Рассудок надо любить и уважать. «Всё собирающий и всё сохраняющий Рассудок» - таково моё определение, выстраданное и принятое мною уже только в пожилом возрасте. Так и хочется сказать: Ах, уважаемый Георг Вильгельм Фридрих Гегель, в таком позднем моем развитии виноваты и Вы: не надо было Вам столь категорично обвинять в абстрактности рассудок, не он один этим страдает. И мы все, в том числе и даже Вы, уважаемый великий поборник конкретности истины, можем порой быть ой-какими абстрактными! А что уж говорить о той форме мышления, которую Вы назвали негативным разумом (как будто разум вообще может быть негативным!) и главное, – назвали этот «негативный разум» разумом диалектическим, что уже оскорбительно для подлинной диалектики. Ведь все эти скептики-«диалектики» – разве они не абстрактны? Ужас как абстрактны! Э.Гуссерль вообще относит «скептические философии» к «нефилософиям»,  к неживым философиям (Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. – СПб., 2004. – С.31).

 Куда как лучше назвать рассудок хранителем Покоя, Вечности, Устойчивости Бытия и присущего ему Мышления. Тогда и скептицизм мы перестанем ругать и назовем его проповедником вечного движения, изменения, вечного обновления. Рассудок и скептицизм, - они ущербны лишь тогда, когда абсолютизируются, разрастаются до невозможности и пытаются при этом обойтись друг без друга.

 А вот умело соединив друг с другом рассудок и скептицизм - эти два потока с такой, казалось бы, разной водой в каждом из них, мы обязательно получим адекватное изображение нашего такого таинственного и, в то же время, такого понятного, Мира, вечно пребывающего самим собою в вечном своем беспокойстве и обновлении.

Гегель восторгается «изумительнейшей и величайшей или, лучше сказать, абсолютной мощи» рассудка в его деятельности разложения сложного на составные части (Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа, - СПб, 1999. – С.17). Мне же представляется, что он недооценивает другую, противоположную и тоже «абсолютную мощь» рассудка, обретающего её, правда, уже в составе разума. И это, пользуясь терминологией Гегеля, и следовало бы назвать «подлинной определенностью» рассудка. Я имею в виду его функцию собирания воедино того, что скрывается под внешней оболочкой неисчислимого многообразия форм вечного  становления всего сущего.