Систематизация и связи

Другое

19 июля 2023 года исполняется 130 лет со дня рождения Владимира Маяковского

Небольшой фантастический рассказ на тему оккультизма, посвящается поэту:

МАЯКОВСКИЙ. YCbCr

 

Девушка выглядела сногсшибательно. И совершенно не походила на медиума, по крайней мере, как Вадим себе его представлял.

Когда сокурсник Вадима Кирилл, после нудной пары Сопромата, подсел к нему за столик в буфете и заговорщически тихо сказал: «Сегодня придет серьезный медиум. Если хочешь, приходи. Нам еще одного человека не хватает. У Иры, в восемь», Вадим не стал задавать вопрос, не хватает для чего. И представил себе медиума, - рано полысевшего, потного мужчину в роговых очках и потертом костюме, кругленького и вечно рассеянного. Откуда взялся этот образ, Вадим не задумывался, возможно, из какого-то дешевого фильма.

В данном случае, слово медиум оказалось совсем не мужского рода.

Девушка, которая представилась, бросив короткое Ника (он так и не понял, настоящее ли это имя), рассеянной не выглядела, и тем более не выглядела скромной. Она держалась очень уверенно и соответственно себя вела. Сказывалось не только то, что она оказалась чуть старше собравшихся, все в ее существе говорило о том, что она видела больше в этой жизни. Первое, что пришло в голову немного оторопевшему Вадиму, словосочетание «жгучая брюнетка». Или даже «утонченная жгучая брюнетка». Ника была одета во все черное, на женственных руках брякали серебряные браслеты и кольца, под прозрачной блузкой угадывались странные нечитаемые амулеты. При этом, она не была похожа на «гота», и тем более на «эмо», скорее, что-то от молодой Сьюзи Сью из «Siouxsie & the Banshees». Ее образ не веял замогильным холодом и трауром, скорее в ней чувствовалась так рано наступившая в этом году в Москве весна, еще мрачная и холодная. Длинные шикарные ноги, слегка прикрытые короткой юбкой, сейчас скрывал огромный дубовый, ничем не застеленный стол, которые они с Ирой, ее парнем Сашей и Кириллом раздвинули специально для прихода гостей. Вместе с Никой вошел какой-то дерганый и замызганный парень Игорь, похожий то ли  на начитавшегося Рерихов ботаника, то ли на программиста-анфитаминщика  в начале творческого пути. Ника своим спокойным естеством напоминала мать семейства Адамс, но при этом Вадим вначале принял за медиума именно Игоря. И понял ошибку только после того, как Ника, четко определив свое место во главе стола, поставила на стул большую кожаную сумку и уставилась в окно, где уже густел вечерний сумрак.

Постояв немного в забытье, она тихо попросила всех выйти из комнаты, закрыть дверь и не входить, пока не позовет. В глаза окружающим она старалась не смотреть, и только раз, в коридоре, когда их знакомили, резко зацепила Вадима взглядом, после чего он понял, что с этой девушкой лучше не спорить.

- И еще подумайте каждый над вопросом, который вас интересует, который будете задавать. Вопросы должны быть простые и четкие, каждый может спросить один раз. Какой будет вопрос, такой и ответ.

Студенты скопом поплелись на узкую хрущевскую кухню, где Ира, как хозяйка, попыталась рассадить и расставить всех гостей. После неудачных попыток она решила отвлечь скованных и молчавших ребят разговором.

- Я с ней случайно познакомилась. Подробности рассказать не могу, но видела однажды, как она работала. Все, что я до этого видела в кино, — детские сказки.

- Что, что-то страшное было? - осторожно начал Вадим.

- Страшно не было. Просто я несерьезно к этому относилась, пока не увидела. Но как увидела, поняла, что все в нашей жизни совсем не так, как принято считать. Я в мистику после нее поверила, понимаешь?

- Теоретически, да, хотя, если честно, к подобным практикам отношусь скептически. Уж слишком много шарлатанов, достаточно шоу экстрасенсов посмотреть. А Ника этим профессионально занимается?

