Систематизация и связи

Политэкономия

"КАПИТАЛ" И CAPITAL

(1989 г.)

 

1. ТРУД

1. К. МАРКС. "Сравнительно сложный труд означает только возведённый в степень или, скорее, помноженный простой труд, так что меньшее количество сложного труда равня­ется большему количе­ству про­стого".

2. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Здесь [идёт] речь о количестве.

3. К. МАРКС. "Опыт показывает, что такое сведение сложного труда к про­стому со­вершается постоянно".

"Различные пропорции, в которых различные ви­ды труда сводятся к простому труду как к единице их измерения, устанавли­ваются общественным процессом за спи­ной производи­те­лей и по­тому кажутся последним уста­нов­лен­ным обычаем".

"..Возрастающей массе вещественного богат­ства мо­жет соответство­вать одновременное понижение ве­личины его стоимости".

4. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Понижается ли величина стоимости? И есть ли у стоимо­сти вели­чина? Ско­рей всего здесь речь идёт не о стоимо­сти, а о цене.

"Количество", как известно, никогда не может быть "дурным", т.е. не обла­дающим в то же время и "качеством" так, что это "каче­ство" необ­ходимо прикреплять к "количеству". Наоборот, "коли­чество" явля­ется уже "качеством", ибо простое увеличение (или уменьшение) числа не может быть про­стым, а "количество" существует только за счёт "каче­ства".

Употребляя термин (категорию) "количество", можно теперь обходиться без уточняющего его термина (категории) "качество", предос­тав­ляя "количеству" первоначальный смысл.

5. К. МАРКС. "Изменение производительной силы само по себе нисколько не за­траги­вает труда, представленного в стоимости товара. Так как про­изво­дитель­ная сила принадлежит конкретной полез­ной форме труда, то она, конечно, не мо­жет затра­гивать труда, по­скольку происхо­дит отвле­чение от его кон­кретной полезной формы".

6. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Если так, то что же тогда вообще труд у К. Мар­кса? Здесь труд пе­ре­стаёт быть трудом, и необходимо его уже отсюда обозна­чать как нечто, а именно - "то, что потом становится трудом (во всех его фор­мах)".

К. Маркс говорит об этом, пользуясь обо­зна­че­нием "абстрактный труд". Од­нако здесь это по­нятие неприменимо, потому что здесь то, что называет К. Маркс "абстрактным трудом", чистым, уже вообще не есть труд, никакой, в том числе и "абстрактный".

7. К. МАРКС. "..Один и тот же труд в равные промежутки времени создаёт все­гда равные по величине стоимости, как бы не изменя­лась его произво­дительная сила".

8. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. О каком таком "одном и том же" труде тут у К. Маркса речь? Что это за так называемая "трудовая постоянная"? Ка­ким об­разом её вы­числить? Какова еди­ница этой постоян­ной? Что даёт и такой труд?

О труде ли тут вообще речь, если сам по себе труд, а тем бо­лее и та­кой, не имеет самостоятельного бытия?! Речь должна идти, таким обра­зом, о том, чем обусловлен такой труд.

9. К. МАРКС. "То самое изменение производительной силы, кото­рое уве­личи­вает плодотворность труда.."

10. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Строго по К. Марксу такого не может быть, по­скольку не­сколь­кими строками ранее он говорил обрат­ное. Он гово­рил, что "изме­не­ние производительной силы нисколько не затраги­вает труда". Но, как и в многих других местах "Капитала", он, мягко го­воря, нелогичен, причём на­столько, что "критиковать" его в его сочи­не­ниях стано­вится просто "неудобно".

Как же так?! Сначала говорить, что труд имеет "плодотворность" и "произво­дительную силу" (и множество других опре­деле­ний), а потом, что "производи­тель­ность" опреде­ляет (увеличи­вает или умень­шает) "плодо­творность", - это всё равно, как и утвер­ждать, что "вкус" чая оп­ределяет (освет­ляет или утемняет) его "цвет"!

Чай по отношению к своему "вкусу" и "цвету" безразличен, а зна­чит возвы­шен, отвлечён. Поэтому логичнее было бы говорить, что чай опре­деляет [свой] "вкус" и "цвет", что между "вку­сом" и "цветом" существует какое-то отно­шение, например, та­кое, что если "вкус" терпче, то и "цвет" темнее. Но, за­мечу, что не "вкус" определяет, а что-то, варьи­рую­щее количество того, что от­влечено от "вкуса" и "цвета", т.е. количество чая. Значит, есть не­что третье, отвлечённое те­перь уже и от чая, опреде­ляю­щее коли­чество чая и зави­сящие от него (от ко­личе­ства) "вкус" и "цвет" са­мого чая. Следовательно, "вкус" и "цвет" определя­ется "количеством" [чая].

Однако мне могут возразить, говоря, что чай бы­вает разных сор­тов, и его "вкус" и "цвет" зависят в первую очередь от сорта чая. Заме­тим всё же, что сорт определяет лишь раз­личные моди­фика­ции "вкуса" и "цвета". Кроме того, сорт ни­как не соотносится с "количе­ст­вом". "Вкус" и "цвет" может зависеть ещё и от способа приготов­ления, но и он к делу не отно­сится.

Тогда возразят, указывая, что вся загвоздка (и раз­гадка?) состоит в "раство­римости" чая (или от­дель­ных его лепестков), от которой только и зависят "вкус" и "цвет". Поэтому, чем выше рас­твори­мость чая, тем терпче его вкус и темнее, насыщеннее его цвет.

Однако переход к растворимости - это непроиз­вольный выход за про­стран­ство (рамки) рассмат­риваемого предмета, по­тому что степень рас­творимости имеет поло­жительный смысл не внутри данного чая, ибо "раствори­мость" его в нём всегда одинакова, а во­вне его, т.е. в сравне­нии с другими сортами чая. Но и да­же там этот смысл сильно ог­раничен.

Возвращаясь к вышесказанному, труд по отноше­нию к своей "производи­тельности" и "плодотворно­сти" безразли­чен, а значит воз­вышен, отвлечён. Оба эти его свойства определяются количеством труда или его мерой. Труд од­ного и того же ко­личе­ства будет иметь всегда одну и ту же "производитель­ность" и "плодотворность".

Теперь правомерен вопрос: "Что такое количе­ство?", а также "Чем ко­личе­ство определяется?".

(Замечу, что не "сортом" труда или его так назы­ваемым "качест­вом" будут определяться его свой­ства, ибо "сорт" и "каче­ство", как известно, не отно­сятся к труду, как и к чаю.)

