Главная › Библиотека › Книги

Александр Болдачев. Интегральная эпистемология

от индивидуального Понимания к постнаучному здравому смыслу
Информация
Александр Болдачев
Год написания: 
2003
Болдачёв А. В. Интегральная эпистемология. От индивидуального понимания к постнаучному здравому смыслу. — М.: Ridero, 2022. — 106 с. — ISBN 978-5-0056-5134-1
Систематизация и связи
Эпистемология

Краткий перечень затронутых в работе проблем: индивидуальное понимание и всеобщее знание, – принцип неопределенности знания и понимания, – индивидуальное понимание и ограниченность научной теории, – пространство качеств предмета научной теории, – истинность научных высказываний и достоверность научных теорий, – демаркация научного знания, – единая научная теория и предел научного познания, – интегральная эпистемология, – истинность философских высказываний и формальное решение философских проблем, – постнаучный здравый смысл и интегральная философия, – Истина в научном познании.

 

 

 

Предисловие

Введение в Проблему теории познания

Индивидуальное Понимание

Знание

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ПОНИМАНИЕ

Всеобщее социальное познание

Проблема непознаваемости

Научное познание

Непосредственное определение науки

Наука как система знаний

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ПОНИМАНИЕ И НАУЧНАЯ ТЕОРИЯ

Предмет научной теории

Методы оценки теории

ИСТИННОСТЬ НАУЧНЫХ ВЫСКАЗЫВАНИЙ

Схема научного познания

Прогресс в науке

Демаркация научного знания

Верификация и фальсификация теории

Конкуренция теорий

Единая научная теория

Предел научного познания

Интегральная эпистемология

Этапы развития эпистемологии

Интегральная эпистемология

Интегральная философия

Постнаучный Здравый смысл и интегральная философия

ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ИСТИНА

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Предисловие

В предложенном тексте развивается интегральный подход к проблемам эпистемологии (термин «эпистемология» принят в современной философии для обозначения теории научного познания, дословно – «учение о знании»). Основу этого подхода составляет представление о том, что понимание сущности научного познания и науки в целом невозможно в рамках какой-либо одной философской теории, отдельного философского направления (течения, школы, системы), и что максимальное понимание достижимо лишь при рассмотрении всех имеющихся подходов и концепций как взаимодополняющих, логически и исторически необходимых.

Логичным расширением понятия «интегральная эпистемология» может стать осознание и всей философии как интегральной дисциплины. Термин «интегральная философия» уже задействовал К. Уилбер для обозначения своей философской системы. Подход Уилбера близок к моему по стремлению показать необходимость и продуктивность всех развиваемых до настоящего времени философских направлений, но методологически он заключается лишь в предложении некоторой системы классификации философского знания, достаточно продуктивной, но, конечно, не единственно возможной. И это сведение интегральной философии к стандартной формальной классификационной системе, на мой взгляд, существенно ограничивает ее ценность.

Методологический принцип, которому я старался следовать при написании этой работы, я назвал «автокритический метод» (в развитие критического метода). Положения этого метода просты: любое высказывание автор должен подвергнуть сомнению, критике, не дожидаясь, пока это сделают другие. Не в форме предупреждающего ответа на возможные возражения, а с целью поиска дополнительного (дополняющего) содержания, неизбежно сопутствующего любому формальному высказыванию. И этот процесс автокритики не может быть прерван. Он не может завершиться лишь признанием наличия этого дополняющего другого высказывания. Это другое должно стать «своим». Исходная позиция должна остаться позади. Но не как ложная, а как пройденная и уже имеющаяся в Понимании. Ведь целью познающего является достижение максимального Понимания, а не частная реализация, фиксация этого Понимания в некоторой ограниченной формальной теории.

Каждый озаглавленный фрагмент этой работы можно рассматривать как тезис, требующий не одной страницы текста для подробного раскрытия его содержания. Однако, надеюсь, что выбранный сжатый стиль изложения не только не оттолкнет читателя, а будет максимально способствовать формированию единого Понимания, которое иначе могло бы потонуть в потоке пояснений. Предельная понятийная насыщенность текста («одно предложение – одна мысль») отчасти компенсируется частыми повторами отдельных положений с некоторыми вариациями.

