К своему существованию и ужасу послесмертия - его отсутствию, можно отнестись ЭСТЕТИЧЕСКИ, то есть вне прагматики. Звучит странно, поскольку мы можем учитывать и учитываем свою, допустим, смертность, ну хотя бы в плане завещания. И - к существованию, как к тому, что его-завтрашнее предполагает осуществление планов.
Но этот учет - повторюсь сто двадцать восьмой раз - основан на отнесении к себе, как к со-человеку, как к другому, как, допустим, к стулу, среди других стульев, пусть и самому дорогому для нас. Но наше существование как раз подчеркивает нашу принципиальную отличность от всех других. В силу не только, так сказать, близости его к нам, но в силу его ТОТАЛЬНОСТИ для нас. А последне уже никак не может быть нами прагматически использована. Нам с нею нечего делать, как и с экзистенциями других. Любая прагматика есть ЧТО-ТО конкретное, и ей нет дела до носителя этого ЧЕГО-ТО или его отсутствия.
Но носитель существует - наше существование, как существует и его отсутствие - послесмертие. Что остается делать? Только созерцать. Эстетически - еще раз - поскольку мы принципиально не можем вмешаться в наше существование и его отсутствие.
Конечно, мы его можем прекратить, но его само это не затронет. Наше существование и его отсутствие для нас неизбежно и неотвратимо. Значит - неизменяемо и следовательно - эстетично.
Но это - не путь к атараксическому наслаждению, сродному нирване. Отнюдь. Удивление от существования и ужас от его неизбежного прекращения - или к до-рождению, как форме смерти до жизни - не успокаивают: сверх-удивление и ужас остаются. Они даже делаются сильнее. Сродни христианской ПАМЯТИ СМЕРТНОЙ. Но последние страшатся ада, для них нет смерти, как полного отсутствия всего. И потому их страхи мельче: так, пугалки для детей, чтоб вели себя хорошо.
Только атеисты могут быть подлинными эстетиками. Конечно это - на грани солипсизма и агностицизма. Но что делать, такова фактичность. Все же остальное - расхолаживающие сказки, фабрики грёз, не более.
Экзистенциальная эстетика здесь доходит до эмоционального предела. Она бесконечно и значимостнее эстетики наслаждения красивостями, безобразиями, акционностью, перформанством и прочее.
Конечно, это не система категорий, но практика.
Не путь, но ПРЕБЫВАНИЕ.
Или все-таки ПУТЬ: засыпая и просыпаясь с этим сверх-удивлением, и ужасом, что это все кончится, и возможно очень скоро, и что этого не было целую вечность до-рождения.
Комментарии
А Вы успокойте себя тем, что в этом мире все циклично, т.е. всё и вся "на круге своя".
Какое нам дело сколько прошло лет до нашего рождения и сколько необходимо миллиардов лет чтобы мир провернулся на один цикл? - Так что для нас еще не рожденных, или уже умерших - времени нет и мы рождаемся сразу же после своей смерти.
Выдумать можно и про ад, и про рай.
Пессимизм и самоубийство Сократа - первого философа - трагичны и эзистенциальны. Его диалоги так и не смогли ему открыть будущее. Которого нет.
Все остальные философы от Платона до Ницше, вплоть до Маркса и Дона Хуана полагали, что будущее открылось им, и они нашли флейту Гамельтона, под звуки которой можно увести людей в райские миры. Они все фантазеры. Как и основатели всех религий.
Сома - напиток богов - великий символ тотального обмана и действительной правды. Не является ли и вся культура - духовной сивухой (Маркс) и Диснейлендом? Человечество еще не вышло из детства, если продолжает искать и создавать сказки о будущем.
Не пора ли повзрослеть и принять ту истину, что будущего нет. А не напиваться подсунутой богами для нас сомой-спиртягой до экзистенциального бесчувствия? Они, боги завидуют нам, и хотят нас сделать такими же бессмертными, что и они. Чтобы наши жизни, обретя бесконечную длительность стали такими же бессмысленными, что и их.
