Привожу отрывок из статьи "Гипотеза об экстрасоматической природе памяти" на данную тему

Обратимся теперь к вопросу: не противоречит ли гипотеза существования механизма «экстрасоматической памяти» данным нейробиологии и что вообще эта наука говорит нам о возможных биологических механизмах запоминания. Представители нейронаук в настоящее время нередко заявляют, что они уже открыли вполне материальный, локализованный в нейрональных синаптических структурах механизм, обеспечивающий долгосрочное запоминание как у животных, так и у человека. Прежде всего, здесь ссылаются на работы Э. Кандела и его сотрудников [5], изучавших синаптическую пластичность нейронов голожаберного моллюска аплизии. Кандел и его сотрудники вначале  исследовали модификации защитного рефлекса, сохраняющиеся на протяжении минут или часов — соответствующие кратковременной памяти. Было установлено, что в основе этой формы пластичности лежит усиленный вход ионов кальция в клетку, который повышает выделение нейромедиатора сенсорным нейроном при каждом нервном импульсе и, таким образом, усиливает оборонительную реакцию. Более продолжительные, повторяющиеся  стимулы формировали у моллюска  подобие долговременной памяти, которая могла сохраняться дни и даже недели. Повторяющиеся  стимулы увеличивали содержание в клетке цАМФ и активировали фермент  протеинкиназа А. Далее  происходило фосфорилирование определенных белков, так называемых транскрипционных факторов, в ядре нервной клетки,  и т.о. менялась активность ряда генов. В результате увеличивался синтез некоторых белков,  а синтез  других уменьшается. Воздействие оказывалось на гены, которые  кодируют белки, участвующие в построении и функционировании синапсов. Благодаря данным молекулярным процессам изменялась функция, а также и форма синапсов, что вело к долговременным изменениям синаптической эффективности,  и т.о. приводило к долговременной модификаций защитного рефлекса у аплизии.

 Подобный механизм запоминания позже был обнаружен у млекопитающих.  С большой вероятностью можно утверждать, что он существует и у человека. Но, однако, возникает вопрос: является ли этот механизм достаточным, во-первых, для того, чтобы  обеспечить прочное сохранение информации в течение десятилетий (что характерно для эпизодической памяти человека), во-вторых, достаточным для обеспечения необходимой человеку емкости долговременной памяти. Кроме того, необходимо выяснить, не имеется ли иной механизм долгосрочного запоминания не связанный с какими-либо структурными изменениями в мозге.

 Рассмотрим вначале вопрос о прочности записи информации с помощью исследованного Канделом механизма синаптической пластичности. Исследования Кандела показывают, что изменения активности синапсов сохраняются максимум несколько недель, затем, при отсутствии повторной стимуляции,  эффективность синапса возвращается к исходному уровню. То есть изменения  синаптической пластичности  вполне обратимы, что, безусловно, поведенчески оправдано. Подобный механизм вполне может обеспечить выработку, сохранение на несколько недель и, затем угашение условных рефлексов, но вряд ли может объяснить характерную для человека способность десятилетиями сохранять достаточно яркие воспоминания о событиях прошлого.

 Поскольку синаптическая пластичность обратима и не обеспечивает длительного хранения информации,  было высказано предположение о существовании другого, более надежного и устойчивого механизма запоминания. Таковым может быть механизм образования новых синапсов и синаптических коллатералей. Такой механизм, видимо, действительно существует. Исследования показывают, что процесс обучения у млекопитающих связан с образованием большого числа новых синаптических соединений между нейронам в тех мозговых структурах, которые были задействованы в процессе обучения. Правда большая часть этих новообразованных связей затем разрушается, но некоторая их часть сохраняется достаточно длительное время [6].

 Однако, все же сомнительно, что образование новых межнейронных связей способно обеспечить сохранность воспоминаний на протяжении многих десятилетий. Известно, что в мозге взрослых животных и людей происходят постоянные перестройки синаптических контактов между нейронами. Идет постоянный процесс образования новых синапсов и разрушения старых. По некоторым оценкам [7], в коре головного мозга человека каждые сутки создается около 800 миллионов новых синапсов и примерно такое же их число разрушается. Если учесть, что в коре примерно 1010  нейронов и, соответственно,  примерно 1013 синапсов, то можно подсчитать, что большая их часть будет  уничтожена и заменена другими синапсами примерно за 35 лет. Однако даже в пожилом возрасте, как правило, сохраняются достаточно яркие воспоминания о событиях детства (иногда их яркость в позднем возрасте даже увеличивается). Кроме того, существуют факты, которые говорят в пользу предположения, что вообще вся сенсорная информация, когда-либо поступавшая в наш мозг, фиксируется в нашей памяти в неизменной форме и хранится до конца нашей жизни и, значит, никакого абсолютного забывания (в виде необратимой потери информации) не существует вовсе.

