Эпиграф: «Черед событий все западно повторяет - знать инословный не исполнился завет - но ясномысливый восточно окрыляет отчизным родом формулы на свет»

Официальная наука  похожа на такую же политику, когда обещают то, чего не могут, но не делают и того, что могут. О правомерности данной оценки  стоит судить по нынешним курсам правления и обучения.

Откровенно выгораживая свою профессиональную дисциплину против философии, акад. РАН Осипов Г.В. (совместно с Кабыщей А.В.) находит в деятельности социолога свою «изюминку» как «способность увидеть проблему порожденную социальным взаимодействием, сформулировать ее на языке социологии, найти пути и средства ее разрешения и предложить их обществу» (см. Социология. Основы общей теории: учебник /отв. ред. Г.В. Осипов, Л.Н. Москвичев/ М.: Норма, 2008, с. 18-21). Столь серьезные авторы никак не демонстрируют понимания того, что «изюмом того же сорта» наполнялись головы долгих веков, но где увидеть «сладкий» результат? Внушительный, 900-страничный объем учебника позволял надеяться, что молодое поколение наших соотечественников сможет ознакомиться хотя бы с тем, что было твердо установлено о социальной (социетальной) организации тысячи лет назад. Однако, в параграфе «Типы социальных систем. Социальные и социетальные связи» один из прилежных собирателей тощих абстракций не предложил даже этого (там же, с. 143-148). Заполняя досадный пробел в учебном курсе для нашей, российской молодежи, приходиться признать, что любое цивилизованное, или урбоэтатистское, общество всегда имеет одну и ту же структурно-функциональную организацию, которую в самом общем виде выражает дихотомия «элита-масса» с ее первоначальной конкретизацией в виде классической индоевропейской триады: «жрецы (духовенство) – бойцы (дворянство) – дельцы (мещанство)». Последняя из представленных здесь, «чистых» варн (сословий) традиционно объединяет свободных, или самозанятых, земледельцев, скотоводов, ремесленников, искусников («художников»), торговцев, ростовщиков, промысловиков и промышленников, т.е. мелкую, среднюю и крупную буржуазию, которая как экономический класс и социальная база налогообложения ведет свое существование с самых первых государств, или ранних архаических времен актуальной цивилизации (см., напр., «Речения Ипувера»,  «Труды и дни» Гесиода). При этом же отнюдь не однозначное политическое господство крупной буржуазии прочно утверждается только в Новое время,   по итогам одноименных революций в ряде стран Запада, успех которых непосредственно связан с научно-техническим прогрессом, предъявившим свои условия всем желающим остаться у власти (ср. реформы Петра Первого).  Непреходящий характер этой цивилизованной структуры подтверждает другой российский учебник, страничный отрывок из которого стоит привести в полном объеме.

«Мы более подробно остановились на концепции Платона не только потому, что она достаточно рельефно обнажает идеалы элитаризма, но и потому, что она оказала огромное влияние на элитаристов XX в. Сошлемся на американского политолога Г. Меджида, воспроизведшего схему социально-политической структуры общества Платона. По Меджиду, говорить о том, что демократическое общество способно функционировать без элиты, можно только в целях политической демагогии; на деле общества различаются лишь составом, мобильностью элиты и принципами ее пополнения. Меджид предлагает целую систему элитарного воспитания, которое увековечивало бы дистанцию между элитой и массами. Общество он делит на три части: массу, элиту и философскую сверхэлиту.