Возможно, что эти вопросы будут раскрыты мной в другом месте, в том числе и первый вопрос этого замечания - "Что, увели­чивая произво­дительность труда, повышает его плодотвор­ность?".

 

2. ЭКВИВАЛЕНТ

1. К. МАРКС. "..Товар, фигурирующий в качестве эквивалента, не может в то же время находиться в относительной форме стоимости".

2. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Однако, К. Маркс это интересно придумал! Действи­тельно, он не хо­чет, чтобы было что-то, обрат­ное его утверждению. Но тогда не произой­дёт обмена. И разные эти выдумки не коснутся по­лит­эко­номии.

Если уж мы хотим, чтобы обмен состоялся, а не вернулась вновь внетовар­ная, внеэкономическая органи­зация жизни, то нам следует при­знать, что товар, бу­дучи эквивалентной формой стоимо­сти товара, выступаю­щего как отно­сительная форма стои­мости, сам, в свою очередь, не может не иметь "в то же время" относитель­ной формы стои­мости, и на­оборот, для другого товара. Иными сло­вами, - именно "в то же время" один и тот же товар яв­ляется с обеих сторон обеими формами стоимо­сти, "относитель­ной" и "эквивалентной". При этих условиях обмен возмо­жен, при обратных - нет.

3. К. МАРКС. "..Таким образом холст получает форму стоимо­сти, отлич­ную от его натуральной формы".

4. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. - И принимает чужую натуральную форму. Спраши­ва­ется, что изменилось и что изменил сам К. Маркс своим философ­ствова­нием? Ни­чего! Это первое.

Второе. Может ли один товар выражаться в дру­гом товаре? Соизмеримы, равны ли они? Конечно, нет!

Товары всегда на­столько раз­ные (как они всё же сравниваются, - это другой во­прос, не товарный!), что не мо­гут срав­ниться между собой никогда. Товар может быть ра­вен сам себе лишь один раз - в момент акта обмена. В ос­таль­ное время он не мо­жет "сло­жить себе цены", т.е. поми­риться с со­бою же (или снять своё проти­воре­чие в самом себе) при учёте многих внеш­них усло­вий.

Единственное, в чём "сравнимы" товары, так в том, что они все одинаково невыразимы друг через друга, т.е. они равны в своей невырази­мости, а значит - и в незначимости друг для друга.

Теперь смеяться над К. Марксом "грешно" (раз я уж занялся критикой всерьёз). Поэтому я вполне серь­ёзно продол­жаю разбор его глав­ного сочи­нения, сочиняя своё.

5. К. МАРКС. "Стоимость товара A, выраженная в потребительной стоимо­сти то­вара B, обладает формой относитель­ной стоимо­сти".

6. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Разумеется, такого никак не может быть [в при­роде ве­щей].

Как уже ука­зыва­лось, то­вар в товаре выра­зиться не может. Вся "стои­мость" не выража­ется ни в каком товаре. Товар в виде, например, холста (по К. Марксу) как вся "стои­мость" невыразим, а представ­лен как часть "стои­мости". При обмене одна часть стоимости нико­гда не может быть выражена через дру­гую часть стоимо­сти или другой то­вар, потому что эти части ни­когда не совпадут и будут упот­реблены в раз­ных местах.

Вообще говоря, товары при обмене, как известно, не при чём, хотя мы и [словесно] вы­ража­емся, что "товар меняется на товар"!

Если здесь и есть какое-то дело в относи­тель­ной стоимости, то её от­носи­тельность, отне­сён­ность не к товару, ра­зумеется. Ведь не товары же раз­мени­ваются!

(Кстати, при появлении денег, о чём речь впе­реди, это моё утверждение даже не придётся доказы­вать, как очевидное.)

Вероятно, К. Маркс хочет [наперёд] объяснить появление денег, а их родо­слов­ную вы­вести из товара. Но, к сожалению (для К. Маркса), родо­словную денег из товара вывести нельзя.

7. К. МАРКС. "Мы видели, что когда какой-либо товар A (холст) выражает свою стоимость в потребительной стои­мо­сти отличного от него товара B (сюртуке), он в то же время придаёт этому послед­нему свое­образную форму стои­мости, форму экви­валента".

8. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Конечно, так было бы лучше. Но эквивалент, тем более стоимост­ной, - это не "потребительная стоимость", и он не отно­сится к то­вару.

"Эквивалент" можно представить, перефразируя, как "одинаково ценный", "равноценный".

Одинаково ли ценный, равно­цен­ный ли один товар другому? Как известно, - нет. Равноценны или эквивалентны они [оба] могут быть чему-то третьему. На это место не спешите ставить труд, ибо не ему равноценны или эквивалентны товары, не трудом они одинаково оценива­ются и не относительно труда, тем более не от­но­сительно рабочего вре­мени. Относительно же чего, - вопрос не­про­стой, хотя для меня он уже не составляет "труда".

Замечу, однако, что с помощью их, т.е. това­ров что-то приравнивается или обменивается, хотя употребляют обычно [фразы], что "при­равни­ваются то­вары" или "обмениваются товары".

9. К. МАРКС. "Никакой товар не может относиться к самому себе как к эк­ви­ва­ленту".

10. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Пожалуй, это довольно наглядно, однако, не более того. За види­мо­стью скрывается обратное, что и является более правдоподобным, но со­всем неза­метным.

Я утверждаю, что действительно всякий товар только и стремится к этому, т.е. к обратному, иначе он оказывается в му­сорном ящике, так и оставшись навсегда товаром, не узнавшим своей эквивалентности (равноценности, равнозначности) самому себе. "Познавший" себя товар, наконец, обме­нива­ясь, употребля­ется. В этом его смысл. К. Маркс хо­чет превратить, следова­тельно, все товары в мусор.

11. К. МАРКС. "..Стоимость, нечто чисто общественное".

12. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Удивительнее всего то, что эти слова при­над­лежат са­мому К. Марксу. И да­лее: "..стоимость.. [есть] неприрод­ное свой­ство.. ве­щей".

Если стоимость есть "непри­род­ное" свойство вещей, то стоимость есть также и до­при­родное и надприрод­ное свой­ство соз­давае­мых това­ров (вещей). Значит стоимость как таковая не имеет ника­кого от­ношения к товару, и товар не имеет ни стоимо­сти, ни цены [как своего свойства].

Но К. Маркс здесь, как всегда, не­после­до­вате­лен и нелогичен. Време­нами он выражается неплохо, но, к сожалению, только временами.

13. К. МАРКС. "[Третья] особенность эквивалентной формы состоит.. в том, что част­ный труд становится формой своей противоположности, т.е. тру­дом в непосредственно общественной форме".

14. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Хотя всё, о чём говорит здесь К. Маркс, со­всем не про­сто так и есть, но кое-что он, конечно, понял правильно.

Из его слов непонятно, как частный труд "стано­вится" общественным. Но видимость (или на­глядность), как и прежде, доста­точно убе­дительна: ста­но­вится и всё, поскольку каждый конкрет­ный труд [, он же] не столько для самого себя, сколько для дру­гих, для общества, а другой труд, общественный, - для него, как и он сам, обществен­ный, - для дру­гого, или для всех.

Т.е. по К. Марксу труд внешне обществен­ный, а внутренне част­ный.

Я же утверждаю, что в действительности как раз всё наоборот, хотя, опять же, и менее наглядно. Труд внешне частный, а внутренне общественный. Но вопрос этот сложный, поэтому здесь я ограничусь лишь кратким замечанием.

 

3. СОИЗМЕРИМОСТЬ

1. К. МАРКС (К. Маркс цитирует Аристотеля): "Однако в действительно­сти не­воз­можно, чтобы столь разнородные вещи (товары, - прим. А. Арите­рос) были со­измеримы". Потом К. Маркс своими словами продолжает: "Такое приравнива­ние может быть лишь чем-то чуж­дым истинной при­роде ве­щей, следовательно, лишь..", а здесь вновь заимствует из Аристотеля: "..ис­кусственным приёмом для удовлетворе­ния практической потреб­ности".

Далее К. Маркс спешит похва­стать тем, что Аристотель, хотя и велик (но не более, чем сам К. Маркс!), не понимает, видите ли, при­роду стоимости, а К. Маркс, наконец, по­нял: стои­мость или одинако­вость [товаров] на­лицо и в "действительно­сти" есть, а имя ей - "человеческий труд".

2. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Не знаю, как в других местах, а здесь Аристо­тель - на вы­соте.

В самом деле, в действительности "ничего та­кого" в природе вещей суще­ст­во­вать не может, т.е. стоимости или одинаковости [товаров], но она или они мо­гут существо­вать искусст­венно. Если бы К. Маркс повнимательней присмотрелся к этому слову, он бы нашёл, что в нём (в слове "искусственно") всё ска­зано.

Что такое "искусство", "искусственный"? Ко­ротко, - это способ (или приём, как у Аристотеля) пре­вращения идеального (т.е. недействитель­ного в том по­ни­мании, в котором оно употреблено здесь Аристоте­лем) в чувственно воспринимаемое (реальное, действи­тель­ное или товар). Так вот, "стоимость" отвлечена [от вещей] и су­щест­вует как идея (идеальное), а для прак­тиче­ской (человече­ской) потреб­но­сти [она] актуа­лизи­руется ("мате­риализу­ется") именно "искусственным приёмом".

В самом деле, каким образом соединить "практи­ческую человеческую по­требность" с чувственно воспринимаемыми вещами, в кото­рых нет "человеческих по­требностей"? Конечно, только "искусствен­ным приё­мом", как и пишет Аристотель.

Но кто же теперь постигнет это искусство? По­нятно, что К. Маркс его ещё не постиг.

3. К. МАРКС. "..Лишь исторические границы общества, в котором он (Ари­сто­тель, - прим. А. Аритерос) жил, помешали ему рас­крыть, в чём же со­стоит "в действительно­сти" это отношение равенства".

4. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Кому, кому, но К. Марксу уж точно они (истори­ческие рамки) по­ме­шали рас­крыть, в чём же состоит отношение ра­вен­ства.

Ко­нечно, К. Маркс "превзошёл" всех, ибо он нашёл (?!) это отношение равен­ства именно "в действительно­сти". Хотя на самом деле, и Аристотель это по­нимал как никто, именно "в действи­тель­ности" равенства и нет. А есть оно лишь искусственно, т.е. вне "действительности".

К. Маркс, в противоположность Аристотелю, то­ропится всё равенство "в дей­ствительности" свести к человеческому труду, ибо труд "действите­лен" (?!). Именно произ­ведённые трудом то­вары срав­ни­ва­ются. Они мо­гут быть сравнимы только потому, что в них одина­ков (?!) абст­рактно человеческий труд.

Но разве труд или товар приравнивается при об­мене?! Как известно, нет. И у того же Аристотеля (Аристотель. Соч. в 4-х то­мах. Т. 4, стр. 157) об этом есть следую­щее.

"Пусть дом - α, десять мин - β, ложе - γ; α - это половина β, если дом стоит пять мин или равен пяти минам. Ложе γ есть де­ся­тая часть β; ясно тогда, сколько лож равно дому, а именно - пять. Ясно также, что до монеты обмен происходил как раз таким обра­зом, по­тому что безразлично, дать ли за дом пять лож или цену пяти лож".

При акте обмена приравниваются не дом и ложе. Аристотель ясно и чётко пишет об этом. Он гово­рит, что "дом равен пяти ми­нам", т.е. деньгам, что ложе равно одной мине, что сравнива­ются сравни­мые вели­чины (мины, т.е. деньги), выяс­няются их отно­шения друг к другу, а после этого прикреп­ляются к ним (к деньгам) вещи в пропорциях, равных де­нежным от­ноше­ниям. (К. Маркс, ко­нечно, хи­тёр, по­этому он поспешил раньше оговориться, что стоимости соз­даёт труд, по­тому что он [заранее и преду­беждённо] знает, что производителям или рабочим не­обходимо платить, т.е. оценивать [деньгами] их труд.) И далее - Аристотелю "ясно" (а К. Марксу - нет), что срав­нива­ются не ложе и дом (т.е. "товары"), а их цены. И именно это позволяет произвести обмен.

Следует, вообще-то говоря, привести более де­тально отдельные цитаты из Аристотеля об обмене и деньгах.

"..Монета, словно мера, делая вещи соизмери­мыми, приравни­вает; и как без обмена не было бы [общественных] взаимо­отноше­ний, так без приравнивания - об­мена, а без соизмери­мости - приравнива­ния.

Конечно, в действительности вещи столь различные не могут стать соизме­римыми, но, если иметь в виду потреб­ность, основа­ния [для соиз­мерения] доста­точны.

Итак, должна существовать какая-то единица [измерения], при­чём [основан­ная] на условленности, и потому она зовется номисма; в самом деле, она делает всё со­измери­мым, ибо всё измеряют монетами".

Из этой цитаты Аристотеля хорошо видно, что даже не деньги "выравни­вают" вещи или товары, поскольку что такое деньги, как не "ис­кус­ствен­ный приём", и даже то, чем "действительно" сравниваются вещи, само недействи­тельно.