 Прежде всего, здесь можно сослаться на описанный еще в 60-х годах У. Пенфилдом и его сотрудниками феномен, названный им «вспышки пережитого» [8]. Пенфилд обнаружил, что в некоторых случаях электрическое раздражение (производимое во время нейрохирургической операции) некоторых точек левого полушария в районе средневисочной извилины у больных эпилепсий порождало своеобразное «расщепление» сознания пациента (т.н. «двухколейные переживания»). Больной одновременно осознавал себя на операционном столе и, параллельно, переживал  во всех подробностях некоторый отрезок своей прошлой жизни. Так, одна взрослая пациентка увидела себя маленькой девочкой, поющей в церковном хоре, а мужчина-строитель увидел себя на стройке, занятым кладкой кирпичной стены. Пенфилд подчеркивал предельную  реалистичность переживаний пациентов: «вспышки пережитого», по словам Пенфилда, напоминали просмотр фильма, в котором заново и в той же временной последовательности  воспроизводились прошлые  состояния сознания, имевшие место в тот тли иной отдаленный период времени. Существование феномена «вспышек пережитого» позволяет предположить, что весь сенсорный вход с момента рождения и до момента смерти целиком без купюр сохраняется в нашей памяти, а забывание связано не с необратимой потерей информации о прошлом, но лишь с ограничением доступа к этой информации.

 В пользу этой гипотезы говорит также факт существования людей, обладающих феноменальной памятью, которая позволяет им с высокой точностью воспроизводить и описывать события  и факты отделенного прошлого. Так описанный Р. Лурией обладатель феноменальной памяти  С.В. Шерешевский мог точно воспроизвести набор из ста случайно выбранных слов через десять месяцев после их предъявления.  При этом тестирование было для него неожиданным, т.е. не было изначальной установки на долгосрочное запоминание [9]. Исследования, также, показывают, что даже казалось бы полностью забытые сведения из прошлого можно оживить с помощью гипноза [10].  Интересно, что гипноз (а также некоторые другие методы – например односторонний  электрошок [11]) позволяет не только воскресить забытые воспоминания, но и может даже восстановить прошлые состояния личности человека. Это явление известно как «хронологическая регрессия». Например, если взрослому человеку внушить в состоянии гипноза, что он сейчас десятилетний ребенок, то он будет вести себя также, как в десять лет:  он будет писать тем же почерком, что и в десять лет, воспринимать окружающее с позиции десятилетнего ребенка и т.п. Причем это не притворство, не имитация, а именно воскрешение прошлой, десятилетней личности данного субъекта. В пользу такого заключения говорит тот факт, что при внушении младенческого возраста, не просто имитируются известные взрослому внешние формы поведения младенца,  но и оживляются младенческие рефлексы (например, рефлекс Бабинского),  которые в норме наблюдаются лишь в раннем младенчестве и о существовании которых большинство взрослых людей даже не подозревает.

 «Вспышки пережитого», хронологическая регрессия, а также такой феномен, как ретроградная амнезия  (потеря доступа к  эпизодической памяти (как правило, обратимая), связанной с определенным временным промежутком прошлого),  - все эти феномены указывают на жесткую привязку воспоминаний к временной шкале.  Этот факт очень сложно объяснить с натуралистической точки зрения, т.е. рассматривая память как совокупность «энграмм», поскольку не понятен «биологический смысл» такой временной соотнесенности воспоминаний.  Ведь  на практике мы имеем лишь ограниченную способность соотносить наши  воспоминания с  определенными временными отрезками. Но если память  работает по механизму «прямого доступа к прошлому», то такая временная привязка воспоминаний совершенно необходима – она является просто следствием реальной локализации воспоминаний в прошлом.

