Khanov, 16 Май, 2024 - 14:30, ссылка

Владимир Рогожин, 16 Май, 2024 - 13:23, ссылка

"Что есть пространство?" и "Что есть время?" - это вопросы физика-теоретика

абсурд, ни у одного физика не может быть таких вопросов, отучают от такой чепухи на первом курсе.

все термины физики предложены самими физиками, как средние термины между интуитивно понятным весом, давлением, движением. Задавать такие вопросы может только не физик. никакой статьи по ссылке нет, список книг. самореклама автора.

Отправляю снова ссылку на статью К.Ровелли  Physics Needs Philosophy / Philosophy Needs Physics
https://www.scientificamerican.com/blog/observations/physics-needs-philosophy-philosophy-needs-physics/

Конкретный отрывок:

<<Сегодня фундаментальная физика находится в фазе глубоких концептуальных изменений из-за успеха общей теории относительности и квантовой механики и открытого “кризиса” (в смысле Куна, я бы скорее сказал “возможности”), порожденного нынешним отсутствием общепринятой квантовой теории гравитации. Вот почему некоторые ученые, включая меня, работающие так, как я, над квантовой гравитацией, более остро осознают важность философии для физики. Вот список тем, обсуждаемых в настоящее время в теоретической физике: Что такое пространство? Что такое время? Что такое “настоящее”? Является ли мир детерминированным? Нужно ли нам принимать во внимание наблюдателя при описании природы? Физику лучше формулировать в терминах ”реальности“ или в терминах "того, что мы наблюдаем”, или есть третий вариант? Что такое квантовая волновая функция? Что именно означает “возникновение”? Имеет ли смысл теория тотальности Вселенной? Имеет ли смысл думать, что сами физические законы могут эволюционировать? Мне ясно, что при рассмотрении этих тем нельзя игнорировать вклад прошлых и нынешних философских размышлений.>> (Гугл-переводчик)

Карло Ровелли (англ. Carlo Rovelli; 3 мая 1956, Верона, Венеция (область), Италия) — итальянский и американский учёный-физик, физик-теоретик, специалист в области квантовой гравитации и, в особенности, по теории петлевой квантовой гравитации, основоположником которой является, также занимался историей и философией науки. Доктор философии (1986). Работал в Италии и США, с 2000 года — во Франции, профессор Университета Экс-Марсель. Выступает в СМИ, сотрудничает с Corriere della Sera, Il Sole 24 ore, La Repubblica. Его научно-популярная книга «Семь этюдов по физике» (2014) переводилась на 52 языка и разошлась более чем миллионным тиражом по всему миру. Занимается также проблемой времени в физике, разрабатывая модель без времени (при помощи предложенной им с Аленом Конном гипотезы термического времени; этой тематике, в частности, посвящена его книга «Срок времени» (L’ordine del tempo)[7]. (Википедия)

________________________________

Владимир Рогожин, 17 Май, 2024 - 11:22, ссылка

Уважаемый Владимир! Я Вас понял, статью перевёл. Очень плохая статья, чепуха.

Комментарий в тексте (выделен через 2 табуляции). Начал было разбираться, но в статье столько нелогичной белиберды и откровенного агрессивного невежества. что обломался, возможно позже продолжу. Ощущение, что наш нолик писал или многогранный и блестящий (до бана) или нейронная сеть. Вы такие ссылки только физикам не присылайте, высмеют. Впрочем, это лишь моё мнение.

_______________________________

Научный американец 18 июля 2018 г.

Физике нужна философия / Философии нужна физика

согласен со вторым

Философия всегда играла существенную роль в развитии науки, в частности физики, и, вероятно, будет продолжать это делать.

противоречит названию статьи.

физика - дедуктивная логика природы - старше и глубже философии - античных "социологии, лингвистики и логики", но имеет тот-же дискурс - "умозаключение о представлении бессознательной концептуализации знания" и имеет тот-же источник - "древние святые учения о сущностях"

Карло Ровелли

Эта статья была опубликована в бывшей сети блогов Scientific American и отражает точку зрения автора, а не обязательно точку зрения Scientific American.

статус - ОрИсс, несерьёзно. но раз уж Вы так настойчивы - прочту. только из уважения к Вам. по доброй воле такое читать бы не стал.

Вопреки заявлениям о нерелевантности философии для науки, философия всегда имела и до сих пор оказывает гораздо большее влияние на физику, чем принято считать.

нет доказательства, авторское откровение без аргументации и без обоснования

Определенная современная антифилософская идеология оказала пагубное воздействие на плодотворность науки.

нет примера и опять откровение ни о чём

Недавние важные шаги, предпринятые экспериментальной физикой, являются опровержением сегодняшней свободно спекулятивной позиции в теоретической физике.