Для каждой из этих страт уровень образования должен быть различным, как и объем информации, который они получают. Отношение между уровнями образования этих категорий должно быть примерно таким, каково отношение между уровнями водителя автомашины, механика и инженера. Первый уровень – для масс – уровень водителя, которому объяснили, какую кнопку или педаль нажимать в том или ином случае. Второй уровень – для элиты – уровень автомеханика, который понимает сущность действия машины, принципы работы мотора, взаимодействия частей и т.д. И третий уровень – для философской сверхэлиты – уровень инженера-конструктора, который может конструировать машины, изменять их. Первый уровень должен включать «обучение на основе тщательно написанной истории, рассказов о героях путем примера или принудительного ритуала». Главное здесь – воспитание в массах лояльности существующей системе, причем эту лояльность нужно воспитывать с детства, прежде чем молодежь достигнет уровня интеллектуальной зрелости и умения критиковать. Второй уровень – воспитание элиты или лидерства (для Меджида это «демократическая формулировка одного и того же понятия»). Тут надо выйти за пределы мифов и стереотипов – элита должна знать политическую «кухню», закулисную сторону государственного механизма. Воспитание элиты должно быть «реалистичным», ее надо избавить от «политической болтовни», годной лишь для оболванивания масс, и научить искусству командовать массами. Третий уровень – воспитание философской сверхэлиты, которое вырабатывает истинное и полное понимание социальной жизни. На этом уровне достигается истина о политических проблемах, истина от основах политической жизни как нормативных, так и действительных» (The Journal of Philosophy, 1995, № 2. P. 32-39). Не правда ли, все это весьма напоминает рецепты Платона?» (Г.К. Ашин, А.В. Понеделков, А.М. Старостин, С.А. Кислицын. Основы политической элитологии. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013, с. 29-30).

Наряду с довольно  полезной и даже редкой социологической информацией, авторы данного пособия тяготеют к пролетарской (марксистской), а равно и мелкобуржуазной (попперианской) манере выставлять великого философа аморальным типом,  аффективно упуская прагматику советской системы образования «ПТУ – Техникум – Институт» с регулярной и целесообразной телепропагандой «Чему и как учат в ПТУ». Более сознательное отношение к  довольно тонкому политическому вопросу требует усмотрения той очевидности, что  любому цивилизованному обществу необходимы люди, согласные на жизнь «в черном теле». Кто-то обязан убирать естественную грязь, утилизировать различные отходы или выполнять другую рутинную работу, которая в ряде нормативных регламентаций откровенно вредна. В свое историческое время В.И. Ульянову (Ленину) не пришлось конкретизировать, что «опиум для народа» в качестве   психосоматического стимулятора и анальгетика от тягот жизни может различаться сортами и вкусами: кому - 2800 рабов, кому – Царствие Небесное, а кому – техногенный рай на Земле, да еще «к 80-му году» (Н.С. Хрущев). Абстрактный гуманизм – походящее лекарство, когда больше нечего предложить к стабильному сокращению общественно необходимого рабочего времени в технических отраслях хозяйственной деятельности, при том что  разрешение данной проблемы никак не сводится к трюизму ускорения научно-технического прогресса, поднимая прямой и довольно болезненный вопрос обо всех последствиях затяжного досуга широкой общественности.

Дабы с такой наукой и образованием не открыть «второго дыхания» к очередной социальной катастрофе, целесообразно рассмотреть конкретную трудность о том, почему же столь живуча эта скандальная, индоевропейская триада.  Положительная результативность такого мероприятия существенно зависит от правильного понимания того, как устроено любое из возможных обществ. Лаконичным выражением искомого знания служит логическая схема  следующего вида и содержания:

Общество(Природа-Народ(Женщины-Мужчины(Хозяева-Правители(Приказчики-Наставники(Преемники-Подвижники(Основатели-Вершители)))))).

Предложенную формулу показательно образуют только 13 (тринадцать) понятий, 6 (шесть) из которых иеродихотомически раскрываются за скобками, а 7 (семь) остаются в положенном виде, закрепляя опорные (базисные) ступени постепенного (стадиального, «стазисного») развития единого (целостного) общественного строя снизу доверху. Данную формулу можно было бы выразить в близких терминах с иными коннотациями, например, «натура-культура» и «масса-элита», однако предложенный вариант представляется самым удачным претворением всех (кроме художнической остроты и сочности) известных признаков смыслового и выразительного совершенства: точности, ясности, краткости, полноты, простоты и стройности (непротиворечивости), что исключает возможность его серьезной критики  в каком-либо будущем.  Из того, что данная схема носит  чисто гуманитарный и откровенно маскулинный характер, вовсе не следует принципиальная ограниченность ее приложения только социокультурной сферой, пусть именно эта сфера и самая сложная, и самая важная для каждого из нас. Данная формула необходимо выражает только антропологическое измерение общей структурно-функциональной организации Универсума, которая асимметрически двоично-троична, сложенно-вложенна и размеренно-воздвиженна, напоминая и русскую матрешку, и лестницу-стремянку, что   строго следуют принципу подобия «Изумрудной скрижали Гермеса». Существенно и то, что каждая последующая ступень социальной специализации физически отбирает нужные, полезные качества из общего пула каждой предыдущей.  При этом «базисные» и «стазисные» субпозиции находятся в прямой и обратной связи диалектического взаимодействия, а равно и взаимозависимости. Если актуальная политическая элита начинает нарушать эти естественные законы, то общество необходимо обрекается на застой и распад (ср. «железный закон олигархических тенденций» Р. Михельса, «подчинение подчиняющих» Э. Гидденса, а также советское «по блату»). Стоит особенно отметить, что социал-дарвинистское угнетение широких и подлежащих слоев аподиктически ведет к оскудению натур- и культурнационального фонда полезных, жизнеутверждающих свойств, или искомых человеческих добродетелей; а это и есть всенародное вырождение, - «примат приматов».

