Кучерявенко М. А.

Проблема самоубийства в философии религии. Сравнительная характеристика воззрений Камю и Бердяева.

Актуальность проблема самоубийств за последние годы повышается. Об этом свидетельствуют статистические данные об увеличении числа самоубийств. Углубленное изучение феномена суицида за последнее десятилетие подтвердило его неоднородность и неоднозначность. Суицидологами была признана несостоятельность психопатологической концепции суицида, согласно которой самоубийство - это всегда аутоагрессивный акт психически больного человека. Было показано, что значительная часть самоубийств совершается психически здоровыми лицами в результате социально-психологической дезадаптации личности в условиях микросоциального конфликта. Наряду с этим получило распространение представление о том, что сам акт самоубийства, совершаемый психически здоровым индивидом, представляет собой во многих случаях непатологическую психологическую, «общечеловеческую» реакцию личности на экстремальные обстоятельства. Но и суицидология, выделенная в отдельную область исследования, как и психопатология, не решает всех проблем анализа феномена самоубийства.

Проблему могла бы разрешить философия, которая не однажды пыталась поставить проблему суицида в экзистенциальном ключе (А.Камю, Н.А.Бердяев и др.), но которой не хватало системности в изложении материала и научной определенности в раскрытии истоков феномена самоубийства. Данная проблема многогранна и противоречива. В основу доклада будут положены два автора и их произведения, это статья Н.А. Бердяева «О самоубийстве» и «Миф о Сизифе» Альбера Камю.

Рассмотрение самоубийства интересно именно с их точки зрения тем, что, находясь под значительным влиянием идей Ф.М. Достоевского, мыслители схожим образом решают ряд проблем философии человеческого существования. Исходным постулатом концепций этих мыслителей является признание личности наивысшей ценностью. Но, в основе взглядов первого философа лежит вера в Бога, и все построение рассуждений идет под этой призмой, в отличие от второго, бросившего вызов богам своим атеизмом.

И для Бердяева, и для Камю вопрос самоубийства является одним из важнейших экзистенциальных вопросов, который показывает проблемы взаимоотношения человеческой личности с окружающей действительностью. Эта действительность представляется обоим мыслителям одинаково враждебной по отношению к человеку. Однако если в трактовке Н.А.Бердяева мир предстает перед человеком как «мир несвободы», подчиняющий человека законам необходимости, то для А.Камю проблема «человек перед миром» представляется в ином измерении. Для него причиной страдания человека является не строгая и гнетущая упорядоченность мира, как это представлялось Бердяеву, а, напротив, отсутствие порядка, логики, осмысленности бытия, в которое погружен человек. Отсутствие чего бы то ни было, что могло бы стать мерилом человеческой жизни, ее ценности и логики, приводит человека к сознанию абсурдности существования в этом мире. Непереносимость же человеком абсурдности жизни порождает, в свою очередь, очень важное в философской системе Камю понятие - понятие бунта, который может приобретать различные формы - от нигилистической революции до самоубийства.

Рассмотрим по очереди воззрения мыслителей.

Статья Бердяева появилась как реакция на суицидальные настроения в среде русской эмиграции, где нашел себе «благоприятную» почву интеллектуальный характер самоубийства. Эти люди потеряли всякий смысл жизни, между ними и Родиной целая бездна, они ощутили резкое изменение социального статуса. Таким образом, на этой почве, создается благоприятная коллективная атмосфера. Возникает «рефлекс толпы», самоубийца неосознанно подталкивает других и, тем самым, сеет смерть. «Самоубийство русских в атмосфере эмиграции имеет не только психологический, но и исторический характер. Оно означает ослабление и разложение русской силы, оно говорит о том, что русские не выдерживают исторического испытания. И бороться с ними нужно прежде всего повышением чувства и сознания собственного достоинства, своего призвания» - пишет Бердяев.

