Ницше мучил вечно возвращающийся мир последнего человека. Причину он видел в том, что самый великий еще слишком мало отличается от самого маленького, потому песнь о сверхчеловеке. Получается здесь прорыв кольца вечного возвращения, вернее, возможно станет другое кольцо, новое кольцо, но нынешнее будет прорвано прорывом великого, но человека к сверхчеловеку.

Сверхчеловек – танцующий бог и все, в общем. Попытка его характеристики едва ли выводит за пределы великого, но человека: дело его – война, риск, авантюра, жизнь как попытка; удел женщины – рождение детей и забота о нем и о них. И что тут нового, чего не было уже несчетное количество раз и что не заканчивалось миром массового «доброго» человека? Того самого, которого Ницше предлагает столкнуть в пропасть как все равно падающего, над кем предлагает подняться ввысь как господину, и там в этом пространстве растущего господства, власти, скорее, в деле роста этого господства и ждет впереди перерождение великого, высшего человека в сверхчеловека, куколка наконец-то станет бабочкой и навсегда.

Он видит власть этим самым материнским лоном, которое, в конце концов, в миллион первой попытке родит из человека сверхчеловека, и тем самым человек будет оправдан. Однако, не тут ли и капкан, гегелевский капкан господина и раба, в этой самой борьбе за власть, в господстве как раз великие слишком мало отличаются от самых маленьких, так мало, что незаметно, что все равно, кто господствует. Именно власть – величайшая уравнивающая сила, стирающая все качественные различия людей и заменяющая их статусом, позицией, в конце концов, количеством этой самой власти.

Власть не освобождает великого, но приковывает его к рабу. Приковывает и тем самым делает его тем самым маленьким, ничтожным – «последним человеком». Господство не освобождает великого в его величии, но, в конце концов, умаляет его до неразличимости от последнего раба. Власть, господство оказывается тюрьмой для величия великого, отдельного и сладким напитком, его неприметно и приметно умаляющим, превращающим в малюсенького человечка. Так Гитлер, стремившийся в сверхчеловеки через господство, превратился в чудовищное ничтожество. Он послушался Ницше и не побоялся погрузиться во зло, занялся сталкивание в пропасть масс упавших, но не поднялся, а сам упал ниже любого последнего человека. Именно в величии желаемом упал, став просто значком власти. Гегель поймал Ницше.