Нейроэкзистенциализм

Оуэн Фланаган и Грегг Д. Карузо о новом поиске смысла

Экзистенциализм - это реакция на заметное снижение самооценки людей, вызванное социальными или политическими перестройками или разрывами, и обычно включает два этапа: (а) признание тревоги и анализ ее причин, и (б) своего рода попытка восстановить позитивный, менее тревожный, более обнадеживающий образ людей. Что касается первого шага, экзистенциализмы обычно включают философское выражение беспокойства по поводу отсутствия глубоких, удовлетворительных ответов, которые разъясняли бы человеческое затруднительное положение и объясняли, что делает человеческую жизнь значимой, и, таким образом, что нет надежных основ для смысла. мораль и цель. Есть три вида экзистенциализма, которые отвечают на три различных типа обосновывающих проектов - основание в природе Бога, в общем видении коллективного блага или в науке. Экзистенциализм первой волны Кьеркегора, Достоевского и Ницше выражал озабоченность по поводу идеи, что смысл и мораль становятся безопасными благодаря всеведению и доброй воле Бога. Вторая волна экзистенциализма Сартра, Камю и де Бовуара была ответом после Холокоста на идею о том, что в качестве основы могло бы послужить возвышающее светское видение общего блага. Сегодня существует экзистенциализм третьей волны, нейроэкзистенциализм, который выражает беспокойство по поводу того, что, хотя наука и раскрывает правду о человеческой природе, она также разочаровывает. 

В отличие от двух предыдущих волн экзистенциализма, нейроэкзистенциализм не вызван проблемой с церковной властью или шоком от столкновения лицом к лицу с моральным ужасом субъектов национального государства и их граждан. Скорее, нейроэкзистенциализм вызван ростом научного авторитета гуманитарных наук и, как следствие, столкновением между научным и гуманистическим представлениями о личности. Нейроэкзистенциализм - это тревога двадцать первого века по поводу того, как современная нейробиология помогает особенно ярким образом закрепить послание Дарвина 150-летней давности: люди - животные, а не полуживотные, не в каком-то процентном отношении, не только выше животных, но 100 процентов животное. Ежедневно и всеми способами нейробиология удаляет последние остатки нематериальной души или я. В таких позициях нет необходимости.

Также отвергаются знакомые концепции свободы воли, такие как следующая, выдвинутая Рене Декартом в семнадцатом веке:

«Но воля настолько свободна по своей природе, что ее никогда нельзя ограничить ... И все действие души состоит в том, что только потому, что она чего-то желает, она заставляет маленькую железу, с которой она тесно связана, двигаться в способ, необходимый для достижения эффекта, связанного с этим желанием ».

И этой концепции придерживался Родерик Чизолм в двадцатом веке:

«Если мы несем ответственность… тогда у нас есть прерогатива, которую некоторые приписывают только Богу: каждый из нас, когда мы действуем, остается неизменным движителем. Делая то, что мы делаем, мы вызываем определенные вещи, и ничто - или никто - не заставлял нас вызывать эти события ».

Обе эти цитаты выражают либертарианскую концепцию свободы воли, согласно которой мы способны осуществлять sui generis виды деятельности и безусловную способность поступать иначе. Хотя такая концепция свободы воли часто ассоциируется с дуалистическим и теистическим мышлением, экзистенциалисты второй волны, такие как Сартр (не друг теизма), также приняли либертарианскую концепцию свободы воли. В книге «Бытие и ничто» Сартр отвергает любые формы причинного детерминизма - даже «психологический» детерминизм, который находит непосредственные причины действий и выбора в желаниях и убеждениях агентов. Экзистенциальная свобода Сартра, или так называемая радикальная свобода, утверждает, что я (как ответственный агент) не просто еще один объект в мире. Как человек, я всегда открыт (и вовлечен) в мирские дела. Согласно Сартру, то, как я существую в мире, зависит от моих свободных решений создавать смысл из фактов, с которыми я сталкиваюсь. Следовательно, экзистенциалистов второй волны беспокоит существование свободы воли, поскольку я должен нести полную ответственность за смысл мира, в котором я существую.

Для экзистенциалистов третьей волны все обстоит наоборот: возможность того, что нам не хватает либертарианской свободы воли, беспокоит и вызывает у нас экзистенциальную тревогу. По мере того как наука о мозге прогрессирует и мы лучше понимаем механизмы, лежащие в основе человеческого поведения, тем более очевидным становится то, что нам не хватает того, что Том Кларк называет «контролем души». Больше нет причин верить в нефизическое «я», которое контролирует действие и освобождено от детерминированных законов природы - небольшую беспричинную причину, способную осуществлять контрпричинную свободную волю. Хотя большинство натуралистически настроенных философов давно отказались от идеи контроля души, исключить такое мышление из наших народных психологических установок может быть не так просто и для некоторых может потребоваться цена. Например, есть некоторые свидетельства того, что мы «прирожденные» дуалисты, как пишет психолог Пол Блум в своей книге «Младенец Декарта», и что, по крайней мере в Соединенных Штатах, большинство взрослых продолжают верить в нефизическую душу, которая управляет поведением. Таким образом, в какой бы степени такое дуалистическое мышление ни присутствовало в наших психологических и гуманистических взглядах на свободную волю и моральную ответственность, оно, вероятно, подвергнется давлению и потребует некоторого пересмотра по мере развития науки о мозге и получения этой информации широкой публики.

