"Елизавета Андреевна всегда выделяли старшего - Алексея и любила его по-особенному, стараясь подготовить к будущей жизни" - мать ограничила свободу бесполого Тела Алексея, а дисциплина извне привела к фиксации бесполого в садо-мазо отношениях, и отсюда страсть к порядку, также и привязанность к женщине определённого типа, которая только и могла поддержать его в садо-мазо отношениях и любви. "этот человек-машина был, оказывается, тайным сластолюбцем" - это связано с напряжением бесполого Тела индивида, которое из-за садо-мазо ориентации только в тройке и могло реализовать либидо, а необходимость снятия напряжения в бесполом Тела для реализации либидо не сластолюбие вовсе только. "Аракчеев был бездарен в науке любви и не утруждал себя волокитством" - автор много хочет от мужчины, мужчина любить женщину сразу не может, у него нет и возможности, принимающая стихия у женщины, а у входящего повод для любви, а не возможности, почему и предлагает сексуальные отношения. "он покупал у соседей-помещиков красивых крепостных девок и делал своими наложницами" - при царе право так работало в либеральной традиции, где напротив денег девка была, и Аракчеев тут уже не причём. Крепостное право либералы часто называют рабством, тогда как это не рабство вовсе, а та же зависимость от привилегий вышестоящих, как и сейчас, где закон, там и сила, а где право, там бесправие и произвол. "если в жестокости хозяина содержался какой-то административный смысл, то в изуверстве Минкиной – только мелочная бабья злоба и упоение властью" - здесь другое, женский биопол не может находиться снизу в природной иерархии, а по положению своему Минкина была снизу, любовницей, вне браке, а значит садо-мазо отношения оказываются неизбежными, и направление садо-мазо оказалось единственно возможным. Только муж и жена одна сатана, а в данном случае каждый сам по себе находится в садо-мазо отношениях, и находясь в такого рода любви партнёры только подкрепляли себя в этих необходимых им отношениях. Минкина в борьбе за место под солнцем делала всё для укрепления своего положения и сохранения своего статус кво в части бесполого Тела, и где положение сверху единственно возможное в садо-мазо отношениях. "Чувства Аракчеева не угасали с годами, он всячески угождал Настасье" - Аракчеев отвечал мазохизмом и со своей стороны тоже, играл эту игру, иначе у него были бы проблемы [либидо] с Настасьей и любовницами, здесь важно вспомнить и какое воспитание было получено от матери в подготовке к садо-мазо отношениям, когда бесполое Тела мальчика подверглось кастрации в ходе воспитания в эффекте потери Тела Матери. Стремление к порядку, кипучая деятельность, всё это признаки бесполого Тела в садо-мазо отношениях, если в голове хаос и порядка нет, возникает желание воспроизвести его, а где, зависит от воспитания уже.

Отец Алексея - Андрей Андреевич, став поручиком лейб-гвардии Преображенского полка, предпочел выйти в отставку и превратиться в небогатого деревенского помещика, за которым в Вышневолоцком уезде числилось двадцать душ крепостных крестьян. Глава семьи большую часть времени проводил в безделье, но слыл добрым помещиком, крестьянам своим не докучал излишними капризами, а по мере возможностей даже старался облегчить их участь. От отца старшему сыну Алексею передалась, пожалуй, лишь одна из отличительных черт характера - всей душой к кому-либо привязываться. Характером своим Алексей Андреевич пойдет скорее в мать - Елизавету Андреевну Ветлицкую, происходящую также из небогатых дворян. Будучи женщиной на редкость деятельной, Елизавета Андреевна одна несла на себе нелегкий груз забот о хозяйстве, была в доме и кухаркой, и прачкой, и прислугой. Благодаря ей дом и хозяйство Аракчеевых славились в округе своей необыкновенной чистотой и порядком, а все домочадцы были одеты хотя и скромно, но опрятно. Трудолюбивая и бережливая Елизавета Андреевна требовала и от других такого же трудолюбия и бережливости, учила «жить прилично». Однако присущая ей бережливость не переходила грани, за которой начиналась скупость. 
Из троих своих сыновей Елизавета Андреевна всегда выделяли старшего - Алексея и любила его по-особенному, стараясь подготовить к будущей жизни. Алексей рано стал привлекаться матерью к работе по хозяйству, приучаться к чистоте и порядку. Набожная до крайности, Елизавета Андреевна постоянно брала Алексея с собой в церковь, учила его молитвам, внушала уважение к нормам христианской этики. И уроки матери не прошли для сына бесследно. В Алексее рано появились и трудолюбие, и привычка к порядку, и редкая в его возрасте бережливость. Мальчик рос не по годам серьезным. В нем не было свойственной детям склонности к шалостям и озорству. К одиннадцати годам Алексей имел вполне сложившийся характер и недетскую самостоятельность в суждениях и поступках....
