Почему метафора так много объясняет? Потому что она и есть, та самая предельная сущность, притягивающая другие смыслы. С ней ассоциируется многое другое. В ней самой содержатся связи, а может она и есть сама связь между множеством смыслов.

Мы говорим Запад и подразумеваем цивилизацию. Но что же тогда Восток? Почему нам мало одного Запада? Что ищут паломники на Востоке? Были ли походы крестоносцев просто военными предприятиями ради грабежа или Восток что-то большее для общей культуры?

Многочисленность народов Востока можно объяснить рационально, как с точки зрения выживания, так и с точки зрения рынка. Если высокие устремления западной философии только приводят нас к пониманию ценности отдельной личности, то восточный парадокс в том, что путь внутрь этой личности на экзистенциальном уровне дал реальные результаты, именно, на Востоке. Восток шел к счастью прямо, не рассчитывая на внешние орудия. Организованный и сытый западный человек, вооруженный техникой, проигрывает йогу, развивающему свои непосредственные чувственные способности. Йог достигает почти абсолютной свободы. Он меньше зависит от внешнего мира. Он больше его часть, чем много говорящий западный интеллектуал. Расширяя внутренние возможности, концентрируется на потенциальном, а не на активном, совмещая цель и путь, восточный менталитет выживает в пустыне, в горах, и не удивляется ничему. Он вне страха. Он всеяден. И змея, и паук, постоянные соседи, которые развивают скорость реакции и остроту внимания. Превращая себя в точку, объект, Восток становится, как бы центром мира событий. В отличие от человека западного, который, активно включаясь в этот мир событий, видит только внешнюю сторону, как статичный, мертвый объект, который постоянно нужно одухотворять собственными смыслами.

Восток не обременен проблемой истины и отрицания. Его мудрость, если не в терпении, то во всепрощении. Про Россию иногда говорят, что она зажата в двух измерениях, между Востоком и Западом. В этом что-то есть. Бескрайний Север ее отличает от тесного Ближнего Востока, а промежуточное положение роднит с ним. Все это активно перемешивается и дает новое качество. Но какое? Видимо, Россия, растворится при слиянии Запада с Востоком и никто никогда не успеет понять ее исторической роли.

Как, Индии и Китаю, удалось нажить такое потрясающее человеческое богатство? Какая стратегия оказывается эффективнее? Что теперь им стоит выбрать для себя все ценное на Западе и перемолоть вместе со своей великой тайной. Все что Запад мог понять и унести к себе в колониальный период, он сделал. Теперь Восток заберет проценты, но не отдаст своей тайны. И не потому, что он этого не хочет. А потому что это невозможно. Не родившись там и не растворившись в восточной ментальности нельзя ее охватить в принципе. Запад и Восток, по-настоящему, на разных полюсах культуры. На Западе цивилизация стремится к человеку, а на Востоке человек просто превращается в цивилизованного.

Запад, как успешный тактик, реально проигрывает стратегию. Внешняя архитектура и инфраструктура Запада вся целиком может быть скопирована за одно поколение. Запад утратил связь времен. Он перестал уважать собственные традиции. Он разрушил себя постоянными войнами и революциями. Он был нетерпелив и потерял свое лицо. Он пытается навязать свои ценности Востоку, но тот научился прятаться от западного насилия. Запад видит в Востоке только свое отражение. Востоку не надо учиться тому, что растерял Запад в процессе своего суетливого бега, а вся западная рациональность явна и на ладони. Она легко копируема. Обряды помогают людям, но и развращают их душу. Западный человек настолько уверовал в собственные институты, что забыл, что они были созданы им самим. Он превращает в культуру политику и забывает про культуру. Он становится духовно бедным и проигрывает.

Можно уже не обращать внимания на вырождающегося западного человека. Он так и не станет сверхчеловеком. Его теперь уже спасет только взгляд на глобального человека.

А в чем же могут никогда не договориться христианство и ислам? Есть ли между ними реальное различие? Кто, вообще, такие неверные? Что предали они?

Ближний Восток не разделял так категорично традиции между собой, как это делал Запад. Он не создавал право, как что-то особенное  и отличное от религиозной идеи. Он еще не строил политики отдельного гражданина совсем. Он еще не знает философии. Может, она ему пока не нужна, может она будет еще только востребована. Точнее сказать, у Ближнего Востока свои политические конструкции. Они не отчуждают человека от политической жизни, но они оставляют его в некоторой семейной конструкции. Ислам не разделяют поле политики от поля экономики. И экономический субъект всегда политический, причем не с помощью абстрактных желаний, а как бы вплетенный в систему общественных отношений.

Другими словами, Ближний Восток – территория старых социальных экспериментов. И он переживал рыночные кризисы неоднократно. Он помнит, что такое процент и к чему он может привести. Но пока там политические субъекты – семьи. Они специальные, не такие как долгое время были приняты на Западе, но семьи. Но главное политическое отличие не столько в субъектах, принимающих решение, сколько в способах ответственности.

Исламский банк не дает кредитов под процент. Он вступает с заемщиком в акционерные отношения. Он  реально разделяет ответственность и распределяет риски. Он более синергетичен и менее абстрактен, он более осторожен к будущему. Финансовые отношения непосредственно вплетены в политику. По-настоящему там оцениваются сами проекты. Никто не перегружает сознание отвлеченными понятиями. Беспризорных нет или по замыслу быть не должно. Социальные проблемы решаются внутри семьи. Там как бы даже нет, как таковой, общины. Семья и община в рациональном смысле количества совпадают. Это можно считать отсталостью. Не развиты институты права. В западном понимании. Но так ли это не правильно? Можно пытаться освобождать восточную женщину. Но было бы разумнее сначала убедиться в ее собственном желании быть свободной.

Неверные – это все те, кто забывает заповеди. Это и христиане, которые благословляют на насилие, грабеж и обман, и исламисты, которые делают то же самое. Им бы терпение Дальнего Востока. Не случайно, что эта проблема имеет острый характер. Здесь решается судьба цивилизации. И не в первый раз, именно, в этой узловой точке. Здесь не обсуждается толерантное отношение к традициям и к конкретному человеку. Здесь жизнь просто утверждается, постулируется.

Дискурс на темы отношения Запада с Востоком концентрируется вокруг религии и философии, но это и вопрос общей политической конструкции. Имеется в виду отношение к проценту, к кредиту, к технологии концентрации капитала, страхования и гарантий. Это уже стало настолько очевидным, что уже в самом христианском мире, вещи стали назвать своими именами. Эта тема обсуждается, уже в такой постановке, но слишком узким кругом лиц. Тем не менее, на маргинальном уровне, эта тема стоит в подсознании, в пространстве жестов, поступков. И она должна быть сформулирована явно, в рациональной форме, языком здравого смысла, что в принципе необходимо для отражения ее в родной политической плоскости. Наука уже знает ответы, но они должны быть пережиты в сознании всего общества.