Систематизация и связи

Термины: 

материализм

Термины: 

нравственность

Термины: 

свобода

Термины: 

справедливость

Системная стратегия религий основывается на вере. Вера – это обратная связь с духом, с вершиной того, на что от рождения способен человек. Вершина скрыта от альпиниста в облаках – без веры не заставить тело карабкаться по крутой скале, без нее – не покорить пик.

Советские вожди провозгласили веру в светлое будущее, но Бога отвергли, как лженаучную суть. Зато удостоились почтения другие боги – боги культа личности. Этим богам верили до тех пор, пока не открылись их тупость, алчность и циничное безразличие к «святым» идеалам и ценностям. Прежний Бог был «упразднен» вновь воцарившимися, последние – собственными «грехами» и неверием в то, куда призывали «взойти».

Вера – это идея; идея – это возможность. Без веры нет возможности развиваться, нет пути к вершине ни у человека, ни у сообщества людей.

Любовь – это практика; практика – это необходимость. Без любви нет необходимости жить, такая жизнь бессмысленна.

Христианство – первая идейная теория, взявшая за основу системно-стратегический подход. Евангелие (Новый Завет) – и есть та самая «книга обо всем», которой адресованы наши ностальгические сожаления. Сожаления о том, что ее авторы не были поняты, а ее адепт-провозвестник был отвергнут и распят. Сожаления о том, что эта гениальная книга была понята большинством неверно и вульгарно трактуется ими по сей день.

Вера, надежда, любовь – системные протоколы этой теории. Если бы системные протоколы глобальной сети понимались бы столь же путано и неверно, эта сеть не смогла бы существовать, но о ней слагали бы легенды и передавали мифы из уст в уста.

Вот краткая суть этой теории.

1.                      Бог – высшая составляющая человека. Он не идол, не жупел, не икона и не алтарь. Ему требуется почитание внутри, а не снаружи, по позыву, а не по расписанию, в душе, а не в обществе «почитателей». «Не всяк, говорящий мне: Господи! Господи! войдет в Царствие Небесное»

2.                      Все три природы человека божественны в том смысле, что подчиняются в первую очередь космическим, а не гражданским законам. Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Святой Дух. Но их гармония возможна лишь на основе четкой системной иерархии – иерархии распределения прав и «разделения ресурсов». «Не больше ли душа тела, а тело – одежды?»

3.                      За свои природы человек несет ответственность согласно иерархии природ. «Кто скажет слово на Сына Человеческого, простится тому, а кто скажет слово на Духа Святого, не простится тому ни в сем веке, ни в будущем».

4.                      Каждый отвечает в первую очередь за себя и лишь во вторую – за других: из двух «соринок» «бревном» является та, которая «в твоем глазу». Несогласие с этим резко сокращает возможность развиваться и позитивно использовать знания. «Вынь сначала бревно из своего глаза и тогда увидишь, как лучше достать соринку из постороннего».

5.                      Каждый отвечает перед собой, нося «всевидящего Бога в себе», что означает адекватность обмана самообману. Иерархия «космической пирамиды» имеет в виду, что сколь высокой бы ни была обманутая инстанция, в любом случае найдется еще более высокая, которая спросит за обман.

6.                      Любые попытки идентификации Бога, исходящие от мифологии, науки или даже религии недопустимы и опасны, ибо сопряжены с сознательными или подсознательными попытками извлечения самой большой выгоды из всех представимых выгод. «Не сотвори себе кумира» означает недопустимость концентрации сознания на ком-то или на чем-то воплощающем наивысшие чувства и ассоциации.

7.                      Для нормального жизненного развития эти чувства, а конкретно – вера и любовь – должны быть обращены к абстрактному, а не конкретному объекту, к тому, что не зафиксировано наукой, не подтверждено практикой, не имеет аналогов в отношениях и деятельности людей. К идеальному, а не к реальному. «Затвори дверь в горницу твою и помолись Господу твоему. И Господь, видящий тайное, воздаст тебе явно».