«Интеллектуальное» самоубийство, как и гамлетовский вопрос «быть или не быть» - отражение одного и того же трагического разлада между человеком и миром. Человек спасаем исключительно только верой - основным ограничителем внутренней абсолютной свободы, однако спасение не тождественно сохранению человеческого в человеке, плата за спасение - это качество обретенной веры, ибо и «бесы веруют и трепещут». Вопрос стоит определенно: как человеку устроиться на земле, чтобы жить долго и счастливо, ибо, как правило, большинство людей не исчерпывает ни своих телесных, ни, тем более, - душевных потенциалов. Николай Бердяев писал: «Для самоубийцы нет больше ни Бога, ни мира, ни других людей», и предлагал «подумать о других и о другом, взглянуть на Божий мир, на звездное небо, на страдания других людей и на их радости». «Самоубийца считает себя единственным хозяином своей жизни и своей смерти, он не хочет знать Того, Кто создал жизнь и от Кого зависит смерть. Он считает, что его крест тяжелее, чем у других» и это тяготит его еще больше. Можно найти и более резкие строчки: «самоубийство идет от сатаны, оно по природе своей есть отрицание трех высших добродетелей - веры, надежды и любви. И убивая себя, человек наносит рану миру как целому, мешает осуществлению царства Божьего» . Такой человек не видит благую силу Бога, без надежды он не видит будущего, его взгляды чернеют и он впадает в уныние. А отсутствие любви отталкивает его от родных и близких ему людей. Хотя достаточно пробуждения хотя бы одной из этих добродетелей для «оживления» человека, для выхода его сознания из темной точки. Главное, чтобы это просветление наступило раньше критического момента жизни, который он принимает за всю жизнь и все бытие. Человек редко хочет убить себя как существо, он хочет прекратить мгновение, из которого он не видит выхода и принимает его за вечность.

Христианство относится к жизни как к благу, а к смерти как великому злу. Но смерть имеет и искупляющее значение, поскольку кошмарно представление нашей жизни как вечной. При этом самоубийство прямо противоположно Кресту Христову и есть измена Христу. Таким образом, мы встречаем отказ самоубийцы от воскресения через путь к вечной смерти (самоубийству). Многие при этом ошибочно полагают, что невозможно украсть у самого себя, ведь жизнь это единственное, что принадлежит им от рождения, и никто не вправе посягать на нее и осуждать их при расставании с ней. Но не стоит забывать, что, прежде всего, она принадлежит не человеку, а Создателю, который единственный имеет на нее абсолютное право. Также она есть жизнь моих близких, других людей, всего мира и т.д. Но при этом самоубийца, поглощенный лишь собой, недооценивает значение, которое он имеет для человечества и для мира в целом. За мужеством, которое проявляет самоубийца, скрывается малодушие и страх перед жизнью. «Только христианское сознание раскрывает правду о самоубийстве и устанавливает правильное отношение к нему» .

«Живая», личностная вера преодолевает конфликт человека и мира, а также раздвоенность человека на путях абсолютной свободы. Остается еще один важный момент внутреннего бытия человека, сопряженный с суицидальными попытками, - это решение проблемы существования зла и страдания в мире. Если суицид есть во многом следствие глубокой меланхолии от разочарования личности в возможности исправления наличного зла в мире, включая смерть, то необходимо решить проблему характера и основных источников зла. Зло, с философско-богословской точки зрения, можно истолковать, по меньшей мере, двояко: либо как самостоятельную субстанцию, либо как недостаток добра.

Духовная скудость и убогость нашей жизни свидетельствует о том, что все меньше и меньше становится людей, ищущих смысл жизни, людей глубоко мыслящих, своей внутренней работой прибавляющих в мире добро. Мы только тратим то, что создали наши предки, и основные причины кризиса нашей жизни заложены именно здесь, а не в экономических потрясениях и отсутствии иностранных инвестиций, или в непоследовательности демократических преобразований.

