"Зенон, определяя душу как посеянный дух, рассуждает таким образом: то, говорит он, с чьим уходом живое существо умирает, является телом; когда уходит посеянный дух, живое существо умирает, следовательно, посеянный дух есть тело." - любовь [дух] вкладывает "нечто" в бесполое Тела, что и определяет его "равным", и где "душа уже тело". Видимо древние жили в одной "любви", и потому так просто определяли "признаки" души и тела, и любопытно что тело [бесполое Тела] определялось "пустотой", живое, или не живое, одинаково, и жизнь тела ничего не значила кроме физического "ухода" за ним. Получается что половая любовь как ведущее начало тела ничего не значило для души, а значит все жили в одной любви, в садо-мазо отношениях, в содоме по Библии, где биопол был ведущим началом в потребностях бесполого Тела, отсюда ведёт начало дуализм "души и тела" и в наше время.

Глава IV. Душа рождена и сотворена. 1. После определения того, что представляет собой душа, возникает вопрос о том, как она появляется. Нам, признавшим душу происходящей из дыхания Бога, следует приписать ей начало. Платон это исключает, утверждая, что душа не рождена и не сотворена. Мы же на основании утверждения о ее начале учим, что она и рождена, и сотворена. В этих наших словах не будет заведомой ошибки: одно, дескать, – рожденное, другое – сотворенное, поскольку последнее соответствует неодушевленному, первое – одушевленному. Но различия, имея свое место и время, порой бывают перемешаны и соединены. Так, говорят «творение» вместо «вызвать к существованию», ведь все, что каким-либо образом начинает существовать, создается. Ведь и сам создатель может быть назван родителем созданного; этим словом пользуется и Платон. Итак, в том, что касается нашей веры в сотворенные и рожденные души, мнение философа опровергнуто – и снова на основании авторитета пророков. Глава V. Душа – это тело. 1. Пусть вызовут неких Евбула, Критолая, Ксенократа, и Аристотеля, согласного в этом с Платоном. Пожалуй, они скорее предпочтут отнять у души телесность, если оставят без внимания других, и притом более многочисленных, отстаивающих наличие тела у души. 2. Я говорю не только о тех, которые представляют душу состоящей из явных телесных субстанций: например, Гиппарх и Гераклит – из огня, Гиппон и Фалес – из воды, Эмпедокл и Критий – из крови, Эпикур – из атомов (если и атомы при своем соединении образуют нечто телесное), Критолай и его перипатетики – из какой-то пятой субстанции (если и она – тело, потому что вмещает тела), но причисляю сюда также стоиков, которые, заявляя, что душа – это дух, почти как мы, ибо дуновение и дух близки между собой, будут, однако, без труда доказывать, что душа – это тело. 3. В самом деле, Зенон, определяя душу как посеянный дух, рассуждает таким образом: то, говорит он, с чьим уходом живое существо умирает, является телом; когда уходит посеянный дух, живое существо умирает, следовательно, посеянный дух есть тело. Следовательно, душа – это тело. 4. И Клеанф утверждает, что сходство с родителями наблюдается у сыновей не только в очертаниях тела, но и в свойствах души, то есть в похожести характеров, способностей и склонностей; что сходство и различие тел распространяется и на души и что, таким образом, душа есть тело, поскольку похожими и непохожими бывают тела. 5. Он также утверждает, что между страданиями телесного и бестелесного нет ничего общего, между тем, и душа сочувствует телу, которому, пораженному ударами, ранами, язвами, она сострадает, и тело – душе, которой, удрученной заботой, тоской, любовью, оно соболезнует, лишаясь общей с ней жизненной силы, при этом о стыде и страхе души свидетельствует краска стыда или бледность. Следовательно, душа есть тело, поскольку подвержена телесным страданиям. 6. Но и Хрисипп протягивает ему [Клеанфу] руку помощи, утверждая, что телесное никоим образом не может быть покинуто бестелесным, ибо даже не затрагивается им (отсюда и слова Лукреция: Ведь осязать, как и быть осязаемым, тело лишь может), однако люди умирают, когда душа оставляет тело. Следовательно, душа есть тело, так как она не могла бы покинуть тело, если бы не была телесной. Глава VI. Опровержение платоников, отрицающих телесность души. 1. Платоники запутывают дело скорее из-за желания быть остроумными, чем из-за стремления к истине. «Необходимо, – говорят они, – чтобы всякое тело было одушевленным или неодушевленным. Если же оно неодушевленное, то приводится в движение извне, если же одушевленное – изнутри. Душа же не будет приводиться в движение извне, поскольку не является неодушевленной, и не [будет приводиться в движение] изнутри, поскольку скорее сама движет тело. Итак, представляется, что не является телом та, которая, в отличие от телесного, не приводится в движение ни извне, ни изнутри». 