Я не стал тратить время на описание детального анализа – евангельский анализ представлен в обширной литературе, начиная с исторической и заканчивая научной. Более того – мы сконцентрируем выводы, снабдив каждый всего лишь одним ключевым понятием. Итак, системная стратегия – это:

- наличие высшего уровня, чьи инструкции недоступны ни одному из низших

- четкая иерархия при взаимодействии

- ответственность за результат на уровне объекта

- разделение ресурсов и прав

- доверительное отношение низшего к высшему

- наличие философской модели, отличной от практической

- получение из нее, как из идеального источника, реального результата

Где-то мы уже с этим встречались, не так ли? Еще бы – это ведь принципы эталонной модели OSI! – модели, имеющей свою систему и свою философию. Модели, непринужденно реализованной на практике, составляющей основу глобальной сети Интернет.

«Позвольте, но – Бог… это все-таки странно. Ведь его никто не видел, какой он, где? А вдруг его нет, вдруг все это только плод больного воображения?»

Я не знаю, существует ли Бог и, если существует, что представляет из себя. Сгусток энергии, начальный взрыв, торсионные поля или Колумба астронавтов, запечатленных в наскальной живописи…

Полагаю, что это не имеет ровным счетом никакого значения. Если абсолютно неправдопобная модель OSI имеет право на существование и реализована как действующая, то почему другая модель, точно описывающая функциональность человека, не имеет его? Почему «бог компьютерных сетей» признан наукой, а «Бог человеческий» – нет?

Христианство – великая религия и самая значительная в нравственном смысле идейная теория. Однако – да не обидятся на меня христиане – совершенно ясно, что Иисус, восставший против религиозных устоев, вообще не имел в виду религии как таковой. Ибо религия как раз и означает кумирство пророка в виде обожествления человеческой личности, что противоречит 6-му и 7-му положениям теории.

Иисус заявил Петру, что тот «трижды соблазнится им». Гневно отвергнувший этот прогноз Петр действительно соблазнился и предал Учителя. Точно так же «соблазнилось» человечество, сотворив кумира из Христа и превратив гениальную системную стратегию в очередную религию. Раскрутив идейную теорию как бренд, сведя в очередной раз идеальное к реальному, назначив «ответственных кумиров» и их «представителей на местах». Человечество недозрело до Христианства по своему развитию и потому не смогло оценить и воспользоваться системной стратегией истинного гуманизма. Как тот же Петр, шагнувший по воде к Христу, оно не поверило ему и, погрузившись по шею, схватилось изо всех сил за спасительную соломинку материализма.

У меня нет причин сомневаться в историческом величии Маркса, Энгельса и Ленина. Но реанимированная ими христианская идея с самого начала была только брендом и больше ничем. Отвергнув Бога из политических соображений, она естественно скатилась к кумирству как способу управления. И точно так же естественно скончалась в СССР в 1956 году постановкой вопроса о культе личности, когда этот единственный способ оказался «вне закона».

Став религией, Христианство тоже нашло опору в лице адептов – святых, праведников, светских и духовных правителей. Что же до реальных владык, то, само собой, лидеры материалистической Цивилизации не могли позволить себе роскошь рисковать единоличной властью. И если Советская Власть открыто провозгласила отделение Православной Церкви от государства, западная сумела тихо, «без шума и пыли» превратить Католицизм в верного провозвестника своих лозунгов, в проводника своих идей.

Так или иначе, Христианство и коммунизм – две лучшие на все времена и народы гуманистические идеи – оказались «не у дел». Первое было незаметно подменено и идейно деградировало, второй – уличен в преступлениях против человечества, низложен политически и побежден экономически. Что бы ни говорили «ностальгирующие коммунисты» о «клевете с той стороны», преступление действительно имело место.

Нельзя делать людей заложниками идеи, а их руководителей – кумирами. Особенно в том случае, если идея действительно светла и высока, а кумиры – корыстны, темны и напрочь лишены даже отдаленного о ней представления.