полная чепуха, инженерия (экспериментальная физика) - лишь подтверждает или опровергает теоретические исследования. сама никакого знания не создаёт, не создаёт ничего, кроме приборов и справочников эксперименетальных данных

на лицо - агрессивное невежество автора статьи в вопросах физики, агрессия клипового мышления инженера. в моё время, таких студентов исключали с физфака без объяснений, профнепригодность

Эмпирические результаты, такие как обнаружение частицы Хиггса

бозона Энглера, теория 1964 года. теория кривая. интуитивная. с логическими дырами. без матаппарата (позднее натянули матаппарат квантовой механики, но это ничего не дало), но бозон "открыт", не смотря на цель - опровергнуть теорию Энглера

фиаско инженеров - ценой 5 млд. евро - подаётся как их заслуга, откровенная ложь грантопилов, но если автор профан-невежда. то это всё объясняет

и гравитационных волн, а также неспособность обнаружить суперсимметрию там, где многие этого ожидали, ставят под сомнение обоснованность философских предположений, распространенных среди физиков-теоретиков,

агрессия инженера или просто профана в физике по отношению к теоретической физике

приглашая нас заняться более ясным философским размышлением о научном методе.

приглашая получить физическое образование. прежде. чем рассуждать о физике

«Против философии» — так называется глава книги одного из великих физиков последнего поколения: Стивена Вайнберга. от. Стивен Хокинг, как известно, написал, что «философия мертва», потому что важные вопросы, которые раньше обсуждались философами, теперь находятся в руках физиков.

