Систематизация и связи

Основания философии

1

 

Проблема самоопределения философии существует уже не один век. И, сегодня можно ознакомиться с множеством всяческих, порою противоречивых мнений относительно природы философского мышления. Но, в последние десятилетия эта проблема приобрела особую актуальность в связи с кризисом идентичности в условиях глобализации. В поиске путей разрешения внутренних проблем, появившихся в рамках идентификационных процессов личности, нельзя упускать из внимания те средства самосознания, которые издавна были известны человечеству, в первую очередь философию. Но, на что может рассчитывать человек, обратившийся в поисках самого себя, к философскому мышлению? Учитывая определенный историко-философский контекст нельзя не отметить присутствия своего рода скепсиса, касательно возможностей философии, в представлении многих мыслителей, что приводит к закономерному вопросу: философствование – это труд или … сизифов труд? 

Предварительно, чтобы это понять, необходимо рассмотреть философствование как идеальный конструкт способный на рационализацию. Другими словами, отвлекаясь от существующих или существовавших образцов философского познания, необходимо определить условия при которых, и только при которых, возможна философия как определенное когнитивное действие, результаты которого будут иметь общезначимый и безусловный смысл. По своему значению эти вопросы должны раскрыть содержание основных аспектов философского мышления. И, традиционными они являются в связи с тем, что именно с них начинается любое введение в философию, поскольку именно в них кроются причинные основания существования философии. Во-первых: зачем нужна философия? Какой вопрос лежит в основе философской рефлексии, какие цели и задачи она стремиться достигнуть или выполнить? Во-вторых: кто может быть философом? Является ли философия вещью общедоступной или предназначена только для избранных? В-третьих: что познает философское мышление? Какой предмет лежит в основе философского познания? Можно ли назвать философию предметным знанием? В-четвертых: как познает философия или в чем заключается специфика этого типа рациональности? Каждый из этих вопросов соответствует причине (целевая, действительная, материальная и формальная), делающей возможным существование объекта в том исчерпывающем составе, которые в свое время представил Аристотель, как условия существования вообще.

Таким образом, целью данного сочинения является необходимость выяснить – при каких условиях логически позволительно обращаться к философствованию для удовлетворения собственных духовных потребностей. Соответственно в роли этих условий будут выступать указанные выше, в форме вопросов, ключевые аспекты философского знания. А, точнее определенное понимание этих аспектов, при котором философствование будет иметь значение, или, другими словами, при каких условиях метафизическая рефлексия не будет сводиться к пустой интеллектуальной спекуляции. Ответы на эти вопросы позволят составить общее представление о философской рефлексии и, соответственно, о ее компетенции. Полученное понятие философской рефлексии позволит перейти к более глубокому и подробному содержательному анализу акта философской рефлексии.  

Философия изначально выступает как нечто двуликое, сочетающее в себе одновременно несколько смыслов. В частности, данное понятие содержит определенное диалектическое напряжение динамичной и статичной составляющих, процесса и системы. И, когда возникает необходимость критического анализа одной из составляющих философии вообще, появляется  проблема - за время своего существования философия накопила довольно-таки широкое многообразие исторически обусловленных выражений, обозначающих философствование. Что, в свою очередь, создает трудность для четкого определения границ интересуемого феномена. Но, как бы то ни было, во всех существующих дефинициях наблюдается общее согласие в одном наиболее важном моменте - в основе данного феномена явно или имплицитно полагается базовый принцип рефлексии.

Сам по себе термин рефлексия не является узконаправленным и уже давно знаком широкой аудитории. Статья о рефлексии из любого энциклопедического словаря непременным образом будет указывать, что в переводе это слово обозначает отражение или взгляд назад и, по сути, обозначает способность к самопознанию. Сознание обращается или поворачивается само к себе. В ходе отражения возникает мысленный образ, который в дальнейшем становиться источником корреляции мысли. Выражение “мысленный образ” в данном случае относится не к акту воображения, а к той концептуальной (дискурсивной) картине, которая рождается в процессе чистого теоретизирования, и которая если и имеет связь с  чувственными образами внешнего миром, то использует их в качестве метафоры или для наглядности. Ведь само рефлексивное действие происходит исключительно в сфере мышления, и непосредственно представляет собой состояние тождества, когда трансцендентальный субъект мышления обращает последнее на само себя: “Рефлексия, стало быть, есть здесь равным образом выхождение за пределы некоторого непосредственного к всеобщему”. Это обращение на самого себя в качестве начала собственной философии еще в древности открыто полагали Сократ и Гераклит. И, в дальнейшем, во все периоды истории философии, так или иначе, тема рефлексии присутствовала в качестве основополагающей в ведущих философских направлениях, начиная с картезианства и заканчивая феноменологией.  

Рефлексию, лежащую в основе философского мышления, следует отличать от однородного и весьма близкого явления - психологической или естественной рефлексии. У одного из родоначальников теории рефлексии Дж. Локка присутствует мысль о рефлексии как о способности мысленного отражения существующего мира. Не каждое рефлексирующее мышление направленно на построение метафизической системы, и тем более способно сделать это. Мир как предмет познания многомерен и это обуславливает существование разных типов рефлексий, отличных между собой по предельности охвата и глубине проникновения. Так, психологическая рефлексия не имеет целью создавать определенные абстрактные мысленные конструкции, ее задача – объяснить конкретное, локализованное во времени и пространстве событие. Она имеет дело с дискретной объективной действительностью и не способна обратить свой взор на истоки собственной рациональности.  

Впоследствии, уже уточненный термин - философская рефлексия - был семантически расширен и включал в себя не только фундаментальную основу философского мышления, но и само философствование в целом. Кроме этого, понятие философской рефлексии включает в свое семантическое поле обозначение философствования как свершившегося акта, что в плотную сближает его с понятием философии, хотя в узком смысле ее можно определить как “…философское осмысление (осмысление в свете философии) вне ее лежащих предметных областей…”. В целом, философская рефлексия определяет сущность философии как формы познания, а сущность самой философской рефлексии может быть познана только через философию, поскольку “Нет философии без философствования”.

Разграничение понятий философии как системы и философской рефлексии представляет собой особую проблему, поскольку они соотносятся между собой как часть и целое, и как причина и следствие. В исторической перспективе отношение между философским мышлением и философской системой представляют собой бесконечный ряд причин и следствий, где рефлексия рождает систему, а та в свою очередь заставляет сознание рефлектировать. Так, нельзя понять сути чей-то философской мысли, не встав на путь философского размышления – о чем в свое время писали Хайдеггер и Мамардашвили – понять, что такое мысль и мышление можно только находясь в пространстве мысли. В свою очередь, философское размышление не может пройти бесследно, в одном случае как итог будет текст, в другом - личная жизнь, точнее персональное понимание жизни.