Без любви в форме благодарности за дар особого положения человека в мире - его действительной свободы в самых разных формах ее проявления - трудно представить себе пути преодоления искушения полной свободой действия в сознательном суициде. В былые времена говорили: человек «должен нести свой крест до конца», и никому не дано более того, что он может снести.

«Принять крест внутрь себя», - так писал Н.А. Бердяев в ответ на распространившиеся самоубийства в среде русских эмигрантов, имея в виду принятие воли Творца со смирением, столь не свойственным гордому интеллекту. Бердяев оценивал самоубийство как «духовное падение и слабость», подчеркивая, что психология самоубийства «не знает выхода из себя к другим», он рефреном повторял: «можно сочувствовать самоубийце, но не самоубийству».

Богоискательство становится той опасной и одновременно необходимой областью существования человеческого сознания, без которой современному человеку не только не обрести себя на всех уровнях человеческого существования, но и просто не выжить. Осознание конкретной личностью диалектики судьбы и свободы, важности истолкования характера и сущности божественного провидения в индивидуальной жизни и в истории всей человеческой цивилизации - остаются реалиями сегодняшнего дня как в сфере экзистенции, так и в области философских рефлексий.

Альбер Камю свое, хорошо известное философскому миру, сочинение «Миф о Сизифе» начинает со знаменательного вступления: «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема - проблема самоубийства. Решить, стоит ли или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное - имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями - второстепенно. Таковы условия игры: прежде всего, нужно дать ответ»

Во-первых, Камю рассматривал самоубийство как индивидуальный акт: «самоубийство подготавливается в безмолвии сердца». Во-вторых, то, что называется причинами - обычно всего лишь повод. И эти мысли плавно приводят Камю к основной теме своей работы - теме абсурда в жизни. Ведет ли абсурд к смерти? Мы можем, например, вычитать, что чувство абсурдности - это разлад между человеком и жизнью: «когда очевидность и восторг уравновешивают друг друга, мы получаем доступ к эмоциям и к ясности». Самоубийцы часто уверены, что жизнь имеет смысл, и взгляд на жизнь как на бессмыслицу совсем не равен утверждению, что она не стоит того, чтобы ее прожить. Необходимо понять, почему люди добровольно уходят из жизни и почему остаются. Остаться - значит вести непрерывную борьбу. Борьба эта предполагает полное отсутствие надежды, но не отчаяние; неизменный отказ, но не отречение и осознанную неудовлетворенность. Все, что уничтожает, скрывает эти требования или идет в разрез с ними, приводит к абсурду и обесценивает предполагаемую установку сознания.

Древнегреческий мифический герой Сизиф наказан богами за свой проступок и вынужден всю жизнь вкатывать в гору камень, который тут же скатывается назад. «Боги приговорили Сизифа поднимать огромный камень на вершину горы, откуда эта глыба неизменно скатывалась вниз. У них были основания полагать, что нет кары ужаснее, чем бесполезный и безнадежный труд».

«Час, когда можно вздохнуть облегченно и который возобновляется неминуемо, как и само страдание, есть час просветления ума. В каждое из мгновений после того, как Сизиф покинул вершину и постепенно спускается к обиталищам богов, он возвышается духом над своей судьбой. Он крепче скалы.» - пишет Камю. «Сизиф и есть абсурдный герой. По своим пристрастиям столь же, сколь и по своим мучениям. Презрение к богам, ненависть к смерти, жажда жизни стоили ему несказанных мук, когда человеческое существо заставляют заниматься делом, которому нет завершения. И это расплата за земные привязанности».

Если этот миф трагичен, то все дело в отчетливом осознании героем своей участи. У Камю Сизиф - это человек, который поднялся над бессмысленностью своего существования, который в этой бессмысленности обрел свой смысл и свою гордость. Как бы тяжела и бесцельна ни была бы жизнь - это моя жизнь, и я должен ее прожить достойно. Эта свобода перед лицом неизбежности есть свобода Сизифа, который знает, что его «обманчивый камень» (Одиссея XI, 598) всякий раз покатится вниз. Счастье Сизифа - в этом знании. «Ему принадлежит его судьба. Камень - его достояние». Сизиф достиг предельной и окончательной ясности; не зная смысла, он знает порядок: камень вверх, камень вниз. Когда ничего нельзя изменить, остаётся тихо радоваться тому, что есть, и получать удовольствие от того, что можешь. Такова практическая программа «высшей верности» наличному положению дел.