- Если ты имеешь в виду зарабатывание денег, то нет. - Это из своего угла дребезжащим голосом вставил молчавший до того Игорь. Видно было, что Ника ему не безразлична, и что он неумело пытается это скрыть.

- Серьезные люди на этом денег не зарабатывают. Нельзя за это деньги брать, по карме бьет. И рекламировать себя нельзя, ни в шоу, ни в газетах, ни в сети. По этим же причинам. - Он немного помолчал, дав собравшимся сконцентрировать свое внимание на его словах, а возможно и на нем самом. - Хотя ее и благодарят, конечно, не только словом. Она, еще и «поисковик» хороший.

- То есть, в сети ее не найти, если понадобиться?

- Если она понадобиться, она сама тебя найдет, - очень важно сказал Игорь, потупившись в пол, - Найти ее можно только по личным связям.

Из комнаты повеяло ладаном, видимо Ника готовилась не только морально. Разговор с Игорем не складывался, хотя тема была интересная. Игорь, похоже, по-собачьи преданно оберегал Нику даже в ее отсутствие, да и мнения свои выражал безапелляционно. Как-то не интересно было с ним общаться.

Саша в повисшей неловкости начал рассказывать несмешную историю, которая должна была выглядеть смешной, но в данной ситуации смеяться ему приходилось самому. Чувствовалось напряжение, подсознательный страх от неизвестного. Вадим относился к происходящему несерьезно, но эмоциональный фон, создаваемый другими, давал о себе знать.

- Заходите! - из-за закрытых дверей донеслась установка-приказ.

- Пошли, - Ира тихо позвала остальных за собой, привычно нырнув в узкий коридор.

В комнате ничего не изменилось. Было слегка душно от благовоний, но форточка была наглухо закрыта. На столе стояла короткая и толстая черная свеча. Ее пламя шелохнулось лишь раз, когда Ника плотно прикрыла дверь за зашедшим последним Вадимом. Молодежь толпилась в пространстве между столом и дверью, не зная, что делать и как себя вести дальше. Ника прижалась спиной к закрытой двери, и все посмотрели на нее в ожидании указаний. Ее глаза вспыхнули. Вадим заметил, как красиво они блестят в задымленном сандалом помещении.

- Слушайте внимательно, и если есть вопросы, задавайте сразу. Потом говорить лишнего лучше не надо.

Мне необходим интерпретатор. Тот, кто откроет дверь. Он будет задавать вопросы, когда я войду в контакт с духом. Интерпретатором будешь ты, - Ника еще раз резанула по Вадиму взглядом, и у него отчего-то похолодело внутри.

- Я? Почему я? - Вадим был не то чтобы против, но обескуражен.

- Почему не отвечу, потому что сама не знаю. Я просто чувствую каждый раз того, кто им будет. Если ты не против, конечно. Но если ты против — ничего не будет, мы просто попрощаемся и разойдемся.

Все осуждающе посмотрели на Вадима. Игорь в глаза не смотрел, но чувствовалась агрессия, идущая от него невидимыми флюидами.

- Да я не против, просто спросить хотел.

Ее уверенность съедала его уверенность, Вадим мялся на месте, ища глазами поддержки Кирилла. Тот кивнул головой, как бы успокаивая.

- Отлично. Теперь необходимо решить, с кем мы будем общаться. Это может быть покойный родственник либо известный всем деятель прошлого. Выбирать нужно интуитивно, первое, что придет в голову. Выбирать придется тоже тебе.

Этому Вадим удивился меньше.

- Первое, что приходит в голову, первый, о ком вспомнишь.

Ника внимательно, без тени улыбки смотрела на Вадима, почти ласково, как будто пытаясь подсказать правильный ответ. Взгляд успокоил его окончательно.

- Пусть будет Маяковский.

- Маяковский? Отлично! Теперь рассаживайтесь, Вадим напротив меня.

Все переместились к столу.

- Саша, Ира, не кучкуйтесь. Мы должны держаться за руки, свободно, чтобы движения не были скованными. Нет! Пока так садитесь, за руки потом. Сейчас инструкции.

