Каждый процесс суть недостаточность – это следует из факта процессуальности и с этим ничего не поделать. Но мы в известном смысле можем сделать его самодостаточным (в той мере, в которой это возможно для процесса), если максимально приблизим его к его смыслу, а этот маленький и на первый взгляд невзрачный смысл отождествим с абсолютной истиной. Мамардашвили таким образом трактует учение Аристотеля о совершенстве: «Вот здесь свершилось совершенство, и не нужно добавлять А, Б и идти в дурную бесконечность, потому что тогда мы все потеряем». Он также дает прекрасное толкование сущности прагматического совершенства: «Пошел, сделал и это – истина. Не шел, ориентируясь на истину и руководствуясь истиной, а пошел, что-то сделалось, и это истина». Чтобы принять такое совершенство, мы должны отказаться от принципа становления и от совокупной природы истины: первый делает совершенство заложником хронологической бесконечности, а вторая – пространственной.

Имеется множество чисто интуитивных высказываний в пользу целокупной природы истины, в том числе и самое знаменитое: «все в одном и одно во всем». Принцип уничтожения позволяет отказаться от иерархии, от посредников – промежуточных форм, усложняющих бытие. Верховная Форма не должна быть источником рядовых Форм, которые непосредственно определяют вещи, а ближайшей целью и смыслом вещей. Эта операция еще пять сотен лет назад была осуществлена по отношению к церкви и к религии в целом, а свободомыслящая философия до сих пор живет архаическими представлениями. Есть дерево, камень, человек, но не существует их различных истин. Различны лишь способы, посредством которых истина обретается. Они-то и получают имена дерево, камень, человек и т. д.

Недостаточность (процессуальность) в становлении не может достичь совершенства. Это ясно всем, но никого особенно не огорчает, т.к. обеспечивает бесконечность становления. До бессмысленности же этого процесса никому нет дела. Но несовершенство может достичь совершенства просто уничтожив, сняв себя как таковое. Совершенство – это отсутствие несовершенства.

Фуко как-то заметил, что «всякое открытие представляет собой очередной этап децентрации человека». В доктрине уничтожения человек как совокупность определенных потребностей отстоит от абсолюта-ничто столько же, сколько и все остальные вещи. Большей децентрации, казалось бы, и быть не может. Но то обстоятельство, что человек находится от абсолюта лишь на расстоянии своих реализованных потребностей, максимально приближает его к абсолюту (а то, что абсолютом является именно ничто, следует из атрибутики абсолютного). Правда, вместе со всеми другими вещами, но нельзя ведь возвыситься за чужой счет.

Абсолютное снятие процессуальности здесь и сейчас наполняет предельным смыслом каждое мгновение, каждое наше мимолетное переживание и, разумеется, жизнь вещей. Абсолютный смысл, истина полностью сосредоточены по завершению каждого процесса.

Интуитивно сознавая, что мир всегда лишь этот, сейчас и здесь, мы упорно продолжаем суммировать его по всему временному и пространственному спектру в некое собирательное понятие. Таким образом истина попадает в зависимость от нашей логической ошибки. Если мир только здесь и теперь, значит и истина находится здесь же. Законченность этого и только этого действия, этого акта движения, его совершение, реализация и есть искомое нами совершенство. Проблема совершенства решается вовсе не на глобальном, вселенском уровне, по отношению к которому каждое событие представляет некую ступень в процессе его бесконечного достижения. Об этом мы ничего не знаем, а потому называем эссенциализмом. Каким неиссякаемым терпением надо обладать природе, чтобы пронести через невообразимую вечность свое неизбывное желание непременно воплотиться в то, чего в принципе не может быть!

Могут возразить, что уничтожением совершается нечто ограниченное – то, что мы не можем в полном смысле слова назвать совершенством. А кто является законодателем смысла – не мышление ли становления? Совершается то, что требует своего совершения, и так, как этому способствуют сложившиеся обстоятельства. Это основное требование имманентизма, а другого нам нечего и желать. Научное мышление до сих пор не рассматривало феномен совершенства в свете имманентизма, вероятно, потому, что понятие совершенства, как одного из атрибутов сверхъестественного изначально противополагалось научному мировоззрению. С позиции ПУ у человека нет никаких преимуществ перед самой последней акциденцией, ибо они находятся на равном расстоянии от совершенства – на расстоянии каждой из своих требующих реализации потребностей. ПС же, отталкиваясь от уровня развития, в итоге приходит в никуда - в бессмысленность, задрапированную высоким штилем благородного философствования.

Сформулируем вывод: феномен уничтожения не имеет ничего общего с бесконечностью, а значит, и с бессмысленностью. Человек перестает быть винтиком мироздания.