В плане своего предметного содержания, данная формула категорически отвергает накрепко привитое представление о реальном обществе как системе исключительно внутривидовых отношений среди homo sapiens, несмотря на известность  гетерогенных, техно- и экосоциальных систем, например, «коллектив-предприятие», «хозяин-хозяйство», «население-город», «семейство-ареал», «биоценоз-биотоп». Все люди необходимо существуют во взаимодействии («в общении», «в обществе») с окружающей средой, образуя в этой связи и подвижно-равновесную, и подвижно-преобразную целостность, принижать значение которой прозорливо не брался уже далекий К. Маркс, своеобразно предвосхищая актуальные экологические проблемы. Так, критикуя прежнее понимание истории, талантливый мещанин возражает менее даровитым представителям дворянства и духовенства: «При таком подходе историю всегда должны были писать руководствуясь каким-то лежащим вне ее масштабом; действительное производство жизни представлялось чем-то доисторическим, а историческое – чем-то оторванным от обыденной жизни, чем-то стоящим вне мира и над миром. Этим самым из истории исключается отношение людей к природе, чем создается противоположность между природой и историей.» (Немецкая идеология (1846)//Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т.3, с. 37-38). Стало быть, достоверно, что действительное общество есть система взаимодействия бессознательной природы и сознательной породы. Отношения этого, субъект-объектного типа наиболее обширны и основательны, составляя жизненно необходимый, генофизический базис всякого человеческого существования, на котором исторически и логически утверждаются и возводятся отношения полов, - «Пасторалью был связан венок и венец».

Пока людей на свете было мало, а их культурный слой был слишком тощ, те головы едва ли посещало, чем точно различается их мощь, то есть в самом начале единой человеческой истории люди просто не замечали своих различий или же не придавали им аксиологического значения. Удобно отвлекаясь от аксиомы пола и возраста, все первобытные люди были равны совершенно, а не просто экономически или политически. По культурно-историческому переходу количества в качество кому-то из людей вдруг стало ясно, что одни из его соплеменников чем-то лучше (ценнее) других. Это судьбоносное открытие положило начало этическому (аксиологическому) дефициту и физической конкуренции за право естественной близости к тем или иным лицам (ср. «дерево познания добра и зла», «Лучшее – враг хорошего», «инфантильный эгоизм»). Первобытное отсутствие строгих правил человеческого общежития при данном начале аксиологически амбивалентной культурной эмансипации от прежде совершенно примитивного натурализма необходимо обусловило как интенсивное нарастание, так и экстенсивное разрастание конфликтных инцидентов с постепенным нисхождением общества на «адскую» ступень «войны всех против всех» и неотвратимым разрушением прежде «райского» субъект-объектного экобаланса, довершившего  «изгнание из рая» к «хлебу в поте лица». Очень похоже, что в разных вариациях и с амбивалентным прогрессом подобная «болезнь роста» повторялась уже не раз и в хронической форме длится до сих пор.