Студенты расселись вокруг ровно горевшей свечи и приготовились слушать.

- Теперь внимание! Когда наш круг сомкнется, я начну входить в транс. Сколько это займет времени, сказать сложно, обычно не больше пятнадцати минут. Если не получиться за это время, значит не получиться, скорее всего, вообще. Ваша задача - не просто сидеть, а думать про Маяковского, или хотя бы про его стихи. Это поможет.

Когда я уйду, и придет он, вы почувствуете, это я гарантирую. Помнить потом я ничего не буду, так что запоминайте лучше. Когда я уйду, первое что вы должны сделать, это спросить имя у того кто пришел. Этот вопрос не в счет. Спрашивать будет интерпретатор. - Она пристально посмотрела на Вадима.

- Спросишь сначала «слышишь ли меня», потом «назови свое имя».

- А зачем спрашивать имя, если вызываем мы Маяковского?

- Понимаешь Вадим, то, что мы его зовем, совершенно не значит, что придет именно он. А по имени можно понять, что это за сущность и можно ли доверять его ответам.

Все напряженно задумались об услышанном.

- После того как он ответит, каждый задавайте свои вопросы по кругу, начиная с тебя, Ира. Каждый вопрос начинайте словом «ответь мне». Главное, руки не размыкайте до конца сеанса. Когда получите ответы на все вопросы, интерпретатор должен сказать: «Благодарю тебя, теперь уходи». После задуешь свечу, и можно размыкать руки. Потом все сразу идите на кухню, и дверь закройте, пока не позову.

 

Ника обвела всех внимательным взглядом, ненадолго замирая влажными глазами на лицах. Затем, слегка выдохнув, склонила голову в ритуальном поклоне и застыла, как будто внимательно рассматривала залакированные волокна столешницы. Положив локти на стол, она слегка развела кисти рук в стороны, приглашая этим каждого замкнуть круг. Вадим, правой рукой взял ладонь Саши, а левой Кирилла. Ладони были разные по весу, у Кирилла более сухая и объемная. Он смотрел на Нику. Ее длинные прямые волосы черным водопадом закрывали лицо, и в этом образе читалось что-то демоническое. Саша и Ира вложили свои ладони в ее тонкие белые пальцы, и Вадим почему-то почувствовал, что они должны быть холодными и слегка влажными. Ника начала тихо-тихо бормотать что-то, звуки, исходившие от нее, напоминали воркование голубя, разобрать отдельные слова было невозможно. Трудно было даже с уверенностью сказать, на каком языке она говорила. Вадим подумал о том, что это, наверное, и есть птичий язык, и эта мысль его рассмешила.

Следующие минут десять не происходило ровным счетом ничего. Ребята застыли в одинаковых неподвижных позах, пальцы рук немного начали затекать. Думать о Маяковском у Вадима не получалось, а его стихи он наизусть не помнил. Гораздо интереснее было наблюдать за происходящим, особенно за медиумом. Ника все это время медленно покачивала телом из стороны в сторону, маятники ее блестящих волос следовали в унисон, немного запаздывая за хозяйкой и слегка шурша о стол. Ее невнятная речь то слегка убыстрялась и становилась чуть громче, то почти останавливалась, затухая. Вадим ощутил, как звуки, исходящие от Ники, вместе с ее плавным покачиванием завораживают его, становятся приятны на чувственном уровне.

Вдруг что-то изменилось. По пламени, горящей в полумраке свечи, пробежала легкая рябь, как будто от внезапного сквозняка открытой входной двери. Ника ссутулилась еще больше и вжала плечи внутрь. Создалось впечатление, что она движется независимо от лежащих перед ней на столе застывших рук.

Вадима не покидало чувство, что это все какой-то трюк, который Ника приготовила, когда была здесь одна, а после сеанса она опять всех выставит на кухню, чтобы замести следы.

Он обвел глазами остальных. Ребята немного очнулись, в глазах мелькали вопросы. Ира попыталась что-то сообщить ему, двигая бровями и вытаращивая глаза. Вадим кивнул в ответ, дескать, все понял, и довольно громко официальным тоном произнес:

- Слышишь ли ты меня?

