Культурный ландшафт[1] за последние десятилетия стал предметом повышенного интереса, особенно в России. Привлекает значительное внимание и само понятие «культурный ландшафт». Оно никогда не принадлежало всецело какой-либо одной области знания или деятельности, но культурный ландшафт как таковой исследуется, осмысливается и представляется в основном географией (понимаемой широко). Один из ведущих лейтмотивов всей географии – именно ландшафт. Статья представляет обзор основных концепций культурного ландшафта в российской географии, краткий и безоценочный. Рассматриваются научно-секулярные интерпретации ландшафта, хотя сакральный аспект - важный атрибут ландшафта. Я ограничился лишь теми областями отечественной географии, где актуальны понятие и сюжет ландшафта, хотя есть области к ним близкие, но обходящиеся без понятия ландшафта.

Я придерживаюсь достаточно широкого пониманию термина «культура», что подразумевает, в частности, рассмотрение науки, а, следовательно, и научной дисциплины география, как одной из сфер человеческой культуры. Таким образом, функционирование концепта «культурный ландшафт» в науке – частный случай его бытования в нашей культуре, на что будет обращено особое внимание.

Культурный ландшафт - феномен и предмет (как научный, так и культурный), который заведомо дан как семейство концепций, и ни одна из них на универсальность и монополизм не может претендовать.

Архетип культурного ландшафта

Разные научно-географические подходы к культурному ландшафту в нашей стране имеют немало общего. Об этом свидетельствуют работы многих авторов, разрабатывающих представления о культурном ландшафте и/или применяющих его для решения разных научных и практических задач: - Веденин Ю.А., Кулешова М.Е. [4], 2004, Исаченко А.Г. [4], Исаченко Г.А. [12], Калуцков В.Н. [22], Колбовский Е.Ю. [25], Кулешова М.Е. [28], Мильков Ф.Н. [38], Низовцев В.А. [39], Николаев В.А. [40], Родоман Б.Б. [45], Ямсков А.Н. [58] и мн. др. Сводные труды [31, 32, 33]; исходные классические работы [3, 38, 47, 48].

Большинство подходов обязательно акцентируют следующие аспекты:

соотнесение (сопоставление или противопоставление) культурного и природного ландшафта, культурный ландшафт как единство природных и культурных компонентов, существенная зависимость человеческой деятельности от природной основы, активное взаимодействие человеческой деятельности и природной среды, существенное преобразование этой деятельностью природного ландшафта, пространственная структура культурного ландшафта, наличие функций культурного ландшафта в культуре.

Ряд аспектов присущ только некоторым подходам:

образы и символы ландшафта – его особый семиотический компонент, эстетический (эстетика и дизайн ландшафта формируются как направления, причем в основном вне рамок географии) синтетически-ценностный (обязательность синтеза компонентов, сотворчество человека и природы), этический аспект сакральный аспект.

Общность набора аспектов рассмотрения ландшафта важна - это атрибут единства ландшафта как научного предмета, но из этого никак не следует единство ответов. Наиболее разительны расхождения по вопросу о том, какой именно компонент культурного ландшафта является ведущим – природный или антропогенный. Следующий по важности и дискуссионному потенциалу вопрос – всякое ли антропогенное воздействие является фактором, формирующим культурный ландшафт (что несомненно связано с различным пониманием культуры и культурного, т.е. нейтрального или оценочного), например, для определенного круга исследователей разрушительная деятельность человека культурного ландшафта не формирует [38].

Все аспекты имеют разные варианты, могут пониматься по-разному, и потому разнообразие подходов велико. По-видимому, не все возможные подходы даже сформулированы; полная система подходов еще не представлена. Автор ранее уже предпринял попытку систематизации подходов к ландшафту в культуре в целом [13].

Здесь придется прибегнуть к самоцитированию и привести выработанное ранее представление (не определение) о культурном ландшафте. Культурный ландшафт - земное пространство, жизненная среда достаточно большой (самосохраняющейся) группы людей, если это пространство одновременно цельно и структурировано, содержит природные и культурные компоненты, освоено утилитарно, семантически и символически[13].

Поскольку хотелось бы представить достаточно широкий спектр концепций культурного ландшафта, не приходится вдаваться в детали, характеризуя концепции с достаточно большой степенью обобщения. Описание каждой из них будет обязательно содержать три момента: во-первых, основания той или иной трактовки культурного ландшафта, особенно - культурные основания, то есть внешние научному дискурсу; во-вторых, возможности, предоставляемые таким взглядом; в-третьих, результаты, достигаемые таким подходом хотя бы в принципе. Разумеется, основания подхода, его возможности и результаты будут браться широко - и собственно научные, и культурные.

Идея ландшафта и ландшафт в массовой культуре

Представляется необходимым сформулировать идеальное представление о культурном ландшафте: мир земной поверхности, где протекает жизнь всех людей (кроме космонавтов/астронавтов) - не склад, свалка или смесь отдельных предметов на пустом, бесформенном или безразличном фоне, а сплошная многослойная ткань, целостный ковер культурных ландшафтов, сопрягающий природные и культурные компоненты. Все места и отдельные объекты на поверхности Земли – это узелки самой ландшафтной ткани, имеющей целостный рисунок; места осмыслены лишь как детали этого общего рисунка. Такой рисунок, хотя и очень сложен, но имеет (не всегда очевидные) регулярности, подчиняется определенным закономерностям. В ландшафте соседство мест не случайно – а мотивировано, само соседство осмыслено и обязывает к взаимодействию, места пригнаны, пустот и разрывов нет, каждое место имеет некоторый смысл.