Антропогенное оскудение природных ландшафтов закономерно отвлекало людские сообщества от чисто гуманитарных проблем в сторону ставшего трудоемким ведения хозяйства и потому патриархальной организации семейного быта, выводя человечество на новую социокультурную ступень «хозяев-правителей» с возникновением первых государств и мифологических идеологий, призванных к обузданию массовых конфликтов на почве ресурсного дефицита  различной природы и характера  (ср. археологический голоцен). Такова, примерно, усредненная аристократическая позиция на эту историософскую тему, несущая свою новизну не только к апологии элитизма, ведь обычно считается, что человек никак не причастен к глобальным изменениям климата в четвертичный период. Критика этой догматизированной гипотезы в качестве оплота превращенного сознания  дорогого стоит. Общественное бытие непременно идет прахом не тогда, когда «божественный даймон оставляет свое попечение» (см. Платон. Политик. 274b), а когда количество волей-неволей допущенных  промашек начинает превышать исходно положенную меру в условиях явно непререкаемой свободы (ср. этический рационализм Сократа, а также мировоззренческий деизм). Справедливость – это не столько равенство, - как полагал Аристотель, - сколько «справление левости», выправление кривизны, исправление  своих, чужих или общих ошибок (ср. личные подвиги Сократа и Иисуса). Единая логика жизни с ее мультиверсивно- и мультивариативно-коллективной  пространственно-временной ответственностью проста и незыблема: «поступаешь верно (жизнесообразно, по диалектическому закону субъект-объектного, породо-природного бытия) – коврижки, неверно – по шапке». Любой человеческий индивид необходимо несет подлинно гуманистическую ценность только в отношение к своему животному виду, от которого зависит и подлинная ценность всего сущего во Вселенной (ср. «Мера всех вещей – человек,..» (Протагор)). Поэтому сознательной личности всегда есть дело до всеобщего, общественного и исторического, включая онтологию, или метафизику (ср. «Исследуйте проблемы, а не периоды» (лорд Актон)). Высоконравственное право ограничивать частную свободу подлинно жреческим положением общеобязательного закона зиждется на принципе коллективной ответственности в историческом и онтологическом пространстве-времени (ср. «злой рок», «кармический долг», «родовое проклятье», «хроническая юдофобия», «гойская терпильность»). Это, в частности, значит, что многотрудные и малополезные разговоры о знании ради знания, чистом искусстве, религии любви, этической автономии,  метафизической  агностике или апофатике твердо фиксируют крупные исторические формы превращенного сознания стран и народов с их различными  слоями или только прослойками (ср. «Многознание уму не научает» (Гераклит), «дурак набитый»).

С другой этической стороны, наследные аристократы  –  всего лишь люди, кому вровень с буржуазными нуворишами, успешными карьеристами и расторопными проходимцами есть что терять. Титулованные особы давно привыкли к высокому уровню потребительских расходов, призванных подтвердить их реноме и социальный статус, что принципиально противоречит их же собственной роли гарантов общественного порядка с устойчивой тенденцией к  повышению качества жизни всего подопечного населения. Поскольку действительно разрешить данное противоречие обычные люди просто не в состоянии, общество востребует новый уровень политической иерархии, или социальной субординации, формируемый креативными реформаторами, творчески одаренными и дальновидно самоотверженными людьми-подвижниками, ахиллесова пята которых в том, что их никогда не бывает много (ср. «А. Фриш установил, что в соответствии со статистическими данными из тысячи индивидов не более десяти способны к творческой деятельности» (Г.К. Ашин и др. Указ. соч., с. 100-101)). Перспективный выход из этого трудного, а подчас и общественно опасного положения состоит в достаточной компенсации количества качеством. Исход такого рода непосредственно связан с физическим появлением и верным общественным определением действительно достойного кандидата на иначе известную роль «гиганта мысли и отца русской демократии», то есть подвижника-вершителя на собственной и(или) преемственной базе подвижника-основателя, который по качеству практически достигнутого результата может состояться и даже быть признанным Мессией, Спасом или Neo (ср. Притча о талантах, «Практика – критерий истины», а также «Matrix»). Таким образом, Формула исчерпывает все ключевые роли и статусы, которые действительно возможны и даже необходимы в условиях актуальной, урбоэтатистской цивилизации, когда общественным разделением труда  решается проблема благ, но усугубляется проблема неравенства.  Поскольку же древняя, индоевропейская триада положительно отвечает более точной и детальной схеме семи стадий политического становления, или структурно-функционального прогресса социетальной организации, она так уверенно разбирается с любой критикой в свой адрес. Например, систематическая оппозиция Платону со стороны Аристотеля отнюдь не помешала последнему заимствовать  разумные идеи прежнего наставника, пусть и «со двора». Так, в известном стагиритовом делении наук на теоретические, практические и пойетические довольно отчетливо проступает образ индоевропейской триады: жрецов-теоретиков, бойцов-практиков и дельцов-пойетиков. На это же указывает и  выделение Аристотелем  трех основных образов жизни: «умственный», «общественный» и «довольственный» (см. Аристотель. Никомахова этика. 1095b 15-20), что однозначно соответствует  и платоновскому размежеванию психики на три различные области: разумную, яростную и вожделеющую. Далее, эта же триада закрепляется в период античного эллинизма «исчерпывающим» (И. Кант) делением философии на логику (теоретику), этику (практику) и физику (пойетику). С этим же связан и традиционный анализ микрокосма как несущего  дух (духовенство), душу (дворянство) и тело (мещанство), а также - снова платоновское - различение человеческих забот: о душе,  теле и  имуществе. Таким образом, чем бы ни занимались люди, та или иная совокупность их действий всегда будет относиться к одной, двум или  всем трем из положенных сфер социальной активности, однозначно соответствующих и обществоведческой троице: идеология-политика-экономика, и   аксиологической триаде: истина-красота-добро, и даже «трем китам» пресловутого «Катехизиса еврея в СССР» (06.1946): информация-кадры-деньги. Также стоит отметить, что  изобразительная триада археологической культуры из Франции (33000-10200 лет назад по радиоуглеродным данным): «горный козел-бык-лошадь» обнаруживает взаимно однозначное и характеристическое соответствие со «жрецом-бойцом-дельцом», что не исключает и более простонародного ценностного уподобления, например, «ловкости-мощи-прыти» (ср. ловкость - стремительная точность, или проворная расчетливость,  движений духа и плоти;  «Промедление смерти подобно» -  известное историко-политическое выражение данного качества).

