boldachev, 22 Октябрь, 2017 - 17:38, ссылка

Все что можно различить есть содержание сознание. Если вы говорите о нечто, чт, то она не про сознание, а про мышление. Рефлексия - это обращение мысли не на внешние объекты, а на тела субъекта. Я мыслю нечто и обращаю свою мысль на это мышление (ментальное тело) - это рефлексия

А что вы назовете саморефлексией? Вроде как все охватили рефлексией

Как сознание может совершить какой-то акт?

Если сознание не совершает актов, не действует, то как мы можем о нем говорить? Говорение есть действие и если мы говорим о сознании, то, очевидно само сознание и является причиной говорения о нем, т.е. действует на это говорение. С моей точки зрения - сознание  (также как и Я) и есть то, что в нем сознается, - не есть что-то отличное от содержания сознания.  Это и есть все то, что я переживаю: чувствую, мыслю, понимаю и т.д. Т.о. сознание реально существует и есть нечто содержательное. Действие сознания с моей т.з. сводится к селекции квантовых альтернатив и т.о. сознание непосредственно инициирует поведенческие акты, выбирая из набора альтернатив то, что соответствует намерению. Т.о. сознание инициирует и акты самоотчета и значит само сообщает о собственном содержании (я вижу стол, стул. книгу и т.п.) - т.е. выбирается акт инициирующий соответствующий переживаемому самоотчет. Рефлексия и есть способность сознания сообщать о себе, описывать собственные состояния, свои содержания (то, что я вижу, слышу. осязаю, воображаю, понимаю и т.д.). Эта рефлексия может быть полной и неполной, точной и неточной, ошибочной и безошибочной. Данность самих вещей на дорефлексивном уровне означает, что для рефлексивного извлечения этого данного (описания его) нам ничего не нужно кроме нашего собственного сознания. Так мы, например, создаем математические теории просто усматривая данные объекты и их свойства внутри нашего сознания (посредством воображения), не обращаясь к чувственному опыту  и потому можем строить объекты противоречащие чувственной интуиции (например, псевдоевклидово пространство-время). К примеру, возьмем квантовую механику. К моменту ее создания почти все необходимые математические ее компоненты уже существовали (комплексные числа, теория линейных операторов в функциональных векторных пространствах, теория вероятности,  дифференциальные уравнения в частных производных, гамильтонов формализм, матричная алгебра и др.) в значительной мере  безотносительно физическим задачам, как чисто математические конструкции, порожденные внутренней потребностью развития математики.  Затем оказалось, что части этого мат. аппарата применимы для описания физической реальности. Мат. аппарат (формулы. уравнения. алгоритмы вычисления)  выступает по отношению к математической реальности как средство рефлексии. Бытийность заключена не в этом мат. аппарате, а в его инвариантном смысле - смысле всех этих формул. алгоритмов и т.п. Т.е. сама по себе физическая реальность, как смысл, безвидна, никакой формы не имеет, а рефлексивный аппарат - есть как бы механизм, позволяющий этот смысл перевести в функциональный план, продемонстрировать в отчете в виде динамики представлений ту структуру идеальных отношений, которые и являются формой бытия смысла как такового (как чистой информации, чистого знания, лишенного самого по себе какой-либо формы чувственной представленности). Все эти наглядные рефлексивные формы - есть как бы "костыли" для нашей рефлексии, компенсирующие нашу неспособность сходу рефлексивно схватывать сложные системы отношений большого числа элементов. Имея в сознании квантовую реальность в подлиннике (поскольку мат. аппарат можно было бы в принципе построить лишь силой воображения - как описание какого-либо возможного мира), мы не можем ею функционально овладеть (так, чтобы ответить сходу на любой вопрос, касающийся ее содержания).  Мы вынуждены, в силу слабости умозрения, разбивать ее на части, и через отношение этих частей (обозначаемых условными знаками) в развернутой дискурсивной форме достигать того уровня функциональным владением материалом, что какой-нибудь гениальный математики мог совершить без всяких формул, просто путем усмотрения всей этой умопостигаемой структуры как целого.

