Диалектика как смирение мысли перед Жизнью
Подлинная мысль – смиренна. Она не кричит о том, что может всё познать и во всё проникнуть до конца. Но она и не отворачивается надменно от всего, что ей надлежит познать. Ибо она знает, что познаёт всё и не познаёт ничего.
1. Когда мысль приступает к рассмотрению любой вещи, то она, прежде всего, фиксирует в ней её сверх-смысловое и сверх-бытийное единство. Что это за единство такое? Все прекрасно знают, что прежде чем вещь соотносить со всяким её инобытием, мы говорим о ней как о ней же, берём вещь как вещь же, как что-то одно. При этом, повторяю, мы не сравниваем (не соотносим) вещь с её возможным инобытием, а берём её, как она есть сама по себе. Вещь же, взятая как она сама, как вещь же, есть единство всех своих смысловых и вещественных, логических и алогических моментов, то есть всего того, что может быть вообще помыслено. В этом своём единстве вещь не есть что-то познаваемое, ибо познание возможно только там, где есть различие, где одно как-то отличается от другого. Здесь же, в этом единстве вещи, как раз всё превращено в одну неразличимую точку. Поэтому вещь, данная как вещь же, – выше познания, и если углубиться дальше, то можно будет сказать, что и выше бытия.
Итак, вещь абсолютно непознаваема, апофатична.
2. Пока вещь была дана как она сама, мы о ней ничего не знали. Но вот мы соотнесли её с её инобытием, и сразу родилась категория различия, ибо вещь и её иное суть нечто отличное друг от друга. При этом вовсе не обязательно, даже не нужно мыслить это инобытие вещи как какую-нибудь другую вещь; достаточно его как чистого принципа различия. Ведь инобытие может быть бесконечно разным: сейчас оно одно, через секунду другое, ещё через полсекунды – третье и т.д. Поэтому нет смысла брать его как какую-нибудь другую вещь наряду с нашей. Пусть оно будет чистым принципом различия, и пусть этот принцип действует с бесконечной силой. Но это означает, что вещь, отличённая от своего инобытия, приобретает сразу все свои возможные признаки, которыми она отличалась бы от самого инобытия. А все эти признаки, взятые как целое, и есть то, что мы называем смыслом вещи, или тем, что в ней познаваемо.
Итак, вещь, отличённая от инобытия, приобретает свой собственный смысл и становится познаваемой, катафатичной.
3. При этом нужно чётко понимать, что вещь как она сама и вещь, данная в своём смысле, – это одна и та же вещь. Поэтому она одновременно является для нашей мысли как абсолютно непознаваемая и абсолютно познаваемая. В этом смысле мы познаём всё и ничего.
Это – диалектика, хотя здесь она отличается нестрогим характером. Мысль, диалектически развивающаяся, то есть естественно для себя развивающаяся, обязательно смиренна, проста и благодушна, ибо не вопит о том, что ей открыто всё, и не отмахивается от всего, как от чего-то непознаваемого.
- Размышляй
- Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь
Философский штурм | Совместное философское творчество © 2006-2014
Сайт представляет собой площадку для функционирования философского интернет-сообщества, участники которого заинтересованы не только в индивидуальном, но и в коллективном философском творчестве.
Комментарии
1. Разве вещь есть нечто изначальное? Вещь есть нечто вырванное из контекста данности - общей нерасчененной картины созерцания. А следовательно, вещь есть уже абстракция, некоторое опосредование и познание.
2. Но даже если допустить, что вы так определяете вещь - нечто тождественное, одно, сверхсмысловое и сверхбытийное единство, точка и т.д. - не в общезначимом смысле, а в Вашем собственном, то и тогда возникают вопросы. Почему она как это единство непознаваема, почему она апофатична? Это произвольная трактовка, даже бессмысленная.
3. Наконец, почему у Вас познание возникает только в соотношении? Это тоже нечто противосмысленное. Если о Вашей вещи мы до всякого сравнения наговорили столько - она и сверх-, и единство, и точка и т.д. - так это же все есть познание. Но видимо, у Вас всякое значение имеет только контекстуальное содержание, а не само по себе. Допустим.
4. Далее, Вы бросаете свою вещь в соотношение со своим инобытием и она приобретает бесконечное контекстуальное содержание. Но это содержание есть отрицание иного, инобытия, а значит не катафатическое. Здесь у Вас опять путаница. И почему в таком отрицании инобытия вещь приобретает смысл? Скорее, Ваша вещь приобретает значение того, чем она не является. И такое отрицательное значение Вы уже готовы назвать познанием? А безотносительная данность вещи - не познание? Вообщем, диалектика! ;)
Что ж, это становится интересно.