Идея ландшафта имеет своей предпосылкой существенность зримого, визуальности; зрительное наблюдение ландшафта открывает в нем важные и неслучайные черты. В нашей культуре ландшафт – удел зрячих (но путешествуют и слепые, для них есть даже специальные туристические туры). Закономерность смены ландшафтов по неслучайным направлениям предполагает и неизбежность путешествия для постижения ландшафта; понятие путешествия едино, и даже между исследовательским и свадебным путешествиями есть серия непрерывных переходов [14].

В массовой культуре, к которой может даже принадлежать часть ученых-россиеведов, представление о ландшафте совершенно иное. Здесь «ландшафт» совершенно бессвязен и фрагментарен, представлен отдельными разрозненными, бессвязными местами; большая часть поверхности суши буквально является ничем и культурно-семиотически не существует. Места заданы сугубо внешним образом (например, как точки обнаружения старых прялок, местожительство культурных героев, место действия художественных произведений и мифов).

Такое представление часто поверхностно сакрализовано (например, сакрализация «прекрасного» в рамках массовых экскурсий по культурным объектам). Характерная черта – выделение и культурная сакрализация «авторского» ландшафта, например, ландшафт Толстого, Достоевского, Чехова, Шишкина. В данном случае метафорическое обозначение ментального пространства из-за присутствия в нем такого «понятного» всем слова как «ландшафт» мыслится физически реальным (хотя даже в случае существования таких объектов как Ясная поляна должно быть очевидно, что конкретный культурный ландшафт значительно или радикально изменился за прошедшее столетие). Одновременно массовой культурой игнорируются такие обобщенные изображения культурного ландшафта, как, например, в «Котловане» А.Платонова или «Сталкере» А.Тарковского, хотя именно они глубоко и адекватно представляют отечественный ландшафт.

В этом контексте примечательно, что на ландшафт ориентирована литература (вообще искусство) второго ряда – местные писатели-краеведы, пейзажисты-натуралисты, художники-анималисты, документальное кино и телевидение и т.п. Элитарное искусство современности ландшафтом не интересуется вообще, как бы его ни понимать.

Хотя массовая культура не склонна к рефлексии и словесно не выражает своих представлений о чем бы то ни было, в данном случае придется это представление реконструировать. Ландшафт (культурный ландшафт) - это совокупность точек с небольшими и неясно очерченными окрестностями, притом это представление центрировано по месту постоянного или рекреационного пребывания. Иное, еще более неадекватное представление, присущее уже социологам, экономистам и прочим политологам, а также и высшему чиновничеству, – представление страны как набора федеральных округов, а последних – как набора регионов, внутренняя организация каковых не рассматривается либо игнорируется (этакая административно территориальная матрешка, составные части которой отличаются друг от друга лишь размерами и статусной удаленностью от центра).

В заключение этого раздела, считаю необходимым оговорить, что «массовое» и «народное» - отнюдь не одно и то же. Ненаучное, обыденное, пусть и нерефлектируемое представление о ландшафте, присущее народу (в терминологически точном смысле этого слова) достаточно адекватно, хотя ограничено и все более мифологизируется и все той же массовой культурой в его «патриотическом» сегменте.

Природный ландшафт и природное ландшафтоведение

Логически и исторически первым научным представлением о ландшафте является не представление о природном ландшафте, а нерасчлененное представление о природно-культурном ландшафте [52]. Далее вычленяется собственно природный ландшафт. В этом смысле культурный ландшафт – обогащенный продуктами человеческой деятельности и измененный ею природный ландшафт. Природное, физико-географическое ландшафтоведение в СССР и теперь в России разработано прежде всего как районирование природного ландшафта, сопряженное с его картографированием [2, 11]. Этот подход видит и изучает в природном ландшафте (суши Земли) его размещение, простирание по земной поверхности и изменение от места к месту, мозаику, «лоскутное одеяло ландшафтов», закономерно обусловленное различными природными причинами. Территории СССР и РФ в ландшафтном отношении изучены очень подробно, детальные карты показывают десятки тысяч районовв сложной красивой системе соподчинения и типологии районов; ничего сопоставимого хотя бы только по детальности ни в одной из социогуманитарных дисциплин, исследующих пространство, не существует. Разработано целое семейство методов исследования, в том числе экспедиционно-полевые техники картографирования, способы составления и издания карт (многоцветные многолистные карты – самый трудный и дорогой издательский продукт).

Ландшафтоведение преподается и разрабатывается во многих учреждениях. Да и основа направления великолепная, глубокая, укорененная в национальную культуру и природный ландшафт «Большого пространства»: сам феномен почвы – «зеркала ландшафта», как и концепция природной зональности (основа ландшафтоведения) были открыты и разработаны до уровня полноценных научных предметов и исследовательских программ именно в России и на ее материале В.В.Докучаевым, ученым признанным всемирно, но не членом Российской Академии наук; за создание оригинального отечественного ландшафтоведения места в Академии наук не был удостоен никто.