 Если в соответствии с изложенными выше фактами допустить, что в нашей памяти содержится  запись полного сенсорного входа, полученного нами в течение всей нашей жизни, то естественно возникает вопрос: способен ли описанный выше механизм синаптической пластичности,  а также  механизм новообразования синапсов обеспечить такой огромный объем запоминания? Объем поступающий в мозг сенсорной информации (например, через орган зрения – дающий более 90 процентов сенсорного входа) можно оценить, зная такие величины, как размеры сенсорного поля (например, поля зрения), разрешающую способность сенсорного органа (для зрения – порядка одной угловой минуты), инерционность восприятия, количество бит необходимых для кодирования одного элемента сенсорного поля.  Пропускная способность зрительного анализатора оценивается величиной108 -109 бит /сек  (Такое количество информации необходимо для того, чтобы в нашем сознании возникла та четкая и детализированная цветная «картинка» с разрешением  одну угловую минуту, которую мы непосредственно зрительно воспринимаем, с учетом того, что она обновляется примерно 24 раз в секунду и, кроме того,  на кодирование одного «пикселя» (учет параметров цвета, яркости) требуется 16 бит).  Таким образом, за  60 лет только суммарный зрительный вход дает величину порядка 1017- 1018 бит. (Это число соответствует оценке данной Д.  Вулдриджом  [12]. Дж. фон Нейман давал значительно большую оценку – 2 .1020 бит [13 ]).

 Если предположить, что долговременная память «записана» в виде «рисунка» синаптических связей между нейронами мозга, то информационная нагрузка на один синапс представляется непомерно высокой. Общее количество синапсов в мозге равно примерно 1013 – 1014, что при оценке суммарного объема зрительного входа 1017 за 60 лет дает информационную нагрузку на один синапс порядка 103- 104 бит. Представляется невероятным, чтобы один синапс мог хранить в течение десятилетий  порядка тысячи бит информации. Нейрофизиологические исследования (основанные на оценке информационной емкости слуховой коры)  показывают, что для запоминания 1 бит информации необходимо задействовать примерно 10 нейронов [14], так что максимальный объем информации, которую можно записать путем модификации синаптического аппарата нервных клеток, не превышает, видимо,  величины 109- 1010 бит (но примерно такой объем информации мы получаем за 10-100 секунд только через зрительный анализатор).

 Ввиду сказанного, существование «экстрасоматического» механизма запоминания, не связанного с модификацией синаптических связей, уже не кажется чем-то невероятным. Конечно, чисто «технически» мозг мог бы  обеспечить запись подобного объема информации (порядка 1017 бит), например, если бы для записи использовались макромолекулы (так молекула ДНК, локализованная в каждой клетке, имеет потенциальную информационную емкость порядка 1010 бит). Но нет оснований думать, что такой механизм запоминания реально используется.

 Вместе с тем, имеются некоторые экспериментальные данные, которые указывают на возможность запечатления и сохранения информации в долговременной памяти без каких-либо значительных  структурных изменениях в нервных клетках. Заметим, прежде всего, что классические, восходящие к работам Д. Хебба представления о работе памяти оказались существенно поколеблены в последнее время. По Хеббу, процесс запоминания делится на две стадии: стадию кратковременной памяти, которая обеспечивается посредством реверберации нервных импульсов в нервной сети, и стадию  консолидации, которая связана с изменением связей между нейронами (изменения продуктивности синапсов, образование новых синапсов и коллетералей), что предполагает серьезные биохимические перестройки, связанные с синтезом белков.  Ранние эксперименты с электрошоком и подавлением синтеза белка во время обучения – вроде бы подтверждали эту модель. И электрошоковое воздействие сразу после сеанса научения, и лекарственное подавление синтеза белка делали обучение невозможным. Однако в последнее время появились данные о возможности восстановления кратковременной памяти, стертой электрошоком или даже гипотермией (охлаждением мозга). Восстановление было, правда, частичное и нестойкое. Но в любом случае, циркулирующий нервный импульс никак  не может пережить воздействие, полностью угнетающее электрическую активность мозга. Это означает, что уже на стадии кратковременной памяти существует что-то, что способно пережить «выключение» электрических функций мозга.

 Также и  хеббовские представления о механизме консолидации памяти не согласуется с рядом  надежно установленных экспериментальных данных. В некоторых экспериментах было показано, что долговременная память при некоторых формах обучения оказалась устойчивой к аноксии мозга и действию электрошока [Bolduin, Soltysik, 1965; Squire, 1986]. Полная блокада синтеза белка в головном мозге также не всегда  нарушала консолидацию памяти [Laudein et al., 1986; Staubli et all., 1985].  При научении с минимальным интервалом между пробами подавление синтеза белка не нарушало сохранение информации в течение нескольких дней [Tully et all., 1994] [15].  Исходя из того,  что  подавление синтеза белка в мозге  во время  научения  не всегда нарушает сохранение информации, мы неизбежно  приходим к заключению, что существует некая  «сверхбыстрая» фаза консолидации долговременной памяти, которая не зависит от реверберации нервных импульсов и   не требует участия синтеза белков. Для такой сверхбыстрой консолидации необходимы особые механизмы, которые гипотетически можно отождествить с  предполагаемой «экстрасоматической» памятью, осуществляемой непосредственно  сознанием, а не мозгом – поскольку этот механизм вообще не требует какой-либо долгосрочной «записи» информации в нервной ткани. Информация здесь  может непосредственно извлекаться из прошлых состояний сознания. Эксперименты показывают, что такой «трансцендентный» механизм памяти, вероятно, существует даже уже у животных.