Т.о. хотя рефлексия и осуществляется с помощью каких-то средств (слов, представлений, видимых действий), которые существуют в сознании, но все эти средства - есть как бы некая система координат - которая указывает на нечто от нее отличное - на ту смысловую реальность, которая имеется на дорефлексивном уровне и которая и есть "сами вещи". Все эти рефлексивные средства способны передать смысл сообщаемого другому только потому, что та  реальность, на которую эти средства рефлексии указывают - надындивидуальна, одна и та же для всех субъектов. Это примерно выглядит также, как передавая другому координаты местности мы позволяем ему увидеть то, что ранее видели мы сами - именно потому, что эта местность является общей для всех и все могут наблюдать ее "в подлиннике".

Я хотел лишь показать, что рефлексия - это именно акт сознания, а не какое-то его содержание.

Тут теминологическое расхождение Вашей концепции с моим (и рискну сказать А. Болдачева) подходом. У вас сознание – содержательный опыт субъекта. У нас – это место, где «расположено» содержание данное субъекту. Потому у сознания никаких актов быть не может. Все акты принадлежат субъекту-актору. Содержание же есть объектная наполненность сознания (совокупность феноменов и ноуменов, различаемых-воспринимаемых субъектом в его сознании), или объектная действительность субъекта.

Ох и запутали вы все уже своими вариантами понимания сознания. Пришлось мне в словари лезть. Как Вам такой вариант:

СОЗНАНИЕ

(англ. consciousness) — предельная абстракция и одновременно «вечная» проблема философии,психологии, социологии. Обсуждение проблемы С. в философском ключе — это обсуждение коренныхсторон человеческого бытия: богатство и многообразие отношений человека к действительности;способность идеального воспроизведения действительности; знание о мире, включающее представление ороли и месте человека в нем, о «смысле жизни»; о свободе человека, его чувстве вины и ответственности; онаправленности мирового процесса и т. п. Однако С. не совпадает с осознаваемым содержанием.Конструирование сознания как мира человеческого, как предмета философского исследования, начатое Ф.Брентано, Э. Гуссерлем, Г. Г. Шпетом, продолжается.

С. — конечно, идеальная форма отражения, воспроизведения, порождения действительности, что немешает ей быть реальной, объективной, бытийной, т. е. участной в бытии: «Идея, смысл, сюжет —объективны. Идея может влезть или не влезть в голову философствующего персонажа, ее можно вбить в егоголову или невозможно, но она есть, и ее бытие нимало не определяется емкостью его черепа. Даже тообстоятельство, что идея не влезает в его голову, можно принять за особо убедительное доказательство еенезависимого от философствующих особ бытия» (Шпет). Об этом же говорит М. М. Бахтин: «Идея — это несубъективное, индивидуально-психологическое образование с "постоянным местопребыванием" в головечеловека; нет, идея интериндивидуальна и интерсубъективна, сфера ее бытия не индивидуальноесознание, а диалогическое общение между сознаниями. Идея — это живое событие, разыгрывающееся вточке диалогической встречи двух или нескольких сознаний». Здесь ключевое слово «между». Вот в этоммежду и находится С., в т. ч. индивидуальное, личное, субъектное, в смысле его принадлежности некоему я,что не мешает индивидуальному С. быть субъективным.

Естествоиспытатели и философы размышляют о С., как о некотором «живом теле», размерность которогоблизка к космическим размерностям: «С. — это как бы "всепроникающий эфир" в мире. Или, как сказал бы В.И. Вернадский, громадное тело, находящееся в пульсирующем равновесии и порождающее новые формы...Коль скоро мы определили С. как нечто, что — между нашими головами, то это определение имеетфундаментальное отношение и к социальной форме, благодаря которой люди способны жить друг с другом,а фактически пропускать через себя поток жизни» (М. К. Мамардашвили).