Замечательная чистая естественная наука, важная и в принципе продуктивная своими приложениями – обеспечение сельского хозяйства точными картами и знаниями, экологические разработки… Но эта благостная картина чревата острыми культурно-методологическими парадоксами! Н.Г.Сухова, замечательный историк географии из Петербурга установила, что среди конкурировавших в средине ХХ века в России (СССР) представлений о ландшафте возобладало, стало концепцией, заняло доминирующее положение именно то и такое представление, которое позволило научно обеспечить массированное сплошное картографирование ландшафта и гарантировать его эффективность [52]. Неявно ведущим - в географии слаба рефлексия - был не аргумент истинности концепции или ее интеллектуального богатства, но ее прагматической эвристичности, возможности организовывать техники картографирования; это особые культурные практики, что обычно для географии, находящей в картографировании социальную и культурную санкцию и нишу. Принята была именно та концепция ландшафта, которая позволяла производить культурно ценный продукт – карты.

Это имело и еще одно важнейшее следствие: чистая наука «природное ландшафтоведение» оказалось в зависимости от культурной и общественной практики картографирования (поскольку, строго говоря, топографические карты создаются вне науки и не для науки). Ландшафтоведение вначале строит карты своего объекта – а потом их же и исследует; карты (а не теории) задают его научный предмет. Без существующих вне и помимо ландшафтоведения и географии вообще топографических карт ландшафтоведение было бы немыслимо. И здесь герменевтический «порочный круг»…

Кстати, именно на примере географии можно отчетливо наблюдать культурную обусловленность развития науки: членение мира знания на научные предметы в высшей степени культурно обусловлено и очень сложно соотносится с системой природных объектов. Так, хотя очевидно, что знания о ландшафте важны для любого населения любой страны (везде же есть проблемы использования земель, охраны природы, экологического планирования), природного ландшафтоведения, аналогичного российскому в большинстве стран мира не существует. В России география по преимуществу наука естественная и вся пребывает в парадигмальном и институциональном лоне «наук о Земле» (отделение РАН). Неясно, дело ли здесь в слабой освоенности ландшафта России, в доминировании природных ландшафтов, «обязывающей» быть географии в основном естественнонаучной или в самоопределении культурного пространства страны как природного, - однако бросается в глаза, что главные мифологемы России - III Рим, Новый Израиль, Святая Русь - апеллируют к ландшафту культурному. Напротив, англосаксонская география (доминирующая сейчас в мире) – наука социальная, даже с интенциями стать гуманитарной (когнитивная география, «география воображения» и т.п.).

Интересно, что природный ландшафт как явление изучается лишь для суши, подводное ландшафтоведение только начинает создаваться, а исследование мирового океана и крупных водоемов суши ведется и в далеких от ландшафтоведения разделах географии (а то и вне географии – океанология) и устроено совершенно иначе; наука география – и все землеведение - куда резче распадается на «сухопутную» и «водную» части, нежели сама поверхность Земли[2]. Сопрягающего сушу и море общего природного ландшафтоведения Земли нет. Сушу и море различают не столько научные идеализации, сколько культурно-исследовательские практики, прежде всего практики путешествия.

Но вернемся к ландшафтоведению. В предельном огрублении в данном подходе природный ландшафт видится состоящим из соседствующих по горизонтали блоков-районов и соседствующих по вертикали слоев-компонентов (многослойная атмосфера, растительный покров, почва, грунты etc). Это объемная вещественная матрица с преобладанием горизонтали: главное для ландшафтоведа – не высота и глубина, но широта и долгота. Вероятно, дело не в том, что ландшафтоведение редко рассматривает задачи, где нужно представлять Землю сферой (вернее – геоидом), а в том, что географическая карта плоская!

Главное для ландшафтоведения – вИдение своего объекта как телесно-составного и одновременно закономерно выросшего из прошлого, генетичного. Такое ландшафтоведение основано на канонизированной схеме «морфологии ландшафта» Н.А.Солнцева [50]. Точнее было бы определить это как анатомию ландшафта: нет функциональных аспектов, а вопрос о морфологии без выделенных отдельностей, то есть континуальной морфологии (ландшафт сплошен и непрерывен) не был разрешен. Органицисткие источники и мотивы в таком ландшафтоведении чрезвычайно сильны – и они были явно декларированы в научных манифестах. Главная единица систематизации ландшафтов прямо удоподоблена (высшему) организму, что задает представление о ландшафте как естественной отдельности с предельно четкими и очевидно-ясными границами.Это – постулат, а не вывод, поскольку ландшафтная сфера в высшей мере сплошна, и, по мнению многих исследователей непрерывна (континуальна), а почти все отдельности и достаточно размыты и весьма условны [2]. Представление же об организме как выделенной во всех отношениях самоочевидной отдельности, «атоме жизни» заимствовано отнюдь не прямо из биологии, но через культуру, куда попало в ХIХ веке - и современной научной биологии уже не отвечает.

Ландшафтоведение дрейфует в пока главной струе современного естествознания своими установками всё свести к отношениям «состоять из…» и «происходить от…», но сами по себе эти отношения, как установил методолог С.Г.Кордонский [26] мифологичны, мотивированы исключительно культурно.