Хорош материализм или плох – к «коммунистической части» человека он не имеет отношения: коммунистический материализм не содержал в себе объективной необходимости и утвердиться на одной лишь субъективной возможности не мог.

А как насчет капиталистического материализма?

Человек, которого я считаю своим учителем, так как его книги объяснили мне то, чего другие не смогли, утверждает: нужно быть капиталистом внешне, коммунистом – внутри. Об этом можно сказать и так: внешняя житейская необходимость должна отвечать внутреннему устремлению человеческой личности. Высшая стратегия должна соответствовать более низкой в жизненном плане тактике.

Стратегия – это вера, вера – это идея, идея – возможность. Возможность взойти, достичь и покорить. Взойти туда, куда никто не восходил, достичь недостижимого другими, покорить непокорное другим.

Тактика – это любовь, любовь – это реальность, необходимость. Необходимость жить в том мире, в каком рожден, применяясь к его правилам, к законам его среды. Жить в мире, не бунтуя, не навязывая другим своих – пусть даже кажущихся лучшими – принципов, традиций и поведения.

Стратегическая идея веры всегда обладала блестящей возможностью, то есть – высоким потенциалом развития. Успехи СССР, казавшиеся фантастическими Западу, подтвердили этот потенциал. Но необходимости материально ориентированный, направленный на решение земных, житейских задач коммунизм был лишен. Он был далек от любви к людям и вместо того, чтобы пойти навстречу обычным, земным потребностям, шел на преступления во имя идеи, которую не мог осуществить.

В отличие от него, капитализм вполне отвечает простым человеческим желаниям, а потому необходим. Необходимость заработать для блага своего и близких вполне обоснованна; деньги и любовь, как мы знаем, не исключают, но обеспечивают друг друга.

Увы, идеи капитализм лишен: зарабатывание денег любой ценой едва ли можно признать достойной личности идеей – а ведь именно таково назначение капитала. Имеющий необходимость в собственном существовании капитализм по сути не имеет возможности развиваться на высшем уровне человеческого существа.

Идея означает веру, отсутствие идеи означает неверие. В мире, где всякий стремится обмануть другого, веру трудно удержать, ибо суть жизни опровергает ее. В этом мире много любви, но ее некому посвятить, ибо никто всерьез не верит в любовь.

На Западе стало модным защищать и опекать животных. Глядя передачи английских и американских телепрограмм на эту тему, все чаще ловлю себя на странном чувстве: люди не просто дружат с животными – они посвящают себя им. Они подолгу беседуют с ними, заглядывая им в глаза, рассуждая об их характерах и переживаниях. Что-то трагически-болезненное виделось в этих взглядах и в этих словах, что-то неестественное… а как же люди – хотелось спросить, неужто все настолько благополучны, что недостойны сочувствия?

Однажды я понял: это – любовь. Не смейтесь, любви грешно смеяться – ведь это лучшее, на что способен человек. Это любовь к тем, кто, в отличие от других, способен поверить в нее по-настоящему. Человек все меньше вызывает ответные чувства в человеке, а потому все чаще их адресует животным. Вся нерастраченная любовь, вся нежность, вся материнская, вся отцовская забота достается тем, кто способен ответить на них и оценить их. Оценить искренне, а не лицемерно, по порыву, а не по принуждению. Ответить бурной радостью и постоянной привязанностью.

И, сделав это, запустить два великих протокола Космоса – веру и любовь. И пусть они не столь высоки и не вполне полноценны – зато они натуральны. Любить кого-то во всех случаях меньшее зло, чем не любить никого. Любя животных, человек по крайней мере имеет шанс оставаться человеком; не любя никого – сам превращается в животное. Это грустная правда, но правда, тем не менее, такова.

