уже доказана, то есть фактически речь идёт об обосновании суждения “выбор есть”. Логически мы здесь имеем пару несовместимых суждений - выбор есть / выбора нет, без какого-либо намёка на истинность одного из них. Смысл в обоих случаях понятен, в том числе и то, что во втором случае вопрос “вырождается” до “чисто логического”. Можно также синтезировать оба тезиса, получив в качестве результата такую возможность, как “выбор отказаться от выбора”. Но из этого никак не будет следовать то, что первый случай “правильный”, а второй таковым считать нельзя - что по условию как раз и является предметом обоснования. Обоснование возможно в том случае, если представить тезисы в виде конкурирующих посылок, преимущество одной из которых можно было бы считать очевидным. Так, если я приму в качестве гипотезы тезис об отсутствии выбора, то в случае её совпадения в объективной истиной я не получу от этого никакого преимущества, да и вообще в таком случае неважно, какую версию я “выберу”- ведь на самом-то деле выбора у меня нет. Во втором же случае (гипотеза “выбора нет” на фоне объективной истины, гласящей обратное) очевидно, что принятием ложной посылки я заведомо себя ограничиваю и тем самым теряю преимущества, которые даёт мне возможность выбирать. Даже если и помыслить возможность такой ситуации, когда лучше не иметь выбора, чем его иметь, то результат синтеза, включающий в себя представление о наличии “выбора отказаться от выбора” позволяет установить философскую истинность утверждения о том, что в общем случае иметь выбор лучше, чем его не иметь. Таким образом, принимая гипотезу “выбор есть” я ничего не теряю, даже если это суждение не соответствует объективной истине, в то время как принятие обратного тезиса в случае его ошибочности лишит меня очевидного преимущества и ничего не даст в противном случае. Что именно даёт мне основания прийти здесь к выводу, созвучному с заключением “теорема доказана” в логике ? Очевидно, что таким критерием является практическая применимость, который изначально никоим образом не зависит от критерия логической истинности. Если логическая система внутренне непротиворечива, то можно сказать, что она потенциально пригодна для применения не практике, и наоборот - пренебрежение критерием логической истинности делает её заведомо бесполезной. То есть если говорить о принципиальной возможности проецирования логической структуры на опыт (логически противоречивые объекты с ним как бы несовместимы), абстрагируясь от способа его применения в качестве инструмента, то с этих позиций можно условно назвать истинные суждения в логике “хорошими”, а ложные - “плохими”. Если же включить упомянутый способ в контекст рассмотрения, то логическую непротиворечивость придётся полагать само собой разумеющейся, при том что оценка способа его использования на предмет “хорошо - плохо” (“практическая польза - практический вред”) будет лежать уже вне сферы компетенции логики. Поэтому утверждение “практика - критерий истины” можно понимать двояко - в зависимости о того, является ли эта оценка логической, как в первом случае, или этической, как во втором. Так, законы, призванные формализовать социальные отношения, должны быть непротиворечивыми, однако их соответствие логическому критерию ничего не говорит о том, насколько они окажутся полезны или вредны обществу, для которого предполагается их применение. Это уточнение весьма существенно, поскольку с его учётом приведённые вначале соображения о принципиальной совместимости (причём как прямой, так и обратной) логики с опытом, требуют оговорок, а именно : для того, чтобы они были справедливыми, необходимо абстрагироваться от восприятия в любом виде. Тогда может возникнуть закономерный вопрос - что останется от опыта, если мы исключим из рассмотрения его восприятие ? Дело в том, что здесь возможны два принципиальных подхода :

  1. Останется абстрактная информационная модель, аппроксимирующая тот или иной опыт с той или иной степенью детализации.

  2. Не останется ничего, ибо о каком опыте речь, если он не отражён в сфере восприятия субъекта ?

  Будем считать, что с первым пунктом у нас полная ясность. Скажем, достаточно привести пример современных ИТ с их способностями моделирования реальных событий, экстраполировать эти представления на перспективу их развития, мысленно выйти за рамки ограничений на мерность пространства в моделируемых процессах, и т.д. Как следствие - убедиться в том, что да, действительно - опыт и логика вполне совместимы, и в некоторых местах возможности формализации даже значительно превосходят допустимый и отразимый в чувствах опыт.

  Переключаясь на второй пункт, мы предполагаем, что первый, несмотря на всю безграничность охватываемой им сферы, упускает из вида нечто существенное, а именно - восприятие, которое остаётся за рамками рассмотрения. Например, изображение треугольника не тождественно соответствующему идеальному объекту, поскольку последний вообще не доступен зрительному и прочему восприятию, как и любые прочие логические абстракции. Можно привести совсем тривиальный пример - цветовое восприятие, для наглядности выберем один из цветов. Там вообще не за что зацепиться - формально мы имеем однородное пространство, равномерно закрашенное выбранным цветом, который в контексте логики мы можем лишь как-то условно обозначить - номером цвета в RGB-палитре или длиной волны из видимого диапазона. Очевидно, что о характере самого восприятия эти цифры нам ничего не скажут и отождествление “карты” с “местностью” будет в данном случае ошибкой - как и любые варианты формализации, независимо от сложности и способа их переплетения (причём это справедливо для любых типов восприятия, а не только для цветового). Или же придётся делить восприятие на “чувственное” и “бес-”, и тогда можно наткнуться на несовместимость наличия восприятия с отсутствием чувственного его сопровождения.

  Опираясь на приведённые соображения можно избежать многих терминологических проблем, а в контексте вопроса об априорном знании они являются ключевыми, поскольку способствуют формулировке априорного суждения, которое я бы назвал “аксиомой № 1” в философии. Возможны и другие способы фиксации этого элементарного смысла в суждении, мне же удобно пользоваться следующим :

  Не существует каких-либо логических обоснований необходимости наличия каких-либо ощущений

  “Ощущения” я предпочёл “восприятию”, поскольку они первичны и как следствие - заведомо доступны всем живым существам (восприятие же следует скорее понимать как некую иерархическую надстройку над ощущениями). Так не возникает повода для терминологической неопределённости - человеческий способ восприятия достаточно сложен, так что в его интерпретациях немудрено и запутаться - здесь это прежде всего касается отождествления восприятия (визуализации) логических объектов с их “очищенными от восприятия” идеализациями. Именно по этой причине пример с таким элементарным видом восприятия, как цветовое, гораздо нагляднее демонстрирует изначальную несовместимость и самодостаточность логической и чувственной сфер [восприятия], чем пример с созерцанием геометрического объекта, требующий привлечения второсигнальных функций, пусть даже и элементарных.

  Поскольку знание, представленное выше суждением, является априорным, я могу лишь его констатировать. Все предшествующие рассуждения были нацелены на согласование терминов и не могут быть расценены, как обоснование его истинности. Несмотря на то, что логическая истинность и смысловое соответствие - это разные по сути вещи, ничего не мешает причислять их к обобщённой категории знаний. Тем более что второй вид знаний, как и первый сохраняет свою дискретную форму, поскольку степень понимания смысла чего-либо можно условно отразить на шкале [смутно ... ясно], но знанием это можно считать лишь в том случае, когда оно “предельно ясно”, поскольку все промежуточные оценки на этой непрерывной шкале едва ли можно считать пригодными для использования с целью расширения сферы понятого (познанного). Другими словами, в философии оценка “не совсем понятно” равносильна заключению “почти истинно” в логике.