Небо. Его равномерная синева тянется от центра, в который уставились мои глаза, до самого горизонта. Лежа на зеленой поляне и смотря вверх, видна лишь бесконечно глубокая синева. Летом в безоблачный день её заполняет золотое солнце, а в пасмурные осенние дни её прячут за серой дымкой облака. И всё стремится в небо, будь то маленький полевой цветок, или могучее дерево, или человек, проживающий свои скромные дни от рождения до глубокой старости под сводом бесконечно глубокой синевы.

Есть в этой бесконечности что-то манящее, уносящее мысли в полет мечтательности. Лишь мечта наполняет смыслом протяжённое существование и всё есть лишь мечта, стремящаяся в бесконечность. Порой, угнетённые-бытом забывают о мечте. Тогда начинает казаться, что приземлённая повседневность есть единственно доступное человеку и жизнь теряет всякий смысл, становясь привычкой. Тогда человеком начинает править призрачное и обманчивое, что есть плод протеста против бессмысленной временности существования. Жизнь наполняется фантомами и теряет своё твердое основание, унося человека в мир иллюзий, где всему есть предельное объяснение. Так человек становится заблудшим, не осознавая этого.

Но до сих пор достаточно одного взгляда в бесконечно глубокую синеву, чтобы ощутить ложность всеобщей убежденности, утверждающей приземленность истиной. Данная один раз жизнь, что кипит под небом, не соотносится с долгом и обязанностью её прожить. Взгляд в небо крушит любые иллюзии, возвращая мечте статус движущей силы.

Вспоминая детские и взрослые мечты, через сознание проносится вся жизнь. По сути, эти воспоминания о собственных мечтах и есть жизнь, прожитая человеком один-на-один с целым миром. Мечта вела его вперед даже будучи неосознанной, но в полумраке приземлённого существования за желаемое принималось всё обманчивое и тленное. Этот пройденный за жизнь путь прямиком привел к моменту настоящего, где перед нами разворачивается правда и, если быть честным с собой, то всегда можно ощутить, следовали ли вы своей искренней мечте, то есть жили ли вы по-настоящему.

Будучи детьми, мы отдавались наивным детским мечтам, уносящим нас в морские плавания, в неведомые места, в веселые приключения. Тогда мы жили по-настоящему. Наше воображение лихо рисовало разнообразные картины будущего и мы стремились в него попасть, хоть это было и невозможно. Много воды утекло с тех пор, но наши грёзы не потеряли своей искренности, но разбились под фальшью официоза повседневности. Торжествующая повседневность уплощает жизнь и обытовстляет все желания, становясь границами возможного, то есть пределами существования. В таких условиях запертости мы теряем всё разнообразие возможностей и впадаем в социальное однообразие. Наш взор опускается под ноги и приземлённые-мы видим лишь пыль от уже кем-то истоптанной дороги. Кому-то повезет на этой дороге встретить особого попутчика. Глаза любимого человека обладают той же небесной глубиной и их бесконечность может излечить наше падение, но всеобщность повседневности и вера в путь приземлённости в очередной раз обманывает нас и мы снова падаем с небес на землю, из бесконечности в предельность. Взгляд в небо способен был скорректировать нас, но мы уже разочаровались, нарекая свои мечты бесплодными фантазиями.

Небо же продолжает твердить свою истину. Всё устремленное в бесконечную даль, будь то взор или стремление искреннего желания, более реально, чем то, что обнаруживается при погружении в быт. Каждое мгновение, в котором мир разворачивается перед нами, наполняется красотой момента, ведущего к желанному или одаривающего чувством настоящности. Всё, что происходит вокруг мечты, становится важным и незаменимым. В ином случае вещи и явления игнорируются, ведь их действительная значимость не имеет утилитарной выгоды. Так теряется красота момента, что искажает восприятие настоящего, и мир погружается в остракизм. Сломленные-бессмысленностью, наши глаза больше не смотрят вверх, а потому мы больше не видим никакой перспективы. Без этой глубины будущее для нас перестаёт существовать и мы теряем свою чувствительность к жизни. Сама жизнь превратилась в быт. Она перестала иметь ценность. И день за днём мы проживаем одно и то же, в попытке убедить себя, что другого пути быть не может.

Это знание о бесконечности, что даровано самим небом, столь естественно, что проявляет собой простоту любой истины. Абсолютно всё вдруг становится простым и в своей простоте оно излучает настоящность-себя. Его не нужно объяснять, ведь его предел – бесконечность. Жизнь становится просто стремлением мечты в будущее, столь естественным, что больше ничего не отягощает существование. Не остается ничего лишнего и притянутого, чтобы скрыть бессмысленность повседневности. Неотягощенность – это благословение, делающее истину истинной, а жизнь – настоящей. Остальное становится лишь заблуждением, проявляющим свою ненужность.

