В романах Сада мы имеем дело с мифом, мифом героическим, где главные герои все способны совершить 13-й подвиг Геракла, и все время только его и совершают, причем с садистскими извращениями. Благодаря этому они еще и свободны, предусмотрительны, рассудительны – вообще сверхчеловеки, пусть тайные. Мифическое пространство их – это уже данное социальное пространство, которое попросту среда для совершения подвигов, никакой собственной ценности не имеющая, хотя имеющая собственный характер, который надо принимать во внимание, чтобы подвиги были возможны. Они об этой среде не заботятся, как не заботятся животные об окружающей их природе, но социальная природа, поскольку искусственна, требует человеческих усилий для своего сохранения, воспроизводства. Они же ее попросту растрачивают ради своих подвигов, тем самым уничтожая. Поэтому они – могильщики социальности, по сути, представители низов наверху, низов, которые больше так жить не хотят, но порядок существующий разрушить еще не могут. Они же – чистые разрушители, сотрясающие здание социального порядка своими подвигами, и еще больше слухами, сказаниями об этих подвигах. Поскольку сами они есть верхи, благодаря этим сказам они есть образ верхов в глазах низов, образ монструозный, нестерпимый, и тогда все становится дозволенным низам. Формула: «Так жить нельзя!» – превращается в формулу: «С такими верхами жить нельзя!» Их подвиги приближают революцию, и ее будущая кровавость оправдана, обоснована этими подвигами.

Сад указал на первых разрушителей христианского мира – это сексуальные монстры, поскольку христианский мир опирается на сексуальные табу. Наш советский мир опирался на табу: "Не укради!" – потому наши аналоги героев маркиза де Сада – казнокрады, никак не сексуальные Гераклы. Их подвиги – шубохранилища да ведра алмазов Сердюковской амазонки. Это впечатляет нас почище всякого секса с извращениями, и потому именно они своими подвигами пожирают окружающую социальность, создают ненавистный облик верхов в глазах низов и тем самым приближают революционную ситуацию.

Верховная госвласть, неспособная обуздать казнокрадство или хотя бы вогнать его в некие упорядоченные рамки, норовит нас в досоветский, христианский мир, где казнокрадство было не в фокусе, где главное – за сексом следить. Только пустое: и которые православием пристукнутые и проникнутые, и которые формой черепа и цветом кожи – они это все в качестве предлога на право отнимать и делить, чтобы в первых рядах оказаться, когда пробьет час. Во Франции той дворяне и попы все вместе ответили за либертинов, и нашим богатым придется отвечать всем скопом за казнокрадов, когда пробьет дележки час. Кстати, казнокрады уже сейчас с полным правом могут сказать, что час этот они приближали, как могли.