Онтологический анамнез не-сущего. Изнанкование. Сущему предпослано основание. Но что такое это «сущее», чему что-то предпослано, как предпослано, чем/кем и на кокой срок? Есть ли у основания субстрат? И на самом ли деле оно предельное? На языке эмпирики основание - любовь, но безумная, безотчётная, стремящаяся повелевать объектом любви - собой т.е. И в то же время основание послушница, берегущая свою целость, девство, гимен. Оно источник всего, что «есть» и прибежище того, чего «нет», причина, тождество и начало. Оно само себя полагает, наделяя суверенностью, субстантивностью и энтелехией бытие/небытие. А как живое единство мира и самозарождающихся форм живого, ментального, цивилизационного, само-полагание есть Автопоэз. Помня о бритве Оккама, не станем и мы без надобности умножать сущности, и то, что положено в основание «всего», назовём «Само-полаганием (Автопоэзом)». Как суверен, основание  аккумулирует все предикаты бытия, небытия и потенциально-сущего. Всё это его регионы. Вокруг - узилище потенции. Это подмножество модальных глаголов: «can», «мay», «мust», «should», «shall» и «will», - того, что вот-вот проклюнется. Глаголы выталкивают прото-речь на кончик языка/пера. Но о чём пойдёт разговор, и не захлебнётся ли артикуляция от избытка существительных и прилагательных – решать случаю.

Таков эскиз онтологии, которую мы эксплицируем без обоснования, как чистую интуицию, чистое созерцание, - то, что неочевидно, но что (с большой долей вероятности) и есть такое положение дел, когда одно онтологическое доказательство Ансельма/Сартра вытекает-порождает-обосновывает дюжину других. Таким образом, «Само-полагание (Автопоэз)» дан самому себе, как единое, неделимое, вечное, бессознательное. Что же, спросят, отличает его от бытия? То, что в Автопоэзе бытие не собственно своё, а в неразрывном единстве с небытием и потенциально-сущим, и обосновать это триединство нам предстоит. В этом мы видим своего рода «сдвиг проблем (problem-shift)», как называл клубок теоретических проблем науки Лакатос. Само-полагание в Автопоэзе апеллирует к скрытой субъектности, которая не становится cogito только потому, что зачатие, вынашивание и изгнание Я (включая и Абсолютное) перепоручено регионам, где субъектность расквартирована ни в одном лишь бытии, но во всех регионах одновременно. Бытие, небытие, потенциально-сущее, таким образом, образуют, пусть и хрупкое, но concordia discors (разногласное согласие).

Автопоэз фундирует себя, само-обосновывает, т.е. проверяет прочность основания, на котором покоится. Основание – то, что предлежит, что самодостаточно, что есть незыблемая твердыня, фундамент, на котором что-то устанавливается, кладётся в основу. Само-обоснование осуществляется в акте переноса и контр-переноса (от англ. transference, нем. Übertragung) существенного в несущественное, внутреннего во внешнее, такого само-движение в себе и для себя, когда регионы Автопоэза выворачивают себя швами наружу, обнажая под покровом – покрой.  Перенос - это изнанкование само-сознающего само-полагания, такое само-обнажение, когда вещь уясняет - как же она скроена. Автопоэз, Аутопойезис, Автопоэзис, - если отбросить чисто биологическое значение термина, - есть перенос импульса само-полагания внутрь объекта, после чего и сам объект [собственной персоной] перемещается внутрь себя и обратно субстантивно - от конца к началу, от несущественного к существенному. Переносу предпослан вопрос, заданный вещи бытием: что есть ты? И, припав к основанию, обосновав себя, вещь с одной стороны привносить что-то своё, что питает основание талой водой сущего, не позволяя закостенеть и затвердеть животворящему в нём началу, с другой – выносит на поверхность в акте контр-переноса ответ на заданный вопрос: я есть то, что бытийствует. Результатом контр-переноса, таким образом, становится [чтойность] как само-сознание, пожелавшего навести о себе справки бытия. В этом глубокий смысл. Ведь вещь, пустившаяся в паломническую поездку внутрь себя, вернувшись к точке, с которой начался трансфер, обнаруживает себя в ином «теле» и в иной «душе», - эта вещь преображена изнанкованием. Мысленно представим пятерню, вошедшую в перчатку, а затем вывернувшую перчатку швами наружу. При желании можно разглядеть каждую стёжку, лоскуты, сшитые между собой, фактуру материала (кожа, замша, шёлк, лайка), покрой, скрытый под покровом. Очевидность прежде сокрытого и есть изнанкование. Вещь оставлена зарубцовываться в сущем, пока внутреннее, ставшее внешним, вновь не образует поверхность, покрытую коростой. Презумпция переноса (transference), полагающая вещам бытийствовать так, как им положит основание, и составляет со-бытие переноса, его сюжет. Вещь фундирует, т.е. становится босыми пятками на холодный фундамент смысла, где «чтойность» отверзает уста внутреннему, сокровенному, что и полагает вещи быть собой доподлинно, а не притворно. В стихе, кажется Ивана Жданова, есть строка: «пчела в себе перелетела». Лучше и не скажешь о переносе.