Лежа на зеленой поляне и смотря в бесконечную глубину небесной синевы можно ощутить собственную замкнутость. Это место и это время, и иных не дано. Иных и не может быть, ведь мир, развернувшийся перед смотрящим в текущем мгновении, полностью завладевает его чувствованием, мыслью и сознанием. И он замкнут в этом мгновении. Только его искренняя мечта, стремящаяся в будущее, рвется к свободе и полету. Но небо молчит. Из бесконечной глубины доносится лишь тишина. Все звуки рождаются здесь, на земле, как робкое мельтешение не-обретших-смысл, старающихся противостоять очевидности. Замкнутость – лишь целостность единения с миром, где у всего есть место и значимость. Это биение сердца, отдающееся в висках и влекущее к еще неизвестным откровениям. Это погружение в своё собственное существование. У затерянных-в-приземлённости ощущение замкнутости смешивается с повседневным и они теряют чуткость к моменту, ведь их жизнь им же уже стала известной заранее и лишь случайные события норовят ворваться в привычность их предельного существования. Они теряют не просто свою искреннюю мечту, дарующую ту единственную возможность на свободу, что доступна человеку, но самих себя, ибо без мечты они сами лишаются значимости.

В приземлённости безвозвратно теряется огромное количество людей, ощущающих свою жизнь. Что вообще значит ощущать жизнь? Можно ли это ощутить? Или можно лишь знать о том, что человек наделен жизнью? Вроде ему показалось, что он ощутил жизнь, но на деле это оказалось обычным несварением. Мечта, радующая еще-не-свершившимся, утопает в повседневных делах и заботах, а для остальное есть только нехватка времени. Бесконечные переписки, выяснения отношений, выяснение обстоятельств и сбор фактов… это мелочь перед тягой к бесконечности. То, что было когда-то развитием, превратилось в черепки, хрустящие под ногами путника, что дышит дорожной пылью. Так он понимает, что движется, но не понимает к чему.

Но тяга бесконечной глубины неба – лишь ворота, что открывают ночью малую щель к неведомому. Маленькие точки, открытые взору с уходом солнца, допускают величие сокрытого. Лишь мечтатель, уставший от тесноты повседневности, видит в этом возможность мечтать еще-неведомое, а потому он возвышается над своей сущностью. Битый палками за свою дерзость, он предпочитает невозможное-сейчас общепринятому, тому, что угнетает своей обязательностью-к-принятию, тем самым расширяя горизонты мысли. Остальные же просто дышат дорожной пылью, что поднимается при каждом их шаге. Эти люди стоят на ногах так уверенно, что потеряли любую связь с реальностью. Реальность не требует от людей подвига, но широты восприятия. И те, кто довольствуется малым, собственноручно отказались от жизни, предпочтя ей повседневное существование.

Лежа на зеленой поляне и созерцая глубину неба, тело требует свободы и полёта. Это чувство высвобождения, что привносит в жизнь радость и жажду жить. На беглый взгляд обывателя, не разобравшегося как обычно в вопросе, оно выглядит нелепой отчуждённостью от повседневности, за которую он принимает саму жизнь. Обыватель добровольно выбирает отчуждение, манящее его не простотой мира, но упрощением жизни, которую теперь нужно всего лишь прожить. Между высвобождением и отчужденностью разверзается пропасть длинною в бесконечную глубину небесной синевы. И невозможен никакой компромисс между мечтателем и обывателем. Они взаимно друг друга отрицают, один – через возмущение, а другой – через незамечание. Таковы теперь их отношения – недовольство и игнорирование.

Небо раскрывает собой две жизни – съёженную-в-быт и протяжённую-в-будущее, конечную и стремящуюся. Познавший тайну неба в своём полете собственной мысли слышит его призыв, что призывает к единению с миром, с жизнью, с собой. Утопающим-в-приземлённости оно предлагает снова взглянуть в бесконечность, соприкоснуться с его глубиной, чтобы вернуть в свою жизнь мечту и встать на путь исцеления.

И зовёт небо к высвобождению. Мечта не вводит в заблуждение, она одаривает смыслом и силой. Призыв неба в ощущении бесконечности сеет в нас зёрна истинного откровения и в этом откровении, как в замочную скважину, мы видим мир таким, как он есть, и чувствуем свою жизнь такой, какой она действительно является.