Ничего не произошло. Ника вся сжалась и замерла, не издавая звуков и не производя ни малейших телодвижений. Ребята растерянно переглядывались, Вадим смотрел на голову Ники.

- Я спрашиваю, слышишь ли ты меня? – на этот раз он повторил более уверенно и властно.

- Да, что случилось?

Все уставились на неподвижную Нику. Это был не ее голос. Мало того, что он был сиплым и надтреснутым, он был больше мужским. Игорь скривил улыбку, и, как более опытный игрок,  с деланной важностью кивнул головой, давая понять, что сеанс начался. Деланное удивление Иры как бы говорило: «Вот видите, я же говорила!». Вадим с Кириллом были в шоке, более подготовленный Саша улыбался.

Слегка прокашлявшись, Вадим продолжил по сценарию, но голос его уже не приказывал, а скорее вопрошал:

- Ответь мне! Как твое имя? Назовись?

- Волоодя…. – Ника, гораздо громче,  с хрипом выдохнула ответ, растягивая гласные, и от этого слова повеяло замогильным холодом.

Вадим слегка поерзал на стуле, чувствуя, как по спине бегут стаи мурашек. Он свою часть исполнил, теперь все обратили внимание на Иру, начало основной части было за ней.

Ира расправила плечи, приведя в порядок осанку, и слегка встрепенулась, от чего стала напоминать отличницу, которую учитель всегда сажает на первую парту. И как отличница, тонким голоском, она начала тараторить, будто повторяя зазубренный текст:

- Ответь мне! Скажи, что будет с нашей страной в ближайшем будущем? Что нас ждет в наступающем хаосе перемен? Что будет с нашей нацией, с русским народом?

После такого вопроса ей не хватало только сложить руки перед собой, как примерной ученице, и получить заслуженную пятерку. Сказывалось, вероятно, то, что Ира волонтерила в комитете по делам молодежи Университета, и ее патриотизм показался Вадиму искусственным.

Ника молчала, видимо Маяковский не ожидал такого вопроса и задумался. Или сканировал будущее и размышлял, как помягче ответить, чтобы не напугать собравшихся. И вот, Ника немного гнусавым голосом отозвалась. Говорила она не спеша:

- Он еще спит. И видит алкогольно-кокаиновые сны. Быть таким талантливым и богатым, и совершенно не уметь этими дарами распоряжаться. Да и свободные сексуальные отношения ему совершенно не подходят. Любовь – это не стакан воды, ее недостаточно просто попросить или купить, ее заслужить надо, кто бы что не говорил. Но скоро жизнь отрезвит его парой пощечин, и он, наконец, возьмет себя в руки.

Какой вопрос, такой и ответ, вспомнил наставления Вадим. Ира вся сияла выполненным долгом и человеколюбием, и Вадим подумал о тех, кто «уже получают награду свою».  Саша гордился вместе со своей невестой, Кирилл напряженно раздумывал над услышанным, показывая свою сопричастность к судьбам России. Игорь смотрел в пол, на его тонких губах блуждала чуть искаженная, злая улыбка.  Ника даже в таком, сморщенном виде выглядела шикарно, и Вадим представил себе, как она выглядит без одежды, попытался угадать очертания ее молодой груди.

Следующим был Саша, он секунду сосредотачивался, а затем выдал чуть срывающимся тоном, слегка нервно:

- Ответь мне! Я учусь на инженера. Скажи, стоит ли мне работать по специальности, достигну ли я успеха, смогу ли самореализоваться и прилично зарабатывать? Или, может, стоит выбрать другую профессию?

Теперь голос Ники треснул сразу:

- Богатство, само по себе, никого не делает счастливыми. И работа поэта ни чем не отличается от работы извозчика. Один управляет лошадью, другой управляет рифмой. А чтобы человек распоряжался своими дарами правильно, нужны те, кто помогают ему держать себя в руках. Лучше служить в ЧК, чем быть извозчиком или поэтом.