Капитализм – лик сегодняшней Цивилизации – лишен идеи, его ценности безыдейны. Это материальные ценности или те, что могут быть легко сведены к материалу. Правда, о которой мы узнали только что, слишком жестока, чтобы не пытаться ее скрыть. Ценности, лишенные идей, слишком опасны, ибо их одних явно недостаточно.

Когда ценностей недостает, их назначают, производя эмиссию. Когда идеи нет, ее провозглашают, производя подмену. Подмены рано или поздно выплывают наружу, эмиссия ведет к обесцениванию. Главная западная ценность – демократия. В нее входят ценности помельче – свобода и справедливость. Эмиссия ценностей, которых в действительности нет – великая подмена понятий, внедренных Западной Цивилизацией.

Начнем со свободы. Уже говорилось, что ее приходится ограничивать – в противном случае она обернулась бы социальным беспределом и политическим хаосом. А теперь задумаемся о том, о какой именно свободе идет речь – о свободе каких природ человека. Человека, чье счастье – в осуществлении мечты.

Мечта – это та же идея, всякий идет к ней, как к вершине своих надежд. Большая она или маленькая, добрая или злая, синица или журавль – неважно. Важно то, что вы не сможете спокойно жить, пока не осуществите ее. Мечта – это почерк и свидетельство духа. Скажите: свободен ли в таком случае дух?

Вероятно, нет: «свободный дух» – пустой дух, дух, которого не существует. Свободна ли человеческая душа? Душа коллективна, «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» – эти ленинские слова объясняют суть. Кроме того, душа исполняет программу духа, а потому наслаждаться свободой ей некогда.

Остается тело – физическое. И едва ли мы ошибемся, сказав, что все чаяния свободы посвящены ему и связаны с ним. Столетиями оно боролось с рабством, боролось за отмену чьих-то прав на него. За собственное право распоряжаться собственной жизнью и передвижением. Тело – это и есть жизнь, видимая глазу, а передвижение – его важнейшая физическая свобода.

Запад не всегда был цивилизованным – некогда он был «диким». Стать цивилизованным ему позволило одно простое мероприятие – законодательное ограничение телесной свободы, свободы инстинктов. Сегодняшняя развитая цивилизация – узкий коридор, через который с раздражением протискивается давно забывшее «дикую волю» тело «демократического гражданина». Ловить рыбу в ближайшем водоеме – нельзя. Пить пиво на людях – нельзя. Парковать машины – нельзя… сюда не садись, здесь не ставь, тут – не гуляй.

С одной стороны, это разумно – общество не должно быть заложником первобытных инстинктов толпы. С другой – два вопроса: к чему такие крайности и зачем провозглашать ценностью то, чего нет?

На первый вопрос ответить легко: это не крайности, а минимальная необходимость. Она возникла оттого, что между людьми исчезли человеческие отношения: потакание инстинктам убило нравственность и потребовало ограничить телесные амбиции. В свою очередь, ограничения вызвали «амбициозный протест»: любая лазейка тут же использовалась телом в поисках свобод и «вещей для себя». Цепочка замкнутых звеньев – ограничения – протест – новые ограничения – и привела к «крайностям» сегодняшнего дня.

Для чего свобода объявлена ценностью? Это сложный вопрос: потому что это самая простая и привлекательная ценность в «стране-законодателе свобод», некогда бывшей страной жестокого рабства. И это – самый простой ответ. Прежде чем переходить к более сложным, заметим:

Ø      Любая ценность Цивилизации – ценность духовная, проще – идея. Идея дает веру, без которой не может жить человек.Ø      Объявленная величайшей ценностью свобода не есть духовная ценность, поскольку изначально является телесной. Такова суть величайшей подмены «величайшей ценности» Цивилизации.

Разные природы человека взаимодействуют с разными объектами, средами и процессами мира. Взаимодействуя с миром, человек осознает, а значит – способен повлиять – лишь на немногие из них. На него же – влияет все, с чем он имеет контакт. Например, деньги.