1.
Вне всякого сомнения, вещь не есть нечто изначальное. Но это ещё ничего не говорит нам о том, что она «есть нечто вырванное из контекста данности – общей нерасчлененной картины созерцания» и что, «следовательно, вещь есть уже абстракция». Если для Вас часть целого есть «нечто вырванное» из самого целого и есть тем самым «уже абстракция», то я здесь могу только развести руками и осторожно указать Вам на диалектику целого и части.
2.
Утверждение, что вещь есть нечто одно, единое, единичное, – это самое первое (и потому – общее), что можно вообще утверждать о вещи. Разве есть что-то противоестественное в том, что мы, прежде всего, мыслим вещь как что-то одно? Это не только не противоестественно, но и необходимо, поскольку и сама категория бытия (с которой, замечу, обыкновенно начинают всякое рассуждение о вещи) возможна только потому, что она относится к самой вещи и ей принадлежит. Не вещь характеризует бытие, но бытие – вещь; не вещь есть признак бытия, но бытие – признак вещи. А как мы можем говорить о бытии вещи, если она не есть что-то одно, единичное? Иначе пришлось бы говорить о бытии сразу многих вещей, а не одной.
Почему Вас так удивляет утверждение о том, что вещь как нечто одно, как единство всех своих определений, выше познание и бытия, – я этого понять не могу. Ведь когда мы берём вещь как вещь, мы берём её не со стороны какого-нибудь одного признака, которым она обладает, как и всеми остальными, но со стороны единства абсолютно всех её определений, в число которых, между прочим, входят определения бытия (вещь есть) и познания (вещь познаётся). Но что такое – я спрашиваю – единство всех определений вещи? Это – безмолвное указание на сверх-бытийное и сверх-смысловое состояние вещи, на состояние вещи, как она пребывает у себя до всех своих определений. Именно в этом смысле вещь есть нечто непознаваемое, ибо познаётся то, что как-то существует, а не пребывает до и вне бытия.
3.
Стало быть, Вас смущает противоречие между утверждением о непознаваемости вещи и всем тем, что я об этой непознаваемости до сих пор говорил, тем самым как бы делая её чем-то вполне доступным познанию. Однако для диалектики это вообще не проблема, так как для неё всё одновременно и познаваемо, и непознаваемо. Если непознаваемость вещи есть нечто, – а это, конечно, так, – то она обладает своим собственным смыслом, который есть то, что только и может познаваться. Диалектика же как раз и говорит о непознаваемости вещи как об особом смысле, хотя тут же и утверждает, что она как нечто одно непознаваема.
4.
Да, конечно, ради методологической ясности следовало бы сказать не только о том, что вещь не есть инобытие, что она только отличается от него, но и о том, что она именно самотождественна. Собственно, мысль о том, что все признаки, которые вещь получила в результате её соотнесения с инобытием, есть нечто целое, и указывает на то, что вещь тождественна самой себе.
Почему в отрицании бытия вещь приобретает смысл? Потому, что смысл и есть то, чем данная вещь отличается от всего остального (иного), а также то, что делает вещь тождественной самой себе (ибо отличие от иного уже указывает на тождество с самим собой, и наоборот).
Нет, не познание. А если и познание, то, как сказал Николай Кузанский, непостижимое познание.
Познание, с одной стороны, осуществляется кем-то, а с другой – является познанием чего-то. Стало быть, есть познающий и познаваемое, то есть отношение.
1. Знаете, Вас отличает хороший стиль, пишете Вы понятно, но вот логика Ваша не всегда ясна.
2. Разве не может быть целым как вся картина созерцания и так и часть этого целого - вещь - в оторванности от этой картины? Разве это не диалектично!
3. Если вещь - Одна, то она не может быть одновременно и совокупностью многих - свойств? Разве это не диалектично!
4. У Вас одновременно вещь получает определенность только в контексте и в то же время Вы пишете:
То есть фактически указываете, на то, что вещь имеет собственное содержание, ведь "отличаться от остального и быть тождественным себе" можно только в том случае, если вещь сама, до всякого соотношения имеет определенность. Это уже не диалектично, а противоречиво.
5. Но это определенность вещи до всякого соотношения с иным Вы упорно отрицаете, что противосмысленно.