Хоккинг физик

2 Нил де Грасс Тайсон публично заявил: «… мы узнаем о расширяющейся Вселенной, … мы узнаем о квантовая физика, каждая из которых настолько выходит за рамки того, что вы можете вывести из своего кресла, что все сообщество философов… стало по существу устаревшим». 3 Я не согласен. Философия всегда играла важную роль в развитии науки, в частности физики, и, вероятно, будет продолжать это делать. Это давняя дискуссия. Первая восхитительная глава дебатов разыгралась в Афинах в классический период. В то время золотая молодежь города получала образование в известных школах. Выделялись две: школа Сократа и Академия, основанная неким Платоном. Соперничество между ними касалось не только качества: их подход к образованию был разным. Сократ предлагал практическое образование высокого уровня, обучая афинскую молодежь навыкам и знаниям, необходимым для того, чтобы стать политиками, юристами, судьями, архитекторами и так далее. Академия сосредоточилась на обсуждении общих вопросов об основаниях: Что такое справедливость? Какими были бы лучшие законы? Что такое красота? Из чего состоит материя? И Платон придумал хорошее название для такого способа постановки проблем: «философия». Критика Исократом подхода Платона к образованию и знанию была прямой и удивительно напоминала утверждение тех современных учёных, которые утверждают, что философия не играет никакой роли в науке: «Те, кто занимается философией, кто определяет доказательства и аргументы… и привыкли спрашивать, но не принимать участия ни в одной из своих практических функций... даже если они оказываются способными что-то сделать, они автоматически делают это хуже, тогда как те, кто не знает аргументов [философии], если они обучены [ в конкретных науках] и имеют правильные мнения, в целом превосходят всех практических целей. Следовательно, для наук философия совершенно бесполезна». Так случилось, что блестящий молодой ученик школы Платона в ответ на критику Исократа написал небольшую работу: «Протрептик», текст, ставший известным в древности. Талантливый молодой человек, написавший брошюру, позже покинул Афины, но в конце концов вернулся, чтобы открыть собственную школу, и сделал блестящую карьеру. Его звали Аристотель. Два тысячелетия развития наук и философии подтвердили и, во всяком случае, укрепили защиту философии Аристотелем от обвинений Исократа в тщетности. Его аргументы по-прежнему актуальны, и мы можем черпать из них вдохновение, чтобы ответить на современные утверждения о том, что философия бесполезна для физики. Первым аргументом Аристотеля является тот факт, что общая теория поддерживает и оказывается полезной для развития практики. Сегодня, спустя пару тысячелетий, в течение которых и философия, и наука значительно развились, исторические свидетельства влияния философии на науку ошеломляют. Вот несколько примеров этого влияния из астрономии и физики. Древняя астрономия — то есть все, что мы знаем о круглой Земле, ее размерах, размерах Луны и Солнца, расстояниях до Луны и Солнца, движении планет по небу и основах, на которых основана современная астрономия. появились астрономия и современная физика — является прямым потомком философии. Вопросы, которые мотивировали эти события, были поставлены в Aкадемии и лицея, руководствуясь скорее теоретическими, чем практическими соображениями. Столетия спустя Галилей и Ньютон сделали большие шаги вперед, но они в значительной степени полагались на то, что было раньше.5 Они расширили предыдущие знания, переосмысливая, переосмысливая и опираясь на них. Работа Галилея была бы немыслима без аристотелевской физики. Ньютон открыто заявлял о своем долге перед античной философией, в частности Демокритом, за идеи, которые первоначально возникли из философских мотивов, таких как понятия пустого пространства, атомизма и естественного прямолинейного движения. Его решающая дискуссия о природе пространства и времени основывалась на его дискуссиях с Декартом (и против него). Похожие истории Чернокожие ученые создают свои собственные жизненно важные сообщества Малик Боуэн и Молли Херринг В сознании людей, попугаев и пчел Лаура Хельмут Отвечаем на вопросы о скучных числах, катастрофах, термоядерном синтезе и многом другом Лаура Хельмут Новое понимание процессов над ведьмами, синтетической морфологии и спутников Юпитера Лаура Хельмут Лучшие места обитания для китов, леопардов и офисных работников Лаура Хельмут Оба крупных достижения в физике XX века находились под сильным влиянием философии. Квантовая механика возникла из интуиции Гейзенберга, основанной на строго позитивистской философской атмосфере, в которой он оказался: человек получает знание, ограничиваясь тем, что поддается наблюдению. В аннотации к знаковой статье Гейзенберга по квантовой теории 1925 года прямо говорится об этом: «Цель этой работы — заложить основы теории квантовой механики, основанной исключительно на отношениях между величинами, которые в принципе наблюдаемы». Такое отношение послужило основой для открытия Эйнштейном специальной теории относительности: ограничиваясь тем, что поддается наблюдению, мы признаем, что понятие одновременности вводит в заблуждение. Эйнштейн совершенно ясно осознавал свой долг перед философскими сочинениями Маха и Пуанкаре. Философское влияние на концепцию общей теории относительности было еще сильнее. И снова он открыто признал свой долг перед философскими аргументами Лейбница, Беркли и Маха. Эйнштейн утверждал, что даже Шопенгауэр оказал на него огромное влияние. Идеи Шопенгауэра о времени и представлении, возможно, не так уж трудно распознать в идеях Эйнштейна, ведущих к общей теории относительности. философии8, читая в 15 лет «Трех критиков» Канта? Почему это влияние? Потому что философия предоставляет методы, ведущие к новым перспективам и критическому мышлению. У философов есть инструменты и навыки, необходимые физике, но не относящиеся к подготовке физиков: концептуальный анализ, внимание к двусмысленности, точность выражения, способность обнаруживать пробелы в стандартных аргументах, разрабатывать радикально новые перспективы, выявлять концептуальные слабые места, и искать альтернативные концептуальные объяснения. Никто не сформулирует это лучше, чем сам Эйнштейн: «Знание исторической и философской подоплеки дает такую независимость от предрассудков своего поколения, от которых страдает большинство ученых. Эта независимость, создаваемая философским прозрением, является, по моему мнению, знаком различия между простым ремесленником или специалистом и настоящим искателем истины».9 Иногда говорят, что ученые ничего не делают, пока не получат разрешения от философии. Если мы прочитаем, что говорили величайшие ученые о полезности философии, такие физики, как Гейзенберг, Шредингер, Бор и Эйнштейн, мы обнаружим мнения, противоположные мнениям Хокинга и Вайнберга. Вот второй аргумент Аристотеля: те, кто отрицает полезность философии, занимаются философией. Дело не столь тривиальное, как может показаться на первый взгляд. Вайнберг и Хокинг получили важные научные результаты. При этом они занимались наукой. Написав такие вещи, как «философия бесполезна для физики» или «философия мертва», они не занимались физикой. Они размышляли о том, как лучше всего развивать науку. Проблема заключается в методологии науки: центральная задача философии науки состоит в том, чтобы задаться вопросом, как делается наука и как ее можно сделать, чтобы она была более эффективной. Хорошие учёные размышляют над своей собственной методологией, и вполне закономерно, что Вайнберг и Хокинг тоже сделали это. Но как? Они выражают определенное представление о методологии науки. Является ли это вечной истиной о том, как наука всегда работала и должна работать? Это лучшее понимание науки, которое мы имеем в настоящее время? Это ни то, ни другое. На самом деле нетрудно проследить истоки их идей. Они возникают на фоне логического позитивизма, исправленного Поппером и Куном. Современная методологическая идеология, доминирующая в теоретической физике, опирается на популярные среди населения идеи фальсифицируемости и научной революции.