Зато К. Маркс на­шёлся, как вы­браться из этого затруднительного положения. Он говорит, что, мол, "ребята, спо­койно; конечно же, не деньгами сравнивают то­вары, ибо что та­кое деньги, как не сами же бывшие товары, а выравнивает их "дейст­вительно", по совести говоря, пот, или, по на­учному, - "аб­страктный труд", чёрт возьми, потому что в каждую вещь вложен труд или какая-то его часть, большая или меньшая, поди узнай". Что уж, раз "труд" вло­жен, то даром К. Маркс своему другу, а чу­жим - тем более, ни­чего не отдаст. Поэтому заплатите ему за "труд", ибо он "трудился".

Вот так наш горе-экономист мечтает столко­ваться на рынке в базарный день с кем угодно, по­лагая, что именно так это и дела­ется, что это и есть чис­тая наука, полезная и дорогостоящая. Про­блема только в том, что за его титанический "труд", на который он за­тра­тил всю свою жизнь, те­перь на том же рынке, в тот же базар­ный день ни­кто не даст ни гроша, а в лучшем случае - гроши.

Итак, не деньгами сравниваются вещи или то­вары. А чем же?

По­звольте, "но, если иметь в виду по­требность, основания [для соизме­рения] дос­таточны"! Конечно, необ­ходимое условие для обмена ("то­вар") должно быть непременно (кстати, и "труд", "произвед­ший" то­вар, - необходимое условие). Но ни "труд", ни товар не являются доста­точным условием. Более того, достаточными усло­виями не являются даже деньги, о чём Аристотель со­вер­шенно не­двусмыс­ленно здесь пишет. Таким условием, указы­вает Аристо­тель, является по­треб­ность.

Всё дело в решении этого тонкого вопроса со­шлось, как видно, на по­треб­ности. Но что же такое потребность?

Аристотель намекает далее на то, что "по­треб­ность" возможно измерить. Он понимает, что "потреб­ность", даже если она и определена, не од­но­значна, а становится, движется, имеет степень, раз­лич­ную степень при­ближения к своему завершению, т.е. имеет на­чало, сере­дину и конец. Далее, он имеет в виду, разуме­ется, не одну "потребность", предлагая найти и установить единицу измерения "по­требностей", отличную от са­мих "потребно­стей", однако же не раз­лич­ных, а однотип­ных. Поэтому в этом смысле необходимо ска­зать, что "потребность" "по­требностям" - рознь, а единица измерения "по­требности", как и "по­треб­ностей", одна и та же.

Кстати, в этом абзаце - вся соль вопроса, ни­кем не раскрытого. Хотя Аристо­тель указал, что она - здесь.

Но в чём же условность единицы измерения потребности? Коротко замечу, что не только единица измерения (т.е. монета) "потребности", но и сама "потребность" также условна.

Неужели весь наш экономический мир усло­вен?! Не верится, ведь!

Однако, монета "основана на условности".

Итак, "потребность" тоже условна. Что дальше?

Как говорится, что же безусловно?

Безусловен сам факт желания чего-либо.

Од­нако факт сле­дует толко­вать безусловным, иначе и он останется всё так же ус­лов­ным.

В этой точке, видимо, уже пора покидать политэкономию и переходить через идеологию к философии.

 

4. СТОИМОСТЬ, ПОТРЕБНОСТЬ И ОБМЕН

1. К. МАРКС. "Наш анализ показал, что форма стоимости, или выражение стои­мо­сти, товара вытекает из природы товарной стоимости, а не наобо­рот, не стои­мость и величина стоимости вытекает из спо­соба её выраже­ния как меновой стоимости".

2. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Вероятно, К. Маркс уже вообще ничего не пони­мает, и пре­жде всего того, что же имели в виду "меркантилисты и их со­вре­менные поклонники вроде Ферье, Ганиля и т.д., ..их ан­типоды, совре­мен­ные коммивояжеры свободной торговли вроде Бастиа с компанией" и т.д.

"Стоимость" сама по себе невыразима!

Я не знаю, была ли у "меркантилистов" своя теория, скорей всего, была. Сей­час это не имеет значения. Но рассуждали они доста­точно здраво.

В чём ценность их точки зрения?

"Стоимость" как таковая никогда не может быть выражена вся и одновре­менно. Если так, то каким же образом она может быть ещё опреде­лена, как не совокупностью своих выражений или "меновых стоимостей", представленных как цена, "находя­щая своё законченное выраже­ние в деньгах" (с одной сто­роны)?!

Скорей всего, эти "меркантилисты" были ближе к "истине", чем К. Маркс, ибо окончательно "стоимость" берётся ими не сама со­бой, а через совокупность её окон­чательных выражений или меновых стоимо­стей.

Т.е. они саму "стоимость" берут, в прин­ципе, пра­вильно, но выражают её ис­ключительно через деньги, пола­гая, что этот путь проще, вер­нее и короче. Ко­нечно, они не исследуют природу "потребности", но не так уж это и плохо. Как я говорил выше, "потребно­стью" занимается уже не политэконо­мия и не меркантилизм.

3. К. МАРКС. "Таким образом, только теперь сама эта стоимость действи­тельно вы­ступает как сгусток лишённого раз­личий человече­ского труда. Это потому, что образую­щий её труд теперь вполне от­чётливо выражен как труд, равнозначный вся­кому другому человече­скому труду, независимо от того, какой натуральной формой обла­дает последний и овеществляется ли он в сюртуке, пшенице, железе, золоте и т.д. Поэтому в силу своей формы стоимости холст всту­пает теперь в общест­венное отноше­ние не с одним только то­варом дру­гого вида, а со всем товарным миром. Как то­вар, он гражданин этого мира. В то же время беско­нечный ряд выражений товарной стоимо­сти пока­зывает, что она относится с пол­ным без­разли­чием ко вся­кой особой форме потребительной стоимости, в ко­торой она проявляется.

В первой форме - 20 аршин холста = 1 сюртуку - мо­жет казаться про­стой случайностью, что эти два товара обмениваются друг на друга в оп­ределённом количествен­ном со­отноше­нии. На­против, во второй форме тотчас же обнаруживается скрываю­щаяся за этим основа, по суще­ству отлич­ная от слу­чайного прояв­ления и определяю­щая собой это послед­нее. Стоимость холста ос­тается одинако­вой по своей величине не­зави­симо от того, выра­жается ли она в сюр­туке, кофе, железе и т.д., - в бес­конечно раз­нообразных това­рах, принад­лежа­щих самым различным вла­дель­цам. Слу­чайное отно­шение двух индиви­дуальных товаровладель­цев отпадает. Становится оче­вид­ным, что не обмен регулирует величину стоимости то­вара, а наоборот, ве­личина стоимо­сти товара регулирует его ме­новые от­ношения.