2. Здесь у нас вызывает недоумение, прежде всего, нелепость определения, опирающегося на то, что к душе не относится. Ибо не может душа называться одушевленным или неодушевленным телом, так как сама есть то, что делает тело одушевленным, пребывая в нем, или неодушевленным, когда покидает его. Таким образом, она не может быть тем, что сама создает, чтобы называться одушевленной или неодушевленной. Ведь она именуется душой по названию своей сущности. (3.) И если не может быть названо одушевленным или неодушевленным телом то, что является душой, то каким образом она будет сравниваться с одушевленными или неодушевленными телами? 3. Кроме того, если приводиться чем-либо в движение извне есть свойство тела, а выше мы показали, что душа, когда пророчествует или неистовствует, приводится в движение чем-то иным (разумеется, извне, поскольку иным), то я с полным основанием в соответствии с предложенным примером признаю телом то, что будет приводиться в движение чем-то иным извне. В самом деле, если приводиться чем-либо в движение есть свойство тела, то насколько более подобающим телу свойством будет приводить что-либо в движение? Душа же движет тело, и ее побуждения извне проявляются вовне. Ибо ею и ноги побуждаются к ходьбе, и руки к прикосновению, и глаза к созерцанию, и язык к говорению, как если бы у статуэтки из-за внутреннего воздействия зашевелилась поверхность. Откуда могла бы взяться эта сила у бестелесной души? Откуда у пустой и ничтожной вещи способность толкать плотное? 4. Но каким образом в человеке могут казаться разделенными чувства телесные и интеллектуальные? «О качествах, – говорят, – телесных вещей, например, земли, огня сообщается телесным чувствам, например, осязанию, зрению; качества же нетелесные, например, благосклонность и злобность, могут быть восприняты интеллектуальными чувствами. Итак, не подлежит сомнению, что душа бестелесна, так как ее качества постигаются не телесными, но интеллектуальными чувствами». 5. Конечно, если только я не остановлю победное шествие этого определения. Вот, я показываю, что бестелесное подвластно телесным чувствам: звук – слуху, цвет – зрению, запах – обонянию; подобным образом и душа присоединяется к телу, так что не утверждай, что бестелесное потому проявляется благодаря телесным чувствам, что присоединяется к телесному. Итак, если известно, что бестелесное постигается также и телесным, то почему и душе, которая телесна, не проявляться при помощи нетелесного? Несостоятельность определения, разумеется, доказана. 6. Из доказательств [платоников] заслуживает особого внимания следующее: всякое тело, полагают они, питается телесным, а душа как нетелесная – нетелесным, а именно упражнениями в мудрости. Но и на этой позиции им не удержаться, так как Соран, весьма сведущий в методической медицине писатель, отвечает им, что душа питается также и телесным, а, ослабевая, подкрепляется по большей части пищей. Разве нет? Если человека полностью лишить пищи, то душа исчезает из тела. Таким образом, даже сам Соран, очень подробно рассмотрев вопрос о душе в четырех томах и изучив положения всех философов, отстаивает телесную сущность души, хотя и отнимает у нее бессмертие. Ведь не всем дано верить в то, во что верят христиане. 7. А потому, как сам Соран фактами доказывает, что душа питается телесным, так и философ пусть докажет, что она кормится бестелесным. Но никто никогда не давал медовой воды платоновского красноречия душе, пребывающей в недоумении относительно смерти, и не насыщал ее крошками от немногословности Аристотеля. Что делать сонмищу объемных душ грубых людей и варваров, испытывающих недостаток в пище мудрости? Будучи неучеными, эти души все же обладают рассудительностью и без академий, аттических портиков и сократовских темниц, воздерживаясь от вкушения философии, все же живут. Ведь пища наук приносит пользу не самой субстанции души, но ее воспитанию, ибо делает душу не сытой, а прекрасной. Хорошо и то, что стоики отстаивают телесность искусств: еще и по этой причине душа телесна, если считать, что она питается искусствами. https://azbyka.ru/otechnik/Tertullian/o-dushe/3_5 Тертуллиан