Внутри подхода отбор аспектов ландшафта - приоритетов для изучения - трактуется как сугубо внутренний, исключительно научно мотивированный выбор, тогда как следование культурным стереотипам, неявное и неосознанное, здесь налицо: еще В.П.Семенов-Тян-Шанский век назад сожалел, что цвета, звуки и запахи ландшафта выпали из географии [48]. Так, изучению биопродуктивности ландшафтов (скорость и объемы прироста биомассы) посвящены сотни томов, а «географии запахов» - несколько сугубо маргинальных замечаний, и то лишь в художественной литературе и очерках путешествий. Даже в нашумевшем романе Патрика Зюскинда «Парфюмер» о запахе ландшафта речи почти нет, хотя места действия в романе в описываемые сезоны полны разнообразных природных ароматов. Примат визуальности выразился, в частности, и в том, что географы традиционно тяготели именно к живописи – не только ее собирали (всю знаменитую коллекцию малых голландцев Эрмитажа собрал П.П.Семенов-Тян-Шанский), но и немало писали сами.

Традиционно научную географию интересует в ландшафте твердое, определенное, плодородное, с одной стороны, и данное зрению и мануальному манипулированию, «ощупыванию» - с другой; таковы когнитивные техники всей полевой физической географии. Ландшафтоведение как полевая дисциплина явно суть особая экспертиза: перемещающийся в пространстве эксперт-географ актуализирует необходимые сенсорные рецепторы. Подчеркну: география дисциплина летняя и дневная…

Еще один парадокс российского ландшафтоведения заключается в том, что природный ландшафт как чисто природное явление изучается прежде всего там, где давно сформировался культурный ландшафт. Не Крайний Север был родиной ландшафтоведения – но Средняя Россия! Ландшафтоведение в СССР создано на базе полевого изучения освоенных, давно и хорошо заселенных, ближних, почти пригородных территорий в основном Восточно-Европейской равнины («средняя полоса»); главные его центры советского времени – Москва, Ленинград, Львов.

Ландшафтоведение вырабатывает некоторую реконструкцию (интерпретацию): исследуется ландшафт, каким он был (или каким он бы был) без влияния человека; гипотетический компонент здесь и заведомо неустраним и культурно нагружен. В основе конструкции и концепции природного ландшафта лежит особая «природная» интерпретация антропогенного ландшафта; работа с интерпретациями делает всё природное ландшафтоведение особой герменевтикой.

Культурный ландшафт как трансформация природного ландшафта

В этой парадигме – почти сложившейся и самой распространенной в изучении культурного ландшафта - он понимается и исследуется как природный ландшафт, измененный человеческой деятельностью и дополненный ее артефактами. Культурный ландшафт здесь совершенно не отличен от антропогенного ландшафта. Представление о природном ландшафте – базовое, исходное и очень развернутое, а вот человеческая деятельность трактуется обычно нерасчлененно и неполно, лишь как внешний источник телесных, физико-химио-биологических воздействий на природный ландшафт; он мыслится исходным во всех отношениях – логически, исторически, методологически, хотя и не является таковым ни в каком из отношений. Иначе говоря, культурный ландшафт - это такой природный ландшафт, на который воздействовал еще один природный фактор – деятельность человека.

На такой основе активно ведется изучение антропогенной трансформации природного ландшафта, как спонтанной, так и сугубо целенаправленной. Культурный ландшафт понимается здесь только как антропогенно трансформированный природный ландшафт, причем нынешнее состояние ландшафта в максимально возможной степени должнО объясняться именно изменением природных угодий как таковых – утрата или восстановление лесов, заболачивание или осушение, замена растительности (это сельское хозяйство) и т.д. и т.п.

Изменение ландшафта под воздействием человеческой деятельности трактуется как динамика природных состояний; человеческая деятельность практически не выводит ландшафт из этого ряда. Важная проблема - сама мера трансформации и диагностика антропогенного ландшафта по мере трансформации, ведь разные компоненты ландшафта меняются в разной мере: человек мало изменил рельеф Невской дельты или долины средней Москвы-реки, но растительность сменена почти целиком [39]. В примечательной книге Г.А. Исаченко [12] весь наблюдаемый ландшафт Северо-Запада России именно так досконально описан и объяснен, но вот Петербурга в этой картине просто нет (белое пятно на карте), поскольку его культурный ландшафт подобному объяснению явно не поддается.

Направление складывается исключительно как продолжение (экспансия) природного ландшафтоведения, целиком пребывает в его кадровых, методологических и институциональных рамках; оно игнорирует то, что уже известно о закономерностях собственно культурных компонентов ландшафта и их динамики.

Культурный ландшафт – элементы культуры на природной основе

Следующей группой подходов является представление, согласно которому культурный ландшафт сохраняет и наследует природную основу. Антропогенные, или культурные элементы в этом подходе «тактично» дополняют природную основу, и что не менее важно, в целом следуют закономерности природных элементов. Традиционный сельский ландшафт именно таков.