Очень сложно назвать отношение между процессом мышления и готовой системой отношением между частью и целым. С одной стороны, рефлексия и метафизика разделены барьером времени – там, где дана непосредственно рефлексия, еще отсутствует система, и наоборот, где готова система, уже нет рефлексии. Именно, той самой рефлексии, которая в неуловимый момент времени создала систему. С другой стороны, здесь уместна аналогия с архитектурой, которая не что иное, как поэзия в камне. В философской системе, в отличие от архитектуры, “поймана” живая мысль. Иными словами, метафизика – это представленная в статике рефлексия или скульптура мысли. Более удачной философией считается та, которой лучше других удалось схватить и удержать неуловимую мысль. При таком подходе философская рефлексия и философия, конечно, будут позиционироваться как тождественные явления. И, даже более того, философия и философская рефлексия это не два, а одно явление, но зафиксированное в дискурсе с разных позиций – в статичном состоянии и в динамике.

Основной вопрос метафизики, и вслед за ним, вытекающая череда вспомогательных и уточняющих вопросов определенным образом очерчивают проблемное пространство философии, в центре которого располагается предметная область данного типа мышления. Предмет философии становился объектом анализа уже сотни раз, но, несмотря на обширную библиографию, этот вопрос окончательно прописался в кругу “проклятых вопросов” философии. В целом, проблему предмета философского мышления можно выразить еще как то, что собственно философия старается осмыслить. Поэтому в данном случае следует, не вдаваясь в содержательное описание предмета, произвести экспликацию тех сторон, которые необходимы для понимания его функциональной роли в философском познании, соответственно такой подход поможет ограничить область анализа.

В классическом определении предмета указывается его опытная природа. Предмет дается только в опыте. Философствование, как и любой вид человеческой деятельности не может быть беспредметным, если  оно претендует на обладание смыслом. И, единственным типом опыта для философской рефлексии является внутренний опыт - опыт  мысли. Но, мысль сама по себе – есть ничто. Даже, если она выступает как пустая синтаксическая единица, она все равно содержит в себе отсылку к необходимости семантической составляющей. 

В конечном итоге, разум, ориентированный на самого себя обнаруживает существование особой, отличной от повседневной, реальности духа. Духовную реальность, иначе можно определить как пространство смысла, которое выражается через мысль. Рефлексия, направленная на мысль и через мысль входит в сферу духа. Так, духовную реальность как предмет философского мышления составляют наиболее общие представления о человеке, природе и обществе. При этом, ни в коем случае нельзя противопоставлять между собой жизнь и дух. Жизнь, схваченная в своей целостности мыслью, и есть дух. Синтез мысли и жизни представляет собой дух, и из этого синтеза рождаются основные категории метафизики. И, в этом смысле, философское мышление, раскрывая сущности этих явлений.

Вслед за Марксом, да и за материалистическим пониманием истории, в целом нельзя не признать обусловленность общественно-экономическим развитием духовной сферы, и в частности такой области как философия.  В таком же обусловленном положении находится и концепция предмета философии, что в свою очередь обосновывает имманентную актуальность данной проблемы и позволяет ей прочно удерживать позицию как ключевого вопроса во все периоды истории философии. Но философская рефлексия не может быть по определению философской рефлексией, если не выходит на границу бытия, на ту опору, которая не подвластна материальной обусловленности. Поэтому, если всеобщность и безусловность являются обязательными атрибутами философствования, то за предметом философской рефлексии необходимо признать внебытийный статус. Если признать за предметом философии нечто абсолютное и неизменчивое, то душа исследователя, его сознание, содержащее в себе печати собственной эпохи, будет совершенно иначе воспринимать его, чем душа его более раннего по времени коллеги, и соответственно своему уровню развития давать описание. Отсюда получается, что предмет философии имеет две стороны восприятия. С одной стороны - неизменная его часть – сущность, с другой – существование. Эта диалектическая двойственность будет прослеживаться и в дальнейшем – сопряжение в предмете философии противопоставления абсолютного и конкретного, трансцендентного и имманентного, существования и сущности, вечного и временного.                                             

Первая часть - абсолютный элемент, смысловое ядро, которое играет роль коррелята. Без выделения этой инвариативной и аподиктической основы невозможно провести анализ и дать объективную оценку философской практики, поскольку такая оценка предполагает соотнесение результатов философского мышления с предметом этого мышления. Без этой базы ни сам философ, ни историк философии не могут избежать релятивизма или беспочвенности в своих построениях и оценках. Не имея такой опоры, любая методология, нацеленная на метафизическое познание, будет обречена на провал, поскольку нет общезначимого и необходимого фундамента, способного стать предать ценность ментальным конструкциям.

С другой стороны, человечеству дана задача познавать вечное через тленное. Орудия философского труда обусловлены пространственно-временными рамками: язык, стиль мышления, психологические особенности, культурное наследие, национальный менталитет, что в свою очередь делает возможным представление метафизического предметного поля исходя из актуального исторического контекста и с помощью оптимальных для каждой эпохи средств выражения. В этом случае, он будет осмысляться как прогрессирующий. Таким образом, предмет философствования предстает перед разумом двояко – как нечто безусловное, и в то же время как обусловленное. При этом отрицать первую составляющую бессмысленно, а вторую – невозможно, не войдя в противоречие с очевидностью.        

Другой диалектической особенностью предмета философской рефлексии является то, что последняя по своему определению есть отражение разума в самом себе, но обзор совокупности частных проблем философии, которые имеют в своей основе предмет, представленный как система объектов, обнаруживает, что все эти проблемы относятся к сфере бытия. Это становиться понятным, если  представить рефлексирующее сознание в отвлеченном гносеологическом соотношении субъекта и объекта. В таком случае, получается следующая ситуация – самость познающего, хоть и является специфическим предметом, получает такое же гносеологическое значение, что и мир. Следовательно, предмет философствования сочетает в себе познающего и познаваемое.

   Общим положением для всей философской рациональности является также, то, что в ее основе лежит определенная вопрошающая установка. М. Хайдеггер начинает свое “Введение в метафизику” с констатации этого факта – определенный вопрос лежит в основе любой мыслительной конструкции, претендующей на звание философской. Некий вопрос задает систему значений и определяет необходимостью своего решения существование всего философского пространства. Но, история философии дает многочисленные примеры тому, что формулировка этого центрального для философского мышления вопроса не являлась общепринятой и однозначной. Остается только определить какая из формулировок будет наиболее адекватной и оптимальной, другими словами – в высшей мере отражать ту существенную необходимость, для решения которой нужно использовать философскую рефлексию.