Потрясенный услышанным, Саша отстранился всем телом от стола, насколько позволяли сцепленные с другими руки. Что-то нечитаемое происходило в его уме. Возможно, он лихорадочно вспоминал, что такое ЧК. Не давая другим опомниться, Вадим резко и громко заявил:

- Ответь мне! Чего я сейчас больше всего хочу?

В Вадиме проснулся провокатор, причем проснулся резко и неожиданно, как идея в архимедовой ванне. Долгая на этот раз пауза между вопросом и ответом помогла всем собравшимся оценить цинизм вопроса. Вадим почувствовал волну злобы от Игоря, и ему захотелось сделать что-то гадкое этому тщедушному человечку, возможно, даже причинить физическую боль.

- Я знаю, о чем ты думаешь сейчас. Ты хотел бы заняться любовью, прямо здесь. Но не просто, а чтобы он все видел, очень хотел вмешаться, но не мог бы. Чтоб он выл, царапался, плакал, но не смог бы ничего сделать. Ни присоединиться, не разорвать эту порочную связь. А тебя бы это еще больше заводило и возбуждало.

Если бы можно было говорить, Вадим потерял бы дар речи. Он моментально взмок, и, почувствовав, что краснеет, попытался изобразить улыбку, ощущая, что на него все смотрят. Ему же смотреть на других было стыдно, а на Игоря почему-то даже страшно, и он уставился в стол, делая вид, что обдумывает услышанное слегка отстраненно.

Следующим был Кирилл. По его лицу и постоянно меняющимся позам было ясно, что в душе  его сражаются вера с неверием. Или любопытство со страхом. Сложно было понять, что победит, но становилось ясно, что бой идет насмерть.

- Ответь мне! Скажи… У меня… Короче, мне нравиться одна девушка, очень нравиться. Но я не решаюсь с ней об этом говорить. Я ее боюсь почему-то… Но и упустить боюсь. Скажи, стоит ли мне к ней подойти и прямо все сказать? Или записку написать, что ли?

Видно было, что Кириллу эта фраза далась с трудом, а в финале он поник окончательно, как будто сдулся. Сидел, глядя в пустоту перед собой и кусая губы.

После довольно продолжительной паузы Ника произнесла уже тихо и вкрадчиво:

- Не сейчас! Для этого, думаю, будет более благоприятное время. Или место. Мне скоро надо уходить, но мы, позже, сможем обсудить это.

По лицу Кирилла была видна неудовлетворенность ответом, хотя теперь он перестал кусать губы и крутиться на стуле. Вадиму на секунду показалось, что к совету Маяковского он не прислушается.

Замыкающим был Игорь. Выглядел он напыщенно. Его дурацкое выражение лица при этом смотрелось жалко. Вопрос показался Вадиму таким же напыщенным и жалким одновременно.

- Ответь мне! Что ждет меня в будущем? Как будет выглядеть моя жизнь, если посмотреть со стороны?

Ника опять долго молчала, и ее ответ оказался жестоким:

- Жалко мне тебя! Ты такой скучный! Даже сцены ревности, которые ты устраиваешь постоянно, ужасно скучны! И всю жизнь ты будешь страдать! Но тебе страдать полезно, потому что, только страдая, ты можешь сотворить что-то действительно стоящее.

Это была даже не пощечина, это был удар в поддых. На Игоря было жалко смотреть, и Вадим начал раскаиваться в том, что относился к нему с неприязнью. Но он решил не думать об этом сейчас и завершил ритуал:

- Благодарю тебя! Теперь уходи!

Вадим перегнулся над столом и сильно дунул на свечу. Пламя погасло сразу, к потолку заструился шлейф сизого дыма. Ребята начали размыкать руки, и Вадим заметил, что ладони Ники были крепло сцеплены, как будто не хотели отпускать то, что имели, а когда опустели, в них мягко упало изможденное лицо девушки. Ника будто умывалась собственными волосами.

Ира поманила всех на кухню и, уходя последней, закрыла дверь.