По известному определению Аристотеля, человек – животное политическое, но мессия также и - теоретическое , ибо оригинальная «теоретика» - удобное сокращение от «теос» - бог и «арете» - добродетель, а субордината «Основатель-Вершитель» - эссенция  инфинитно-актуального исторического субъекта. Это смутно понимают колена веков, ибо подобное познается подобным, а преподобное – преподобным (ср. «проактивный, патетический, иррессентиментальный сверхчеловек» Ницше, а также пифагорейский аргумент: «Сам сказал»). По этой же причине современные учебные курсы, в частности, полагают: «Прошлый век со всей очевидностью показал, что идеального общества нет и его никогда не будет. После краха идеи коммунизма, приведшей не к раю на земле, а к тоталитарному аду, трудно стало даже вообразить, каким могло бы быть совершенное общество» (Ивин А.А. Аксиология. М.:Юрайт, 2017, с. 260). Однако долгие века убедительно показали лишь то, что воображение совершенного общества «с щепоткой соли» фактически недоступно  ментальному градусу цивилизованных персон и инстанций. Дискредитация коммунизма была предопределена слабостью его теоретической базы, сводившей социальную эксплуатацию к частной собственности на средства производства. Однако действительная причина эксплуатации и глубже, и шире. Ею является  дефицит источников существования, включая человеческий капитал как личную собственность набора трудовых навыков, творческих дарований, этических и дианоэтических добродетелей. Печальный опыт  соцлагеря показал, что пролетариат бывает не только экономическим, но и этическим,  непосредственно касаясь всех социальных страт. Духовно неимущему или же нищему духом  труднее понять, что хронический ресурсный дефицит вызывает разделение труда и рыночный обмен, который не может быть эквивалентным, или полностью справедливым, по принципиальной, онтологической несоизмеримости качества с количеством (ср. «целое больше суммы частей», «каждое конкретное производство по-своему уникально», «тождество – теоретико-прагматическая идеализация, а действительное равенство терпит только бумага»). Рыночная несправедливость выражает эксплуатацию и вызывает конфликты, а последние – феномен легитимной власти, усугубляющий морально-юридическую проблему сравнимости различных видов общественно полезного труда как по затратам, так и по отдаче. Исторический социализм не упразднил и не мог упразднить состязательный рынок труда с субъективно-императивным регулятором, а вкупе с вездесущим дефицитом был предсказуемо обречен, испытав отведенную меру человеческого терпения. Разрешение данного комплекса проблем требует «биос теоретикос» (Аристотель) самого высокого качества, а где его взять? Люди веками бьются над социальной теорией, но действительно достигнутые результаты лишь подтверждают правомерность нравственного запроса мессианской харизмы.