Плотин правильно сказал: пусть боги приходят к нам. Они и приходят, со времен Авраама. Они знают, что им недоступна наша трагическая эстетика. И потому ластятся к нам, то суля райские кущи, то пугая адом под землей, или на земле, колесом сансары.
Некоторые, правда, понимают это, возопив на кресте: о боже, почему ты меня оставил, но тут же, испугавшись, продолжают: да будет воля твоя, снова трусливо убегая в свое бессмертие. Они слабы, и не в силах выдержать нашу трагичность жизни без будущего.
Не станем же такими трусливыми, как они. И примем, как взрослые: надежды нет.
Будущее есть, всегда было и будет, как есть и будет время. Более того, каким оно будет - зависит в значительной мере от со-временников.
Вера в будущее, в вечную жизнь, в той или иной форме - иллюзия. Как иллюзорен возврат в молодость пляшущих пьяных старух в гротеске, о чем писал Бахтин в своей книге о Рабле. Но сам самарский отшельник недалеко ушел от высмеянным им христианстве, восхваляя бессмертие все вновь, и вновь возобновляемой жизни, продолженную в бесконечно сменяемых поколений потомков.
Да и его теодицея - "и Евангелие карнавал", не менее мерзко, с точки зрения элементарной порядочности, чем само т. н. Святое Писание.
Мое бытие чуднее, страннее и удивительнее моего небытия. Мое существование просто нонсенс, по сравнению с моим не-существованием. Мир бы уж точно легко бы был без меня. Шанс моего появления в бытии, моего существования - конечно, не как организма, и никак конкретного сознания - просто равны нулю. Их просто нет.
И все-таки я есть. Это ли не чудно? Не чУдно, но - чуднО. Все остальное - так мелко. Все эти законы Вселенной, причина самой Вселенная, трудная проблема сознания и прочие вечные вопросы, просто - ничто перед этим удивлением из удивлений.
Только это - самый фактичный факт из фактов, до безобразия странный. Все остальное - мифы, не более.
И в этой мифо-оставленности нет никакой заброшенности или покинутости. Просто дикчайшее удивление. И даже конкретный вид, конкретная наполненность и оформленность моего экзи менее удивительна, чем мое существование, так сказать, в чистом виде.
И снова, и снова: существование бесконечно страннее и - не-может-быть, его отсутствия до и после, на столько бесконечно, насколько бесконечно меньше мое бытие моего не-бытия.
Это ли не самое большое эстетическое удивление, которое только можно себе вообразить?
Это ли не восхищение из восхищений, без малейшей примеси эгоизма?
Все мировоззрения уравнивают меня и других. Потому что они все, даже либертарианские теории - социальны, с приматом общего над частным. Но я-для-себя существенно отличаюсь от всех других-для -меня, и в главном - не по содержанию (любое содержание копируемо бесконечным числом копий), а по своему для себя существованию. Но это не учитывается ни одной теорией, ни одной философией, ни одним учением или религией. Даже экзистенциализм, обращается ко всем, и потому уравнивает меня, мое существование с другими. Поэтому все они для меня не важны, иллюзорны, ложны. И это естественно, так как социуму важна не моя экзистенция, но ее конкретное наполнение. Более того, ему все по той же причине не важна и экзистенция любого индивида.
Впрочем, последнее утверждение не корректно, поскольку и для меня они даны в виде сданной в аренду моего существования. Каковы же они на самом деле мне не ведомо. Они намного дальше от меня, чем пресловутая кантовская вещь в себе
Каково это - не улыбаться в ответ на улыбку смерти?
Просто смотреть на неё.
Не завороженно, не любоваться, не свысока, не на равных, не с молитвой и не с мольбой. Не с надеждой, и не обреченно.
Просто смотреть на нее.
Не мужественно и не в бессилии. Не видеть за ней ни продолжение жизни других, ни своей.
Наверно также можно смотреть и на свою пока-еще-жизнь.
Быть может это и есть подлинная эстетика?
