Комментарии к статье С.А.Аскольдова "Время и его преодоление" 1922 г.

"Ответить на вопрос, что такое время, - это то же, что ответить на вопрос, что такое изменение. Изменение, во всяком случае, составляет корень или сущность времени, осложняемую лишь различными привходящими подробностями и обстоятельствами, отвечающими на вопрос, как это изменение совершается".

Вопрос уже в том, как ответить. Давать ли определение изменению на основе других, интуитивно ясных понятий, или принять изменение как первичное, неопределяемое строго, но само по себе интуитивно понятное всем заинтересованным в рассмотрении сторонам?

Например, можно отвлечься от непосредственной данности нам изменений в эмпирическом опыте, не сравнивать, как это обычно делают, следы в памяти с наличной реальностью, но концептуально и схематично задаться представлением об изменении как мгновенном, ВНЕвременном акте деятельности субстанции. Тогда, возможно, время можно будет "построить" на основе таких дифференциальных изменений, и в процессе строительства содержание понятия "изменение" будет откорректировано и дополнено контекстно.

А осложнения, о которых говорит автор, могут составить целую проблему. Для времени характерна "дифференциальная последовательность" его моментов. Изменения же могут быть спонтанными, для которых невозможно указать конкретную причину, разве что сослаться на весь мир.

Понятно, что при концептуальном подходе отрыв от реальности весьма ощутим - потеря привычных ориентиров и трудоёмкий поиск новых, опасность противоречий, упрёки в произвольных гипотезах, и, главное - долгий путь домой, к физике материи, биологии живых организмов и психике человека. И всё же...

"Изменение же можно определить как единство исчезающего, пребывающего и появляющегося. Иными словами, изменение есть единство прошлого, настоящего и будущего".

Определение опирается на триаду неопределяемых, интуитивно ясных понятий прошлого, настоящего, будущего, в отношении степени общности которых Аскольдов не дал чётких ориентиров. Кажется более вероятным, что триада имеет характер субъективной, чувственной видимости, т.е. это явление внутри сознания субъекта, хотя и наведённое из вне, имеющее внешний источник. Тогда единство, о котором говорит автор, это не единство внешней реальности, но единство воспринимающего сознания - качество самого сознания субъекта.

Отсюда ясно, что определено здесь не гипотетическое "изменение само по себе", а его "вИдение в себе" или осознание, т.е. то, что СООТВЕТСТВУЕТ в субъекте "самому изменению", а именно, изменение субъекта. А учитывая фактическое отождествление изменения и времени, можно заключить, что у Аскольдова определено не гипотетическое "объективное время", а как-то согласованное с объективным временем, "ощущающее" его время субъекта.

С другой стороны, если понятия прошлого, настоящего, будущего у Аскольдова умозрительно экстраполированы до некоторой недоступной человеку в ощущениях мировой общности (что обычно и содержится в бытовых представлениях), тогда изменение как единство уже не является непосредственно ощущаемым, а представляет собой абстракцию, оно только ПОНИМАЕТСЯ человеком, но не может быть собственным качеством человеческого сознания. Такое абстрактное представление о триаде времени использует механизм концептуального проецирования личных субъективных качеств человека во внешнюю, охватывающую человека реальность. И здесь единство должно обеспечиваться чем-то объемлющим, т.е. самим Миром, и в этом случае речь должна идти о мировом времени и субъектности Мира, что также оказывается концептом.

Но возникают сомнения в отношении дальних экстраполяций - адекватны ли они самой реальности, ведь мы не знаем реальности в необходимой мере. Нет ясности в том, что именно может заложить автор в АБСТРАКТНУЮ триаду, допустимо ли это, и не с фикцией ли вообще мы будем иметь дело.

Если в случае ограниченного субъективного восприятия мы можем с уверенностью согласиться, что разные люди чувствуют исчезающее, пребывающее, появляющееся примерно одинаково (интерсубъективизация представлений всё же на чём-то основана), то в случае абстракций большой общности такая уверенность существенно снижается. Гипотетический момент тут ничуть не более надёжен, чем, например, в полагании изменения как первичного неопределяемого понятия с рядом постулированных свойств. Разве что меньше риска натолкнуться на явное противоречие (но, опять-таки, что лучше - такие схемы, в которых противоречия легко выявляются, или те, в которых они маскируются?).

Определение Аскольдова формально (как формула) перекрывает обе интерпретации, и можно предположить, что автор намеренно не дал ориентиров для выбора интерпретации, чтобы сохранить двусмысленность, в которой, наверно, видел сильную сторону определения.

Действительно, универсальность определения - сильная сторона, но и слабость очевидна - обе интерпретации представляют собой взгляд со стороны субъекта (человека или Мира), это приводит к необходимости последовательного рассмотрения интерпретаций, что в свою очередь препятствует их актуальному соединению в единый механизм, который, возможно, мог бы что-то прибавить к пониманию реальности.