широко распространен среди физиков-теоретиков; на них часто ссылаются, и они используются для ориентации исследований и оценки научной работы. Таким образом, заявляя о бесполезности философии, Вайнберг, Хокинг и другие «антифилософские» ученые на самом деле отдают дань уважения философам науки, которых они читали или чьи идеи они впитали из своего окружения. Отпечаток безошибочен. Если рассматривать эту критику как совокупность псевдоутверждений, слов, напоминающих утверждения, но не имеющих собственного значения, повторяющихся, например, в том, как Нил де Грасс Тайсон высмеивает философию, то эту критику легко объяснить антиметафизической позицией Венского кружка. 10 За этими анафемами против «философии» почти слышен лозунг Венского кружка «никакой метафизики!» Таким образом, когда Вайнберг и Хокинг заявляют, что философия бесполезна, они фактически заявляют о своей приверженности определенной философии науки. В принципе, в этом нет ничего плохого; но проблема в том, что это не очень хорошая философия науки. С одной стороны, Ньютон, Максвелл, Больцман, Дарвин, Лавуазье и многие другие крупные ученые работали в рамках другой методологической точки зрения и тоже занимались довольно хорошей наукой. С другой стороны, философия науки продвинулась вперед со времен Карнапа, Поппера и Куна, признав, что то, как эффективно работает наука, богаче и тоньше, чем то, как это изображалось в анализе этих мыслителей. Ошибка Вайнберга и Хокинга состоит в том, что они ошибочно принимают конкретное, исторически ограниченное понимание науки за вечную логику самой науки. Подпишитесь на нашу еженедельную информационную рассылку Адрес электронной почты Отправляя нам свой адрес электронной почты, вы соглашаетесь получать информационный бюллетень Today In Science, а также соглашаетесь с нашими Условиями использования и Политикой конфиденциальности. Слабость их позиции заключается в непонимании ее хрупкой исторической случайности. Они представляют науку как дисциплину с очевидной и бесспорной методологией, как если бы то же самое было от Бэкона до обнаружения гравитационных волн, или как если бы было совершенно очевидно, что мы должны делать и как мы должны это делать, когда мы заниматься наукой. Реальность другая. Наука неоднократно пересматривала свое понимание самой себя, а также своих целей, методов и инструментов. Эта гибкость сыграла важную роль в его успехе. Рассмотрим несколько примеров из физики и астрономии. В свете чрезвычайно успешных прогностических теорий Гиппарха и Птолемея целью астрономии было найти правильную комбинацию окружностей, описывающую движение небесных тел вокруг Земли. Вопреки ожиданиям оказалось, что Земля сама является одним из небесных тел. После Коперника целью, казалось, было найти правильную комбинацию движущихся сфер, которая бы воспроизводила движение планет вокруг Солнца. Вопреки ожиданиям, оказалось, что абстрактные эллиптические траектории оказались лучше сфер. После Ньютона стало ясно, что цель физики — найти силы, действующие на тела. Вопреки этому оказалось, что мир лучше описывать динамическими полями, а не телами. После Фарадея и Максвелла стало ясно, что физика должна найти законы движения в пространстве с течением времени. Вопреки предположениям оказалось, что пространство и время сами по себе динамичны. После Эйнштейна стало ясно, что физика должна искать только детерминированные законы Природы. Но оказалось, что мы можем в лучшем случае дать вероятностные законы. И так далее. Вот несколько скользящих определений того, чем ученые считали науку: вывод общих законов из наблюдаемых явлений, выяснение основных составляющих Природы, объяснение закономерностей в эмпирических наблюдениях, поиск предварительных концептуальных схем для осмысления мира. (Последний мне нравится.) Наука — это не проект с методологией, высеченной в камне, или фиксированной концептуальной структурой. Это наше постоянно развивающееся стремление лучше понять мир. В ходе своего развития она неоднократно нарушала собственные правила и заявленные методологические положения. В настоящее время общепринятым описанием того, чем занимаются ученые, является сбор данных и их осмысление в форме теорий. С течением времени накапливаются новые данные и развиваются теории. На этой картине учёные изображены как разумные существа, которые играют в эту игру, используя свой интеллект, специфический язык и устоявшуюся культурную и концептуальную структуру. Проблема этой картины в том, что концептуальные структуры также развиваются. Наука — это не просто увеличивающийся массив эмпирической информации и последовательность меняющихся теорий. Это также эволюция нашей собственной концептуальной структуры. Это непрерывный поиск лучшей концептуальной структуры для понимания мира на данном уровне знаний. Модификация концептуальной структуры должна осуществляться изнутри нашего собственного мышления.