Деньги – это любовь. Любовь – забота и адекватность, а не амбициозность и насилие. Когда меня спрашивают, действительно ли деньги не интересуют меня, отвечаю: в мире много людей, способных их зарабатывать гораздо лучше. Зачем же мне, умеющему другое, но не это, соревноваться с более способными – не лучше ли занять себя тем, к чему есть талант?

О тех, кто успешен в богатстве, говорили. Эти люди действительно любят деньги – любят нежно, со спокойной, твердой флегматичностью. Не трясутся над ними, не завидуют тем, у кого их больше, не боятся их потерять. И деньги ответно, как животное, ощутившее любовь, как низшее существо, доверяют им.

Эти люди достигли богатства не зверствами, не насилием и обманом, но верой и любовью. Не могу сказать, много ли их. Скажу лишь, что слова «деньги не пахнут» – не истина для этих людей. Деньги для тех, кто умеет любить мир, пахнут и еще как!

Деньги пахнут цветами. Розами, которые вы, содрогаясь от предвкушения, покупаете, получив зарплату, любимой. Эти деньги отдаются легко, воздаются сторицей, вызывают улыбку вашу и окружающих. Улыбку любви, в которую были чудесно обращены.

Таков «таинственный переход» – переход от «внешнего капитализма» к «внутреннему коммунизму». Переход от денег к любви, а значит – и к вере как награде за любовь. Возможно, это трудно понять и трудно в это поверить, но такова системная стратегия – высшие протоколы веры и любви непостижимы в теории, однако легко исполнимы на практике.

Сложные формы свободы тоже связаны с деньгами. Их можно обратить в любовь, а можно – в капитал. Последняя свобода – самая главная и самая сложная реальность современного мира, который уже нет смысла называть капиталистическим. Это мир победившего материализма, столкнувшийся с необходимостью реформирования своих основ. Столкнувшийся плотно, но еще не осознавший того, с чем столкнулся, до конца.

Свобода капитала – истинная, невымышленная, свобода. Точно так же как современный капитализм означает материализм, капитализация означает материализацию. Материализация идеи, в которую не позволено вмешиваться другим – и есть его свобода. Свободное общество – то, в котором обладатель таланта имеет возможность проявить себя и предложить свою идею другим. За идею общество награждает деньгами, вспомним: деньги – критерий полезности того, у кого они есть.

Цивилизация наращивает индустриально-потребительскую мощь, а это значит, что материалистическая свобода действительно действует. Позитивное действие это начинают сводить на нет следующие негативные факторы:

-           снижение творческого потенциала, имеющего причиной деградацию цивилизованной части человечества, а следствием – вырождение идей-           концентрация капитала и стремление его обладателей к монопольному управлению рынком идей – вплоть до цензуры, прямого диктата и военных угроз носителям конкурентоспособных идей

-           исчезновение в связи с вышеизложенным возможности установления критериев полезных и вредных для человечества идей

Итак, свобода есть. Однако с каждым годом и днем она, во-первых, все больше вырождается, во-вторых – все больше ограничивается. И, в то время как даже простому обывателю ясно, что мир находится в угрожающем положении, ни одной великой идеи, направленной на его исправление, в последние годы «не вышло в свет». Между тем, таких идей достаточно – ваш покорный слуга знаком с несколькими из них. Наверно, вы тоже знакомы – хотя бы с одной.

Ø       Свобода вырождается, ибо запрещает жизнь идеям, составившим некогда ее суть. Вырождаясь параллельно вырождению личности, она все больше препятствует вложению денег в любовь и все больше способствует превращению их в капитал.Ø       Заодно вырождается любовь, которую уже почти некому адресовать.

Капитал – не деньги, а некое «несъедобное блюдо» из денег; его нельзя изъять и разорвать, сделавший это не застрахован от того, что с ним не поступят так же… правда, капитал можно подарить. Делают это, насколько осведомлен, нечасто; когда же делают – подарок этот редко приносит счастье обладателю.