Из всего сказанного следует, что положенную формулу социокультурной субординации с высокой вероятностью предстоит узнать многим, что позволит каждому просвещенному лицу уверенно отвечать на прежде трудные и даже «вечные» вопросы, соотнося их, в частности,  с самой актуальной политической практикой. К примеру, почему такая богатейшая страна, как Россия,  никак не  выходит из кризиса даже при том, что у ее кормила  стойко держатся такие выдающиеся люди, как В.В. Путин? Потому что действительные способности нынешнего президента полностью соответствуют его статусной роли правителя-приказчика и отчасти -  наставника-преемника  прежних общественных уставов и устоев, но вовсе не творческого подвижника, уверенно ведущего страну по пути комплексного развития всех областей ее общественной, частной и личной жизни, что непосредственно связано с устойчивым сокращением социального неравенства. По этой субъективной причине широкая пропагандистская риторика путинизма непременно опирается на категорию стабилизации, хотя достаточно очевидно, что стране необходимы глубокие преобразования. Давно назревшие реформы ныне просто вопиют к тем «десяти талантам», которых как не было, так и нет среди личного состава императивно- конспиративной организации «Путин и Ко». В своей отчаянной попытке легитимации творимого произвола  с экстравагантным употреблением мистического термина «харизма» нынешняя власть в России вынуждена постоянно и изощренно лгать, волей-неволей подводя всю страну к последней черте у края пропасти, то есть к очередной социальной катастрофе, которая по переходу количества в качество может оказаться последней. Правительству нашей страны так и не достало ни мудрости, ни мужества, чтобы возглавить почти народную инициативу в виде ответственного учреждения и законодательного закрепления федерального института родовых поместий, или семейных посадов. Кто же спасет Россию, когда актуальная политическая кибернетика непременно требует той концептуальной навигации, что совершенно равнодушна к дольней прыти случайных людей?

Было ли правым слово «Третий Рим»? 

Приложение: «Именное свидетельство»

Интернет-ресурс популярной радиостанции «Эхо Москвы» с уместным журналом «Дилетант» размещает на своей странице серию информационных материалов о татарских словах в русском языке, что по  свидетельству известных лиц ставит телегу впереди лошади.

«Летом 1955 года, будучи корреспондентом Всесоюзного радио по Средней Азии, я получил из Москвы задание взять для «Пионерской зорьки» интервью у прибывшего в Ташкент премьер-министра Индии Джавахарлала Неру. С большим трудом удалось пробиться к нему с условием, что я отниму у него не более 10 минут. Наша беседа, однако, к обоюдному, как можно было судить, интересу продлилась около шести часов. Надеюсь, когда-нибудь я напишу о ней отдельно, а здесь остановлюсь лишь на одном из своих вопросов премьер-министру, благодаря которому, собственно, мое короткое, как заранее оговаривалось, интервью и закончилось против ожидания продолжительной беседой.

Зная, что Неру считал себя учеником не только Махатмы Ганди, но и Николая Рериха, которого называл махариши, я быстро написал в блокноте нашей дохристианской азбукой слово «культура» и спросил его, знакома ли ему такая азбука.

Маленький, щупленький, в своей неизменной белой пилоточке, он глянул на меня с сияющим изумлением и с такой же лучистой радостью теперь к моему удивлению прочитал по-древнерусски без акцента:

- Корень Зори несомый любовью твоей в движении родов наших к Истине. – Оказалось, что  в порядке импровизации я затронул тему, мигом снявшую с него всю его официальность главы правительства крупнейшей из мировых держав. – Замечательно глубокое определение, не правда ли, Ири?

Скромно сидевшая с нами за круглым столом Индира Ганди, еще совсем молодая, с черной в смоль прической и в нежно-розовом сари, в знак согласия кивнула головой и краешками губ тоже улыбнулась.

Все трое мы словно вдруг породнились. Никогда не забуду ту одну из самых счастливых минут в моей жизни. Из простого журналиста я превратился в равноправного собеседника великого человека, которого с ликованием встречали Москва и Ташкент.

- Махариш Рерих, - сказал он, - думал, что другим людям это ваше древнее слово трудно осмыслить, потому по созвучию с латинским «култус» и нашим «ура» переводил его обычно как «поклонение Свету». Но вы, наверное, имели в виду книгу «Культура»?