Это скорее похоже на то, как моряк должен перестроить свою собственную лодку во время плавания, если использовать прекрасное сравнение Отто Нейрата, так часто цитируемое Куайном11. Это переплетение обучения и концептуальных изменений, а также эволюция методологии и целей исторически развивались в постоянном диалоге между практической наукой и философским размышлением. Взгляды учёных, хотят они того или нет, пропитаны философией. И здесь мы возвращаемся к Аристотелю: философия дает указания о том, как следует проводить исследования. Не потому, что философия может предложить последнее слово о правильной методологии науки (вопреки философской позиции Вайнберга и Хокинга). Но поскольку ученые, отрицающие роль философии в развитии науки, думают, что уже нашли окончательную методологию, они уже исчерпали все методологические вопросы и ответили на них. Следовательно, они менее открыты для концептуальной гибкости, необходимой для продвижения вперед. Это те, кто попал в ловушку идеологии своего времени. Одной из причин относительной бесплодности теоретической физики в последние несколько десятилетий вполне может быть именно то, что неправильная философия науки сегодня дорога многим физикам. Поппер и Кун, популярные среди физиков-теоретиков, пролили свет на важные аспекты того, как работает хорошая наука, но их картина науки неполна, и я подозреваю, что, если их воспринимать предписывающе и некритически, их идеи в конечном итоге ввели исследования в заблуждение. Акцент Куна на разрывности и несоизмеримости ввел в заблуждение многих физиков-теоретиков и экспериментаторов, заставив их обесценить огромные совокупные аспекты научного знания. Акцент Поппера на фальсифицируемости, первоначально являвшийся критерием демаркации, был совершенно неверно истолкован как критерий оценки. Сочетание этих двух идей породило катастрофическую методологическую путаницу: идея о том, что прошлые знания не имеют значения при поиске новых теорий, что все недоказанные идеи одинаково интересны и все неизмеренные эффекты имеют одинаковую вероятность возникновения и что работа теоретика состоит в том, чтобы извлекать из ниоткуда произвольные возможности и развивать их, поскольку все, что еще не было фальсифицировано, на самом деле может быть правильным. Это нынешнее «почему бы и нет?» идеология: любая новая идея заслуживает изучения хотя бы потому, что она еще не фальсифицирована; любая идея одинаково вероятна, потому что на следующем шаге вперед по пути знания может возникнуть куновский разрыв, который невозможно было предсказать на основе прошлых знаний; любой эксперимент одинаково интересен, если он проверяет что-то еще непроверенное. Я думаю, что эта методологическая философия породила много бесполезной теоретической работы в физике и множество бесполезных экспериментальных инвестиций. Произвольные прыжки в безграничное пространство возможностей никогда не были эффективным способом заниматься наукой. Причина двоякая: во-первых, возможностей слишком много, и вероятность случайно наткнуться на хорошую ничтожно мала; что еще более важно, природа всегда нас удивляет, а мы, ограниченные существа, гораздо менее креативны и изобретательны, чем думаем. Когда мы с гордостью считаем себя «широко спекулирующими», мы в основном играем переложения старых мелодий: настоящая новизна, которая работает, — это не то, что мы можем найти только путем догадок. Радикальные концептуальные сдвиги и самые нетрадиционные идеи, которые действительно работали, действительно всегда были исторически мотивированы, почти вызваны либо подавляющим весом новых данных, либо хорошо информированным анализом внутренних противоречий внутри существующих успешных теорий. Наука работает посредством непрерывности, а не разрыва. Примерами первого случая — новизны, вызванной данными — являются эллипсы Кеплера и квантовая теория. Кеплер не просто «выдвинул идею» эллипсов: природе пришлось выплеснуть эллипсы ему на лицо, прежде чем он смог их увидеть. Он использовал эллипсы в качестве аппроксимации движения Марса относительно эпицикла и был удивлен, обнаружив, что это приближение работает лучше, чем его модель.12 Точно так же физики-атомщики начала 20-го века долго и упорно боролись с идеей разрывов в основные законы, делая все возможное, чтобы не принять ясное послание спектроскопии, а именно, что в самом сердце механики действительно существует разрыв. В обоих случаях важная новая идея была вызвана данными. Примерами второго случая — радикальной новизны старых теорий — являются гелиоцентрическая система и общая теория относительности. Ни Коперник, ни Эйнштейн не полагались существенно на новые данные. Но их идеи также не возникли на ровном месте. Оба они начали с глубокого анализа успешных, хорошо зарекомендовавших себя теорий: астрономии Птолемея, ньютоновской гравитации и специальной теории относительности. Противоречия и необъяснимые совпадения, которые они обнаружили в них, откроют путь к новой концептуализации. Это не выуживание нефальсифицированной теории.