Другой источник нейроэкзистенциализма - отрицание того, что мораль, благополучие и смысл жизни имеют что-то за пределами естественного мира, чтобы поддержать их. Раньше считалось, что мораль исходит от Бога, но теперь мы знаем, что мораль не трансцендентна. Хотя люди являются сверхсоциальными животными, которые мотивированы заботиться друг о друге, научная точка зрения говорит нам, что это связано с эволюцией и социальным обучением, а не с Богом. Альтруизм, сотрудничество и естественная привязанность являются результатом эволюционного давления, которое заставляет заботиться друг о друге, чтобы выжить. Помимо эволюции, существуют также механизмы обучения с подкреплением, которые помогают формировать наши социальные мотивации и нормативные суждения о мире. Согласно нейроэкзистенциализму,

Что все это оставляет нам в отношении второго компонента экзистенциалистского проекта - попытки восстановить позитивный, менее тревожный, более обнадеживающий образ людей? Что ж, если разум, мораль и смысл жизни следует понимать как проблемы внутри натуралистического взгляда на вещи, а не как проблемы, требующие трансцендентных источников, нам нужно будет серьезно взяться за следующий вопрос из трех частей: (1) Как объединяем ли мы и используем растущие знания и понимание гуманитарных наук с (2) всеобщей экзистенциальной заботой о смысле и процветании, чтобы дать (3) правдивую, освобождающую, просветляющую картину наших проблем и наших перспектив как искателей смысла и смысловые создания.

В эпоху Просвещения мы стали свидетелями начала движения к натурализму, согласно которому мораль и смысл должны анализироваться и пониматься с точки зрения истории и других гуманитарных наук, а не метафизически или теологически. В течение последних нескольких столетий это движение продолжалось, и совсем недавно мы стали свидетелями подъема моральной психологии и других междисциплинарных попыток понять моральное развитие и человеческие ценности, нормы, суждения и отношения с естественной точки зрения. Современная моральная психология, например, методологически плюралистична: она стремится ответить на философские вопросы о конкурирующих этических точках зрения, структуре характера и / или природе морального мышления, но эмпирически ответственным образом. В таком подходе фундаментальная приверженность натурализму и вера в то, что моральная философия должна уделять больше внимания психологии и философии разума. Подход к морали с этой натуралистической точки зрения, основанной на психологии и нейробиологии, не требует от нас отказа от традиционной морали, а просто переосмысления ее.

Нам нужно применить аналогичный подход к другим областям экзистенциального беспокойства. Например, философия разума долгое время занималась тем, что Дэвид Чалмерс назвал сложной проблемой - как объяснить субъективную природу сознания в терминах материальных состояний и процессов мозга. Тем, кто вовлечен в сложную проблему, кажется трудным или даже невозможным объяснить, как субъективный опыт может возникать или возникать из ткани мозга. Другие беспокоятся о том, что, даже если ментальные события являются событиями мозга, наши представления о ментальном нельзя сопоставить или свести к физическим представлениям. Однако проблема объяснительного или концептуального пробела становится обычным явлением, когда мы учимся говорить по-новому. Различные трудности, связанные с решением сложной проблемы, следует ожидать, когда требуются серьезные концептуальные изменения, как по научному образу людей. Если предположить, что детали того, как сознание реализуется в мозгу, будет дано и уже дано нейробиологией, остается вторая проблема - то, что Оуэн Фланаган назвал действительно сложной проблемой. Его можно сформулировать следующим образом: как человеческая жизнь, учитывая, что сознание является естественным явлением, что-то значит? Какое значение имеет наша сознательная жизнь, если таковая имеется?

Таким образом, конструктивный проект нейроэкзистенциализма состоит в том, чтобы использовать знания и понимание поведенческих, когнитивных и нейробиологических наук для удовлетворения наших экзистенциальных проблем и достижения определенного уровня процветания и самореализации. Хотя в этом направлении уже достигнут большой прогресс, проект продолжается. А поскольку натурализм - единственная игра в городе, мы все должны надеяться на ее успех.

Оуэн Фланаган - профессор философии Джеймса Б. Дьюка в Университете Дьюка. 

Грегг Д. Карузо - профессор философии в SUNY Corning и почетный профессор Университета Маккуори. 

Это эссе адаптировано из их новой книги « Нейроэкзистенциализм: смысл, мораль и цель в эпоху нейробиологии» , только что опубликованной издательством Oxford University Press.