Камю считал, что смысл жизни не дан, а задан; смысл жизни должен быть внутри нас, а не во вне. Искание смысла жизни есть борьба против тьмы бессмыслия, это внутреннее преображение, внутреннее творчество человеком самого себя. Но это не значит, что подобные люди, занятые внутренним творчеством, ничего не делают, а заняты только личным спасением. Исканиями и мучениями таких людей в мире накапливается добро. Философ, святой, художник, вообще любой человек, не ограничивающийся внешней жизнью, а ищущий истоки своего бытия, пытающийся найти свое настоящее место в этой жизни, понять свое предназначение, производит и накапливает в мире добро. Без таких людей мир давно бы уже рухнул в пропасть полного хаоса и бессмысленности.

Если рассмотреть сегодняшнего служащего среднего звена, то его труд столь же однообразен на протяжении значительной части жизни, тем самым его судьба не менее абсурдна. Но он трагичен только в редкие минуты, когда его посещает ясное сознание.

Человек знает: во-первых, что он хочет, во-вторых, что ему предлагает мир, и в-третьих, что его объединяет с миром. Уничтожить один из вопросов триады - означает уничтожить ее всю.

Самоубийство – полная противоположность бунту, так как предполагает согласие, согласие с собственными пределами. «Бунт - постоянная данность человека самому себе». Так Камю переносит в повседневный опыт тему постоянной революции. В экзистенциальной философии Камю бунт связывается с творчеством, которое рассматривается как способ обрести хоть какую-то определенность, уверенность в этом распадающемся, абсурдном мире, ибо лишь в творческом акте человек может выступать как тот, кто сам задает границы, рамки и условия существования своего мира (пусть лишь в рамках художественного творения). Выход из абсурдности жизни можно найти в свободном выборе, который предполагает, во-первых, отрицательность по отношению к данному, которое не удовлетворяет человека; во-вторых, вечный поиск и устремление в будущее; в-третьих, творческие искания и их реализацию. Творить - значит «придавать форму судьбе».

Жизнь человека полна скорбей. Но это - случайное отклонение от великой гармонии всей остальной природы; человеческая жизнь это - необходимая, хотя и полная страданий ступень бытия, диссонанс, без остатка разрешающийся в мировой гармонии. Страдалец-человек может отдыхать от тяжких личных переживаний, глядя в лицо природы то величественное, то милое, познавая прекрасную систему ее стройных законов, возносясь душой до вершины мироздания.

В человеческой истории для личности больше абсурда, чем цели и смысла. Однако это не повод приходить человеку в отчаяние и упиваться трагичностью своей жизни. Самоубийство не есть нелюбовь к жизни и ее благам, просто человек в какой-то момент отчаивается достичь этих благ. Он ненавидит свою бессмысленную жизнь, а не вообще земную жизнь и ее блага. Но временное становится вечным, а вечное вообще исчезает и наступает чувство отчаяния. Для преодоления этих барьеров человеку нужна свобода от власти мира над судьбой. И люди действительно пытаются найти собственный смысл жизни в этом абсурде, оправдать свое существование. Многие видят смысл жизни и моральное оправдание своего существования в том, чтобы переделывать «плохую» действительность, изменять мир с помощью революции или с помощью развития техники и т.д.