ies, и их тестирование, которое приносит результаты. Скорее, это сложное использование индукции, основанное на обширном и постоянно растущем накоплении эмпирических и теоретических знаний, которое дает нам подсказки, необходимые для продвижения вперед. Сосредоточив внимание на эмпирически успешных открытиях, мы движемся вперед. «Относительность» Эйнштейна не была «новой идеей»: это было осознание Эйнштейном обширной справедливости теории относительности Галилея. Не было никакого разрыва: на самом деле это была непрерывность в лучшем виде. Это был проницательный «консерватизм» Эйнштейна перед лицом тех, кто был слишком готов отказаться от относительности скорости только из-за уравнений Максвелла. Я думаю, что этот урок упущен многими современными теоретическими физиками, где многие исследовательские направления слишком быстро отбрасывают то, что мы уже узнали о Природе. Три главных эмпирических результата ознаменовали недавнюю фундаментальную физику: гравитационные волны, бозон Хиггса и отсутствие суперсимметрии на БАКе. Все три являются подтверждением старой физики и опровержением широко распространенных предположений. Во всех трех случаях Природа говорит нам: не спекулируйте так свободно. Итак, давайте более внимательно рассмотрим эти примеры. Обнаружение гравитационных волн, удостоенное последней Нобелевской премии по фундаментальной физике, стало радикальным подтверждением общей теории относительности столетней давности. Недавнее почти одновременное обнаружение гравитационных и электромагнитных сигналов от слияния двух нейтронных звезд (GW170817) улучшило наши знания о соотношении скоростей распространения гравитации и электромагнетизма примерно на 14 порядков за один удар.13 Один из них Следствием этого значительного увеличения наших эмпирических знаний стало исключение очень многих теорий, выдвинутых в качестве альтернативы общей теории относительности, идей, которые изучались большим сообществом теоретиков на протяжении последних десятилетий, подтверждая вместо этого общую теорию относительности вековой давности. как лучшая теория гравитации, доступная в настоящее время. Широко разрекламированное обнаружение частицы Хиггса в ЦЕРНе подтвердило, что Стандартная модель является лучшей современной теорией в физике высоких энергий по сравнению с множеством более поздних альтернатив, которым уже давно уделяется много внимания. Но акцент ЦЕРН на открытии бозона Хиггса, когда заработал Большой адронный коллайдер, также помог скрыть истинное удивление: отсутствие суперсимметричных частиц там, где их ожидало найти поколение физиков-теоретиков. Несмотря на реки чернил и полет фантазии, минимальная суперсимметричная модель внезапно оказывается в затруднительном положении. Итак, природа еще раз серьезно отвергла свободные предположения большого сообщества физиков-теоретиков, которые в конечном итоге твердо в них поверили. Постоянное пренебрежение природой современной методологии теоретической физики должно поощрять определенное смирение, а не высокомерие, в нашей философской позиции. Частично проблема заключается именно в том, что доминирующие идеи Поппера и Куна (возможно, даже не полностью усвоенные) ввели в заблуждение текущие теоретические исследования. Физики слишком небрежно отвергают идеи успешных устоявшихся теорий. Введенные в заблуждение настойчивым утверждением Куна о несоизмеримости научных революций, они не могут опираться на то, что мы уже знаем, и именно так наука всегда двигалась вперед. Хорошим примером этого является игнорирование базовой независимости общей теории относительности во многих попытках включить гравитацию в остальную часть фундаментальной физики. Точно так же акцент на фальсифицируемости сделал физиков слепыми к фундаментальному аспекту научного знания: тот факт, что достоверность имеет степени и что надежность может быть чрезвычайно высокой, даже если она не является абсолютной уверенностью. Это имеет вдвойне отрицательный эффект: считать выводы успешных теорий не имеющими отношения к прогрессу науки (потому что «они могут быть фальсифицированы завтра») и не видеть, что данное исследование может иметь мало правдоподобия, даже если оно еще не было фальсифицировано. . Научное предприятие основано на степени достоверности, которая постоянно обновляется на основе новых данных или новых теоретических разработок. Недавнее внимание к байесовским теориям подтверждения в науке является обычным явлением в философии науки, но в значительной степени игнорируется в сообществе теоретической физики, что, на мой взгляд, имеет негативные последствия.14 Я намереваюсь здесь не критиковать Поппера и Куна, чьи работы четко сформулированы и явно проницательны. Я указываю на то, что простодушная версия их взглядов была случайно воспринята многими физиками как последнее слово в методологии науки. Современная физика не только не защищена от философии, но и находится под ее глубоким влиянием. Но недостаток философской осведомленности, необходимой для признания этого влияния, и отказ слушать философов, которые пытаются его компенсировать, являются источником слабости физики. Вот последний аргумент от Ариса