Можно было бы сказать, что имеет место согласованность или синхронность двух единств - субъекта-Мира и субъекта-человека, этакая со-временность, но корректное рассмотрение реальности в таком ключе возможно лишь в предположении некоего мета-взгляда как бы из-за пределов любых субъектов. Собственно, такой взгляд (его иногда называют мировоззренческим) и представляет наибольший интерес в том смысле, что нельзя ли его поставить на более строгую основу...

До тех пор, пока мы остаёмся в привязанной к субъекту "системе отсчёта", в субъективной сфере внимания что-то появляется, пребывает, исчезает. Сознание субъекта, синхронизируясь с этими видениями, понимает их целостность через своё собственное единство.

А возможен ли "надсубъектный" взгляд, инвариантный по отношению к субъектам, пусть формальный, вневременной, только как схема координации, организации хроноопыта? Пусть ни в какой реальности нет наблюдателя, имеющего такие способности НЕПОСРЕДСТВЕННО, и нет такого пространства, места, с которого можно было ТАК смотреть (непосредственно - нет, а опосредованно как через зеркало?).

Этот безотносительный, а значит, в некотором смысле абсолютный взгляд есть онтологический взгляд, который позволяет нам понимать сущее в его бытийном содержании, т.е. само бытие как таковое, его архитектуру. Нет никаких сомнений, что и тысячи лет назад люди владели таким взглядом. "Зеркало онтологической истины" обретено людьми гораздо раньше даже зачатков мифологических мировоззрений.

По этому поводу вспоминается замечание В.Н. Сагатовского в его монографии "Бытие идеального", 2003. "Удивительный фокус проделывает с нами абсолютизация роли осознания: некоторые исследователи склонны считать, что люди, к примеру, стали личностями только где-то в эпоху Возрождения, т.е. тогда, когда они осознали это. Я не хочу умалять роль осознания и помню, что в каком-то смысле обезьяна, осознавшая, что она обезьяна, перестает быть обезьяной. Но, право же, мы говорим прозой, и не зная, что это такое".

Да, мы используем онтологическое зеркало, даже и не зная, что это такое, не отдаём отчёта о присутствии его в себе, не осознаём его как возможный объект внимания и понимания. И сейчас, как кажется, вопрос стоит так: нельзя ли, объективируя сам этот взгляд, взять его в более определённые и жёсткие теоретические рамки? Скажем (это всего лишь образное сравнение), аналогично тому, как было построено тензорное исчисление, позволяющее говорить о многомерных геометрических объектах безотносительно к системам координат.

"Именно тройственность времени и всякого изменения обнаруживает во времени другую его особенность, а именно, проникающее его единство изменяющегося бытия".

Единство, характерное для бытия - слишком общее для времени. "Тройственность времени" обнаруживает более конкретное единство, так сказать, зацепленность элементов триады друг за друга, их преемственность. Для бытия же преемственность изменений, вообще говоря, не представляется необходимой.

"Время, т.е. изменяемость, есть само бытие"

Я не могу согласиться с утверждением о тождестве времени и бытия. В моём понимании время есть бытие, но бытие - нечто большее и общее, чем время. Если сказать просто, то бытие включает в себя хаос, и рефлексия хаоса является частью бытия, тогда как время свободно от хаоса. Хаос в данном случае суть не только спонтанные изменения, дифференциально НЕ зацепленные за другие изменения, но и, возможно, множество разнонаправленных времён, которые так же входят в бытие.

Что касается понятия "бытие", то оно, наверно, по самому происхождению, по причинам своего возникновения акцентирует единство составляющих его изменений, отодвигая сами изменения как бы на второй план, но не требуя преемственности изменений.

"Об изменении можно говорить лишь в том случае, когда моменты изменения как-то объединены".

Несомненно. И единство "моментов изменения" является основой для новых изменений, хотя бы и моментальных, но это ещё не время, а только "почва произрастания" времени. Какого бы необыкновенного рода субстанция ни предшествовала времени, изменения в ней были, и единство у этих изменений также было.

"И это объединение непредставимо и немыслимо иначе, как в сознании или через сознание".

Да, бытийственное объединение - это сама субъектность, и она есть результат рефлексии, но всегда ли рефлексия и субъектность достигают уровня человеческого сознания? Непременно ли должно быть сознание человеческого уровня, чтобы возник эффект рефлексивного единения? Сознание - высокоуровневая рефлексия, имеющая сложную архитектуру, которая требует кирпичиков. В роли кирпичиков можно мыслить всё ту же рефлексию, но как некий первичный примитив, не достигающий сам по себе уровня сознания и даже восприятия, но способный не просто к комбинированию, а к рефлексивной же организации вплоть до сознания.