Рациональное определение свободы, как и судьбы, мало значимы для личности. В экзистенциальной сфере рабство в форме фатальной обусловленности обстоятельствами воспринимается как бег по кругу, разрыв этого круга чреват иллюзией прорыва к свободе. Свобода же воспринимается как поведение вопреки обстоятельствам. Остается единственный возможный путь реального бытия реальной личности, преодолевающей внутренний разлад через обретение чувства жизни. Камю пишет об этом: «Сизиф признает, что все хорошо. Отныне эта вселенная, где нет хозяина, не кажется ему ни бесплодной, ни никчемной. Каждая песчинка камня, каждый вспыхивающий в ночи отблеск руды, вкрапленной в гору, сами по себе образуют целые миры»…

Несмотря на многочисленные атаки на суицид, предпринятые Альбером Камю с позиции абсурдного сознания, самоубийство получает с его стороны и некоторое (во многом знаменательное) оправдание. В поле абсурдного рассуждения суицид - это «свидетельство примирения с проклятой судьбой», а потому он должен быть осуждён и отвергнут человеком абсурда; но в то же время самоубийство (как и бунт) «может стать попранием враждебных человеку богов» а значит, содержит в себе и некий положительный (для атеистического сознания) момент. Видимо, так понимаемая амбивалентность самоубийства и не даёт Камю занять однозначно негативную позицию по отношению к вольной смерти.

Выводы

Итак, рассмотрев основные аспекты мыслей о самоубийстве Н.А. Бердяев и А. Камю, можно сделать вывод, что при наличии у них расхождений, в их воззрениях имеется немало общих точек, значительных совпадений. Во-первых, они оба рассматривают самоубийство не как социальное явление, а как индивидуальный акт. У философов человек балансирует на грани между жизнью и смертью. У Бердяева роль этой грани играет богоискательство, у Камю это - сознание абсурдности.

При рассмотрении проблемы самоубийства мыслители заостряют внимание на проблемах свободы и творчества. И Камю, и Бердяев, видели в творчестве путь выхода из страданий жизни в этом мире. Причем категория эта рассматривается обоими мыслителями как в узком (создание художественных произведений), так и в самом широком (любой шаг в жизни как творческий акт) смысле. По мнению Бердяева, подлинное творчество есть стремление человека сравняться и слиться в творческом акте с самим Богом-Творцом. В экзистенциальной философии Камю творчество рассматривается как способ обрести хоть какую-то определенность, уверенность в этом распадающемся, абсурдном мире, ибо лишь в творческом акте человек может выступать как тот, кто сам задает границы, рамки и условия существования своего мира (пусть лишь в рамках художественного творения).

В вопросе свободы и Бердяев, и Камю сходятся в том, что каждый человек должен, несомненно, формировать свою личность, индивидуальность и придавать смысл своей жизни. Вместе с тем, Бердяев рассматривает свободу как имманентное начало любого человеческого индивидуума. Камю же придерживается иного взгляда, утверждая, что человек изначально несвободен, выбор его предопределён различными общественными установками, но смысл жизни человека как раз и заключается в том, чтобы осознать бесполезность и абсурдность всех этих «условных несвобод», и, стремясь к истинному освобождению личности, обрести свою целостность. Приобрести свободу же можно, по мысли Камю, путем бунта против существующего миропорядка. Однако подобная свобода должна сочетаться с ответственностью. Исходя из этого, можно сделать вывод, что оба философа видят в свободе и творчестве «спасение» от самоубийства.

Список литературы

1. Аванесов С.С. Философия суицида. / С.С. Аванесов. - Томск, 1998. 148 с.

2. Бердяев Н.А. О самоубийстве: Психологический этюд. / Н.А. Бердяев. - М.: Изд-во МГУ, 1992. 24 с.

3. Камю А. Миф о Сизифе: Эссе об абсурде. / А. Камю. //Избранное. М.: Радуга, 1988. 464 с.

4. Красненкова И.П. Филосовский анализ суицида. / И.П. Красненкова. // «Идея смерти в российском менталитете». - СПб: Изд-во "Русский гуманитарный христианский институт", 1999.

5. Полищук Ю.Н. О спорном понимании самоубийства как психологического явления. / Ю.Н. Полищук. //Вопросы психологии № 1, 1994.