Тотле: Более нуждаются в философии те науки, где затруднений больше. Сегодня фундаментальная физика находится в фазе глубоких концептуальных изменений из-за успеха общей теории относительности и квантовой механики, а также открытого «кризиса» (в смысле Куна, я бы скорее сказал «возможности»), порожденного нынешним отсутствием принял квантовую теорию гравитации. Вот почему некоторые ученые, включая меня, работающие, как и я, над квантовой гравитацией, более остро осознают важность философии для физики. Вот список тем, которые в настоящее время обсуждаются в теоретической физике: Что такое космос? Сколько времени? Что такое «настоящее»? Является ли мир детерминированным? Нужно ли нам учитывать наблюдателя при описании природы? Что лучше физику формулировать в терминах «реальности» или в терминах «того, что мы наблюдаем», или есть третий вариант? Что такое квантовая волновая функция? Что именно означает «появление»? Имеет ли теория целостности Вселенной смысл? Имеет ли смысл думать, что сами физические законы могут развиваться? Мне ясно, что при рассмотрении этих тем нельзя игнорировать вклад прошлого и настоящего философского мышления. В петлевой квантовой гравитации, моей собственной технической области, ньютоновское пространство и время переосмысливаются как проявление чего-то гранулярного, вероятностного и флуктуирующего в квантовом смысле. Пространство, время, частицы и поля сливаются в единое целое: квантовое поле, не живущее ни в пространстве, ни во времени. Переменные этого поля приобретают определенность только во взаимодействиях между подсистемами. Фундаментальные уравнения теории не имеют явных пространственных и временных переменных. Геометрия появляется только в приближениях. Объекты существуют в пределах приближений. Реализм смягчается сильной дозой реляционизма. Я думаю, что нам, физикам, нужно дискутировать с философами, потому что я думаю, что нам нужна помощь, чтобы разобраться во всем этом. Справедливости ради надо сказать, что некоторые проявления антифилософских настроений в научных кругах являются также реакцией на антинаучные настроения в некоторых областях философии и других гуманитарных наук. В постхайдеггеровской атмосфере, которая доминирует на некоторых факультетах философии, незнание науки является чем-то, что можно с гордостью демонстрировать. Как лучшая наука внимательно прислушивается к философии, так и лучшая философия внимательно прислушивается к науке. Так, конечно, было и в прошлом: от Аристотеля и Платона до Декарта, Юма, Канта, Гуссерля и Льюиса лучшая философия всегда была тесно связана с наукой. Ни один великий философ прошлого никогда бы не подумал о том, чтобы не принимать всерьез знания о мире, предлагаемые наукой их времени. Наука является неотъемлемой и важной частью нашей культуры. Он далеко не способен ответить на все вопросы, которые мы задаем, но это чрезвычайно мощный инструмент. Наши общие знания являются результатом вклада из самых разных областей, от науки до философии, вплоть до литературы и искусства, а также нашей способности их интегрировать. Те философы, которые игнорируют науку, а их немало, оказывают серьёзную медвежью услугу разуму и цивилизации. Когда они заявляют, что целые области знаний непроницаемы для науки и что именно они знают лучше, они напоминают мне двух старичков на скамейке в парке: «Аааа, — говорит один дрожащим голосом, — все эти учёные, которые утверждают, что могут изучать сознание или начало Вселенной». «Ох, — говорит другой, — какая нелепость! Конечно, они не могут понять этих вещей. Мы делаем!" Примечания Стивен Вайнберг, Мечты об окончательной теории, глава VII (Винтаж, 1994) Стивен Хокинг, Великий замысел (Бантам, 2012) В https://www.youtube.com/watch?v=ltbADstPdek, время 1:03. Исократ, цитируемый у Ямвлиха, Protrepticus, VI 37.22-39.8 (de Gruyter 1996). К. Ровелли, «Физика Аристотеля: взгляд физика», Журнал Американской философской ассоциации, 1 (2015) 23-40, arXiv:1312.4057. В. Гейзенберг, «Über quantentheoretische Umdeutung kinematischer und mechanischer Beziehungen», Zeitschrift Fur Physik 33 (1925), вып. 1, 879–893. Д. Ховард «Взгляд за завесу майи: Эйнштейн, Шопенгауэр и исторические предпосылки концепции пространства как основы для индивидуации физических систем». В «Космосе науки: очерки исследований». Джон Эрман и Джон Д. Нортон, ред. Серия Питтсбург-Констанц по философии и истории науки, том. 6. (Питтсбург: University of Pittsburgh Press, 1997) Констанц: Universitätsverlag, 87–150. Д. Говард, «'своего рода сосуд, в котором разыгрывается борьба за вечную истину' - Альберт Эйнштейн и роль личности в науке». В «Естественной истории парадигм: наука и процесс интеллектуальной эволюции». Джон Х. Лэнгдон и Мэри Э. МакГанн, ред. Индианаполис: Университет Индианаполиса Пресс, 1994, 111–138. А. Эйнштейн. Письмо Роберту А. Торнтону, 7 декабря 1944 г. EA 61-574, в The Collecte.