"Область материальных изменений, если отмыслить от нее сознание наблюдающего субъекта, в сущности, потеряла бы свою изменчивость".

Под "наблюдателем" обычно понимают "внешнего наблюдателя". Если здесь имеется в виду именно такой наблюдатель, то с автором вряд ли можно согласиться. Однако есть и другое прочтение. По-видимому, Аскольдов говорит, что мир как субъект является наблюдателем самого себя. Как иначе можно было бы совместить его определение времени и упоминаемое им во 2-ой главе "объективное время мира"? Действительно, разве сама "область материальных изменений" не может иметь единства В СОСТАВЕ какого-то субъекта (не настаиваю на сознании, разуме)? Тут уместно вспомнить Платона: "Если же кто на вопрос, внутри чего же возникает то и другое, назовет какое-либо иное вместилище, кроме души, слова его будут всем чем угодно, только не истиной". Если предполагается тождество времени и субъектности, то почему Мир, в котором и мы являемся частью, не может иметь свои - единство, изменение, время, в конце концов, субъектность?

"...о прошлом можно говорить, лишь когда оно как-то удержано и для настоящего, а о будущем, когда оно хотя бы в виде неверной возможности предварено. Этой силой удержания и предварения обладает лишь живое сознание или жизнь вообще".

Да, ЖИЗНЬ ВООБЩЕ, но мне кажется, мы ещё не дошли до настоящего понимания того, что это такое. Вряд ли биологичность является необходимым признаком для жизни в обобщённом смысле. И уж в любом случае это не обязательно человеческое сознание или ему подобное.

Что касается удержания и предварения, то этот аргумент в пользу живого Мироздания. Кратеры на Марсе от ударов метеоритов как факт - это ведь удержание прошлого, и отнюдь не человеческое. Точно так же и предварение. Детерминация в физических процессах, в том числе и "в виде неверной возможности", и все эти дискуссии о свободе воли, чем они инициированы, если не предварением, независимым от человека?

"изменение в мертвом, неживом, дается лишь взгляду жизни на мертвое".

Причудливое слово "даваться" помогает читателю запутаться. Видеть (в обычном смысле слова) вообще что-либо может только живое, но это не значит, что неспособное видеть не способно быть. Рефлексивное единство изменений как суть бытия лежит гораздо глубже в основании Мироздания, нежели способность живого видеть и сознавать. Поэтому не думаю, что изменению нужен взгляд, если, конечно, под взглядом разуметь внешнее наблюдение. Однако авторский контекст позволяет толковать взгляд как рефлексию субъекта, который как бы смотрит в себя, осознаёт себя.

"Итак, изменение, или, что то же время, есть прежде всего достояние души. Его содержание прежде всего психологично. И все другие значения времени заимствуют свой смысл именно из этого психологического".

Достояние души... Да, вот, Плотин (III в.н.э.): "Время есть жизнь души". Меня не нужно убеждать в том, чтобы признать это истиной. Только кажется, что психологизм здесь - слишком сильное условие, как и сознание, это уровень более высокий, чем требуется, он достаточен, но не необходим. Впрочем, выражать мысль как-то надо, и аналогический метод выражения, как и метафорический, вполне корректен.

"Это время по содержанию психологическое, но понятое в универсальном мировом смысле, т.е. в чертах одинаковости для всех видов сознания. И именно в этом-то смысле особенностью времени является то же, что является и особенностью всякого сознания, т.е. некоторое единство".

Всё же я чувствую немалую дистанцию между сознанием и единством. Кажется, что ситуация "Единство есть, сознания нет" не невозможная и даже не уникальная. Наверно, правильнее было бы говорить о некоем ПРЕДсознании. А настаивать на сознании - значит закреплять видимый разрыв между мыслью и материей, которого скорее всего на самом деле нет.

"Черты одинаковости для всех видов сознания". Это рефлексия - загадочный феномен замыкания в себе, который, на мой взгляд, не обязан быть непременно сознанием, но близок к нему. Это явление как фундаментальный примитив, кажется, можно положить в основание представлений о бытии и сущем, о Мирах и Мироздании. Это Логос - вечная, неизменная и первая Абсолютная Идея, основа бытия и жизни, а также противоречие - когда змейка ловит свой хвост, а по сути, встречается со своим началом, не может отторгнуть себя как чуждое, но и себя не вполне признаёт. Это изменение и акт деятельности, звучащее удивление и выраженное вопрошание о самом себе, это Кольцо, которое и познавать-то можно не иначе как через сегментацию, но, разрывая его, теряем самую суть...

Любые замечания приму с благодарностью, первый блин :)..