В этом месте необходимо более подробно остановиться на статусе пока неясного вопроса. Во-первых, что касается философского дискурса, то существует невозможность допущения плюрализма – равноправного существования нескольких кардинально отличных друг от друга по смыслу вопросов как фундаментальных для философии, поскольку такое допущение сразу ставит под вопрос возможность установления границ, рассматриваемого феномена. Во-вторых, проблема, лежащая в основе вопроса, логически предшествует появлению самой философии, и, поэтому должна иметь экзистенциальный статус. В-третьих, как это не парадоксально будет звучать в свете всей истории философии, но ключевой для метафизического вопрошания вопрос должен иметь ответ, а проблема, лежащая в основе вопроса – иметь решение. Только при таких условиях, возможно, избежать бессмысленности всего философского вопрошания.

По определению, высшим экзистенциальным статусом обладает только вопрос о смысле бытия человека. Его статус ключевого вопроса философии далеко не очевиден. В рамках логического позитивизма ему вообще отводилась роль бессмысленного вопроса. Но, специфика ключевого вопроса, именно в такой трактовке, заключается не только в его высшей значимости для личности – ответ на этот вопрос задает телеологическую систему, обосновывающую не только всю познавательную деятельности. Другими словами, если признать правоту за позитивистами, то придется отказаться от любой активности вообще как имеющей в своей основе рациональное обоснование. В любом случае только в такой формулировке философская мысль имеет наиболее предельное по своему охвату вопрошание, что является одной из основных характеристик философии. Смысл жизни как основа универсального практического долженствования человеческого сознания имплицитно присутствует во всех имеющих место быть разработанных философских системах. Отличие их заключается лишь в степени осознания этого факта.

В свою очередь, вопрос о смысле бытия демонстрирует естественную целевую установку философии и вытекающие из нее задачи – познать сущее или истину, раскрыть смысл бытия, сформировать рациональную систему мировоззрения, что вполне объяснимо исходя из того духовного состояния перед которым могла возникнуть такая целевая установка. Исторический генезис философской мысли подводит к мысли о том, что такая всеобщая и безусловная постановка цели философского познания не будет иметь перспективы для развития, о чем красноречиво свидетельствует первоначально забвение схоластической метафизики, а впоследствии и всего проекта философского модерна.

Но, такое положение, неудовлетворительное, как для трансцендентального ожидания  субъекта, так, соответственно, и для всей  концепции положительной философии стало причиной того, что философская рефлексия была ограничена критической деятельностью. С другой стороны, априорная необходимость смысла, лежащая в основе активности отвлеченного мышления, может быть удовлетворена только при одном необходимом условии – при условии достижения указанной цели.  

Таким образом, целевая установка философской рефлексии, как позитивного делания, предполагает достижение последней объективно значимых положений, которые и только которые могут являться основой рационализирующего ядра системы мировоззрения. В противном случае ход философской мысли заведомо обречен на провал.

Обращаясь к рассмотрению философской рефлексии нельзя не отметить ее социально-культурное значение. Философия дает смысловую форму, указывает ценность конкретной культуры, очерчивает ее перспективы. Культура же дает возможность, материю, то есть определяет язык, менталитет, стиль мышления.

В целом, философия как явление весьма, но не абсолютно, культурно детерминировано. Она возникает на высокой стадии развития культуры. Также как и самосознание возникает в творческих и образованных человеческих натурах. Философия, как самосознание, культуры возникает в ходе предварительной подготовки - наличие письменность, переход от образного к понятийному мышлению, а это - возможность формализации мысли без которой нет философии, возможность формулировки проблемы, лежащей в основе любой философии.   

Но, с какой целью культура порождает философию? Зачем культуре самосознание? Ответ на этот вопрос очевиден, если проводить аналогии между культурой и человеком. Результатом самосознания является идентичность. Субъект начинает выделять себя среди объектов. Появляются отличия между Я и не-Я, со всеми вытекающими отсюда последствиями. То же и с конкретной культурой - она проходит стадии "отделения" себя от природы, внешней, а затем и внутренней дифференциации.

Таким образом, как и самосознание конкретного человека, самосознание культуры "претендует" на роль жизнеориентирующей инстанции. Философия, суммируя достижения культуры, формирует ее концепт, который является квинтэссенцией культуры: “…она выступает как наиболее общая форма самопознания культуры. В ней осуществляется рефлексия над основаниями культуры, вырабатываются общие принципы мировоззрения людей”.

Затем, этот концепт оказывает влияние на саму культуру. То есть, человек создает культуру, затем культура создает человека. Также и здесь культура создает философию, а философия создает культуру, благодаря чему последняя переходит на более качественный уровень своего развития.

Вопрос о субъекте философии имеет не маловажное значение для процесса концептуализации философской рефлексии. Проблема кроется в том, что исторически произошло обособление философии, как и любого более-менее развитого вида деятельности.  Сформировался особый институт и сообщество, которые подчеркивают свое исключительное отношение к данному типу познания. Так, группа философов-профессионалов противостоит остальному обществу, что не может не вызывать тревоги по-поводу способности к философской рефлексии – доступно ли философствование все людям или только особому меньшинству? В связи с этим проблема обоснования всеобщности или элитарности философии является одной из ключевых.

История дает пример как для одного, так и для другого варианта. В системе индуизма присутствует пример узурпации интеллектуальной деятельности на примере сакрально освященного порядка каст, где духовная деятельность закреплена за определенным социальным слоем – брахманами. Их исключительное право обоснованно космологическим порядком, так как его понимает индийская мифология. Этот же порядок делает невозможным интеллектуальную деятельность для представителей других каст.

Противоположный взгляд имеет свое обоснование, например, в лице фольклора, в котором зачастую присутствую обобщения философского характера. Такие обобщения составляют народную мудрость. Кроме того, способность к философствованию многими мыслителями воспринимается как естественная и безусловная. Хотя, и в философии не однократно поднимался вопрос такого рода. В связи  этим, необходимо, в самых общих чертах рассмотреть основания и содержание положения о всеобщности субъекта философии.

Первое, что свидетельствует в пользу всеобщности субъекта философии – это онтологически неотъемлемый от любого конкретного индивида основополагающий философский вопрос. Он выражается в естественном факте существования определенных мировоззренческих представлений у всех сознательных субъектов. Дело в том, что человек в онтологическом плане заброшен в бытие. И, ему необходимо обрести нечто конституирующее его личное бытие, понять свое положение в мире – выстроить систему координат, от которой будет зависеть его существование: “Субъект философии – это не абстракция, он находится в определенных отношениях к себе как к “личности вообще” (или конкретной тотальности), для которой философская деятельность является одной из форм ее жизнедеятельности”.

