Каким бы не представлялось сознание, рассуждающему о нем, - полагается, что сознание знает о чем-то. Это что-то” есть для сознания объект. Это “нечто”, которое в сознании связано с другими “нечто”, с необходимостью имеет имя, по крайней мере, знак, что также есть имя, за еще неимением слова.

Но имя “А” – это то внешнее, что сопровождает идею “нечто” про объект А, циркулирующую в сознание.

Имя объект отсылает сознание к “идеи объекта”. Эта идея генетически может возникнуть раньше, чем затем сопровождающее идею имя. А именно, в аффективном схватывании “нечто”, определяющимся благополучной реакцией поведения, затем фиксируемой как значение для сознания. Постигаемым субъектом значением объекта

Такая психолого – генетическая трактовка появления идеи “объекта А” в сознании не должна игнорироваться философией. Пусть философия не должна на ней останавливаться, более как на указание истоков появления первичной идеи, которая затем вырастает в идею о сущности объекта, т.е. в идею о месте объекта в представлении о всеобщей связи объектов. В то же время философия должна проследить путь, по которому первичное представление об объекте развилось до идеи объекта – как его сущности.

Этот путь от идеи объекта, как его обозначенности в представляющем сознании, до идеи, как сущностном представление об объекте, лежит через образ объекта. Этот путь, зачастую игнорируемый философией, начинается в случайном, единичном схватывание объекта в образе восприятия и продолжается трансформацией образа воображением в образном представлении.

Место образа на пути к сущностной идеи объекта прослеживает Сергей Борчиков в работе “ Трансцендентальный и ноэматический идеализм ”.

http://www.i-u.ru/biblio/archive/borchikov_tvorcheskoe/

Путь от Образа к Ноэме лежит через Схему. При этом рассматривается и анализируется следующий текст Канта:

«… Образ есть продукт эмпирической способности продуктивного воображения, а схема чувственных понятий... есть продукт и как бы монограмма чистой способности воображения a priori ; прежде всего благодаря схеме и сообразно ей становятся возможными образы, но связываться с понятиями они всегда должны только при посредстве обозначенных ими схем…», «Схема… не может существовать нигде, кроме как в мысли…»

Борчиков, не соглашаясь с последним утверждением Канта, пишет: “ Мне кажется, закономерным развитием его идеи было бы сильное утверждение: в основе схемы лежит мысль . Образ или схема мысли, как и образ понятия, есть символ, но этот символ как раз имеет в первом приближении специальное название – « ноэма ».”

Я, соглашаясь с Борчиковым в том, что схема образа, как обобщение (пусть и потерявшее единичную непосредственную конкретность созерцания и восприятия) уже есть обработка материала восприятий мышлением, не могу согласиться с отождествлением образа или схемы с символом.

Если схема – это свертка образа, то символ – это свертка схемы образа.

Путь к идее, как смысловому абстракту объекта, закрепленному символом, именем, понятием лежит через схемы образов. Эти схемы “проблескивают” в сознании при мышлении, поведении, деятельности субъекта.

В то же время эти схемы могут быть развернуты сознанием “назад” в образы, проявляясь на “экране сознания”. Если в представлении, когда объекта нет “перед глазами” эти образы являются образами воспоминания, то при восприятии эти образы сличаются с реальными объектами. При этом уточняются (или формируются) схемы образов.

Именно при восприятии (наблюдении) встречаются объекты и апперцепционная масса образов, соответствующих идеям про объект.

Как бы далеко и плодотворно не убегали идеи от образа, именно последними (пусть и косвенно, через гносеологический метод) уточняется истинность “идеального” конструирования действительности.