Зачем мы живем? Мы, которые дорогие россияне. Нет, каждый в отдельности может чего и скажет про семью там, про детей, про дела, про карьеру или, вдруг, про счастье собственное, но вот все вместе мы зачем? Которые тогда давным советские, те ради полного счастья всего трудящего человечества жили, а как поняли, что и своего никак у них не получается, так и пустили Союз свой на волю вслед за ласковым Мишей. Союза того нет, а люди остались, и другие еще у нас нарожались дорогие россияне. Зачем? Которые нероссияне: узбеки, литовцы, молдаване – те, чтоб в своем латышском грузинстве жить и никто чтоб им в этом не указ из других всяких. Получается у них хорошо ли плохо, но они знают «зачем». У нас опять непонятки. Когда Союз разбрели, казалось, точно за тем, чтоб как в Европах: чисто, аккуратно, ухожено, и мы посреди все в белом…

Можно и в голубом и зеленом, можно. Только чистоту и уют на такой нашей территории слишком долго и муторно – нет, не дожить. Тогда пусть хоть мы в белом. Пока молдаване с таджиками как-то чистотой и уютом занимались на денюжки, какие бог нам дал или природа, можно было жить – на них поплевывать, но денюжек меньше, а хотелок наших не убывает, напротив, все новые выдумываются. Когда денюжек совсем убавится, и мы уже не в белом, а как какие-нибудь хохлы или узбеки, тогда мы зачем? Непонятно… размышляем...

Как умеем, так и размышляем. Тут скорые умом, которые итак все всегда знают, говорят, мол, надо всем кругом жизнь испортить, чтобы раз уж мы не в белом, так они и вовсе без порток, тогда мы на их фоне все одно круче будем. Надо скорее, пока мы в силах еще по-большому. Ну, мы затеялись и поначалу даже увлеклись под телевизор, что перед нами днями-ночами напролет в падучей заходится: это ж как заводит, когда они там друг в дружку изо всяких оружиев шарашат, а ты на диванчике с семьей и чипсами «Lays». Ясно, что все еще совсем неплохо, когда им, которые в телеке, в тыщу раз хуже.

Да… увлеклись, но не так, чтоб за ради снова нашего Львова и нашей Варшавы с дивана слезть. Нет, мы не против, чтобы государство наше вместе с некоторыми буйными там забавлялось, мы даже поддерживаем, но на диване. Для ответа на «зачем?» маловато будет.

А если для начала содержание силовиков и прочих охранников подстричь чуть и на эти денюжки привести в порядок нашу магистраль Сибирскую, вернее обе: и железную и для машин которую, чтобы контейнер из Находки в Питере, Париже или Роттердаме через наделю был в целости и сохранности. Ледоколов тоже напустить и через Север контейнеры возить. Кругом дорог этих столько дел полезных образуется для людей наших, в том числе и для бывших охранников, которые в целом ничего, неглупые, но от безделья расчеловечились несколько, опустились. С этих дорог иметь будем, как с нефтегаза, но не только: еще и гордость, мол, это мы сами, а не от природы халява. Потом можно еще чего замутить для легкости перемещения по просторам нашим немереным, дирижопели какие-нить, чтоб самим удобно и гостям.

Да-да, гостям. Гости – это для нас самое главное есть. Мы сами где? Мы меж Востоком и Западом. Нынче вроде черной дыры меж ними. Эдакий улус Золотой Орды, когда сама она давным почила, а мы остались. А если мы на самом деле мост, где Востоку и Западу сойтись вместе, чтобы разговаривать, учиться друг друга понимать, у нас сойтись, на мосту? А мы поможем им, сумеем им понятно друг друга истолковывать. Мы сможем, мы талантливые, нам бы только по утрам не выпивать. Нет, по вечерам можно, очень даже в хорошей компании да под севрюженку с хреном, а утром никак, никак нельзя: утром дела кругом станут интересные. 

Для того придется, конечно, от дворовой ксенофобии отказаться, побороть ее. Что непросто, потому как вместе сладостно ненавидеть. И легко. Это понимать других трудно, а ненавидеть легко. Такая ненависть, понятно, смердит, но наружу. Внутри же с ней совсем недурно, почти "Шанель". Но мы не всегда такие были: и империя старая наша – она то ли дом, то ли тюрьма, но однозначно для многих народов, в Союзе и вообще для нормальных людей главное было, чтоб человек хороший, а какого он роду-племени – не суть.

Понимать других труднее, нежели сидеть-расчесывать себя в национальной спеси, в которой все просто, понятно, только скучно, заунывно скучно. Однако, когда мы сумеем стать мостом для других, многих других, друг на друга так непохожих, нам откроется другой мост – мост всего человечества, мост туда, где давно ждут нас Сократ, Маркс, Ницше и иные великие, туда, где видны всем и ценятся лишь свободные люди, свободные не "от", а "для", бурлящие, плещущие страстью к самодеятельности, и в этой страсти своей прекрасные, как танцующие боги. Великие будут радоваться, глядя на нас, – они так долго нас ждали. А мы им скажем: "Вот мы и пришли, наконец, но вы же знаете, как медленно и трудно крот истории роет».