Второе свидетельство вытекает из целевых установок самой философии. Рационализируя жизненную практику субъекта, философская мысль стремиться предать мысли системность и, самое главное, общедоступность восприятия и общезначимость своих положений. В противном случае, вместо метафизических спекуляций имеет место быть иррациональной эзотерики.  

 Из того, что все индивиды обладают необходимыми для философствования свойствами, ни в коем случае не следует равноправия. Эта область интеллектуальной деятельности также подразумевает кропотливый и систематический труд. В историческом плане субъекты философии не являются однородными. Дело в том, что субъекты отличны между собой по степени “погруженности” в философскую рефлексию. Так, Е. Тюгашев ссылаясь на Платона, выделяет три типа философов: профессионалы, любители и философы на миг. Субъективная особенность такого разделения основана на временном состоянии мыслителя. Либо, акт, лежащий в основе всякого философствования, носит спонтанный, некультивируемый сознательно и не целесообразный характер, что отличает “философа на миг”. Либо, это относительно регулярное состояние субъекта, но не являющееся его основным занятием и не имеющее достаточной систематичности, что свойственно любительскому уровню. Либо, философствование становиться основным видом деятельности субъекта, формируется своеобразный канон, и традиция метафизической мысли, которые позволят констатировать уже профессиональное состояние.

Наиболее приемлемым обозначением для состояния бытийствующего субъекта философии будет обозначение философской рефлексии как определенного акта и как определенного опыта сознания. Родовым по отношению к философской рефлексии будет состояние сознания взаимосвязанного и взаимодействующего со сферой бытия. Таким образом, философское познание это вид взаимосвязи и взаимодействия сознания и бытия имеющий свою специфику.

Прежде всего, следует отметить индивидуальный характер данного типа рациональности. Индивидуальность выступает как основное отличие философии от мифа и науки, опирающихся на безличные стереотипы восприятия и имеющих коллективный характер. В истории никогда не существовало анонимной философии. Каждая система метафизики, даже при условии, что она является продолжением некой предшествующей доктрины, все равно будет оставаться уникальным по своей форме и содержанию творением. В свою очередь, философская рефлексия, в своей априорной значимости, должна допускать и предполагать репрезентативность, такого же рода как и наука. Без этой общедоступности

Ядром любого феномена именуемого рациональностью является дискурс. Философский дискурс по-своему специфичен, как специфичен богословский или научный дискурс. Специфика дискурса дает основание для выделения того или иного типа рациональности, именно она составляет ядро того особенного, которое позволяет дифференцировать типы рациональности. Вышеуказанная спецификация обусловлена, прежде всего, причинами, вызвавшими к жизни данное явление (философскую рефлексию), теми задачами, которые сделали данное явление необходимым и актуальным.

Спорным положением является то, что в философских системах отсутствуют объективные и общепринятые идеи, которые могли бы обусловить процесс развития философии так же, как и кумулятивные процессы в науке. Единственное, что  возможно – это использовать как нечто стабильное и постоянное для систематизации в философском познании прафеномены, архетипы и принципы, составляющие его суть. Но, в этом случае теряется весь смысл этих феноменов. Действительно если амбиции сознания требуют универсального и безусловного представления существующей реальности, то не понятно какую роль могут играть при этом конституенты философской рефлексии, если отрицается возможность достичь неоспоримых положений?

К числу особенностей философского знания относится отсутствие предметной координации объектов, как это происходит в научном познании, но это не означает что принципы системности, координации и субординации вообще отсутствуют, и как было указанно ранее отсутствует, предметность вообще. Необходимо помнить, что предметная сфера интересов философии и науки глубоко отличаются друг от друга: “Подобно наиболее общим научным теориям, философское знание не поддается непосредственной эмпирической проверке”. Это уже следствие персонального характера философского познания. Те философемы, которыми оперирует мыслитель как производные чистого разума, обладают смыслом именно в спекулятивном персональном познании.

Благодаря тому, что между чистым и практическим разумом существует связь, эти мысленные конструкты имеют практическую значимость. Если представить систему понятий, категорий, дефиниций, которые составляют содержание транссубъектной коммуникации, в виде пирамиды, то эти мысленные конструкты займут свое место на вершине, поскольку обладают минимумом предметности в своем содержании. Их невозможно верифицировать или фальсифицировать в том смысле как это происходит с научным знанием, но без них невозможно даже повседневное общение.

Особенность философского познания неотделимым образом связанна с совокупностью конституент, представленных в виде ключевых аспектов: предмет, цель и субъект философии, и тем самым можно указать, что они следуют из понятия. Но, кроме понятийного уровня специфика философствования имеет свои основания в априорной аподиктической значимости. Специфические черты философской рефлексии как объект анализа были эксплицированы теми философами, которые в начале построения собственной системы обращались к трансцендентальной рефлексии. Идя по пути картезианского размышления, решая радикальную задачу построения абсолютно рационального познания, они формировали представление о существенных уникальных свойствах метафизического познания, которые, будучи восприняты как априорные свойства, в дальнейшем служат коррелятом философской мысли.  

Таким образом, к основным свойствам философских истин в первую очередь относится интеллигибельность. Философская мысль ни когда не формировала своих положений, используя для этих целей, дискретные положения мира феноменов. Философия оставалась всегда философией тогда и только тогда, когда она была мыслью, и стремилась стать чистой мыслью о сущем используя чувственные образы исключительно для более экспрессивного выражения.

В человеческой природе изначально заложено противоречие между возможностями познания и амбициями сознания. В ситуации такой неудовлетворенности возникает философская рефлексия, как определенный инструмент, позволяющий человеку охватить то, что недоступно ему естественным образом.

Так, философская рефлексия позволяет произвести предельный охват и сжатие имеющегося опыта. Без данного сжатия человек лишен возможности усвоить всю совокупную информацию своего времени. Это уже демонстрирует то, что философская рефлексия оперирует кардинально отличным от научного или обыденного знания содержанием. Отсюда следует универсальный характер философской рефлексии.

Результатом философствования являются принципы и положения, претендующие на универсальность, полноту, цельность и абсолютность. Поэтому, философское знание должно относиться к самым верхним этажам теоретического знания. И, поэтому результатом философствования являются категории, концепты, смыслы, в целом – понимание бытия.

Далее, априорное требование наличия смысла определяет такую черту философской мысли как аподиктичность. Метафизическая мысль в идеальном плане обладает абсолютной несомненной надежностью и носит такой же абсолютно обязательный характер. Философия не может быть неким “поэтическим мышлением” и быть лишенной каких-либо логических оснований. Философская рефлексия, дерзая на универсальный охват бытия, соответственно предполагает универсальный и главное цельный характер предполагаемого результата.

