Субстанция снизу как материя

1. Материя исчезла
 Другая же классическая философская традиция, менее явная в древности и полностью устоявшаяся в Новое и Новейшее время как материалистическая, заходит к проблеме субстанции с другой, противоположной стороны, полагая в качестве гомогенности объектов материю, в противовес миру нематериальных сущностей. В своё время понятие материи использовалось философами для обозначения вещества (по-английски "matter" - вещество) как основы однородности всех вещей. Этакая простейшая аналогия с сухой субстанцией глины, из которой путём добавления воды можно произвести материал для лепки, а из этого материала вылепить человекоподобную статую, и не только. Древние мыслители представляли мир вещей ограниченным в пределах основных параметров и гармонично устроенным. Аристотель попросту делил его на материю и форму, множественные проявления которой эту материю оплодотворяли вполне сносно некоторой мыслимой определённостью.
  Однако с развитием науки было открыто поле, весьма размытый и неочевидный вид материи, и тогда собственно материей стали именовать нечто третье, что не сводилось бы ни к полю, ни к веществу. Критики материализма поспешили заключить - “материя исчезла”. Но классик философии остроумно парировал - “Исчезла не материя, а исчез тот предел, до которого мы её знали”.
  С успехами естественных наук горизонты познания для человека существенно расширились, что поначалу очень хорошо стимулировало развитие не только наук, но и самой материалистической философии. Однако это продолжалось до тех пор, пока затраты на развитие науки не начали становиться всё более малоподъёмными, сравнимыми с бюджетами небольших государств. Всё, что выглядело более-менее очевидным, оказалось открыто, осталось для познания лишь те слои материи, уверенную очевидность которых можно подтвердить только посредством сложнейших вычислений и при помощи дорогих экспериментальных установок. В настоящее время открытия в науке чаще производятся лишь на кончике пера, а на их проверку уходят производственные мощности величиной с небольшую вселенную, что не добавляет ясности в итоговые выводы учебников по естественным наукам, а даже наоборот - внушает страх обывателям перед непредсказуемыми последствиями этих экспериментов для экологии. Впрочем, для материалистически настроенной элиты такие побочные эффекты научного познания не имеют значения, так как оплачиваются не из своего кармана, а из накоплений простых налогоплательщиков, убеждённых доступным образованием в бесконечном прогрессе науки.

2. Материальная субстанция как противовес идеальной
  В самом деле, предела познанию не существует. Но что субъект познаёт в вещах на самом деле, об этом уже говорилось. По большому счёту, материя не может мыслиться исключительно дискретно как собрание элементов, которые не только входят в вещи, но и сами являются образованиями, подобным вещам, границы которых очевидны и вполне доступны детекции. Наука показала, что материя может мыслиться также и континуально. Но раз материю нельзя отождествлять ни с веществом, ни с полем, материя должна являться множеством элементов как того, так и другого, набором элементов любой системы как формы материи, которая может быть обнаружена в процессе познания мира окружающих человека вещей как локальных систем, то есть, элементов полностью унифицированных для вхождения в любую возможную систему.
  Более того, материализм рассматривает своё отношение к субстанции как альтернативное идеалистическому, называя такое противоположение основным вопросом философии. Если идеализм утверждал примат мира высших сущностей - от бога (в качестве образцового мирового субъекта) до абстрактных понятий - над миром явлений или, попросту, вещей. То материализм постулировал примат мира вещей как мира объектов над всем, что связано со сферой субъекта и, прежде всего, с его сознанием, то есть, способностью мыслить и осознавать это своё специфическое состояние. Помнится, адепты материализма даже хвалились, как они ловко перевернули Гегеля, трансформировав саморазвитие его мирового духа в в саморазвитие материи.

3. Смещение акцентов
  Казалось бы, налицо явная и непримиримая оппозиция одного другому. Для идеализма субстанция - бог, субъект; акциденция - мир явлений, подобие убывает от бога к явлениям. Для материализма, наоборот, субстанция - мир вещей, объектов научного рассмотрения, в то время как акциденция - субъект и его понятия, прежде всего - самые общие, подобие убывает от материи к субъекту и к богу. Но, по сути, здесь нет непроходимой пропасти между тем и другим. За исключением того, что материализм волен вводить в философское рассуждение в зависимости от контекста либо общественное безличное сознание, субъект вообще, либо его медицинский аналог.
  В материализме - всё та же иерархия понятий о сущностях и вещах, все те же персонажи - на топе некий обобщённый ходячий субъект без имени и лица, идеализированный образцовый субъект истории с некоторыми сословными или профессиональными различиями внутри своей основной статистики, а в противовес к субъекту - мир явлений, материя, тонкая ткань бытия, то, что субъект привык на себя набрасывать поутру, прикрывая свои тайны, а для частных наук попросту объект изучения, но тоже безликий и анонимный, вроде подопытного животного для хирургического разъятия. Здесь нет даже никакой перелицовки, просто смещение акцентов с бога на материю и редукция бога к субъекту и далее к медицинскому сознанию, такому противоречивому и неустойчивому феномену под строгим вниманием психиатра-профессионала, а уж он-то повидал псевдобогов на своём веку предостаточно и овладел методами их принудительной коррекции в совершенстве.