2) Особенная эквивалентная форма.

Каждый товар: сюртук, чай, пшеница, железо и т.д., в выраже­нии стоимости холста выступает в качестве эквивалента и потому в качестве стоимостного тела. Определен­ная нату­ральная форма каждого из этих товаров есть те­перь особен­ная эквивалентная форма наряду со многими другими. Равным обра­зом многообраз­ные определённые, кон­кретные виды полезного труда, содержащиеся в различных товар­ных телах, вы­ступают теперь лишь в каче­стве особен­ных форм осу­ществления и проявления че­ловече­ского труда во­обще.

3) Недостатки полной, или развёрнутой, формы стоимо­сти.

Во-первых, относительное выражение стоимости товара явля­ется здесь не­завершённым, так как ряд выражений его стоимости нико­гда не заканчивается. Цепь, звенья которой состоят из уравне­ний стоимо­сти, всегда может быть продолжена путём включения каждого вновь появ­ляю­щегося товарного вида, доставляющего мате­риал для но­вого выражения стоимо­сти. Наконец, если, как и это должно произойти, в этой раз­вёрну­той форме выражается относительная стои­мость каж­дого товара, то отно­ситель­ная форма стои­мости каждого товара есть бесконечный ряд выражений стоимости, отличный от вы­ражения относительной формы стоимости вся­кого иного товара.

Недостатки развёрнутой относительной формы стоимости выражаются, в свою очередь, и на соответствующей ей эквивалентной форме. Так как натураль­ная форма каж­дого отдельного товар­ного вида явля­ется здесь особен­ной эквивалентной фор­мой наряду с бесчисленными дру­гими особенными эквивалентными формами, то существуют вообще лишь ограниченные экви­валентные формы, из которых каждая исклю­чает все остальные. Равным образом определённый, кон­крет­ный, полезный вид труда, содержащийся в каж­дом осо­бенном товар­ном эквиваленте, явля­ется лишь особен­ной, следо­вательно не исчерпывающей, фор­мой прояв­ления чело­вече­ского труда. Правда, по­след­ний получает свою полную или исчер­пываю­щую форму проявления в совокупности этих особен­ных форм проявления. Тем не менее он обладает здесь еди­ной формой прояв­ле­ния".

4. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Я привёл эту большую цитату из "Капитала" для того, чтобы те­перь показать то, о чём раньше К. Маркс лишь наме­кал, [предубеждённо и намеренно] подстраи­вая рассуж­дения под свою будущую "трудовую теорию" стои­мости ли, или экономической жизни в целом [всех времен и народов!]. Преобладаю­щая конъ­юнктура "трудовой тео­рии" здесь оче­видна.

Вообще-то говоря, "труд" и все "трудовые тео­рии" находятся ме­жду "стои­мостью" и "товаром" и, разумеется, их различными тео­риями, а "то­вар" - между "трудом" и "деньгами" и их тео­риями. К. Маркс же, не пони­мая "стоимости" и её тео­рии, и, по­этому не ведя отсчёт именно от неё и видя, что про­стые "товары" и простые "деньги" через них самих просто так не объяснить, "абст­рагировался" или "эманси­пиро­вался" к "труду". А по­том, вооружив­шись "трудом" (кстати, понятым весьма грубо), он вер­нулся к "товару" и "деньгам", объяс­няя их тем, что имел. Увы!

[Ранее по тексту] К. Маркс пытается один то­вар (холст) выразить через целую серию [других] това­ров: такое количество холста равно такому количеству сюртука, или такому количе­ству чая, или кофе, или пше­ницы, или золота, или железа и т.д. Ока­завшись не в состоянии выйти из этого бесконечного "замкнутого круга", ко­гда одно выра­жа­ется через другое, а другое - через одно (чего, кстати, не может быть, но уже с точки зрения не марксовой или мар­ксистской науки), он всё-таки находит "выход", вос­клицая, что всё это, - одно, другое и их взаимо­выра­жение, - есть не что иное, как "сгустки" одного и того же, "лишен­ного различий" человеческого труда, и именно эти различные "сгу­стки" "равнозначны" всяким другим различным "сгуст­кам", и никак иначе.

Да, вроде бы, дейст­ви­тельно, можно выразить один товар через множество других то­варов. Но это воз­можно только при том условии, что эти товары дейст­ви­тельно не выра­жать, а просто разглагольствовать об их "действи­тельном" выражении. Да, так делать можно, но лишь до тех пор, пока товары дей­ст­вительно не выражать.

Дело в том, что действи­тельно так, как выра­жает (-ся) К. Маркс, выражать (-ся) нельзя, т.е. не­воз­можно, пусть все эти то­вары и произве­дены "одним и тем же" человеческим трудом.

Все­гда "обменивается" не бо­лее, чем два товара (даже если с одной или из двух сторон будет не­сколько товаров, они будут высту­пать всё равно как один товар). [Один] товар, выражающийся в дру­гом одном то­варе, ис­клю­чает тем самым своё выра­жение в других то­варах. Холст, выражаю­щийся через сюртук или стоимость хол­ста, выражаю­щаяся в потребительной стоимости сюр­тука (или в сюртуке), не выражается в этом единичном акте об­мена более ни в одном товаре, кроме сюртука, - ни в кофе, ни в железе и т.д. Выражаясь же [отдельно] в каждом из этих дру­гих [това­ров], холст исключает все осталь­ные [то­вары], в том числе и сюртук.

Главная особенность моего возражения состоит в том, что при выражении одного товара через другой нельзя не учитывать отдельные еди­ничные условия, в ко­торых происходит отдельный единичный обмен, т.е. акт обмена. В отдельном акте обмена, конечно, безраз­лично количе­ство труда, необходимого для производ­ства товара. И у К. Мар­кса, кстати, об этом есть, только в начале, а именно, - "Мено­вая стоимость пре­жде всего представляется в виде количественного соотноше­ния, в виде пропорции, в которой потребительные стоимо­сти од­ного рода обмениваются на потреби­тельные стоимости дру­гого рода, - соотношения, постоянно изменяющегося в зависи­мости от времени и места. Меновая стоимость ка­жется поэтому чем-то случай­ным и чисто относительным, а внутрен­няя, при­сущая самому то­вару меновая стоимость представ­ляется каким-то противоречием в опреде­лении".