И, последнее касательно особенностей философствования. Самым важным в специфике философского знания является его статус. Вся рефлексивная деятельность разума априорно предполагает достижения такого содержания метафизической системы, которое удовлетворяло требованиям безусловности, абсолютности, в том плане, что такое содержание не зависит от временных и пространственных условий, и общезначимости.

 Ранее было оговорено, что философская рефлексия для достижения положительных и значимых результатов должна обладать рядом определенных черт. Эти черты или характеристики выступают в роли конститутивных основоположений и составляют рационализирующее ядро данного типа дискурса. В последствии, благодаря им существует возможность формировать метафизические системы. Учитывая историчность философской мысли необходимо отметить, что такой образ метафизической рефлексии не является единым и общепринятым. И, опыт философского познания содержит примеры скептического отношения к дерзаниям человеческого духа на тотальное осмысление. В связи с этим, всю сумму философских направлений можно разделить по возможным познавательным стратегиям и соответствующему результату.

Первоначально, необходимо вспомнить из каких фактов исходит философия. Первый факт лежит в основе существования метафизики. Несмотря на всю разгромную критику метафизика, оказалась непоколебима и нужда в ней заставляет до сих пор искать подходящие формулировки и приемлемый категориальный аппарат. Это стало возможным, поскольку за требованием метафизики скрывается фундаментальная потребность сознания в мировоззрении. Получить структурированное рациональное восприятие мира способна только философская рефлексия, говорящая на языке абсолютов, и только она способна на предельные охваты бытия.

Второй факт, вытекает из первого и выражается через потребность обязательного экзистенциального выбора, сочетающего необходимость пересмотра наличного, уже имеющегося представления о реальности. Поскольку человек существует в мысли и через мысль. Он введен помимо своей воли в определенное пространство мысли, то проблема выбора выступает как неизбежность, требующая своего решения.

Теперь следует выяснить, какую позицию может занимать в сложившихся исторических условиях философская система цель, которой сделать позитивное (положительное) мировоззрение. Среди возможных стратегий философской мысли главным образом стоит оставить вне основного рассмотрения те позиции, которые изначально отрицают возможность формирования цельного мировосприятия. Поскольку только такое восприятие с положительно решенным кругом центральных метафизических проблем может стать достаточным основанием для дедуцирования локальных онтологий, таких как философия науки или философия политики. С этой позиции неприемлем подход позитивизма и скептицизма.

Далее, в таком же положении находятся те доктрины, которые все-таки ставят цель построения цельной системы, но открыто заявляют о своем иррационализме.

В конечном итоге, исключению подлежит все те позиции, что базируются на релятивистских положениях и имплицитно содержат самоотрицание. В эту категорию попадают и такие, на первый взгляд кардинально противоположные, доктрины как кантианство, и его производные в связи с их учением об отношении сущности и явления, или марксизм с его исторической обусловленностью и редукцией к экономическим процессам.

Кроме этого, в истории философии существует ряд учений, которые по причине тотального редукционизма формируют представление о тотальном детерминизме, тем самым не оставляя пространства для так необходимой свободы и нивелируя философскую рефлексию как сознательную активность субъекта вообще.  

Если верить Освальду Шпенглеру, то в последнем периоде существования цивилизации наступает кризис духовности. Свое отражение в области спекулятивной мысли он получит в виде деформации рациональности и набирающего силу эклектического скептицизма: “Постмодернисты отвергают понятия классической философии – разум, абсолют, истина, прогресс, противоречия, дискуссия и т. д. Вместо этих веками опробованных понятий и категорий они выдвигают понятия «деконструкция», «тело», «сюжет», «дискурс» и т. д. не несущие никакой смысловой и теоретической нагрузки, но зато звучащие оригинально”.

 Примечательно, что эта оформившаяся к концу ХХ века интеллектуальная атмосфера постмодернизма представляет собой наилучшее поле, фон или пространство для возрождения прогрессивной метафизики не только в личном плане, но и как коллективного делания, начало которому в свое время в Древней Греции положил Сократ. Эта радикальная попытка преодоления модерна является лучшим подспорьем для пересмотра и переоценки философской рациональности, для того чтобы в последствии преодолеть состояние постмодерна, выраженного деинтеллектуализацией и дегуманизацией.

Итак, определение философской рефлексии как принципа мышления представляет собой не простую задачу. Решить эту задачу не представляется возможным без обращения к тем причинам, что лежали в основе зарождения данного феномена, и которые впоследствии заняли свое место в концепции философии в виде ее предмета и задач. Смысл жизни как, с одной стороны, наиабстрактнейшая, а с другой – весьма конкретная и архиважная проблема человеческого бытия, предающая спекулятивной метафизике высшее экзистенциальное значение, задает ряд априорных требований к предстоящей философской системе, при которых и только при которых, философствование выступает именно как акт мышления, имеющий общезначимый смысл и значение. Причем, эти априорные требования касаются ключевых основополагающих аспектов философской рефлексии: ее предмета, задач, философствующего субъекта и характеристик философского познания.

К таким, логически обязательным условиям философской рефлексии относятся: всеобщность субъекта философии (в потенциальном плане), абсолютный статус предмета философии. При этом задачи философской мысли будут иметь значение при условии их возможного достижения и выполнения. И, самое главное, что делает метафизическую систему позитивной, и в известном смысле роднит ее со схоластическими доктринами – это, то, что априорное требование смысла философии аподиктически предполагает появление такой философской концепции, содержание которой должно удовлетворять таким трансцендентальным характеристикам как безусловность, общезначимость и универсальность. Если такие свойствами как безусловность и универсальность вполне допустимы и приемлемы, особенно в трансцендентальной философии, то статус общезначимости философских положений представляет собой явный камень преткновения, хотя он является неотъемлемым атрибутом.

 

 

 

2

 

Философское познание всегда было предметом пристального внимания самих философов. Многообразие систем, неоднозначность и противоположность выводов, декларируемых различными мыслителями, заставил последних обратить свой взгляд на природу философии. Философствование, по определению рефлексивная форма познания, направленное на само себя столкнулось с рядом специфических противоречий: как мыслительные конструкции, ничем ни связанные с эмпирически данным, могут являться значимыми, обладающими смыслом? В чем философемы имеют основание, не позволяющие им быть ментальной иллюзией?