4. Работяга с рашпилем
  Материалистическое понимание проблемы субстанции прочно владеет умами части философского сообщества и удержалось в философии надолго только потому, что диамат отвёл сознанию в рамках пары противоположностей сознание-материя, субъект-объект место, безусловно признаваемое всеми частными науками и даже философией, стремящейся единственно к научности, а именно - назначил роль работяги, который скромно оттачивает рашпилем на своём верстаке собственное мышление, хотя при всём старании не может добиться идеала, потому что не имеет его, но зато полон всяких радужных подростковых надежд.
  Надо думать, среднестатистическому индивидууму чужд мировой дух, высокомерный и амбициозный, но близок его бытовой аналог - сознание как медицинский факт, как обыденное состояние самоконтроля индивида, мерами возникающее из материи и совершенствующееся, но и мерами теряющееся в безднах той же самой материи, будучи тесно переплетённое с разными неблагоприятными жизненными обстоятельствами, в том числе и с естественным старческим маразмом. Недаром материализм так охотно противопоставляет себя обывательскому невежеству и беспредметному спекулятивному резонёрству как наследникам средневековой инквизиции, способной высосать обвинение в инакомыслии и злонамеренности из пальца, хотя такое противопоставление само однажды привело к торжеству новой, уже материалистической инквизиции, социальной системы, которая практикует такую степень массовых человеческих экзекуций, которая прежней инквизиции даже и не снилась.

5. Материя - набор унифицированных элементов
  Конечно, трудно назвать болезнью придумывание звучных названий для различных новых явлений и элементов, которые наука обнаруживает массами при современном интенсивном изучении материи, ведь и у древних греков сначала не было никакой философской терминологии, но потом она откуда-то у них появилась и до сих пор с успехом используется. Однако кое-что мало относящееся к философии, особенно материалистической, в ней самой всё же крепчает.
  Если материю рассматривать как набор полностью унифицированных элементов для любых систем, как некую виртуальную безразмерную ёмкость этаких первородных кирпичиков бытия, то напрашивается весьма неудобный логический вывод - предельная унификация материи приводит к тому, что материя не может образовать никаких других элементов, которые входили бы в некие локальные системы, а потому обладали бы относительным сходством друг с другом и с материей, но образует только системы. Понимание материи как сверхмножества обезличенных элементов исключает существование наряду с материей ещё каких-либо наборов элементов, унифицированных в ещё большей степени, чем сама материя. В противном случае философии пришлось бы признать наличие неограниченного множества уникальных элементов, локальных частей, которые образовывали бы каждое свой собственный уровень унификации, в том числе и материи, но которые бы не имели ни одного общего для всех набора сверхэлементов, что звучит тоже нелепо.

6. Физическая материя
  У физиков поэтому и существует понятие физической материи, что они признают материю как предположительно самый крайний уровень унификации элементов какой-то другой субстанции, ещё более общей, чем сама материя, поддающийся познанию только средствами физики. Ныне уже не философия, а физика претендует на теорию Великого Объединения. Надо думать, что если это будет настоящее объединение, то оно сможет распространять свою логику также и на любую отрасль человеческого знания о вещах, живых существах и их объединениях, а иначе наука столкнётся с очередной весьма спорной моделью, лишь отдалённо имитирующей суть субстанции.
  В настоящее время представляется маловероятным какой-либо фундаментальный прорыв естествознания в познании материи без понимания проблемы самого этого познания, которая заключается в том, что философия, стремящаяся единственно к научности, ищет принцип гомогенности объектов не внутри себя в примирении своих идейных противоположностей, а в размежевании с любыми попытками отрицания самодостаточности материи и даже отождествления её со всем бытием. Чем глубже наука погружается в поисках гомогенности мира объектов в бездны материи, тем сильнее она влияет на итоги этих поисков. В конце концов, она уже не может видеть ничего, кроме результатов самого этого вмешательства, но продолжает их игнорировать в угоду безумной надежде поймать за хвост сверхэлемент или, хотя бы, сверхвзаимодействие таких элементов, забывая, что они могут существовать единственно в понятии.