В центре описанного в предыдущем разделе подхода было понимание культурного ландшафта как продолжения природного ландшафта; здесь культурный ландшафт - наложение отдельных высокостатусных элементов культуры на сплошную природную основу. Например, рассматривается собственно культурная география ландшафта. Тот подход сплошно охватывал территорию – этот избирательно; там исходным был природный компонент – здесь культурный. В этом подходе исследуются, в частности, исторические и городские ландшафты. Ряд интересных работ целой группы ученых - В.Н.Калуцков, Т.М.Красовская и др. также рассматривает культурный ландшафт как такого рода наложение сети культурных объектов на сплошную природную основу [23, 34]. В понятии культурного ландшафта здесь акцентируется смысл, вносимый культурными элементами в природный ландшафт, в частности, сакрализация природных элементов. Наложением культурно-реликтовых элементов (в частности, говоры) на природную основу являются и попытки «районирования» культурного ландшафта России [54]. Это суммативистский подход, когда к природному ландшафту добавляется еще один компонент, территориально несплошной, но зато самый важный. Культурная география, новое направление, – также работает с представлением о культурном ландшафте или близкими содержаниями; близок культурный регионализм и исследования геокультурного пространства [37, 51].

Следующий подход можно считать разновидностью только что описанного, но в силу специфики задач и развитости он характеризуется отдельно и более подробно.

Культурный ландшафт – природно-культурное наследие

Культурный ландшафт принципиально контекстуален; изолированных мест в ландшафте нет. В этом и состоит важнейшая специфика ландшафта. Совершенно объективно все более важные и признанные на всех уровнях, включая международный [59], задачи сохранения природного и культурного наследия потребовали работы с ландшафтом, в том числе и особенно с культурным. В нашей стране эти работы наиболее активно идут в Институте природного и культурного наследия [31]. Здесь я выделю главные особенности связки «ландшафт – проблема наследия»:

совершенно определенная, конкретная, социокультурно практическая проблема требует разработки особой концепции культурного ландшафта, эта концепция оказывается достаточно широкой именно в силу специфики своей практической направленности, типологическое и территориальное разнообразие объектов наследия и многообразие их ситуаций, в том числе взаимодействия с территориальным окружением, требует достаточно емкого представления о ландшафте, культурный ландшафт в контексте решения проблем культурного и природного наследия выступает в двоякой функции:

• собственно ландшафт – один из все более важных видов объектов наследия,
• сохранение наследия - определенная ландшафтная практика, хотя бы только в силу простой необходимости обеспечения охранных зон, режимов доступа и т.п.

исследования и разработки ведутся в сравнительно крупном масштабе, для отдельных территорий, что накладывает отпечаток на содержание представлений о культурном ландшафте, но зато позволяет реализовать представления картографически, еще более существенный отпечаток накладывает сам материал – содержательно насыщенные, глубокие по смыслу, культурно ценные, нередко сакральные или сакрализованные, часто уникальные объекты и территории, наделение конкретного объекта статусом «наследия» является внешним, проблему представляет плюрализм мнений разных групп по поводу того, что именно полагать наследием вплоть до противоречий и конфликтов (ср. известную проблему реставрации – на какой именно момент существования объекта его реставрировать?), наделение объектов всемирного наследия высоким статусом автоматически повышает их привлекательность (наплыв посетителей), что столь же автоматически может усугубить ситуацию (автор наблюдал это на Байкале), объекты наследия по самому определению задаются в широком контексте, в пределе всемирном, что может означать острые коллизии прав на объект и реакции местного населения, концепция культурного ландшафта в аспекте наследия должна развиваться в концепцию зонирования всей территории, как это произошло в природоохранной деятельности с переходом от идеи охраны локальных заповедников к тотальному экологическому зонированию, что потребует выработки заведомо иной концепции культурного ландшафта.

Этнокультурное ландшафтоведение

В классических работах германо-американского географа Карла Зауэра, принесшего из Германии саму идею ландшафта, чрезвычайно важным было то, что на сходной природной основе разные этнические группы ведут себя совершенно по разному, применяют разные технологии воздействия на среду, избирают разные угодья, что ведет к формированию разных культурных ландшафтов на единой природной основе[60]. В нашей стране подобные работы ведутся и в рамках этнологии [57]. Обычно детально, в поле исследуются небольшие конкретные территории, хотя вернее будет сказать, что исследуются этнические группы – и как аспект их существования – культурный ландшафт [58]. Равноправная версия направления – исследование небольших локальных этнокультурных групп [23]. Традиционно близкая проблематика изучается после разработки этнографической концепции хозяйственно-культурных типов в этнической экологии.

Представление о культурном ландшафте здесь выполняет объяснительные функции. Культура - детерминирующая рамка и для концепции и для конкретики культурного ландшафта. Однако реальное применение и серьезные результаты подход дает в «этнографической сфере», для традиционных, «отсталых» этнических групп; неслучайно в нашей стране подход применяется в изучении народов Кавказа и Сибири. Аборигены Арктики, тропической Африки, молокане Закавказья – но не урбанизированные европейцы. Полиэтничный ландшафт Нью-Йорка этому подходу вряд ли «по зубам», да и не изучается в его рамках; тем более что «собственные ландшафты» формируют отнюдь не только этнические, этнокультурные или этноконфессиональные группы (но также сексуальные меньшинства, социальные страты).