Эмпирики принципиально не могли дать удовлетворительный ответ на поставленные вопросы. Метафизика, с их точки зрения, не могла быть знанием, поскольку принципиально невозможно знание, не основанное на эмпирии. Но не лучше дело обстояло и у рационалистов, которые в противоположность индуктивным эмпирическим методам исходили из идеала чистого естественного разума, с его идеей о беспредпосылочности философского познания.

Осознав расколотость мира на субъект и объект, новоевропейская теория познания запуталась в противоречиях. Так, в сложившейся ситуации преобладали три “сценария” решения данной проблемы: идеализм  материализм и агностицизм, где в первом случае субъект “растворял” объект, во-втором, наоборот, объект нивелировал субъект, а в-третьем – связь между субъектом и объектом была разорвана. Исходная, установка - наличия связи между субъектом и объектом при их равноправии остается недостижимым идеалом.

Вопрос о научной философии, философии наиболее адекватной объекту познания до сих пор остается открытым. Для его решения необходимо определить, при каких условиях философская рефлексия будет обладать смыслом. При каком значении априорных предпосылок философствование является именно познанием, а не феноменом из области эстетики. Отсутствие осознанных предпосылок релятивизирует всю сферу философии, а вся история философии предстает как пример бесплодного блуждания мысли.

Наиболее известным и авторитетным по данному вопросу считается мнение И. Канта. Он отрицал наличие непосредственно достоверных
основоположений в философии. Обладать аксиоматической структурой
может только опытное познание. И, по его мнению, философия к категории опытных наук не относилась, она “…совершенно изолированная умозрительная наука разума, вовсе не опирающаяся на поучения опыта и развивающаяся только через понятия”.

Только опытное познание может иметь непосредственную достоверность и наглядность, в отличие от умозрительной философии, которая по своей природе понятийное, дискурсивное знание, основанное на дедукции. Дедуцируемость философского познания делает это познание опосредованным.
  В самом начале “Критике чистого разума” Кант проводит линию четкого разграничения понятий, где за внеопытным познанием сохраняется право выносить сугубо аналитические суждения, а за опытным – синтетические.
  Априорные синтетические основоположения возможны, например, в математике или в естествознании. С одной стороны математика оперирует априорными суждениями, с другой стороны не все из этих суждений являются аналитическими. Но, о результате априорных синтетических суждений в математике мы можем иметь наглядное представление. В метафизике также должны содержаться априорные синтетические суждения, если она претендует на статус теоретической науки разума.

Важность этого вопроса заключается еще в его отношении к проблеме метода науки. Если аксиомы – это априорное синтетическое основоположение, то “Названия метода заслуживают приемы, руководимые основоположениями”. По сути, касательно философии вопрос, поставленный Кантом в Критике “Возможна ли метафизика как наука” можно переформулировать иначе: при каких условиях философствование как познание имеет смысл. Кант отвечает на него отрицанием научного характера философии и сводит ее к критической деятельности. В контексте отрицания научности отрицается наличие аксиоматических положений в метафизике, а это значит, что и построение любых философских систем заранее обречено на провал.

Философия существует постольку, поскольку существует ее смысл - возможность достижения цели и решение задач поставленных перед ней.

Другими словами, Кант отрицал существование внеопытного знания. По его мнению, в метафизике получить такие наглядные представления как в математике или естествознании невозможно, поскольку, метафизик не имеет такого же опыта или восприятия объекта как ученый. И, в этом гигантская заслуга Канта.

Таким образом, философская рефлексия, чтобы обладать гносеологической значимостью должна содержать в качестве своей основы опыт.

Опыт в полном понимании не сводится сугубо к чувственному опыту. Ключевым моментом во всяком опыте является противопоставление субъекта и объекта, а также возможность практической деятельности в отношении объекта. Опыт по определению предполагает объект. Любая деятельность сознания – это тоже опыт. Только философская практика имеет свою специфичность, нежели практика лежащая в основе науки. Философский опыт – это в первую очередь умозрительный опыт, направленный на существующие только в мышлении объекты - интеллигенции. Если наука – это опыт объекта физического мира, то философия основана на опыте объекта метафизического. Результатом опыта научного становится знание, в отличие от опыта философского, который направлен на достижение смысла. Поэтому, если философское познание, как и познание научное руководствуется определенным набором основоположений-аксиом, то эти аксиомы будут лежать в основе опыта смысловой реальности.  

Опытность и испытанность философского знания являются, по мнению И. А. Ильина аксиомами философского познания и этот предметный опыт может быть получен только на уровне духа: “…философ должен прежде быть духом и действовать в духе; и только это может дать ему подлинный предметный опыт, энергию мысли и право на знание”. Смысл этих аксиом заключается в том, что они показывают философию не как бесплодное блуждание дух, а как деятельность, основанную на веских и общеобязательных основаниях, в том числе и тех, что являются общими и конституирующими для любого типа рациональности.

Природа этих аксиом может быть открыта только интеллигибельно, с помощью философской рефлексии, но это открытие не подразумевает имплицируемости. Аксиомы могут быть выведены только с помощью аналитических суждений. Соответственно природа этих аксиоматических основоположений может быть только интуитивной и безусловной. Отталкиваясь от того, что: “…разумное существо не имеет ничего вне опыта”, а “…философия должна указать основание всякого опыта…”, необходимо отметить, философская рефлексия, понятая как опыт, имеет возможность экспликации тех безусловных начал, что лежат в основе любого философского опыта. Они могут отрицаться философской системой как таковой, самой по себе, но на практике их отрицание невозможно.

В отечественной истории определение аксиом философии было дано в нач. ХХ века Лопатиным. Лопатин Л. М. в своей статье "Аксиомы философии" выделяет семь таких априорных основоположений присущих любой философии, это - четыре логических аксиомы и три психологических. К первой группе относятся: принцип тождества (предмет тождественен самому себе, А есть А); принцип причинности (у любого действия есть своя причина, и само действие есть причина); принцип субстанциональности (в основе воспринимаемых явлений лежит некая основа, сущность, субстанция); принцип объективности (мыслимые субъектом характеристики и свойства объекта действительно существуют). Ко второй, психологической, группе относятся признание: бытия у субъекта (Я существую), свободной воли и действительного бытия внешних объектов. Семь этих очевидных принципов аксиом являются практической основой философии как рациональности.

Специфика этих положений-аксиом заключается в том, что они допускают сомнение, но без них невозможно познание. Наличие этих аксиом делает возможным мышление, общение и деятельность. Благодаря этим принципам познающий субъект имеет способность выносить как объективные, так и субъективные суждения. Отрицать или сомневаться в этих принципах возможно только исходя из них самих, в конечном итоге отрицание коснется самого себя, то есть придет к абсурду и отсутствию смысла.  Кроме этого, они не противоречат аксиомам философского познания, сформулированным Декартом, (аподиктичность, очевидность, и наличие бессомненного, безусловного начала), а дополняют их, находясь с ними во взаимосвязи. Хотя, в целом, приведенные Лопатиным аксиомы не совсем согласуются с позицией Декарта о том, что несомненным и безусловным началом познания выступает только чистое Я.

