Суть дела "Науки Логики" Гегеля

  Прошло уже двести лет со времени написания "Науки Логики", а разговоры о ценности этого философского творения Гегеля не утихают до сих пор. Одни Гегеля превозносят чуть ли не как бога, но оговариваются, что окончательное его понимание - дело будущих поколений философов. Другие, наоборот, полагают, что Гегель - редкий шарлатан, который повёл философскую мысль по ложному пути, но тоже оговариваются, что Гегеля не читали. Но никто не попытался понять, как сам Гегель думал, из каких философских посылок и реальностей своего времени исходил, на какое современное ему знание опирался, насколько это знание может быть устаревшим по отношению к знанию нашего времени, а по большому счёту - какая от него вообще в наше время практическая польза.

  Надо думать, каждый философ берёт от Гегеля то, что ему больше всего близко, и это благодаря тому, что в "Науке Логики" и других гегелевских произведениях полно размытых формулировок и запутанных ходов мысли, которые можно трактовать вдоль и поперёк. Кого-то такая невнятица вообще пугает и отбивает охоту к внимательному чтению классических философских текстов. После чтения Гегеля начинающему философу начинает казаться, что проще философию пересочинить заново, чем вникать в хитросплетения классической философской мысли. Так возникают всё новые и новые направления философии.

  Но Гегеля не перепрыгнешь и не обойдёшь. Философия то и дело спотыкается на тех же ухабах и ямах, приведших систему Гегеля в состояние, которое иначе как окостенением и не назовёшь. Гегеля надо изучать уже потому, что каждый уважающий себя философ должен точно знать, как не надо философствовать, чтобы не превратиться при жизни в окаменелость. Для этого достаточно элементарно структурировать текст Гегеля на составляющие его мысли и проанализировать их, а потом сравнить с тем, что философами о Гегеле от себя надумано.

  С чего же начинается "Наука Логики"? В Ведении к ней Гегель говорит о "сути дела" - "Ни в какой другой науке не чувствуется столь сильно потребность начинать с самой сути дела, без предварительных размышлений, как в науке логики." Гегель подразумевает по умолчанию, что философия есть наука и наука, прежде всего, логическая. Не объясняя, почему он так думает. При этом потребность начинать с сути дела Гегелем не мыслится, а чувствуется, как будто его эмоции и есть обоснование самой философии как логической науки.

  Однако те вещи, которые автор недоговаривает, лучше оставить на его совести, так как, скорее всего, именно таким образом представляли себе философию в его время. А эмоциальная окраска этого его заявления отражает специфический способ философствования, который заключается в преимущественном одиноком общении философа с самим собой в письменной форме, когда автор то и дело вынужден подбадривать себя сильными выражениями, чтобы не умереть со скуки от обилия абстрактного материала, с которым он имеет дело.

  Гораздо важнее понять, о какой собственно сути дела говорит Гегель. Здесь достаточно сопоставить и сравнить два гегелевских выражения - "В каждой другой науке рассматриваемый ею предмет и научный метод различаются между собой; равным образом и содержание [этих наук] не начинает абсолютно с самого начала, а зависит от других понятий и связано с окружающим его иным материалом.", а также - "Логика же, напротив, не может брать в качестве предпосылки ни одной из этих форм рефлексии или правил и законов мышления, ибо сами они составляют часть ее содержания и сначала должны получить свое обоснование внутри нее."

  О чём здесь говорит Гегель? Он достаточно чётко проводит различие между частными науками и логикой, которую он представляет себе в качестве эссенции, сущности философии. Для Гегеля в науках существует разделение предмета и метода, формы и содержания понятий, причём содержание науки берут вне себя. Это означает, что понятия частных наук получают своё содержание не из размышления о самих этих понятиях, а из уже готового повседневного опыта обычных людей. При этом инструментом, гносеологическим методом обработки этого опыта для любой науки является логика, устанавливающая, по общему мнению, законы мышления для всех других наук. Однако для самой себя логике свои законы взять неоткуда, кроме как из себя самой. Именно поэтому логика не может, по Гегелю, брать логические законы в качестве предпосылки в процессе рассмотрения своей природы, как это делают частные науки, которые постулируют свои собственные предметы с помощью логики и обращения к очевидности, но вынуждена начинать с нуля, с некоторой изначальной неуверенности, развёртывая обоснование законов мышления как своё собственное, где метод логики есть также и её предмет, а содержание понятий логики есть сами эти понятия и их переходы, трансформации друг в друга.