Нашли друг друга
И этот человек-машина был, оказывается, тайным сластолюбцем. По правде сказать, любовник он был незавидный, ни внешностью, ни приятностью в обхождении никогда не блистал. Конечно, и внешне некрасивый мужчина может быть неотразимым. Но это своего рода талант, а Аракчеев был бездарен в науке любви и не утруждал себя волокитством. В Грузине он покупал у соседей-помещиков красивых крепостных девок и делал своими наложницами. Натешившись очередной рабыней, он выдавал её замуж, снабдив небольшим приданым. Но вот случилось чудо: Змей Горыныч, пожиратель девиц, влюбился в одну из своих пленниц. Её звали Настасья Федоровна Минкина, она была дочерью кучера, в её жилах текла также и цыганская кровь. Видно, оттого она уродилась черноглазой, смуглой брюнеткой с вьющимися волосами. Круглолицая и статная, она сразу приворожила Аракчеева. Крестьяне говорили про неё: «…как граф её купил, так туман на него напустила и в такую силу попала, что и не приведи Господи». 
Девятнадцатилетняя Настасья стала последним удачным приобретением графа. Она оказалась на редкость сообразительной, быстро вникла в домовое хозяйство, умела считать, вскоре выучилась довольно грамотно писать. Аракчеев доверял любовнице всецело и поручил ей вести дом и командовать дворней. Тут и сказался тяжелый, под стать аракчеевскому, характер Минкиной. Сначала она изводила только возможных соперниц, а потом стала мучить всех дворовых. Это был Аракчеев в юбке. Но если в жестокости хозяина содержался какой-то административный смысл, то в изуверстве Минкиной – только мелочная бабья злоба и упоение властью.
Настасья старалась ещё крепче привязать к себе любовника. Но забеременеть ей все не удавалось. Она уговорила одну беременную крестьянку отдать ей будущего ребенка. Изобразить собственную беременность Настасье было нетрудно, тем более что граф бывал в имении наездами. В 1803 году Минкина будто бы «разродилась» мальчиком. Радости Аракчеева не было предела. Мальчика окрестили Михаилом. Обманутый отец приказал своему адъютанту любыми средствами выправить для Мишеньки дворянство. Посланец графа купил в Витебске документы на имя Михаила Шумского – мальчик-шляхтич с таким именем только что умер. С тех пор и Настасья Минкина стала подписываться подложной фамилией – Шумская. 
Чувства Аракчеева не угасали с годами, он всячески угождал Настасье, построил для неё отдельный флигель напротив господского дома. Там бывал даже император Александр I и пил чай с барской наложницей – трогательное единение государя со своим народом. В 1806 году граф увековечил любовь к Минкиной, воздвигнув в своем имении своеобразный памятник в виде роскошной чугунной вазы. Металл, из которого льют пушки, показался ему предпочтительней бронзы и мрамора. 
Ханжа-сладострастник 
И в том же году Аракчеев… женился. Мать его Елизавета Андреевна давно сокрушалась, что сын до сих пор не женат. Да и неприлично было столь высокому сановнику ходить в холостяках. Ему сосватали восемнадцатилетнюю Наталью Хомутову из небогатой семьи ярославских дворян. Супруги жили в Петербурге, но теперь Аракчеев ещё реже появлялся в свете – не хотел показывать хорошенькую жену столичным вертопрахам. Тем более граф запрещал Наталье выезжать куда-либо одной. Обедал Аракчеев обычно дома, за столом, кроме жены, всегда было несколько приглашенных офицеров. Граф иногда пребывал в веселом настроении и сыпал в адрес жены армейскими шуточками, от которых молодым адъютантам становилось неловко. А графиня краснела и молчала. Грубость и ревность Аракчеева довершили разрушение семьи. Однажды граф уехал в войска, вскоре Наталья Федоровна велела заложить карету, чтобы ехать куда-то. Лакей доложил, что хозяин запретил возить её куда-либо, кроме матери и других родственников. Графиня приказала везти её к матери и осталась там. Аракчеев, вернувшись в столицу, тотчас поехал за женой, но она отказывалась вернуться к нему. Граф ездил за ней каждый день и, наконец, уговорил. Сели в карету, поехали. Что происходило в карете, неизвестно, но на полпути Аракчеев вышел и пошёл домой пешком, а жена, теперь уже, можно сказать, бывшая, вернулась к матери навсегда. Говорили, что с тех пор отношение Аракчеева к браку стало просто нетерпимым. Современник уверял, что он препятствовал даже бракам своих крепостных: «Граф расставлял их попарно – жениха с выбранною им невестою; Иван становился с Матрёною и Сидор с Пелагеею. Когда все таким образом установятся, граф приказывает перейти Пелагее к Ивану, а Матрёну отдает Сидору и так прикажет повенчать их. Отсюда в семействах раздоры, ссоры и разврат». В действительности дело происходило не совсем так. Аракчеев, в соответствии с составленными им «Правилами о свадьбах», строго экзаменовал новобрачных по закону божьему и, если кто ошибался, откладывал венчание на год. Пересдавали, случалось, по несколько лет. 