И тем не менее вопреки подобным и вовсе не единичным высказываниям философов, предупреждениямвеликих физиологов и нейропсихологов — Ч. Шеррингтона, Дж. Экклза, А. Р. Лурия и др., продолжаютсяпопытки искать С. «между ушами», локализовать его в мозге, даже искать для него специальные нейроны(Ф. Крик).

Наивно полагать, что изучение и моделирование функций мозга это и есть изучение и моделированиезнания и С.: «Можно, напр., пытаться показать, как те или иные сознательные состояния вызываютсяпроцессами в нейронах головного мозга и комбинациями их активности. Но независимо от успеха илинеуспеха попытки такого рода ясно, что знание о нейронах не может стать элементом никакогосознательного опыта, который (после получения этого знания) порождался бы этими нейронами» (Мамардашвили). Сказанное не умаляет значения исследований физиологии мозга, в т. ч. и моделированияего работы. Мозг — такая же загадка и тайна, как и С., но это разные тайны, а не одна. Их различениюмешают язык, самомнение, эгоцентризм: «в моей голове родилась мысль», «в моем мозге зародиласьидея» и т. п.

С., идеальная форма, существующая объективно, имеет полифоническое, диалогическое, смысловоестроение, включающая в себя не только со-знание, но и аффективно-смысловые образования. Идеальнаяформа, существующая до и вне отдельного индивида, есть приглашающая сила или движущая силаиндивидуального развития. Она усваивается, субъективируется и становится реальной формой психики и С.индивида. Взаимоотношения между идеальной и реальной формами психики и С. — предмет исследованияв культурно-исторической психологии: «Конечно, жизнь определяет С. Оно возникает из жизни и образуеттолько один из ее моментов. Но раз возникшее мышление само определяет или, вернее, мыслящая жизньопределяет сама себя через С. Как только мы оторвали мышление от жизни, от динамики и потребности,лишили его всякой действенности, мы закрыли себе всякие пути к выявлению и объяснению свойств иглавнейшего назначения мышления: определять образ жизни и поведения, изменять наши действия,направлять их и освобождать их из-под власти конкретной ситуации» (Л. С. Выготский). СогласноВыготскому, именно С. — главное условие и средство овладения собой: осознать — значит в известноймере овладеть, осознание и овладение идут рука об руку. Высшим психическим функциям «в такой же мереприсуща иная интеллектуальная, как и иная аффективная природа. Все дело в том, что мышление и аффектпредставляют собой части единого целого — человеческого С.» (Выготский). С., а не деятельность или —не только деятельность. (В свою очередь, источником индивидуального С. является идеальная форма.) Этоважнейшее положение игнорировалось представителями психологической теории деятельности,стремившейся обязательно вывести высшие психические функции и С. из деятельности. Граница междупсихическими и высшими психическими функциями (при всей ее условности) пролегает не по линииорудийности и опосредствованности, а по линии деятельности и С. Психическая функция, в лучшем случае— продукт предметной деятельности. Она же и условие последней, ибо, если деятельность не содержит всебе внутренних, так или иначе осознанных регулятивов (потребностей, мотивов, установок, ценностей),она не заслуживает своего наименования. А высшая психическая функция — продукт С. или деятельностиС. Отсюда и инаковость высших психических функций, которые, как и породившее их С., олицетворяютзавоеванную «сотворенную свободу».