Ø       В условиях вырождающейся свободы капитал становится очень опасной и весьма сомнительной ценностью.

Вторая ценность из ряда «заветных-непродажных» – справедливость. По своей сути она проще неоднозначной и многоликой свободы, что же до ее практической стороны…

Справедливость – это ситуация, когда каждый получает то, чего заслужил, причем неважно – от кого и каким способом. Если негодяю случайно падает на голову кирпич, «справедливость торжествует» не меньше, чем если бы его наказали люди – по крайней мере, в глазах тех же людей. Говоря так, имеют в виду общественную нравственность.

К сожалению, свобода почти разрушила любовь и сделала нравственность той самой «демократической ширмой», о которой уже говорили. Придав нужную форму и требуемый имидж справедливости, эту ширму отодвигают, демонстрируя этот имидж и эти «формы» присутствующим. Благо задача информатизации, о чем мы с вами также знаем, решена – демонстрируют не отдельному обществу, но всему миру.

Даже пресловутые советские вожди времен культа личности не претендовали на столь «единодушное мнение», как то, которое объявляется сегодня во всеуслышание лидерами «мировой демократии». В мире лже-нравственности и почти впавшей в старческий маразм свободы действует справедливость, угодная провозглашающим ее.

Думаю, вы знаете это не хуже меня – всему миру это известно. А потому вопрос, появится ли в нем справедливость, отвечающая реальной нравственности большинства, придется оставить открытым. До тех пор, пока мир не поймет, что ему делать с теми немногими, но весьма влиятельными людьми, которые влекут его в космическую пропасть истории.  Либо серьезно полагают возможным, что он сможет существовать по законам, которые диктуют ему они.

Я не знаю, какое из этих двух предположений верное. Я не знаю также, кто эти люди и где они живут. Я могу лишь надеяться, что они еще не утратили способность читать и понимать обращенные к ним слова. Я абсолютно уверен, что они любят кого-то и верят во что-нибудь. Иначе их не было бы на свете, однако опять же уверен, что они есть.

Кое-кто из читателей неудотвлетворен, полагая, что не все сказано о справедливости. Что, смешав ее с нравственностью, не сказали ничего о ней самой. Что в ее отношении «допущена несправедливость»… догадываясь об этом, хотя и не очень желая этого, продолжу разговор. Говорю «не желая», имея в виду обыкновенный стыд: мне всегда неловко обманывать человеческие ожидания.

Дело в том, что справедливость вообще не является ценностью – самостоятельной и самодостаточной. Более того, ее в принципе не существует – она действительно лишь «бесплатное приложение» к нравственности. Чем докажу? Простейшим примером.

Но прежде кое-что скажу: вы видели в кино, вычитывали в романах, наблюдали своими глазами десятки и сотни примеров, подобных этому. Примеров, где вам давали понять: справедливость – сентиментальная, сказочная категория. Теша себя надеждой, вы думали, человечество не сумело ее отыскать – нет, оно искало на совесть. Итак – пример, подобных которому, еще раз повторюсь, – множество.

Десятилетний подросток зажег под окнами собственного дома костер. Сверстники с интересом обсуждают это событие, наблюдая за ним. Рядом играет компания помладше – ребята лет пяти. Из окон соседнего дома смотрят взрослые, еще толком не поняв, что происходит у них на глазах.

Происходит пожар: ветер в считанные секунды раздувает пламя, стена деревянного дома жарко занимается. Вот, собственно, и все… все, так как нас не интересует, быстро ли потушат пожар, кто, кем и насколько серьезно будет наказан. Мы и не можем это предсказать, поскольку, как в настоящем романе, дальнейшее действие может пойти по нескольким сценариям.

Во-первых, если дом потушат и обойдется без жертв, наказание будет меньшим, чем в противном и весьма нежелательном случае. Во-вторых, наказать, независимо от первого обстоятельства, могут: взрослых – как недоглядевших и не принявших меры, подростков – как главных виновников, младших – как не сообщивших вовремя о происходящем. Да что там – кто попадет под горячую – подстать самому огню – руку, тому и влетит: пожар – большая беда, виновны все.