  Как же объяснить более ранние положительные эксперименты,  как будто подтверждающие схему Хебба? Очевидно, у животных и у человека существует несколько различных видов памяти. Существует «имманентная» живому мозгу система памяти, действительно  связанная с нейрональной (прежде всего синаптической) пластичностью. Такой механизм, как мы уже отмечали,  подробно исследован на беспозвоночных животных, а также в культуре тканей высших животных. Вероятно, он есть и у человека. Это то, что А. Бергсон назвал «памятью тела», а в современной психологии связывается с «процедурной» памятью (память типа условных рефлексов, выработки навыков и т.п.). Но существует и иной, «экстрасоматический» механизм памяти, который у человека, вероятно,  соответствует декларативной (семантической и эпизодической) памяти. («Память духа» по Бергсону). Семантическая и эпизодическая формы памяти в полной мере формируются только у человека  (хотя, как показывают упомянутые  исследования, имеют «прообраз» у животных). Поэтому память человека должна все же качественно отличаться от памяти животных. Косвенно об этом говорит тот факт, что характерные для человека формы нарушения памяти: ретроградную и антероградную амнезию  (связанные, вероятно, с нарушением связи мозга с «трасцендентной» памятью) не удается воспроизвести в опытах с животными. Для достижения этой цели безуспешно  применяли электрошок, местное электрическое раздражение (например, миндалин), быструю наркотизацию, полную или частичную функциональную декортикацию путем временной обработки коры головного мозга изотоническим раствором КО,  сильное охлаждение коры, воздействие ацетилхолинэстеразы и ингибиторов синтеза белков. Известно,  что клиническая патология мозга  не столкнулась ни разу с явлениями нарушения долговременной памяти при очаговых поражениях мозга. (Амнезию вызывают лишь глобальные воздействия на мозг человека, наподобие сотрясений, электрошока, отравления или даже нервные потрясения). Также и эксперименты с повреждением или функциональным выключением различных (даже весьма значительных по объему) участков мозга животных  (как корковых, так и подкорковых)  показали, что хотя  локальные повреждения мозга значительно замедляют образование новых условных рефлексов, но  выработанные до операции рефлексы быстро и даже спонтанно восстанавливаются при первых же испытаниях. Это говорит о том, что оставшиеся сохранными  участки мозга не утрачивают опыта обучения, и этот результат не зависит от того, какую структуру разрушали экспериментаторы [16 с 247]). В целом в экспериментах с разрушением частей мозга животных разными исследователями было показано, что не существует критического места повреждения, исключающего вообще доступ к прошлым воспоминаниям.  Это означает, что в мозге нет никакого «центра хранения долговременной памяти». Это свойство является общим для человека и животных. Следовательно, и эти данные подтверждают мысль,  что и у животных существует некая «экстрасоматическая» компонента памяти. Таким образом, рассмотренные данные показывают, что гипотеза «экстрасоматической» составляющей памяти представляется достаточно обоснованной с точки зрения данных нейробиологии и способна объяснить целый ряд особенностей памяти животных и человека.

Душе конечно не безразлично если тело и мозг как-то изменяются. трансформируются. Но никакой предопределенности нет. Не телу нужна душа. а душе-тело. Именно душа выбирает тело  (или за нее выбирают другие духи - в любом случае выбор будет определяться духовным миром, а не физическими факторами). Если душа сопряжена с памятью. то. очевидно - чья память - того и душа.

Прямой доступ есть ко всему на уровне мышления, но не на уровне восприятия. иначе никакой предмет невозможно было бы мыслить как таковой - ведь мысль должна как-то иметь в виду мыслимое в ней, указывать на свой предмет, а это возможно лишь если предмет мысли имманентен сознанию, как-то имеется в опыте.

Активные воспоминания, естественно существуют в настоящем, но извлекается информация прямо из прошлого. Семантическая (смысловая)  же память работает именно как прямая соотнесенность настоящего с прошлым без воспроизведения информации в настоящем. Когда я понимаю смысл знакомого слова - я ничего активно не вспоминаю, а сразу схватываю смысл, как имманентную отнесенность слову к контекстам, относящимся к прошлому, т.е. как эффект сверхвременного единства сознания.