За подходом потенциально немалое будущее – коль скоро будущее за меньшинствами, если идентификация последних идет по этническому типу; вопрос только в том, будут ли программисты, дизайнеры, ритейлеры образовывать эндогамные сообщества (атрибут этнических групп), селиться компактно и формировать собственные хотя бы микроландшафты[3].

Другие подходы

Указанными направлениями исследование культурного ландшафта отнюдь не исчерпывается. Дополнительно только назову: изучение городских ландшафтов и городской среды, традиционное внимание к ландшафту в ландшафтной архитектуре, истории архитектуры, особенно усадебно-дворцовой и искусствоведении. Значителен вклад в исследование конкретных культурных ландшафтов и исторической географии вне зависимости от использования термина «ландшафт». Активно работает с культурным ландшафтом «гуманитарная география»; для нее характерна акцентировка образов ландшафта вплоть до его сведения ландшафта к образно-символической составляющей и немалая произвольность в фиксации образов [9]. Создается «аксиологическая география» [5]. Проницательны наблюдения ландшафта В.Л. Глазычева [6], хотя трудно отнести его к конкретному направлению. Поведенческая география пронизана обращением к феномену ландшафта. Ряд важных работ создан классиками-гуманитариями – феномен «городских урочищ» В.Н. Топорова [53] и семантика и поэтика ландшафта парка Д.С. Лихачева [35]

Сейчас налицо прямой переход от чисто природного ландшафта к его ценностям, образам, эстетике, дизайну, а культурный ландшафт в таком ходе исследований и рассуждений «выпадает», хотя предметом дизайна может быть исключительно культурный ландшафт, а образ природного ландшафта – компонент культурного ландшафта. Примером тому являются, прежде всего, работы В.А.Николаева [41], а также [49]. Проблематика культурного ландшафта налицо и в геоэкологии, ландшафтном планировании, изучении природопользования и землепользования. Примечательно обращение к новым, периферийным, экзотическим аспектам ландшафта - звуковой ландшафт [1]; практика работы с ландшафтом в спортивном ориентировании описана поразительно глубоко и тонко [27].

В социогуманитарных областях в ходу и очень широкие трактовки ландшафта вплоть до полной его метафоризации и отрыва от земного ландшафта, превращение ландшафта в категорию философствования [42]. В ландшафтной практике – куда более узкие (современный ландшафтный дизайн как обустройство небольшого земельного участка).

Теоретико-географическое представление о культурном ландшафте

Теоретическая география – это не общая теория география, не одна из теорий отраслевых географических наук, это теоретический раздел единой географии[18, 46]. Теоретико-географический подход трактует культурный ландшафт как явление, к природному ландшафту несводимое, но содержащее природные и культурные компоненты как равноправные и взаимосвязанные. В отличие от большинства иных подходов, культурные компоненты здесь понимаются не в узком смысле (высокая культура), а как квазисиноним человеческой деятельности. Из так понятого культурного ландшафта априори ничего не исключается[4]. Классики географии не исключали из ее содержания никаких явлений поверхности Земли. Подход представляет культурный ландшафт как сплошную физически и семантически территориальную «ткань», сотканную из природных и культурных компонентов; рисунок такого ландшафта закономерен и теоретически объясним; нередко буквально наблюдаем на общегеографических картах и космических снимках при профессиональном анализе [13-20, 45-46].

В этом подходе природный и культурный компоненты ландшафта объединены двояко: они рассматриваются общегеографически и описываются структурно сходным образом (ареалы, сети, районы) и рассматриваются как разные «слои» и места одних и тех же территорий. Б.Б. Родоман трактует ландшафт как единство пространственных форм и функций, напр. селитебных, производственных, экологических [45]; я добавляю все более важные культурные и символические функции, а также признание разнообразия ландшафтных практик населения, возможность и желательность понимания территории как переплетения частных ландшафтных пространств отдельных групп (аналогия со средами обитания экологически разных популяций здесь налицо).

Отказ понимать культурный ландшафт как прямое продолжение ландшафта природного не означает, что отвергается само представление о природном ландшафте. Напротив, оно расширяется, развивается и углубляется. Культурный ландшафт понимается как сплошной хотя бы потенциально, непрерывный, наличествующий всюду, телесно выраженный, «морфологичный». Данный подход разделяет своеобразный «принцип неразборчивости» природного ландшафтоведения. Для него все природные явления на поверхности Земли входят в природный ландшафт; для культур-ландшафтоведения – все явления. Культурный ландшафт это природный ландшафт сегодня. Разделяя установку природного ландшафтоведения на усмотрение закономерностей ковра ландшафтов, подходакцентирует дальние связи и зависимости на основе географического положения и функций в системе.

Полноценный культурный ландшафт включает культурные и природные компоненты как дополнительные места и взаимопронизывающие сети. Его отличает диалектическое сочетание континуальности и дискретности (непрерывности и прерывности), сочетание объектов разных форм и размеров, продуктивное соседство мест и позитивные, чаще контактные погранично-переходные зоны (экотоны), умеренный полицентризм, значительная автономия компонентов, многоуровенность с автономией уровней, широкий масштабный спектр с функционально-прагматической, семантической, символической дополнительностью масштабов, огромная емкость для смысла и деятельности, сосуществование разных групп населения, сложная дополнительность пространства и времени, эволюции и истории, спонтанности и сконструированности. Местам присущ единый стиль ландшафта; такой ландшафт часто персонализован. Культурный ландшафт наследует и обогащает особенности природных ландшафтов и экосистем. «Хороший ландшафт» равно и красив и удобен (но отнюдь не прост, а крайне сложен) для жизни, в том числе и буквально - для ходьбы: тем самым это ковер мест; эта метафора очень эвристична, особенно при представлении ковра иконическим текстом, требующим движения (смены позиций) для постижения.