Как говорил И. Г. Фихте, душа и С. намечают к созданию новые органы, под последними следует пониматьфункциональные органы, т. е. те же психические функции. Конечно, деятельность можно рассматривать как«первоматерию» человеческого мира и вслед за нем. классической философией раскрывать этот мир какподлинный универсум деятельности. Но в таком случае в деятельность нужно погрузить и мышление, иаффекты, и волю, и С., а не фантазировать по поводу того, как деятельность, лишенная модусапсихического, порождает психику и С. Выготский прекрасно понимал роль понятия предметнойдеятельности для психологии. Более того, он реинтерпретировал всю совокупность высших психическихфункций и рассматривал их как органы деятельности, и это функциональное по своей природе объяснениеввело в научный оборот новый значительный ресурс для истолкования целостности психологическойреальности. Примечательно, однако, что Выготский, обсуждая проблему единицы анализа мышления иязыка, в качестве таковой выдвинул не предметное действие, а значение, которое относится, скорее, ксфере С.

Т. о., С., понимаемое в широком смысле слова, по отношению к деятельности выполняет двоякую роль: оновыступает в качестве ее внутреннего компонента, средства контроля за ходом деятельности; оно жевыступает и как внешнее по отношению к ней, как источник представлений о ее целях, смысле и оценке.Иначе и не м. б., т. к. С. — это сложнейшая реальность, имеющая как свои уровни, так и свои структурныекомпоненты, его образующие. Рассмотрим 3 слоя С.

Духовный слой С. складывается очень рано в пространстве между Я — Ты, Я — Другой (М. Бубер, М. М.Бахтин, С. Л. Рубинштейн), а на самых первых ступенях развития в пространстве совокупного Я (Д. Б.Эльконин), которое начинает строиться с момента рождения. Многие исследователи фиксируют появлениепервой улыбки у младенца на 21-й день после рождения (В. В. Зеньковский, М. И. Лисина и др.). Тогда жепоявляется базисное чувство доверия/недоверия к себе, к миру (Э. Эриксон), являющееся основойвозникновения других чувств. В т. ч., согласно смелой гипотезе Д. Винникота, — ощущение собственноймагической силы (омниопотентности), иллюзии сотворения собственного мира. Винникот поясняет, чтотакой мир не является еще ни внутренней реальностью, ни внешним фактом. Но он есть! Его можноназывать миром или пространством между, которое требует заполнения иным, отличным от самогоиндивида: иным Я, иной реальностью. Столь рано возникающий, пусть магически, духовный слой,развиваясь, становится колыбелью свободы, морального поведения, совести. Возникновение этого слоянеотрефлексировано, поэтому Мамардашвили неоднократно говорил: морально то, что беспричинно,бескорыстно, вызвано идеальной мотивацией, по отношению к которой теряет смысл вопрос «почему»? Мыговорим не «почему», а «по совести», как и мораль, причина самой себя. И в то же время она являетсяпричиной поступков, которые кажутся внешне немотивированными, они мотивированы идеально: иначе немог. При нарушении сферы между, диалектики или диалогики в отношениях Я — Другой, по мнению Бубера,язык этой сферы сжимается до точки, человек утрачивает человеческое.

След. — бытийный слой. Его образующими являются биодинамическая ткань живого движения,предметного действия, чувственная ткань образа. Оба вида ткани, окрашенные аффективно, представляютсобой строительный материал функциональных органов индивида, в т. ч. движения, действия, образаситуации, образа действия и т. п. Движение вносит вклад в создание образа, последний регулируетосуществление движения. Строго говоря, биодинамическая и чувственная ткань — это одна ткань, подобнаяленте Мёбиуса: биодинамическая ткань переходит в чувственную, а чувственная — в биодинамическую.Несколько упрощая, можно сказать, что движение не только реактивно, но и чувствительно к ситуации исобственному исполнению. Обе формы чувствительности во время осуществления движения чередуются.Их чередование обеспечивает фоновый уровень рефлексии; ее назначение — контроль за правильностьюдвижения, над которым витает смысл двигательной задачи (Н. Д. Гордеева). Это как бы онтологическаярефлексия, занятая лишь объектом и получаемым посредством обеих форм чувствительности знанием.Возможно, правильнее назвать этот слой С. «бытийно-эмпирическим». Его иллюстрирует ответ ребенка впроблемной ситуации: «Не надо думать, надо доставать».