6. Боюсь такая диалектика сверх-смысленна и сверх-бытийна как и Ваша вещь. ;)
1.
Да, конечно, часть целого есть тоже целое. Но целым она может быть только потому, что в ней содержится эйдос цельности, который она получила именно от того целого, частью которого она является.
Прокл различает три типа цельности: а) цельность как таковая (эйдос, смысл цельности), б) цельность во всех своих частях и в) цельность в каждой отдельной части. Последнее и есть условие бытия части в качестве самостоятельного целого. Однако здесь вовсе нет речи о какой-то оторванности части (вещи) от целого самого по себе (общей картины созерцания). Они – тождественны, хотя и различны, но отнюдь не разделены. И только здесь можно говорить о всякой части как о структуре, воплощающей (повторяющей) на себе структуру всего целого.
Вы говорили, что вещь, взятая отдельно от всего, есть абстракция. Это действительно так. Но если вещь взять как часть целого, то она уже не будет абстракцией, но одним из конкретных ликов бытия. Так что говорить о структуре вещи – значит говорить о структуре всей действительности.
2.
Я здесь не совсем понимаю Вашу мысль. Если Вы хотите сказать, что вещь одновременно едина и множественна, то я с этим соглашаюсь. Но разве это что-то меняет в диалектике познаваемости-непознаваемости вещи? Ничего не меняет.
3.
Вызывает определённые затруднения категория определённости вещи. Что ж, вот что я здесь могу Вам сказать.
а) Для меня определённость вещи возникает одновременно с полаганием инобытия вещи и является не чем иным, как проведением границы между самой вещью и её инобытием. Определить вещь значит отграничить её от всего остального. И заметьте, что пока вещь пребывала в себе, в состоянии нерасчленённого единства, она ещё не была определена, ибо принципа инаковости здесь ещё тоже не было.
б) Теперь нужно чётко уяснить себе, что инобытие, ограничивающее вещь, не есть какая-нибудь другая вещь наряду с первой, и я уже об этом говорил. Инобытие вещи участвует в самой вещи и есть необходимый момент её определения, а точнее – самоопределения. (Подробнее об этом Вы можете прочесть в Статье о Бытии.)
Когда Вы говорите, что для того, чтобы вещи отличаться от всего остального, ей уже необходимо быть определённой, – Вы как раз понимаете «всё остальное» как другие, реально существующие вещи. Если именно так понимать «всё остальное», то я с Вами согласен: вещь ещё до отличия от реальных вещей должна быть определена в самой себе. Но я понимаю инобытие иначе, потому и говорю, что вещь становится определённой одновременно с полаганием её инобытия.
1) настоящее смирение перед жизнью это отказ от познания. Понятно что в таком смирении нет ни философии, ни диалектики, ни даже таблицы умножения.
2) все это (кроме смирения) верно, но только не ново. Читал у Гегеля.
3) вещь в познании не первична. Первичен человек, столкнувшийся с ЧЕМ-ТО (с вещью? это ему еще предстоит узнать).
Видимо, мы по-разному понимаем слово "смирение".
А по-моему, ни вещь, ни человек не первичны.
1)Вопрос не "что первично", а "что первично в человеческом познании"
Поэтому ответы "Бог", "Природа", "Космос" и пр. не принимаются.
2)Для познания нужна смелость, а еще лучше НАГЛОСТЬ (Гегель не понял а я смогу). Смирение это нечто противоположное, не так ли?
Скорее всего, первичное в познании - это единство познающего и познаваемого, что бы не подразумевалось под последними двумя терминами. Однако с Булатом мы говорим отнюдь не об этом. ;)
Не знаю. Возможно, дерзание, а наглость - не знаю, право слово. ;)
Давайте различать два таких единства:
противоречивое (с него познаие начинается) и гармоничное (им заканчивается)
Вряд ли Истина выйдет из непотаенности перед наглостью. :)
слово "непотаенность" очевидно не из разговорного русского и даже не из общефилософского словаря, подозреваю, что из словаря православной философии. Смирение (австора статьи), видимо оттуда же.
Нет. Непотаенность - от Хайдеггера. :) Но это неважно. Понимать познание как односторонний процесс, в котором активен субъект, а объект (истина) лишь пассивно предстоит ему - изжитая в философии тема.
согласись, что мышление само проходит основные этапы становления философии. вряд ли кто то может перейти сразу к неклассическим системам или постструктурализму
Разумеется. Хотя идея пассивного познаваемого присутствует только в зараженной сциентизмом философии.
Кстати, о смирении.