Поэтому ничего общего или равнозначно нату­рального при "обмене" одного товара на другой, на тре­тий и т.д. не мо­жет быть, ведь каж­дый раз в каждом акте [обмена] всё по-разному. В этом случае следует каждый раз брать лишь два товара и смотреть, каким об­ра­зом они мо­гут быть обме­нены. При этом, если в одном слу­чае один и тот же то­вар или одно и то же количество товара выражается как одна меновая стоимость или осо­бая стоимость, то в другом случае тот же товар или то же его ко­личество бу­дет иметь совсем иную меновую или особую стоимость.

У К. Маркса же, при простом приравнивании од­ного товара ко многим, стои­мость такого одного то­вара, т.е. холста "остается одинако­вой по своей вели­чине независимо от того, выражается ли она в сюр­туке, кофе, же­лезе и т.д., - в бесконечно разнооб­разных то­ва­рах, принадлежа­щих са­мым различ­ным владельцам".

Во-первых, "стои­мость" не имеет своей ве­ли­чины, поэтому либо она "одина­кова" как "стоимость" сама по себе, либо "беско­нечно" различна как величина. Во-вторых, именно принад­леж­ность товаров раз­личным владель­цам не позволяет даже теоретически брать товары сами по себе, без вла­дельцев, а тем более строить та­ким образом тео­рии.

По­этому К. Маркс не берёт вла­дельцев, не об­ра­щает внимание на отдельный акт обмена двух товаров и не находит в нём соизмеримости. К. Маркс "спаси­тельно" уходит с "товарами" [в кармане!] к тем, кто их де­лает или произво­дит (а про­изводит их, конечно, не владе­лец). Короче го­воря, он уходит к "абстракт­ному труду", который от­деля­ется, разумеется, от владельцев (а затем, видимо, и от производителей).

Так вот, во-первых, "товар" всегда меняет свою ме­новую стоимость, а во-вторых, соизмеряют "то­вары" ме­жду собой всегда только их вла­дельцы (в от­дельном акте обмена с участием двух вла­дельцев).

Исходя из этого, "мира товаров", который пыта­ется выдумать и, наверное, создать К. Маркс, са­мого по себе, обособ­лен­ного, не бывает [в при­роде ве­щей!]. "Общественных отношений" между самими товарами также не бывает, ибо они в этих сложных (не просто общественных) отно­ше­ниях не при чём без их владельцев. Именно [эти] владельцы [то­варов] являются носите­лями, участниками, субъ­ектами сложных отноше­ний, назван­ных обобщённо "общественными отношениями".

Но К. Маркс упорно продолжает созда­вать неверную "абстрактно-тру­до­вую теорию стоимости", поэтому у него "слу­чай­ное отноше­ние двух индивидуальных товаровладельцев от­падает". И, завер­шая своё теоретическое би­че­вание "меркантилистов", он свою тео­рию делает "очевидной".

Та­ким образом, и для "мер­кантилистов", как и для самого К. Мар­кса, должно стать "очевидным, что не обмен регу­ли­рует величину стоимости то­вара, а наоборот, величина стоимо­сти товара регулирует его меновые отношения". Но это всё же не оче­видно. "Величину стоимости товара" регулируют (в предваритель­ном приближе­нии) именно товаровладельцы, а ещё дальше - "потребность" и её "потребно­сти" (тех же товаровла­дель­цев).

Замечу далее, что в отдельном акте обмена, как в единице, должно со­изме­риться всё, - и "товары", и "владельцы", и "труды", и "стоимости". У К. Маркса же, не берущего акт обмена как еди­ницу, ни­чего не соизмеряется. И он высказывает свои тре­воги и опасения по данному по­воду, пока­зывая "недостатки" своих построений и размыш­лений (см. приведен­ный текст оригинала).

Поэтому моё предположение за­ключается в том (в чём, наверное, трагичность судьбы "Ка­питала"), что К. Маркс нико­гда не сведёт обмен к единице.

5. К. МАРКС. "Развёрнутая форма стоимости впервые встречается факти­че­ски то­гда, когда один какой-нибудь продукт труда, например, скот, уже не в виде исключения, а обычно обменива­ется на мно­гие другие товары. Вновь полученная нами форма III выражает стои­мости то­варного мира в одном и том же вы­деленном из него виде товара, например, в холсте, и пред­ставляет, таким образом, стои­мости всех товаров через ра­венство их с хол­стом. Как не­что равное холсту, стои­мость каждого то­вара от­лича­ется теперь не только от своей собст­вен­ной потре­битель­ной стоимости, но и от всякой по­треби­тель­ной стои­мости, и тем самым выражает собой то, что име­ется общего у дан­ного товара со всеми другими. Следовательно, только эта форма действительно устанав­ливает отно­шения между товарами как стоимостями, или застав­ляет их выступать по от­ноше­нию друг к другу в качестве меновых стоимостей".

6. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Конечно, так называемая "развернутая форма стоимо­сти" дейст­ви­тельно в истории уже встречалась. Об этом говорил ещё А. Смит: "В це­лях избегания таких не­удоб­ных положе­ний (т.е. таких поло­же­ний, при которых "не могло бы произойти никакого об­мена", - прим. А. Арите­рос) каждый разумный че­ловек на любой ступени развития об­щества по­сле появления разделения труда, естественно, должен был стараться так уст­роить свои дела, чтобы по­стоянно на­ряду с особыми про­дуктами сво­его собственного промысла иметь некото­рое количе­ство та­кого товара, кото­рый, по его мне­нию, ни­кто не от­ка­жется взять в обмен на про­дукты сво­его промысла.

Надо думать, что самые различные товары выбирались и употреб­ля­лись по­следовательно для этой цели. В варвар­ском состоянии об­щества таким общим орудием обмена, как говорят, был скот; и, хотя скот был весьма неудобен для этой цели, однако мы находим, что в древние вре­мена предметы часто оценива­лись по тому коли­честву скота, ко­торое давалось в обмен на них".

Всё вроде бы снова на первый взгляд правдопо­добно, но, опять же, снова, увы, только на первый взгляд. В подтверждение этому я приведу А. Смита ещё раз.

А теперь - что же происходит с теми быками, на кото­рые "варвары" всё меняли. Да, так было, это факт. Но так ли это было просто, как ду­мает К. Маркс? Равны ли были все другие товары тем быкам или холсту, на ко­торые они об­ме­ни­вались?

Во-первых, ни один товар не равен ни од­ному дру­гому товару, ибо приравниваются не товары.