Но кто из наказанных виновных будет наказан справедливо? Вернитесь в детство, вспомните себя, поставьте себя на место детей – ведь вы не хотели пожара! Вы лишь хотели понаблюдать за костром, и ребята постарше, из тех, кто разжигал его, казались вам настоящими героями! Как могли вы предать, очернить, усомниться в героях и их героизме?! Ваша нравственность не могла допустить этого, если конечно, она соответствовала нравственности детей…

А теперь станьте на минуту тем, кто зажигал: вы уже не герой, а исследователь, взявший на себя миссию опасного, но крайне важного эксперимента. Те, кто стоял рядом с вами, не мог этого не понимать, как не мог и понять это по-другому.

О взрослых не будем говорить, тем более что перевоплощаться в них нам нет необходимости. Взрослые понимали все отлично и если б только успели – немедленно поспешили на выручку… но они не успели, пожар – быстрое и коварное зло.

Кого же тогда следует наказать – по справедливости? Чья справедливость справедливей? Наказывают всегда взрослые – детей, подростков, юношей, друг друга. Но разве наказание тех, кто убежден в справедливости своих действий, справедливо?

Вы возразите, что это особый пример – с детьми. Но разве в мире взрослых не происходит того же? Разве «взрослые страны» не наказывают «младших»? Тех, кто «не дорос» – традициями, нравственностью, цивилизацией – до уровня первых? Разве не устраивают жестокий террор и расправу с живущими иной справедливостью? Разве не могут понять своим «взрослым демократическим умом», что это несправедливо, безнравственно и бесполезно?

Справедливость – это самоутверждение нравственности. Даже если бы нравственность была настоящей, а не фальшивой, как теперь, и тогда справедливость нельзя было бы реализовать. Поскольку у каждого человека, коллектива и общества – своя собственная нравственность. А справедливость – то, что может быть лишь единым для всех.

Несправедливость – отрицание любой нравственности. Вот она-то как раз и существует! – ведь мы то и дело беремся судить других по себе. Иначе судить мы не можем, поскольку чужой нравственности нет – нравственность умеет быть только своей.

Справедливости же нет вообще. Но не унывайте, читатель – это вовсе не прискорбный факт: справедливость, неспособная примирить разные нравственные модели, способна лишь разжигать между ними войну. И уставшее искать справедливость человечество всего лишь устанет враждовать.

Кстати, а что говорит о справедливости евангельская системно-стратегическая модель? Она ее отрицает: это совершенно ясно из притчи о винограднике. Из той, где говорится о хозяине, пообещавшем одну и ту же плату двоим работникам – тому, кто работал день и кто пол дня. А возмущенного несправедливостью спросил: не ты ли договаривался со мной, договаривался за эту плату?

Справедливость – это воздаяние по заслугам. Можно сказать, что ее нет, но можно сказать и то, что она неактуальна, поскольку всегда исполняется. Исполняется на уровне высшего звена системно-стратегической иерархии. На уровне того, кто «самый взрослый» и самый разумный. Кто может простить даже опасные шалости любому подростку, зрелому и старику. Кто, глядя с «самого высока», знает о безупречной нравственности каждого человека и народа, а потому далек от мысли кого-либо наказывать.

Согласитесь – модель во главе с Ним – гениальна и проста, как все гениальное. И взросление человечества согласно этой модели означает лишь совершенствование любви, но никак не может быть совершенствованием карательных систем. Чем больше оно преуспевает в первом, тем взрослее становится.

Что же до тех, кто разжигает пожар сознательно… их существование – результат успешности людей во втором. Чем больше будет наказаний – тем больше больших пожаров нас ждет. Зло не победить злом – надеюсь, к этому изречению комментарии уже не нужны.