  На первый взгляд кажется абсурдным такое крайнее гегелевское ограничение содержания его логики. В этом мысленном пространстве вроде бы уже не должно оставаться никакого вразумительного мыслимого определения, так как любое его содержание будет уже содержанием понятий частных наук. Налицо интеллектуальный коллапс, спровоцированный раздувшимся профессорским самомнением. Но именно потому, что Гегель берёт в качестве предмета логики не любое случайное содержание, а только самое рафинированное, отфильтрованное от содержания любых частных наук, сам этот предмет становится предельно общим и подчиняющимся не частнонаучным законам, а только своим собственным, которые логике только ещё предстоит сформулировать. Недаром Гегель говорит - "...само понятие науки ... составляет ее [логики] конечный результат: она поэтому не может заранее сказать, что она такое, лишь все ее изложение порождает это знание о ней самой как ее итог (Letztes) и завершение. И точно так же ее предмет, мышление или, говоря определеннее, мышление, постигающее в понятиях, рассматривается по существу внутри нее; понятие этого мышления образуется в ходе ее развертывания и, стало быть, не может быть предпослано."

  Однако Гегель сам хорошо осознаёт, что его ограничение содержания логики - отнюдь не новейший логический приём, а, как ни странно, обычная практика преподавания логики в его время. Поэтому он, дистанцируется также и от такой логики, которая оперирует только формами понятий, не принимая во внимание их содержание, - "Если вообще логику признают наукой о мышлении, то под этим понимают, что это мышление составляет голую форму некоторого познания, что логика абстрагируется от всякого содержания, и так называемая вторая составная часть всякого познания, материя, должна быть дана откуда-то извне, что, следовательно, логика, от которой эта материя совершенно независима, может только указать формальные условия истинного познания, но не может содержать самое реальную истину, не может даже быть путем к реальной истине, так как именно суть истины, содержание, находится вне ее."

  Можно подумать, что Гегель критикует формальную логику, которая по своей природе занимается исключительно взаимоотношениями высказываний независимо от содержания последних. На это вроде бы указывает его следующее замечание - "... неудачно уже утверждение, что логика абстрагируется от всякого содержания, что она только учит правилам мышления, не имея возможности вдаваться в рассмотрение мыслимого и его характера." Гегель подчёркивает, что до сих пор философы резко отделяли форму логики от её содержания и даже противопоставляли одно другому. Но у Гегеля нет такого понятия как формальная логика, его нет также и в современных учебниках по логике, где формальная и содержательная логики излагаются как единое целое. На самом деле Гегель утверждает и продвигает логику, которая игнорирует не только формальные правила мышления, но и преимущественное его содержание, где логика оперирует в мышлении понятиями низших иерархических уровней, понятиями, соотносимыми с единичными объектами или вещами. В результате у Гегеля остаётся логика содержательная, но лишь такая, которая оперирует исключительно предельными абстракциями, не имеющая никакой ассоциативности с вещами и понятиями о них, логика, работающая с категориями, а именно - с наиболее общими понятиями, которые даже не подчиняются обычным правилам выведения понятий, но подразумевают по преимуществу дескрипции.

  Гегель совершенно ясно говорит, что ему нужно от логики и на этот счёт не должно быть никаких спорных истолкований: "В самом деле, если, как утверждают, ее [логики] предмет - мышление и правила мышления, то она непосредственно в них имеет свое, ей лишь свойственное содержание; в них она имеет также и вторую составную часть познания, некую материю, характер которой ее интересует." Здесь Гегель примиряется с логикой формальной, с необходимостью строить свою речь хотя бы по минимальным правилам, но при этом акцентирует, что содержание его собственной логики также должно ограничиваться самым необходимым философским минимумом. Вот вся и суть, основа для не связанного никакими догмами и никаким здравым смыслом гегелевского философского теоретизирования.