Потом ничего не обычного не было. Ника вышла минут через пять, с жутко усталыми глазами, и попросила Игоря отвести ее домой, спать. Пока ее ждали, никто друг с другом старался не говорить. Вадиму не очень хотелось рассказывать Нике, которая ничего не помнит, что он услышал от духа. Но, как выяснилось, Нику это вообще не интересовало.  Единственное, что она спросила, это представился ли дух, и, получив ответ, осталась удовлетворена. А когда Ника отказалась от чая и начала собираться, Вадим мыкался поодаль, не зная как лучше спросить у девушки телефон. Да еще этот страдалец Игорь постоянно терся рядом, как будто чувствовал что-то. И Ника ушла, попрощавшись без лишних слов, а Вадим решил, что возьмет телефон потом, у Иры. Как только медиум и ее спутник исчезли, Кирилл и Вадим, не сговариваясь, тоже засобирались. Вариант остаться попить «чаю на дорожку» никто не рассматривал, оба хотели поскорее уйти в весеннюю прохладу вечера. Горячо поблагодарив, и сказав, что было очень интересно, приятели вышли на улицу. До метро пришлось идти минут семь, было темно и прохладно, ночами еще стояли заморозки.

Молчали долго, первым не выдержал Кирилл:

- Ну и что думаешь?

Вадим вздохнул, и сказал честно:

- Сначала был уверен, что она никакой не медиум. Я вообще в эти все штучки с экстрасенсами не особо верю. А теперь не знаю. Вериться, но с трудом. А ты?

- У меня по-другому. Я как-то всегда тянулся к непонятному. И в бога я верю, и знаю, что мир, в котором мы живем, гораздо сложнее, чем мы можем себе представить. Я почему-то с самого начала поверил, что Ника действительно что-то может. Необычная девушка, это чувствуется сразу.

- Да-а, необычная, - Перед Вадимом еще раз предстал ее загадочный образ. Ничего не поделаешь, так и хотелось её мысленно раздеть.

- Но я не про это. – Кирилл вывел Вадима из сладкого оцепенения. – Я про то, как мы оцениваем, что услышали, то, что говорил дух.

Вадим посмотрел на Кирилла. В его лице читалась искренность.

- Вот смотри. Саша, который собирался стать инженером и работать по специальности, возьмет и пойдет родине служить. Но ведь то будущее, которое увидел дух, где Саша работает в органах и служит государству, лишь одно из многих вариантов Сашиного будущего. И не получится ли, что Саша после сеанса как бы запрограммирует себя именно на этот вариант. Так бы Саша сам выбирал, кем быть в жизни, а дух взял и отнял у него выбор. А Саша снял с себя этим ответственность, типа, сделал то, что сказали духи.

Вадим немного помолчал, обдумывая слова.

- Не знаю. Мысль, конечно, интересная, но думаю, все гораздо сложнее. Он не отнял у него выбор, он просто более четко указал один из вариантов. Вот тебе он тоже неоднозначно дал понять, чтоб ты к девушке этой не подкатывал. Только мне почему-то кажется, что ты этим указанием не воспользуешься.

Кирилл остановился. Они уже подошли к метро.

- Возможно, и не воспользуюсь. Но при этом все еще сложнее. Не воспользуюсь, и если у меня ничего хорошего не выйдет, буду долго винить себя, что не послушал совета.

Они еще немного помолчали. Ехать им было в разные стороны, поэтому все несказанное надо было обсудить сейчас. Вадим уже решил было попрощаться и протянул руку, но Кирилл, пожав ее, не спешил отпускать, затягивая расставание.

- Скажи, а то, что тебе Маяковский сказал? Я не понял ничего.

- Я и сам не понял. Но только после этих слов начал относиться к происходящему серьезно. Давай, до завтра.