Наконец, рефлексивный слой С. Его образующими являются значение и смысл. В этом слое, которыйможно назвать также «бытийно-гносеологическим», происходит игра значений и смыслов: осмыслениезначений и означение смыслов. Эти процессы редко бывают симметричными, между ними наблюдаетсязазор, дельта непонимания, недосказанность или сверхсказанность, побуждающие к продолжению этойигры, к развитию С. в целом.

Разумеется, выделение слоев С. и его образующих весьма условно с т. зр. его действительной работы.Каждый акт С., по словам Шпета, характеризует интенсивное разнообразие, значит, в такой акт м. б.вовлечены все слои и их образующие. Они находятся в постоянном взаимодействии, как по горизонтали, таки по вертикали. Взаимодействие и даже «взаимоузнавание» слоев далеко не просто. В бытийном слое С.дана первичная предметность, тогда как рефлексивный слой имеет дело с ее вторичными, превращенными(и извращенными), в т. ч. с идеологизированными формами. Вторичные могут затемнять и искажатьпервичные. Мамардашвили показал, что разработанный Марксом анализ (предметно-редуктивный анализС.) есть способ обнаружения предметностей С. и его смыслов.

Трудности изучения обрисованной функциональной структуры С. обусловлены тем, что не все егообразующие даны постороннему наблюдателю. В духовном слое Я и Другой даны лишь внешне, ихвнутренняя форма скрыта. В бытийном слое дана лишь биодинамическая ткань, чувственная — скрыта. Врефлексивном слое даны, да и то не прямо — значения, а смыслы скрыты. Но, как сказал Дж. Миллер,человек (добавим и его С.) создан не для удобства экспериментаторов. На основании приведеннойсхематической характеристики С. и его образующих можно заключить, что, действительно, существует«единый континуум бытия — С.» (Мамардашвили), что С. участно в бытии, что деятельность и С., подобнобиодинамической ткани и чувственной ткани, можно рассматривать как 2 стороны ленты Мёбиуса, ивзаимоотношения между ними асимметричны. Напряжения, возникающие между ними, — одна из движущихсил развития и саморазвития человека. (В. П. Зинченко.)

Если я занимаюсь философией, то это нельзя рассматривать как отрыв от остальной моей жизни.

Из этого можно только сделать  вывод, что вы и не знаете, что такое философская деятельность.))

А если я правильно понял, Вы именно умение абстрагироваться относите к зачаткам мышления?

Я не использую термины "абстрагирование", "абстракция" поскольку они уж очень расплывчаты и имеют психологическую и даже бытовую окраску. Хот понятно, выделение любого понятия - это абстрагирование от несущественного, выделение  нечто общего для класса/типа объектов. 

Да, феномены и ноумены, безусловно составляют некое единство восприятия, но поскольку речь идет о мышлении, то на этом моменте не стоит акцентировать внимание - для нас просто важно различать два вида деятельности: оперирование вещами (феноменами) и оперирование  понятиями (ноуменами). Хотя повторю любая деятельность (кроме, наверное, чисто философской) есть смесь этих двух типов оперирования.

На мой взгляд (с позиции событийной онтологии), важно понимать, что эти два типа деятельности присутствуют всегда, то есть мышление, как нечто не локализованное в пространстве может реализовываться и вне связи с отдельным объектом. Что и происходит в случае с коллективными насекомыми. Вот цитата из книжки

Источник цитаты: Александр Болдачев. Новации [*]

Интересно, что в биосистеме реализован и не нейронный способ локализации временно-рассредоточенных систем — на основе пространственной системы большого количества взаимодействующих организмов в семьях коллективных насекомых (сравните с сужд. 187). По сути, как некий локализованный феномен, как нечто целое улей или муравейник реализует функциональные системы, эквивалентные по сложности действиям, которые выполняют высшие многоклеточные на основе активности нейронных систем.