- Она Вам известна?

- Полагают, ее первую редакцию брамины принесли в Пенджаб четыре-пять тысяч лет назад, а окончательный вариант попал к нам, вероятно, где-то в середине одиннадцатого века, когда в Индию пришла новая волна ученых русов. Можно сказать, это наша общая книга, но в мире она получила распространение в переводах с санскрита под названием «Панчатантра, или пять книг житейской мудрости». И весь колорит, конечно, давно стал чисто индийским, в стиле наших народных притч. «Панчатантра», пожалуй, вдвое древнее Пятикнижия Моисея и отличается от Библии целомудрием и здравым смыслом, ничего сверхъестественного в ней нет, все человеческое, хотя действующими лицами часто выступают птицы и звери. Махариши Рерих не терял надежды найти у нас ее списки на древнерусском языке. Сказать, что он очень любил Россию, значило бы сказать слишком мало. В Индии он много трудился для нее, восстанавливая по древним манускриптам наши общие познания, но в России потом с ним, к сожалению… Возможно, его не поняли. В 1926 году, когда он вернулся домой, ему не дали советский паспорт, а затем, уже незадолго до своей смерти, он просил разрешения приехать в Советский Союз, но почему-то опять не разрешили, не знаю, какая могла быть причина. Он только хотел привезти в Россию свои книги, некоторые картины и, видимо, имел желание умереть на родной земле. Это так естественно…» (Иванченко А.С. Путями великого россиянина. Роман-исследование о подлинной истории Руси-России. СПб, 2006, с. 283-284).

Примечательно: 1955 г. интервью Иванченко – 1958 г. академическое издание первого полного русского перевода «Панчатантры».

В 10 выпуске тонкого и малотиражного журнала «Ведическая Культура» за июнь 2006 года было опубликовано  интервью с современным индийским общественным деятелем и специалистом по Крийя Йоге и Астрологии Свами Шанкарананда Гири (05.08.1947г.р., штат Орисса), в котором он произнес буквально следующее: «Считается, что однажды, в глубокой древности, некоторые риши перешли горы и поселились в районе Сибири. Они принесли с собой Ведическую Культуру, все знание, которым владели. Они сказали – мы «русси» (то есть «руссы»). «Риши» - не совсем правильное произношение, более точное – «русси». Они назвали свое поселение русским (Свами произносит «руссиан», сравнивает с английским написанием слов «Россия», «русский» - «Russia», «Russian»). Также сравните: индийское «махариш» - немецкое «магирус»; индоарийское «Пакистан» - русские «Теплый Стан» и «пакибытие»; климат местностей Палестина и Палермо с русским глаголом «палить».

В более широком контексте полезна и такая выдержка: «Многовековая практика аскезы, направленная на оправдание ценности жизни, на получение максимума удовольствий от самой жизни при минимуме вещей, обернулась своей противоположностью – систематическим восстанием влечений человека новой мировой эпохи против односторонней сублимации, против чрезмерной интеллектуальности наших отцов. <…> «Поразительное единство всех новых больших движений современности в Европе и Америке, – отмечает Шелер, - состоит в том, что все они сознательно иррационалистичны, антиинтеллектуальны, а в большинстве своем обнаруживают откровенное презрение к духу и духовным ценностям вообще» <…> Шелер считал, что преодоление всех тех ограниченностей, в которые погружается европейский человек, возможно на пути своеобразного синтеза достижений западной культуры и древних культур Индии и Азии, что привело бы к трансформации общей познавательной культуры.

Шелер был одним из тех мыслителей, кто обратил внимание на важность культуры, в данном случае азиатских и индийских ее вариантов, в процессах построения современности. Культура может служить альтернативой научно-технологическому типу рациональности. В некоторых исследованиях этот аргумент является решающим для построения альтернативных типов современности. Японский философ К. Нишидо изначально рассматривает культуру в качестве альтернативы научно-технологической проекции общества. Он показывает ограниченность претензий рациональности западного типа на универсальность и обосновывает исключительную роль ценностей японской культуры для построения современности, альтернативной западной.» (см. Меняющаяся социальность: контуры будущего / Отв. ред. В.Г. Федотова/ М.: ИФРАН, 2012, с. 25-26).