ЛИТЕРАТУРА

1. Андреева Е.Д. Звуковой ландшафт как реальный объект и исследовательская проблема // Экология культуры. — М.: Институт Наследия, 2000. — С. 76–85.
2. Арманд Д.Л. Наука о ландшафте. М.: Мысль, 1975. - 286 с.
3. Берг Л.С. Ландшафтно-географические зоны СССР. Ч. 1. — М.; Л.: Сельхозгиз, 1931. — 401 с.
4. Веденин Ю.А., Кулешова М.Е. Культурный ландшафт как объект культурного и природного наследия // Изв. РАН. Сер. геогр. — 2001. — № 1. — С. 7–14.
5. Вешнинский Ю.Г. Аксиологическая география городской среды регионов России // Наследие и современность. Информ. сб. Вып. № 8. М.: Институт наследия, 2000.
6. Глазычев В.Л. Глубинная Россия. 2000-2002. М.: Новое издательство, 2005. - 323 с.
7. Голд Дж. Психология и география: Основы поведенческой географии. — М.: Прогресс, 1990. — 304 с.
8. Жерихин В.В. Основные закономерности филоценогенетических процессов. Авт. дис. д. б. н. М, 1997. 80 с.
9. Замятин Д.Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. — СПб.: Алетейя, 2003. — 331 с.
10. Исаченко А.Г. О двух трактовках понятия «культурный ландшафт» // Известия РГО. 2003. 135. №1. С. 5-16.
11. Исаченко А.Г. Ландшафты СССР. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1985, 320 с
12. Исаченко Г.А. «Окно в Европу»: история и ландшафты. СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та. 1998. – 476 с.
13. Каганский В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.: НЛО, 2001.
14. Каганский В.Л. Путешествие в ландшафте и путешествие в культуре // Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. 2001, вып.2., с. 3 – 18.
15. Каганский В.Л. Ландшафт как земное тело человека и его герменеврирование // Логос живого и герменевтика телесности. Постижение культуры: Ежегодник. Вып. 13-14. – М.: Академический Проект; РИК, 2005.
16. Каганский В.Л. Постсоветская культура: вид из ландшафта // Обсерватория культуры. Журнал-обозрение. 2006, 3.
17. Каганский В.Л. Культурный ландшафт // Гуманитарная география. Вып. 5. М.: Институт Наследия, 2008 (в печати).
18. Каганский В.Л. Теоретическая география // там же.
19. Каганский В.Л. Социальная география постсоветской России. Культурный ландшафт (Программа). 2007. [http://new.hse.ru/sites/infospace/podrazd/facul/facul_soc/doclib3/kaganskiy.doc.].
20. Каганский В.Л. Пространство в теоретической географии школы Б.Б.Родомана: итоги, проблемы, программа // Изв. РАН, сер. географ., 2009, № 2 (в печати).
21. Каганский В.Л., Родоман Б.Б. Социокультурные функции самодеятельного походного туризма // Научные проблемы туризма и отдыха, 1988, № 2. с.152-180.
22. Калуцков В.Н. Основы этнокультурного ландшафтоведения: Учебное пособие. – М.: Изд-во Моск. Ун-та, 2000. – 96 с.
23. Калуцков В.Н., Иванова А.А., Давыдова Ю.А. и др. Культурный ландшафт Русского Севера: Пинежье и Поморье.- М.: Изд-во ФБМК, 1998- 136 с.
24. Калуцков В.Н., Красовская Т.М. Представления о культурном ландшафте: от профессионального до мировоззренческого // Вестник Моск. ун-та. — Сер. 5. География. — 2000. — № 4. — С. 3–6.
25. Колбовский Е.Ю. Ландшафтоведение: учебное пособие для студ. высш. учеб. завед. — М.: ИЦ «Академия», 2006. — 480 с.
26. Кордонский С. Циклы деятельности и идеальные объекты. М.: Пантори, 2001.
27. Костылев В. Философия спортивного ориентирования, или некоторые рекомендации ориентировщику, желающему стать лидером. М., 1995. - 112 с.
28. Кулешова М.Е. Всемирное наследие и место в нём культурных ландшафтов. // Наследие и современность. Вып.15. – М.: Институт Наследия, 2007. – с.21-46
29. Культурная география. - М.: Институт наследия, 2001. -192 с.
30. Культурное пространство путешествий. 8-10 апреля 2003 г. Тезисы форума. – СПб., Центр изучения культуры: 2003 г. – 350 с.
31. Культурный ландшафт как объект наследия. Под. ред. Ю. А. Веденина, М.Е. Кулешовой. – М.: Институт наследия; СПб.: Дмитрий Буланин, 2004. – 620 с.
32. Культурный ландшафт: вопросы теории и методологии исследований. Москва – Смоленск: Изд-во СГУ, 1998, 104 с.
33. Культурный ландшафт: Теоретические и региональные исследования. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003.
34. Куракова Л.И. Современные ландшафты и хозяйственная деятельность. -М.: Просвещение, 1983. – 158 с.
35. Лихачев Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. :.- М. :Согласие :Тип. «Новости».,1998 469 с
36. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992. - 272 с.
37. Манаков А.Г. Геокультурное пространство северо-запада Русской равнины: динамика, структура, иерархия. — Псков: Центр «Возрождения», 2002. — 300 с.
38. Мильков Ф. Н. Человек и ландшафт: очерки антропогенного ландшафтоведения. М.: Мысль. 1973, 224 с.
39. Низовцев В.А. Антропогенный ландшафтогенез: предмет и задачи исследования // Вестник Моск. ун-та. — Сер. 5. География. — 1999. — № 1. — С. 26–30.
40. Николаев В.А. Культурный ландшафт – геоэкологическая система // Вестник МГУ, сер. географ., 2000, № 6. – с. 3-8.
41. Николаев В.А. Ландшафтоведение: Эстетика и дизайн ландшафта: Учебное пособие. — М.: Аспект-Пресс, 2003. — 176 с.
42. Подорога В.А. Метафизика ландшафта. — М.: Наука, 1993. — 320 с.
43. Разумовский С.М. Избранные труды. М.: КМК Scientific Press, 1999. – 560 с.
44. Риттер К. Замечания о графических способах изображать пространственные отношения фигурами и числами (читано 17 января 1828 г.) // Магазин землеведения и путешествий. Геогр. сб., т. 2. - М., 1853.
45. Родоман Б.Б. Поляризованная биосфера: Сборник статей. – Смоленск: Ойкумена. – 2002. – 336 с.
46. Родоман Б.Б. Территориальные ареалы и сети. Очерки теоретической географии. Смоленск: Ойкумена. 1999. 256 c.
47. Саушкин Ю.Г. Культурный ландшафт // Вопросы географии. — 1946. — № 1.
48. Семенов-Тян-Шанский В. П. Район и страна. М. – Л.: Госиздат. 1928, 311 c.
49. Соколова А.А. Лексико-географический метод изучения ландшафта. Авт. дис. к.г.н. СПб, 1996. 18 с.
50. Солнцев Н.А. (ред.) и др. Морфологическая структура географического ландшаф­та. - М.: МГУ, 1962. – 54 с.
51. Стрелецкий В.Н. Географическое пространство и культура: мировоззренческие установки и исследовательские парадигмы в культурной географии // Известия АН. — Серия географическая. — 2002. — № 4. — С. 18–28.
52. Сухова Н. Г. Развитие представлений о природном территориальном комплексе в русской географии. Л.: Наука. 1981, 212 с.
53. Топоров В.Н. Аптекарский остров как городское урочище (общий взгляд) // Ноосфера и художественное творчество. М.: Наука, 1991. С. 200—280.
54. Туровский Р.Ф. Культурные ландшафты России. М.: Ин-т Наследия, 1998, 210 с.
55. Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии: Учебное пособие. — М.: Гардарика, 1998. — 400 с.
56. Этническая экология: Теория и практика. М.: Наука, 1991. 376 с.
57. Этноэкологические исследования. М.: Старый сад, 2004. 464 с.
58. Ямсков А.Н. Этноэкологические исследования культуры и концепция культурного ландшафта // Культурный ландшафт: теоретические и региональные исследования. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003. — С. 62–77.
59. Fowler P. J. World Heritage Cultural Landscapes 1992-2002 // World Heritage Papers 6. UNESCO World Heritage Center, 2003. – 140 p.
60. Sauer K. Morphology of Landscape // University of California. — Publications in Geography. — 1925. — Vol. II. — № 2. — P. 19–53.