Быть может, Я единственный подлинный эстет, в отличие ОТ ВСЕХ остальных людей - страшно подлючих неэстетов?
К сожалению жизнь деформировала меня. Серия Прерываний с ее стороны лишила меня остроты наслаждения между "удивление от существования и ужас от его неизбежного прекращения". Как только приближается ситуация эмоционального предела, меня выбрасывает в состоянии мертвости, где теплится только "родничек" на голове и самоосознание, которое, вообще, ни к чему не привязано, но пока еще здесь. Точка трезвости и адекватного ответа -- Готовность\Потенция не дают мне задержатся в этом сверхэстетной удивленности между живостью и мертвячностью, но зато я переживаю "Ляпоту" мига. Похоже, я уже на две трети вне-теист и некромансер, так в этот момент (Миг) я мертв как для будущего, так и прошлого.
Думаю, это как раз то, что мне не хватает чтобы выстроить мост между Временем и Мигом, а не только Портал проскока. Так, что скоро буду просится к Вам в ученики..
В притче, насколько помню, еще присутствуют ягоды земляники, которые срывает и ест человек: и так они были сладки для него....
--Виноват, плохо скопировал.
Вот ,вот: а мышки - день и ночь.))
Для меня, так, : +"вышел во двор и заблудился..")))
Здравствуйте учитель! :)))
Только позавчера у Вас прочитал :
А сегодня медитировал на точку и вдруг УДИВИЛСЯ, и удивлялся целых 5 минут!!!
Жду Ваших указаний относительно: научится\восстановить 2) ужасание. 3) заточить до остроты бритвы самого экзи, и, наконец 4) совершить полет Восхищенности на крылья ужаса и удивления от самого "sum" и до Предела..
Удивление тому, что ты существуешь не радостно и не печально. Это - СТРАННОЕ УДИВЛЕНИЕ.
На мой взгляд, оно - главное удивление. По сравнению с ним, меркнут все остальные удивления и значимости. Мелкой при этом становится и стремление к мудрости.
Надо ли в него всматриваться, я не знаю. Куда может привести такое всматривание, я тоже не знаю. Потому что я - не учитель.
Эстетика - наука о прекрасном.
Трагично ли наше существование?
Для мотылька, который тоже существует (для себя, хотя и не осознает этого) существование - вне такого рода оценок. Для нас, осознающих его - наверное.
И дело не в пугающем небытии до-рождения и после-смертия, но в том, что и в нашем еще-существовании оно, существование, именно наше существование, никому не нужно:
- родителям, которым важны наши способности,
- родным, которым важна наша функциональность, но не экзи,
- детям, ради которых вроде как мы должны жить,
- любимым, которым нужен лишь их потенциал любви к нам
Более того, оно не нужно и нам, как социальному существу, посколько мы оцениваем, строим планы и творим свою жизнь со стороны, как другого. Даже ужасаясь смерти, мы не ужасаемся своего не-бытия, как такового, но - отсутствию его СОДЕРЖАНИЯ: расставание с близкими, не узнанию того, что будет, не испытанию новых чувств, и т. п.
Наше существование и для нас самих лишь УСЛОВИЕ его состояний, ценных для нас, не более. Оно для нас не цель, но средство. Мы его не видим в качестве цели, но лишь - его конкретные формы. Оно не может быть нашей целью, так как оно уже ЕСТЬ, и будет, пока мы живы.
Но восприятие чего-то вне прагматических целей и есть ЭСТЕТИЧЕСКОЕ СОЗЕРЦАНИЕ.
Но трагично ли оно? Трагизм появляется, если появляется цель в его продлении, и в невозможности этого. Но какое имеет отношение временная характеристика, если мы созерцаем вне всяких форм. Это созерцание совершенно уравнивает миг, день, год, сто лет, миллион, вечность: оно везде одно и то же.
Итак, так ли уж трагично наше существование? Трагизм и ужас - удел социальных существ, людей. Но разве я, взятый со стороны своей экзистенции человек? Не думаю.
Но это - самая важная для меня сторона