 

***

Лиля поправила завязанный на затылке кокон скрученных пышных волос каштанового, с отливом в рыжину, цвета, предмет ее гордости. В зеркале только что подкрашенные глаза выглядели устало. Она чуть покрутила головой из стороны в сторону, пристально смотря на свое отражение, оценивая красоту и загадочно стреляя глазами. Оставшись довольна увиденным, Лиля взяла с туалетного столика тюбик и, подводя последнюю черту в макияже, мазнула  ярко-красной помадой по тонким чувственным губам.  Можно не быть эталоном красоты, но при этом уметь во всем ее демонстрировать. С этой мыслью она сладко и немного театрально потянулась, встала со стула и чуть ослабила пояс своего простого, короткого халатика, небрежно, но так, чтобы декольте открывало часть скрытой и блестящей наготы. Три капли самых модных в Москве духов легли ей на запястья и в ложбинку между ключицами. Открыв шкатулку с бижутерией, где вперемешку с красивыми безделушками лежали дорогие украшения, в основном подарки, она провела по ним пальцем. Ее взгляд остановился на большом кольце, на котором читалась гравировка из трех букв. ЛЮБ. Лиля Юрьевна Брик. Если повторять это сочетание непрерывно, получится непрерывная любовь. Она подумала о том, сколько лет уже прошло с того дня, как он подарил ей это кольцо после киносъемок. Она перевернула его, и на обратной стороне показалась небольшая надпись «Володя». Конечно, правильнее было вместо Л.Ю.Б. начертать Л.У.К., но тогда подарок потерял бы свой сакральный смысл и вообще превратился бы в издевку. Легким щелчком пальца она отправила кольцо к остальным украшениям, захлопнула шкатулку и, легко виляя бедрами, выпорхнула в общий зал.

В ванной плескался и чем-то гремел Ося. Дверь в комнату Володи была приоткрыта, оттуда доносилось какое-то странное воркование, и любопытство заставило ее зайти к нему.

Маяковский лежал на кушетке, уткнувшись лицом в подушку, полуоборотом к яркому ковру на стене. Его худое тело ниже бедер покрывала простыня, правая рука свисала, касаясь пола. Белья на самой кушетке не было. Недалеко от нее, у шкафа, валялась вторая подушка – пестрая турецкая кишка. Брюки и рубашка лежали на стуле, а туфли, пребывающие отнюдь не в боевом порядке, были перепачканы вчерашней грязью. Маяковский что-то бормотал во сне и слегка дергался, постанывая. Бормотание усилилось, и Лиля четко различила слово «слышишь» в контексте вопроса.

Лиля улыбнулась и игриво, на «мягких лапках» подошла к кушетке.

- Да. Что случилось?

Маяковский забормотал с еще большей скоростью, но разобрать отдельные слова было невозможно. Она улыбнулась и игриво наклонилась над спящим, с улыбкой выдохнув ему прямо в ухо, ласково, почти нежно:

- Володя…

Она, не шевелясь, стояла над ним, пытаясь понять, что он говорит, угадать, какие сны видит. Дверь в комнату слегка скрипнула. Лиля выпрямилась и обернулась. В дверях стоял Осип, в свежей сорочке и серых брюках из английского сукна. Он был гладко выбрит, небольшие усы ровно подстрижены. Видно было, что он только что умылся. На плече было белое вафельное полотенце, углом которого он протирал круглые очки.

- Он еще спит. И видит алкогольно-кокаиновые сны.

Осип посмотрел на спящего и печально добавил:

- Быть таким талантливым и богатым, и совершенно не уметь этими дарами распоряжаться. Да и свободные сексуальные отношения ему совершенно не подходят. Любовь – это не стакан воды, ее недостаточно просто попросить или купить, ее заслужить надо, кто бы что не говорил. Но скоро жизнь отрезвит его парой пощечин, и он, наконец, возьмет себя в руки.

При этом Осип хотел добавить слово «надеюсь», но промолчал и тихо вошел в комнату, приблизившись к Лиле.

Она потянулась ему навстречу, выпрямилась и стала поправлять воротник сорочки своего единственного мужа. При этом от нее не укрылся его взгляд, брошенный мельком на ее полуобнаженное тело. Халатик под ослабленным поясом не столько прятал, сколько открывал ее прелести.

- Богатство, само по себе, никого не делает счастливыми.

Лиля очень любила философию, и многие поэты не зря признавали в ней достойного собеседника. Она отпустила выровненный воротник, но от Осипа не отошла и с легким цинизмом опять посмотрела на спящего:

- А работа поэта ни чем не отличается от работы извозчика. Один управляет лошадью, другой управляет рифмой.