[1] Благодарности: Институт природного и культурного наследия (ряд конференций и семинаров); семинар «Культурный ландшафт» Географического факультета МГУ; Г.В.Лютикова, С.Н.Ловягин, А.Е.Осетров.

[2] Видимо, причины лежат куда глубже научного дискурса - только лишь суша в авраамитской ойкумене сакрализована: все «положительные» события Священной Истории происходили на суше, даже ценою чуда – переход через расступившееся море, то есть по суше; всемирный потоп - лишь подтверждение.

[3]Так, Подмосковье – мозаика ландшафтов разных групп: госзаповедники; огромные военные и иные спецобъекты; умирающее колхозно-совхозное сельское хозяйство и расселение; пригородные пикничные угодья; дачные и сопряженные лесные массивы; агрессивные острова коттеджей; исчезающие линейно-сетевые ландшафты походных туристов. И эти группы отличаются по своим ландшафтным предпочтениям и поведению в ландшафте больше, чем шведы от португальцев, чеченцы от белорусов; эти группы практикуют совсем разные подходы к ландшафту. Самодеятельные походные туристы отличаются от дачников не менее сильно, чем американские индейцы-охотники от белых переселенцев-фермеров [21].

[4] Но тогда важнейшей формирующей ландшафт силой оказывается государство; культурный ландшафт России – ландшафт природно-государственный.

Опубликовано: Обсерватория культуры: журнал-обозрение. - 2009. - № 1. - С. 62-70