Во-вто­рых, товар, слу­жащий в опреде­лённое время и в определённом месте "общим ору­дием обмена", - скот, раковины, треска, табак, сахар, соль, кожа и даже гвозди, - потому и яв­лялся таковым, что он счи­тался еди­ницей определённого масштаба "потребности" и "потребностей". Это была такая еди­ница, которая всегда не­сравненно больше своих час­тей, ко­торая сама недосягаема и ничем на­турально-товарным не может быть выражена. В то же время через такую единицу [может быть выражено и] вы­ража­ется всё. Эта единица необхо­димо должна быть самой со­бой, т.е. целой и одновре­менно делимой, т.е. чу­жой.

Такая математическая характеристика "общего орудия обмена" дана здесь мной неслучайно. Учитывая бесконеч­ное мно­го­образие "орудий обмена", невозможно исключи­тельно через них понять смысл и при­роду этого фено­мена. Ведь и скот, и табак, и соль и прочие подобные "ору­дия обмена" употреблялись однообразно. И нельзя сказать, чтобы они были равны сами по себе. В то же время совпа­де­ние их функций - на­лицо.

Зна­чит, необ­ходимо движение [мысли] и объ­яснение [непонят­ного на­пра­вить] не от "орудий обмена", а к ним.

Где и как могли сформиро­ваться требова­ния к этой единице как к "общему орудию об­мена"? Кто эти единицы устанавливал в той или иной местности, в то или иное время?

Это во­просы, на которые К. Маркс пока отве­чать не собирается.

Выбор того или иного "орудия об­мена" не слу­чаен. Поэтому ни­ка­кой про­изволь­ный то­вар не может быть произвольно взят для этой цели, как у К. Мар­кса - холст. Та­кой произвол в "Капитале" повлёк за собой множе­ство и дру­гих произвольных из­мышлений, а значит - и ошибок, не­точно­стей и противоречий. Следова­тельно, не "эта форма" (см. цитату К. Мар­кса) "уста­нав­ли­вает отношение между това­рами как стоимо­стями" и во­обще не "форма", а нечто фундаментально жизнен­ное, математически про­пор­циональ­ное, математически натуральное.

А теперь - обещанный А. Смит: "Однако во всех странах люди, по-ви­димому, в силу бесспорных доводов, сочли в конце концов необходимым дать предпочте­ние для этой цели (для цели орудия обмена, - прим. А. Арите­рос) металлам по сравнению со всеми другими предме­тами. Ме­таллы не только можно сохранять с наименьшею потерею, ибо вряд ли какие-нибудь другие предметы обладают большею прочностью по срав­нению с ними, но их можно также де­лить без вся­ких потерь на любое количе­ство частей, которые опять могут быть легко сплавлены в один ку­сок; этим качест­вом не об­ла­дает ни один дру­гой продукт, отли­чаю­щийся такою же прочностью, и именно это качество, больше, чем какое-ни­будь дру­гое, делает их при­годными служить орудием обмена и обра­ще­ния".

Вот вам и А. Смит, вот вам и свободное деле­ние на множество частей "без всяких потерь", и умноже­ние (сложение или соедине­ние) в одну единственную часть точно так же "без всяких по­терь"!

За­чем, спрашива­ется, люди отдали "предпочте­ние" [для известной цели] именно ме­тал­лам, спо­собным "без потерь" делиться на части (и их сохранять) и составляться в одно целое (и его со­хра­нять)? "Великие" эконо­мисты указы­вают на происшедший выбор как на факт. Но почему это про­изошло? Позволю себе и в дальнейшем брать на себя от­ветствен­ность последовательно отве­чать на этот вопрос и, нако­нец, найти эту главную при­чину.

Так что и Аристотель, и А. Смит были очень близки к разгадке вопроса о "стоимости", обмене и деньгах. Но больше всех сделали для этого Древний Еги­пет, Древний Вавилон и Древняя Греция, в том числе и зна­ме­нитый Пифагор, его школа и все гре­ческие математики.

7. К. МАРКС. "Всеобщая форма стоимости, которая представ­ляет продукты труда просто в виде сгустков лишённого различий человече­ского труда, самим своим построением показывает, что она есть об­щественное выражение товар­ного мира. Она раскрывает, таким обра­зом, что в пределах этого мира всеобще человеческий харак­тер труда образует его специфический общественный характер".

8. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Конечно, мне уже никак не остановить или уме­рить уп­рям­ство на­шего "золо­того тельца"!

Казалось, в предыдущих моих коммен­тариях он уже побеждён. Но нет, вновь и вновь я вижу его наступ­ление. Кажется, я должен сдержи­вать це­лую эпоху - почти два столетия и сотни миллио­нов обману­тых, но уверен­ных в себе пролетариев и их "тео­рети­ков".

Вернёмся к нашим баталиям.

Так назы­ваемая "все­общая форма стоимости" не может "представ­лять про­дукты труда", т.е. товары "в виде сгустков лишённого различий человече­ского труда", тем более не может быть "общественным выраже­нием товарного мира".

"Всеобщая форма стоимости" даже если и пред­ставляет "продукты труда", то ни в коем случае не как "сгустки человече­ского труда", по­тому что не им (т.е. не "тру­дом") они соизмеримы как "стоимости".

"Всеоб­щая форма стоимости" представ­ляет "про­дукты труда" именно как про­порцио­нальные части са­мой себя, представленной как единица [в одном из про­дуктов труда], это, во-первых.

Во-вто­рых, таким обра­зом "всеоб­щая форма стои­мости" есть не "общест­венное выра­же­ние товарного мира", а, наоборот, именно есть об­ще­ствен­ное вы­ражение стоимост­ного мира, или ценност­ного мира, который сам по себе не имеет к "продуктам труда", т.е. к "товарам" никакого от­ношения. Этот мир идеален, или, как бы сказал К. Маркс, - абстрак­тен. А я бы сказал ещё, что этот мир математичен, или что это - мир "потребности" и "потребно­стей", - и всё это вме­сте взя­тое с корректировкой на время и место.

И далее, исходя из вышеизложенного и заменяя отдельные слова в форму­лировках К. Маркса, вместо "все­общая форма стоимости раскры­вает, таким об­разом, что в пределах этого мира (т.е. "товарного" мира, - прим. А. Аритерос) всеобще человеческий характер труда образует его специ­фический обществен­ный характер" следует употреблять сле­дующее опре­деление: всеобщая форма стоимости раскры­вает, таким об­ра­зом, что в пределах "стоимост­ного" мира (мира стоимостей, ценностей людей) всеобще человеческий характер "стоимо­сти" обра­зует её спе­цифи­чески общественный характер.

По-моему, так бу­дет на­много лучше, при том, что до "денежной стоимо­сти" "труда" ещё далеко, а до "денежной стои­мости" "то­вара" ещё дальше.