Она повернулась к мужу, пристально посмотрела ему в глаза снизу вверх и, улыбаясь, продолжила:

- А чтобы человек распоряжался своими дарами правильно, нужны те, кто помогает ему держать себя в руках. Лучше служить в ЧК, чем быть извозчиком или поэтом.

Маяковский продолжал что-то бормотать во сне, но супруги уже не обращали внимание на этот монотонный фон. Осип оценил тонкий юмор Лили, взял осторожно одной рукой за полуразвязанный узел пояса, посмотрел сквозь него ниже, туда, где белели ноги и угадывался темный пушок волос между ними. Он привык, что эта женщина практически всегда угадывает его настроение, да что говорить, она угадывает всех мужчин, за очень редким исключением. Осип надел очки, и посмотрел ей в глаза сквозь большие и круглые стекла. На ее губах плясала слишком яркая улыбка, озорной взгляд перемешался с теплым, слегка сбивающимся дыханием. Она грациозно и медленно начала водить бедрами, пояс в руке Осипа ослабевал все больше, халат раскрывался. Все происходящее заводило ее, и она сказала, не боясь, что будет услышана спящим любовником:

- Я знаю, о чем ты думаешь сейчас. Ты хотел бы заняться любовью, прямо здесь. Но не просто, а чтобы он все видел, очень хотел вмешаться, но не мог бы. Чтоб он выл, царапался, плакал, но не смог бы ничего сделать. Ни присоединиться, не разорвать эту порочную связь. А тебя бы это еще больше заводило и возбуждало.

Осип почувствовал, как где-то внизу живота просыпается и разливается по телу теплый вулкан желания. Но он совладал с порывом, второй рукой помог затянуть распустившийся почти пояс и легко отстранил развратную женщину:

- Не сейчас! Для этого, думаю, будет более благоприятное время. Или место. Мне скоро надо уходить, но мы, позже, сможем обсудить это.

С этими словами он снял с плеча полотенце, играючи шлепнул ее и так же тихо вышел из комнаты, не притворив дверь. Лиля, оставшись наедине со спящим, опять подошла к кушетке, осторожно присела в ногах. Она чувствовала небольшую обиду и злость, но Осипа понять тоже можно, его ждала работа, ЧК. Маяковский опять что-то забормотал, уже совсем тихо и невнятно. Она посмотрела на неровности его бритого черепа и негромко сказала, как бы в забытье, ни к кому конкретно не обращаясь:

- Жалко мне тебя! Ты такой скучный! Даже сцены ревности, которые ты устраиваешь постоянно, ужасно скучны! И всю жизнь ты будешь страдать! Но тебе страдать полезно, потому что, только страдая, ты можешь сотворить что-то действительно стоящее.

Она подвинулась поближе и осторожно поцеловала его в голову. Просто злиться и мучить, не проявляя одновременно любовь, она не могла. Маяковский, начавший было опять говорить  что-то нечленораздельное, резко повернулся и сел на кровати, чуть не столкнувшись с вовремя отпрянувшей Лилей. Он был растерян со сна и испуган, лицо покрывали капли выступившего пота. Не узнавая любовницу, он выдохнул «уходи» и окончательно проснулся, заморгав судорожно глазами.

- Что? Ты? Ты. – И он повалился опять на кровать. Глаза лихорадочно бегали по потолку.

- Ты во сне разговаривал громко. Даже Ося услышал.

- Муть какая-то снилась. Говорил? И что говорил?

- Не знаю. Я не поняла. Хотя и подслушивала, - она хитро и мило улыбнулась. – Ну и что же тебе снилось? - Она нежно стала перебирать пальцами густые волосы на его груди.

- Не знаю. Люди какие-то. И я был вроде как женщина. С длинными волосами.

- Женщиной? – Лиля засмеялась. – Тебе надо меньше общаться с Хлебниковым. Мне кажется, он на тебя плохо влияет.

http://tabularussia.ru/teksty