В Санкт-Петербурге у Аракчеева тоже бывали любовницы – искательницы чинов и должностей для мужей и родственников. Долгая связь была у графа с женой обер-прокурора Синода с забавной фамилией Пукалов. Аракчеев дружил с мужем Иваном Антоновичем и сожительствовал с его молодой супругой Варварой Петровной. Об этой связи многие знали: «…он (Пукалов) ум и совесть считал товаром и продавал их тому, кто больше даёт денег; тело супруги также отпускал напрокат, да граф Алексей Андреевич Аракчеев абонировал тело г-жи Пукаловой на бессрочное время. Иван Антонович, наконец, уклонился от службы по собственному желанию, но как абонемент тела супруги его продолжался, то он был у графа домашним человеком, другом дома и занимался промышленностью – доставлением желающим табуреток (табуретками Пукалов называл орденские звезды) и миндалий (миндалями он называл медали) à pris fixe (по установленной цене). Табуретка стоила 10 000 руб., миндаль – 5000 руб.» 
При всех условиях – зарежут! 
Но никакие амурные похождения в столице не заслонили в сердце Аракчеева любимую Настасью. Даже когда он в 1819 году каким-то образом проведал, что Михаил не их сын, – простил и никогда не упрекал любовницу за обман. Правда, и она пускала в ход все свои чары, ластилась и заискивала. Она постоянно посылала графу «отчёты о проделанной работе», как то: «У нас в доме, слава Богу, хорошо – люди здоровы, а также скот и птицы благополучны…» Но главным образом писала о личном: «О, друг, граф, дай Бог, чтоб вы были здоровы и я могла б вам служить. Одна мысль утешает меня – люби меня, не миняй на времиных обажательниц которые все свои хитрости потребляют для улавления любви, а вы знаете свое здоровье. Сие мучит вернова и преданова друга и слугу. Цалую ручку несколько рас». (Орфография и пунктуация сохранены.) Здоровье Аракчеева, действительно, было подорвано. Он подчиненных не жалел, но и себя не щадил. Его мучила бессонница, он становился всё более капризным и раздражительным. Бывало, позовет врача, тот пощупает пульс. 
– Ну что, я болен? Отчего я болен? 
– Не знаю, ваше сиятельство! 
– Ну, так я тебе скажу: оттого, что ты дурак! 
Обругав доктора, граф иногда успокаивался и засыпал. А наутро опять работал как заведённый. Сбавить обороты человек-машина не может: остановка для него это смерть. Да ещё постоянно огорчал приёмный сын Михаил. Был он добрым, но безвольным человеком. В Пажеском корпусе учился плохо, ленился. Неизвестно, когда Шумский узнал правду о своем происхождении; говорят, с тех пор и стал он прикладываться к бутылке. А главное, начал сторониться приёмного отца. Однако по протекции графа был зачислен в камер-пажи, а вскоре назначен флигель-адъютантом. Его много раз видели на службе пьяным, пока он не попался в таком виде на глаза государю. Александр I отправил Михаила служить под началом Аракчеева и, дабы утешить графа, присвоил юноше чин поручика. С тех пор Шумский находился постоянно либо на глазах приёмного отца, либо в Грузино под присмотром Настасьи. Там он без помех предавался пьянству. Говорили, что в отсутствие графа начала попивать и Настасья Минкина – один из гостивших в Грузине описывал её как «пьяную, толстую и злобную женщину». Общее напряжение и нервозность возрастали в этом странном семействе. Жестокость Минкиной становилась нестерпимой. По пустячным поводам она избила сестер Татьяну и Федосью Ивановых, а Прасковью Антонову приговорила к порке розгами. Минкина теперь всегда сама руководила экзекуциями. На этот раз ей показалось, что Прасковье мало розог и приказала бить её вдобавок батогами. Девушку унесли едва живую. Выхаживали её брат Василий, работавший на барской кухне, и его жена Дарья, которая была старше мужа на десять лет (причуды аракчеевских брачных игрищ). У постели собрались все почти дворовые. Пришел фельдшер Степан Исаков, смазал окровавленную спину девушки мазью, наложил бинты. Всеми овладело отчаяние. – Надо злодейку извести, мочи нет терпеть, – решили крепостные. Василий Антонов вызвался «пострадать за обчество». На рассвете десятого сентября 1825 года Василий взял кухонный нож и вошёл в спальню «барыни». Настасья проснулась, пыталась сопротивляться, заслонялась руками. Василий схватил её за волосы и полоснул ножом по горлу… 
В столице в эту самую минуту проснулся граф Аракчеев. С мрачным предчувствием он начал готовить секретные бумаги для государя. Александр I недавно уехал в Таганрог, где его супруга поправляла здоровье. Аракчеев должен был выехать туда следом; императору и временщику предстояло важное государственное дело – пресечь заговор, разгромить тайные общества. Списки дворян-заговорщиков и все секретные нити были уже у них в руках. Император намеревался сделать это, как всегда, укрывшись за спиной Аракчеева. А граф готов был подставить грудь, зная, что ненависть заговорщиков направлена и против него лично. 
Он еще не ведал, что заговор – в его собственном доме..
http://www.sovsekretno.ru/articles/id/2750 Сергей Макеев. Зверская любовь