 По-своему содержанию, приведенные Лопатиным положения подразумевают наличие противоположной сознанию реальности в качестве начала познания. Так, аксиоматическая система Декарта по определению первоначально относится, к внутренней деятельности сознания, и характеризует гносеологического субъекта. Существование объекта познания последовательно выводится из природы сознания, как наиболее очевидной и безусловной реальности. Но, аксиоматика философской рефлексии не совместима с идеей опосредованной реальности. Идея сознания имеет смысл только при наличии бытия, и наоборот. Другими словами, трансцендентальный субъект, как основа философии взятый сам по себе не имеет смысла. Трансцендентальное ego обладает смыслом только при наличии, чего-то, что ему противоположно. И, это противоположное должно обладать определенным набором характеристик, которые делают возможным самореализацию философствующего субъекта. Декартовская редукция может иметь лишь ограниченную методическую ценность, в то время как субъект и объект не мыслимы друг без друга. В полном понимании и субъект, и объект в равной степени выступают в роли основоположений  познания. В связи с этим, аподиктичность мысли имеет смысл только при наличии свободной воли, действительном существовании предмета познания и при том условии, что причинно-следственные связи не являются фикциями.

 В связи с этим, философский взгляд, отрицающий реальность за указанными выше первопринципами философского мышления (например, концепция Д. Юма), представляется ценным только как относительная и условная критика. Для последовательной философской рефлексии, неподдвергающей сомнению аксиомы в целом, критический анализ позволит подойти ближе к пониманию феноменов, лежащих в основе, как философского мышления, так и в основе человеческого бытия.      

Философская рефлексия как любой вид деятельности целесообразна. Она всегда априорно предполагает наличие цели – интенцию на результат. Не вдаваясь в то, как тот или иной мыслитель понимает цель и задачи философствования, как, в конечном итоге, выглядит создаваемый им мыслительный конструкт необходимо отметить, что отрицание хотя бы одной из выше приведенных аксиом превращает всю философему в фикцию. Так, если за активностью философствующего субъекта стоит действие только объективных сил, которым и принадлежит ведущая роль в этой активности, а воля субъекта не выступает в качестве доминирующего начала, то вопрос о какой-либо значимости результата философствования снимается, поскольку в данном случае “творцом” философемы будут безличные внешние силы, сама философема – всего лишь одной из многих иллюзий сознания.

На простом постулировании проблема основопологающих начал философствования не заканчивается. Набор аксиом философской рефлексии является одновременно и основным перечнем проблем метафизики. В качестве формальных первопринципов данные аксиомы напрямую связаны с содержанием философемы. Осознанные однажды в качестве основоположений, признанные в качестве безусловных, они так же как и в науке выполняют функцию критериев оценки содержательной стороны философских систем.   

Таким образом, сознание, вступая на путь философской рефлексии, отрекается от всякого предварительного знания о том, что ищет. Но, оно не может отречься от тех глубинных принципов, которые лежат в основе философского опыта. Они даны априорно, поэтому не подлежат обязательному осознанию. И, эти составляющие являются, по сути, аксиомами, так как они  неизбежны в процессе мышления, и без них философствование лишается всякого смысла, оно становится практически невозможным по определению. Если в философских теориях эти аксиомы и будут отрицаться в той или иной  степени, то практическое отрицание означает полный отказ от познания. Поэтому, если философская рефлексия является методом познания, то для нее определенный набор аксиом будет неизбежным.

Философия в онтологическом плане существует в виде мыслительных форм. Эти формы есть отображение процесса рефлексии бытия. Бытие становится самим собой через мысль о бытии. Процесс рефлексии проходит в пространстве, очерченном диалектической дуальностью – бытия и ничто. В зависимости от философской системы эта диада может быть выражена по-своему. Даже те системы, что в теории отрицают диалектику, на практике активно ее используют.

Так, традиционную диалектическую триаду тезис-антитезис-синтез можно отразить эквивалентной формулой: предмет-условие-понятие, которая является аподиктичной для любого понятийного мышления, и в-первую очередь для философского.

Таким образом, единицами, которыми оперирует философская рефлексия, будут являться мыслительные формы. Мыслительная форма представляет собой идеализированное отображение отношений, данных в объективной действительности.

Реальные отношения жизнедеятельности и отображающие их мыслительные формы коррелятивны, как и, бытие и сознание или, атомарный факт и атомарная пропозиция. Хотя субстратом здесь выступают отношения.   

Движение мысли в рамках диалектической полярности служит основой для дифференциации мыслительных форм, поскольку пространство между полюсами бытие-ничто заполнено промежуточными стадиями, где для каждой из них существует соответствующая мыслительная форма. Дифференцирующей характеристикой для этих форм будет выступать предметность степень, которой может увеличиваться или уменьшаться в зависимости от движения мысли к тому или иному полюсу.

Необходимо также учесть, то, что сознание коррелированно сфере бытия. Из этого следует, что мыслительные формы, их иерархия, являются иерархией бытийных форм - данная дифференциация мысли соотнесена со структурой бытия.  

Начальной точкой процесса рефлексии является дефицит понимания или удивление. Это нарушение равновесия в душе приводит к смещению внимания с субъекта на объект. Этому внезапному острому переживанию предшествует изнурительная и долгая внутренняя борьба.   Вспышка в сознании открывает перед индивидом новое видение объективной реальности – происходит расщепление единого чувственноданного многообразия на две сферы – феномены и сущности. Этот первоначальный взгляд на трансцендентальную сферу еще аморфный и неопределенный.

Индивид осознает, что предыдущие способы познания, годные для объективной действительности, не подходят для познания трансцендентного. Через горнило скепсиса проходит все ранее полученное знание, с целью найти ту опору в познании, которая не подлежит сомнению, является необходимой и безусловной.

Востребованность методологических поисков заставляет индивида переключится с миропознания на самопознание. Вот здесь, мыслящий субъект открывает свое Я как опорную точку для истинного познания. Мысль переходит из состояния мысли-о-предмете в состояние мысль-о-мысле.

Завершается это движение мысли преодолением изначальной суппозиции субъект-объект. Диалектически этот этап представляет собой синтез первоначальных противоположностей, Я и не-Я в синтезе образуют сверх-Я, или в кантианском варианте предмет и условие образуют понятие-концепт.  Чтобы вырваться из пещеры Платона сознание индивида должно пройти через Дантово Чистилище.

