Мало, кто способен остаться равнодушным к захватывающей эпической драме под названием «становление». Она всегда вдохновляла человечество на создание самых выдающихся произведений в различных областях его деятельности. Перед глобальностью становления меркнут всякие возможные нестыковки. Одной из них является то, что собственно и определяет величие становления – его бесконечность. Это обстоятельство всегда указывает грамотному мышлению на отсутствие смысла, поэтому бесконечность принято называть дурной. Если конкретный процесс предполагает смысл хотя бы по своему завершению, то бесконечное движение отрицает его как таковой. Понятие смысла морфологически и этимологически связано с конечностью, завершенностью, дискретностью. Господствующее ныне определение перманентного движения как бесконечного перехода от процесса к процессу указывает на его бессмысленность.

Традиция постулирования трансцендентов обусловлена пониманием концептуальной опасности того, что становление будет предоставлено самому себе. Для настоящего метафизика даже телеология и отсутствие верификации являются гораздо меньшим злом, чем это. Научному мышлению, как и большинству специалистов от философии это трудно понять, т. к. они, как правило, не обладают абсолютным слухом на противоречия, чтобы сказать, например, такое: «в изменчивости мира симптом его нереальности» (Гиренок). Если телеология и бездоказательность делают несостоятельной лишь ту или иную концепцию становления, то отсутствие смысла ставит под сомнение само становление как принцип бытия – само бытие с точки зрения мышления становления.

Помимо смысла становление нуждается также в силе, которая приводила бы его в действие, т. е. заставила бы единичное сплотиться вокруг него и неуклонно следовать в указанном направлении. В этом также заключается одна из основных задач всех трансцендентных и лишь формально имманентных субстанций – от идей Платона, форм Аристотеля, плотиновского Единого вплоть до всеобщего в материализме, бергсоновского «жизненного потока», уайтхедовского «бога-корректировщика» и т. д.

О недостатках доктрин имманентного становления говорил еще Кант, когда приравнивал закоренелых атеистов к самым непоследовательным теологам. Как следствие, в процессе осмысления бытия в рамках категории становления «понятие единого вместе со всеми своими функциями и свойствами плавно перешло в понятие бога». Иначе говоря, рел. доктрина – самая объясняющая среди доктрин становления. К примеру наиболее глубокие эволюционисты все чаще и чаще прибегают к Богу в качестве объясняющего фактора.

Принцип становления неприемлем также и нравственно. Его синкретическая природа является продуктом той исторической эпохи, в рамках которой создавались космогонии. Непонятно почему современное (в целом либеральное) научное мышление, для которого на первом месте должна стоять личностная – номиналистская - проблематика, продолжает сохранять верность если не доктринам становления, то во всяком случае принципу, лежащему в их основании? Но надо признать, что мышление становления скорее откажется от претензий на абсолютную истину (что сегодня и происходит в беспрецедентно массовом порядке), чем от принципа становления, который откровенно попирает все либеральные и общечеловеческие ценности и нормы внутренне присущими ему иерархией и авторитарностью. Винтиком мироздания человека делает принцип становления, а метафизика лишь констатирует этот факт, однако именно ее принято обвинять в склонности к авторитаризму. Но скромность современных мыслителей на порядок выше их знаменитых предшественников: сегодня полагание человека частицей бытия никого не возмущает, а только приветствуется.

В следующей статье будет предложена этика принципа уничтожения.