 

5. ДЕНЬГИ

1. К. МАРКС. "Всеобщая эквивалентная форма есть форма стоимо­сти вообще. Сле­довательно, она может принадлежать любому то­вару. С другой сто­роны, какой-либо товар находится во всеобщей эквивалентной форме (форме III) лишь тогда и по­стольку, когда и по­скольку он, как эквивалент, выталкивается всеми другими товарами из их среды. И лишь с того мо­мента, когда такое выделение оказывается окончательным уде­лом од­ного специфического товарного вида, - лишь с этого момента единая от­носи­тельная форма стоимо­сти товарного мира приобретает объективную прочность и всеоб­щую общест­венную значи­мость.

Специфический товарный вид, с натуральной формой которого обще­ственно срастается эквивалентная форма, стано­вится денежным товаром, или функцио­нирует в качестве де­нег. Иг­рать в товар­ном мире роль все­общего эквивалента делается его специфической обще­ственной функцией, а, следовательно, его обществен­ной монополией. Это привилегиро­ванное место среди товаров, ко­торые в форме II фи­гурировали как особенные эквиваленты хол­ста, а в форме III все выражали свою относи­тель­ную стоимость в холсте, исторически завое­вал опре­деленный товар, а именно золото".

2. АЛЕКСАНДР АРИТЕРОС. Как я говорил раньше, придёт время, и мы най­дем то ме­сто в "Ка­пи­тале", ко­гда исторически "то­вар" станет зо­лотом, т.е. "всеоб­щей эквива­лентной формой.. формой стоимости во­обще". Таким образом "всеобщая форма стоимости" перей­дёт к своей "де­нежной форме", т.е. к зо­лоту. Это время пришло!

Но дело совсем не в "товаре", который "ста­но­вится" деньгами, - это, во-первых. А во-вторых, - как же "товар" всё-таки становится деньгами?

В "Капитале" об этом нет ничего.

Вспом­ним хотя бы А. Смита, цити­рован­ного мной чуть раньше. Ведь у него при­мерно сказано о том, почему металлы (не только золото!) стано­вятся день­гами. Взглянем хотя бы, для простоты по­нимания и доступности восприятия, на его эмпириче­ское исследование, и мы увидим, что не так металлы становятся день­гами, не объективно, как в "Капи­тале" у К. Мар­кса, а "в силу бесспор­ных доводов".

Что это за "до­воды", по­нять сложно. Они есть обычный, но жесто­кий жиз­нен­ный опыт, ко­торый считается бесспорным. А чуть дальше А. Смит "пояс­няет", в чём трудности, возникающие при исполь­зова­нии в качестве "ору­дий об­мена" любых других "то­варов", отлич­ных от металлов, при­ведшие к замене их именно на ме­таллы.

Вот его слова: "На­пример, че­ловек, которому нужно было ку­пить соль и который в об­мен на неё мог дать только скот, вынужден был купить соль в количестве, равном цене целого быка или целой овцы. Он редко мог купить меньше этого количе­ства, по­тому что то, что он мог от­дать за неё, редко можно было разде­лить на части без убытка; а если ему хотелось купить больше, то в силу той же причины он вынужден был покупать двойное или трой­ное ко­ли­чество, т.е. на стоимость двух или трех быков, или двух или трех овец. Напро­тив, если вместо овцы или быка он мог дать в обмен за соль ме­талл, он легко мог от­делить количе­ство ме­талла, точно соответствую­щее количеству того товара, в котором он в данный момент нуж­дался.

Различные народы пользовались для указанной цели различными ме­тал­лами. Древние спартанцы употребляли в каче­стве сред­ства обмена железо, древние римляне пользовались для этого ме­дью; золо­том и серебром пользовались все богатые и торговые на­роды".

Как видно, не "товар", а свойства, которые вы­ра­жены и через "товар", инте­ресуют товаровладельцев. Кому же, как не им нужны эти свойства [металлов] для беспрепятст­венного обмена и "свободной" тор­говли (free trade)?!

К. Маркс очень интересно объясняет этот мо­мент. Он говорит: "..какой-либо товар находится во всеобщей эквивалентной форме (т.е. "форме", потенци­ально денеж­ной, - прим. А. Аритерос) лишь тогда и по­стольку, ко­гда и по­скольку он, как эквивалент, выталкивается всеми дру­гими товарами из их среды".

Как это так "товар" вы­талкива­ется из "их среды" (из "среды товаров")?!

Был ли он, этот "товар", ко­гда-нибудь в их среде (в "среде товаров")? Не был нико­гда! О чём я не­одно­кратно уже писал, о чём недвусмысленно наме­кали А. Смит и Аристотель.

Этот "то­вар" даже бес­поле­зен сам по себе. "Польза" или "потребность" пред­став­лена в нём не как "польза" или "потребность", т.е. как неизвестно что [, расплывчатое и неопределённое], а как число и отношение, т.е. математически (или натурально, но не "ма­териально" или "товарно").

Разумеется, "то­вар" здесь не при чём.

Никто никого ни­куда не "вы­талкивал". Металл просто нагляднее и дос­тупнее, чем что-либо иное (какой-либо иной материал), представил в своем виде [и в своё время] требование "потреб­ности" и "по­треб­ностей". [Может быть] в ме­талле, разде­лённом на части, т.е. в "част­ном" ме­талле "потреб­ность" и полу­чила свой специфический или частный вид, кото­рый с большой натяж­кой может быть назван "товарным", тем более таким, с ко­торым "общест­венно срастается эквивалентная форма".

И вот как раз в этом месте необходимо "покон­чить" с самым главным и "опасным" словом и соот­ветствующим ему понятием. Это слово - "об­ществен­ный", прилагательное, определение в раз­лич­ных фор­мах. Дело в том, что именно этим словом К. Маркс устра­няет и уби­вает "ча­стную собственность" и весь "капитализм", про­по­ведуя пролетар­ское госу­дар­ство и "общественную соб­ствен­ность".

Разумеется, "денежным товаром" или деньгами становится лишь тот так на­зываемый "товарный вид", в кото­ром выражается или "с которым срастается" частно-эквивалентная форма.

А во­обще-то го­воря, никакой "товар" не стано­вится "денежным" [това­ром] или день­гами.

Деньги вы­ражает лишь тот мате­риал, ко­торый можно наглядно делить (вычитать) или умно­жать (складывать). И здесь так называемый "то­вар" становится "возможностью" частной и целой, а на деле - только частной, ибо даже так назы­ваемое "це­лое" или "обществен­ное" выра­жается всё так же как ча­стное.

Такова "история" становления "метал­лов" как де­нег.

--

© 1988-2022, Александр Аритерос (A. Aritheros)

==