Мыслительные формы как основные структурные единицы через указанные этапы рефлексии претерпевают изменения. Этот генезис заключается в универсализации форм мысли.

Еще Ортега-и-Гассет говорил о том, что философствование подобно штурму Иерихона евреями, когда осаждающие, под звуки труб обходили вокруг города, и постепенно приближаясь к стенам.

Так, философская мысль движется от сознания философа к предмету рассмотрения, но в последствии возвращаясь к исходной позиции. Философская мысль – гегелевский дух, она и предмет, и движение, отчуждает себя, и возвращается к себе. В процессе философствования, уменьшая разрыв между Я и субстанцией.   

В ходе этого “штурма” динамике подвержены не только мыслительные формы, но и формы рефлексии. Трансцендентальная рефлексия не рождается на пустом месте в процедурно-методологическом плане. Ей предшествует естественная рефлексия, которая также совершает круговое движение, или так называемый предфилософский этап.

Начальной точкой этого предфилософского этапа является естественное или обыденное Я. То Я, которое формируется в процессе онтогенеза и на этом уровне его самость не является чем-то доминирующем, хотя и присутствует на втором плане. Здесь важную роль играют обстоятельства – место и время рождения, среда обитания и т. п. Поэтому естественное Я является таким в силу обстоятельств.  И, это естественное Я не находится в стороне от духовных процессов.

Вышеуказанный процесс отчуждения инициируемый дефицитом понимания порождает удивление или обнаружение не-Я. Не-Я дано и заданно в повседневности, и наивное сознание, воспринимая объективный мир, его не обнаруживает. До удивления еще нет противопоставления Я и не-Я, на глубоком ментальном уровне. Если дифференциация субъекта и объекта и существует, то только на подсознательном функциональном уровне.

Как следствие удивления происходит раздвоение бытия на сферу сущностей и феноменов. Вследствие чего возникает сомнение, и необходимость найти фундаментальную опору для мысли, то в чем сомневаться уже невозможно.

Так, появляется исходная точка уже трансцендентальной рефлексии – чистое Я или трансцендентальный субъект или декартовское ego. Сознание вышло из мира явлений и вошло в мир сущностей. В ограниченном понимании как раз этот этап и составляет основу, ядро философствования.

Этот этап является этапом чистой мысли. Если на уровне естественной рефлексии в мыслительных формах преобладает эмоционально-волевое начало, то теперь мысль становится в высшей степени отвлеченной. Здесь, естественную установку сознания сменяет трансцендирование. Эволюция мыслительных форм протекает по пути истончения предметности.

Философ, имея в качестве фундамента, основы автономности своей мысли только собственное Я и стремясь к научной строгости своих суждений обязан придерживаться определенных принципов -  аподиктичности своих умозаключений, их умозрительности или очевидности, и универсальности. Только в рамках этих методологических принципов трансцендентного мышления возникает чистое или сущностное представление о не-Я.  Завершается же этот этап диалектическим синтезом. А периодом отчуждения следует период возвращения.

Таким образом, появляется цельная философская концепция сверх-Я - преодолевается изначальное противопоставление субъекта и объекта. Сведен к минимуму зазор между бытием и сознанием. Или, выражаясь языком экзистенциальной философии дан ответ на вопрос о смысле жизни, выработано цельное миропонимание - понимание роли и статуса человеческого индивидуума в сфере бытия. Этим заканчивается чисто рациональный этап движения мысли, но не заканчивается само движение мысли.

Следующим уровнем развития мыслительных форм будет транссубъективный или социокультурный уровень. Философская мысль, пройдя подготовительный и трансцендентальный этапы, выходит на новый уровень. Если первоначально, динамика мыслительных форм проходила на уровне индивидуального сознания, то теперь этот процесс протекает на уровне формы общественного сознания. Философская мысль из субъективной становится транссубъективной.

Рефлексивный процесс и в форме общественного сознания также движется, как и в первых двух случаях – от сознания к объекту и обратно. Только теперь процесс движения к не-Я будет представлять собой выражение-трансляцию результатов трансцендентальной рефлексии в социальное пространство.

Полюс не-Я уже представляет собой совокупность воспринимающих субъектов. Теперь бытие дает ответ на вызов сознания. В любом случае этот ответ будет представлять собой критику. На основе результатов этой критики сложится дальнейшая судьба философской мысли: либо она уйдет в небытие и будет предана забвению, либо продолжит свое существование в коллективной форме как учение, направление или школа. Уже в этой своей новой форме она станет частью культурного контекста.

Уже в качестве фона эта философская мысль ставшая частью общественного сознания будет оказывать влияние на культуру, обуславливать процессы культурного творчества, в том числе и последующие акты философской рефлексии. Культурный фон является обязательным условие трансляции опыта философской рефлексии. Каким бы ни был автономным опыт философской рефлексии, но даже он находится под воздействием культурного фона. Это объясняется тем, что культурный фон выполняет важную функцию в плане развития философии, он аккумулирует и сохраняет результаты философствования. По сути, культурный фон – это то пространство, в котором существуют мыслительные формы. 

Литература:

Кувакин В. А. Что такое философия? Сущность, закономерности развития и принципы разработки. М.,   1989. С. 48.

Тюгашев Е. А. Феномен философии: рефлексия дискурса / Под ред. В. П. Фофанова. – Новосибирск: Сибирское Научное Издательство, 2008. С. 27.

Диалектика познания / Бранский В. П., Каган  М. С., Майзель И. А.; Под ред. А. С. Крамина – Л.: Издательство Ленинградского университета. 1988. С. 204 – 205.  

Кувакин В. А. Что такое философия? Сущность, закономерности развития и принципы разработки. М., 1989. С. 35.

Бабушкин В. У. О природе философского знания. Критика современных буржуазных концепций. М., 1978. С. 146.

Гобозов И. А. Куда катится философия. От поиска истину к постмодернистскому трепу. М., 2005. С. 120.

    Кант И. Критика чистого разума. Серия «Выдающиеся мыслители». Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. С. 19.

    Кант И. Критика чистого разума. Серия «Выдающиеся мыслители». Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. С. 647.

     Ильин И. А. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 3. / Сост. и коммент. Ю. Т. Лисицы – М.: Русская книга, 1994. –        

       592 с. С. 59.

     Фихте И. Г. Сочинения в двух томах. Т. 1. / Сост. и прим. В. Волжского – СПб.: Мифрил, 1993. С. 451. (всего  

      687 с.)

    Лопатин Л. М. Аксиомы философии. Избранные статьи. - М., 1996.