Интуитивно понятно, что отрицать существование, напр., кентавра, химеры, золотой горы и отрицать существование, напр., субъекта, истины, смысла суть две разных ситуации: в одном случае отрицается некая вещь, соответствующая отдельному представлению (предмет представления), в другом отрицается предмет мышления.

И в том, и в другом случае встает вопрос об источнике представления либо понятия, о причине их возникновения, ведь отрицая существование кентавра, мы не отрицаем наличие представления о кентавре, и отрицая существование субъекта, мы не отрицаем наличия понятия субъекта. Стало быть, мы отрицаем не представление и не понятие, но то, что за ними стоит, ими обозначается и в них проявляется — некторое сущее, выражающее себя в представлении или понятии. Вот мы и говорим: «нет такого сущего как кентавр» или «нет такой сущности как субъект», «этому представлению или этому понятию ничего в действительности не соответствует».

Таким образом, отрицая нечто, отбирая у него право на бытие, мы покушаемся на саму действительность и, чтобы доказать свою правоту, мы должны обосновать небытие некоторой сущности. Обосновать небытие! Возможно ли это?

Если мы считаем, что возможно, значит мы полагаем, что кто-то ошибочно утверждает не-сущее в качестве сущего. Утверждение же не-сущего является результатом или ошибки опыта, когда одну вещь мы принимаем за другую, или ошибки рассуждения, логического вывода. Значит доказать, что нечто не существует можно пытаться двояким образом: 1) показать, что сущность, которую мы полагали существующей, на самом деле есть другая сущность; 2) показать, что бытие этой сущности невозможно в принципе, т.е. логически невозможно. В первом случае мы получим относительное отрицание, во втором — абсолютное.

Относительное отрицание бытия — это обычное и совершенно правомерное дело, хотя некоторым хочется большего. Кто-то говорит вам: «Я видел кентавра». Вы отвечаете: «То, что ты называешь кентавром, есть проявление твоего бессознательного, а на самом деле их не существует». Сказав это, вы думаете, что доказали несуществование кентавра, однако это не так. Вы хотели лишить кентавра бытия абсолютно, но на деле получилось лишь относительно. Ведь тому, кто пережил встречу с кентавром, доказывать его несуществование просто бесполезно. В лучшем случае вам просто поверят, что это был не кентавр, а обычная лошадь, принятая за кентавра. Но здесь опять же происходит выпадение из ситуации первичного опыта, ибо вопрос состоит в том, откуда взялась сама идея кентавра.

Идея кентавра, — скажете вы, — это простая комбинация образов человека и лошади. Разумеется вы будете правы, но только до тех пор, пока не встретите эту комбинацию живьем. А того, что этого не произойдет, не всегда можно гарантировать. Пусть это будет «галлюцинация», но как я уже говорил, объект галлюцинации не более «субъективен», чем вещи обыденного опыта; он переживается субъектом по тем же самым законам восприятия.

С другой стороны, идея кентавра может возникнуть как символ, т.е. как проявление той или иной сферы действительности (например «бессознательного» или «духа»), а значит самое большее, что можно сказать про небытие кентавра — это то, что он лишь явление чего-то другого. Но это «другое», понятно, еще не лишается тем самым своего бытия.

Стало быть, отрицать бытие предмета представления можно лишь относительно, поскольку 1) существует вероятность того, что изначально этот предмет был воспринят, 2) существует вероятность того, что он будет воспринят, 3) предмет представления является способом проявления объекта. Другими словами, предмет представления всегда либо сущее, либо проявление сущего.

Продолжение намечается.