d Статьи Альберта Эйнштейна (Принстон, Нью-Джерси: Princeton University Press, 1986 – настоящее время). Р. Карнап, «Überwindung der Metaphysik durch Logische Analysis der Sprache» в Erkenntnis, vol. 2, 1932 (английский перевод «Устранение метафизики посредством логического анализа языка» в Саркаре, Сахотре, изд., Логический эмпиризм на пике развития: Шлик, Карнап и Нейрат, Нью-Йорк: Garland Pub., 1996, стр. 10). –31). У. В. О. Куайн, Слово и объект. (Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 2015). Иоганн Кеплер, Astronomia Nova, перевод Уильяма Х. Донахью (Кембридж: Cambridge Univ. Pr., 1992). Эбботт, Б.П.; и другие. (Научное сотрудничество LIGO и сотрудничество Virgo) «GW170817: Наблюдение гравитационных волн от двойной нейтронной звезды Inspiral», Physical Review Letters. 119 (16) 2017. «Мультимессенджерские наблюдения за слиянием двойной нейтронной звезды» Астрофизический журнал. 848 (2) 2017. Худшим проявлением этого недопонимания является путаница между (сильным) общепринятым понятием «подтверждения» и (слабым) байесовским понятием «подтверждения», которая вызвала споры вокруг работы Ричарда Давида по неэмпирическому подтверждению [Р. . Дэвид, Теория струн и научный метод (Издательство Кембриджского университета, 2013).] Попытка изучить реальный источник (возможно, неоправданной) уверенности в теории была вновь раструблена учеными как доказательство ее достоверности. Права и разрешения Карло Ровелли — профессор физики в Университете Экс-Марсель и ведущий эксперт в области общей теории относительности и квантовой гравитации. Его научно-популярные книги (в том числе «Семь кратких уроков по физике» и «Гельголанд») переведены более чем на 50 языков. Он является соучредителем и членом правления инициативы Global Peace Dividend. Карло Ровелли: еще Популярные истории Три косатки в океане Животные14 мая 2024 г. Косатки только что потопили еще одну яхту Косатки в очередной раз напали и потопили лодку недалеко от Гибралтарского пролива, что поставило ученых в тупик. Андреа Томпсон Древесная ласточка сидит в дупле дерева Экология14 мая 2024 г. Люди стимулируют новый тип эволюции животных Антропогенная эволюция влияет на виды по всей планете Ли Алан Дугаткин Кисты ленточных червей в головном мозге. Магнитно-резонансная томография (МРТ) осевого среза головного мозга 25-летнего пациента, показывающая кисты (нейроцистицеркоз, пурпурный цвет) от инфекции ленточными червями. Кисты были выделены путем инъекции контрастного вещества с гадолинием. Общественное здравоохранение10 мая 2024 г. Мозговые черви, подобные тому, что был в голове РФК-младшего, на самом деле являются глобальной проблемой Эксперты объясняют, как определенные черви могут поражать мозг и почему они являются важной глобальной проблемой общественного здравоохранения Лорен Дж. Янг Компьютерные изображения нового космического самолета Dream Chaser Космический корабль15 мая 2024 г. Совершенно новый космический корабль скоро посетит Международную космическую станцию Dream Chaser компании Sierra Space собирается совершить свой первый полет на орбиту для доставки грузов на Международную космическую станцию. Сара Скоулз Иллюстрация активных молекул РНК за машинами Генетика14 мая 2024 г. Революционное генетическое исследование показывает, что РНК может управлять нашим геномом Недавно учёные обнаружили тысячи активных молекул РНК, способных управлять человеческим организмом. Филип Болл Солнечная вспышка Астрономия14 мая 2024 г. На Солнце произойдет самая крупная вспышка в этом солнечном цикле, но полярные сияния вряд ли последуют за ней То же массивное скопление солнечных пятен, которое подарило Земле несколько ночей потрясающих полярных сияний, теперь произвело самую большую вспышку текущего солнечного цикла. Меган Бартельс Расширьте свой мир с помощью науки Узнайте и поделитесь самыми захватывающими открытиями, инновациями и идеями, формирующими наш мир сегодня. Подписаться Подпишитесь на нашу рассылку Смотрите последние истории Прочтите последний выпуск Подарите подписку Подписывайтесь на нас: Публикации Scientific American в печатном и цифровом форматах Политика возврата и возмещения О Пресс-зал Часто задаваемые вопросы Связаться с нами Международные издания Рекламировать Заявление о доступности Условия эксплуатации политика конфиденциальности Заявление о конфиденциальности потребителей штата Калифорния Использование файлов cookie/Не продавать мои данные Scientific American является частью компании Springer Nature, которая владеет тысячами научных публикаций или поддерживает коммерческие отношения с ними (многие из них можно найти на сайте www.springernature.com/us). Scientific American придерживается строгой политики редакционной независимости, сообщая нашим читателям о научных достижениях. © 2024 SCIENTIFIC AMERICAN, ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ SPRINGER NATURE AMERICA, INC. ВСЕ ПРАВА ЗАЩИЩЕНЫ.