Избранный способ изложения исключил возможность использования в работе цитат. И соблюдая чистоту жанра, я так и не упомянул в тексте ни одного имени. Но в этом предисловии я приведу фамилии некоторых эпистемологов, чьи идеи максимально стимулировали работу над этой книгой: Л. Витгенштейн («Логико-философский трактат»), К.Поппер («Логика и рост научного знания», «Эволюционная эпистемология»), Т.Кун («Структура научных революций»), И.Лакатос («Фальсификация и методология научно-исследовательских программ»), Ст.Тулмин («История, практика и “третий мир”»), П.Фейерабенд («Против методологического принуждения»).

Введение в Проблему теории познания

Проблемы классического подхода к теории познания

Классическая теория познания (гносеология) в качестве основного своего предмета рассматривала пару субъект-объект и их взаимодействие. Главная возникающая при таком подходе проблема – это оценка соотношения чувственного восприятия и реального предмета. Из всего спектра предлагаемых решений проблемы выделяются два крайних (противоположных) варианта: (1) мир объявляется лишь видимостью, что автоматически делает его тождественным восприятию – позиция субъективного идеализма; (2) мир признается реальным и независимым от познающего субъекта, а знания людей являются лишь отражением этого реального мира в их мышлении – исходный пункт материализма. Роднит эти два подхода получение простых однозначных категоричных ответов относительно объективности познания: в первом эта объективность заключается в тождестве мира восприятию, во втором восприятия – миру. Как в рамках субъективного идеализма, так и в системе материализма это тождество, эта объективность познания абстрактны и абсолютны: (1) «в мире нет ничего, кроме того, что я мыслю» и (2) «я мыслю только то, что есть в мире». Вследствие провозглашения этого однозначного тождества мышления и мира и субъективный идеализм, и материализм в теории познания неизбежно сталкиваются с одной и той же проблемой – с проблемой соотношения новых знаний и мира. (1) Меняется ли мир (как видимость) с появлением новых знаний? (2) Почему мозг отражает не все явления независимого от него реального мира, а лишь некоторые, почему человек вдруг начинает видеть (отражать) то, что раньше не видел, и откуда в голове человека рождаются мысли, не имеющие реальной (материальной) основы?

Эпистемология вместо гносеологии

Дальнейшее развитие теории познания шло по вполне логичному пути: проблема возникновения нового знания в ходе индивидуального познания была выведена за рамки философии и отдана на откуп психологам. Основное внимание философов, занимающихся вопросами теории познания, было сосредоточено на науке как целом, на системе знаний, зафиксированных в научных теориях. Термин «гносеология» был оттеснен новым – «эпистемология» (дословно – «учение о знании»). Главной целью изучения человеческого познания стало не исследование соотношения чувственного восприятия и мира, а обоснование истинности уже имеющихся и вновь получаемых научных знаний.

После неудачных попыток доказать истинность знаний, исходя из самих знаний (логический позитивизм), основной проблемой эпистемологии становится проблема эмпирического обоснования истинности научной теории. И, следовательно, опять возникает вопрос о соотношении некоторого формального высказывания и реального мира. То есть исходная проблема, возникшая при рассмотрении познавательного процесса в паре субъект-объект – насколько рождаемое чувственным опытом высказывание соответствует миру, – всплыла опять, но в другой формулировке – насколько теоретическое, логически обоснованное высказывание соответствует реальному миру?

Ответам на эти вопросы в основном и посвящена эта работа.

Индивидуальное Понимание

Знание

Разграничение знания

В этом тексте под знаниями будут подразумеваться зафиксированные и однозначно воспроизводимые высказывания (предложения) или системы высказываний на одном из языков (естественном, математическом или других научных). Главное в этом определении знаний – это их однозначная языковая фиксация, позволяющая им существовать независимо от человека, сохраняться вне его биологического организма. Именно эта внешняя человеку форма отличает знания, с одной стороны, от генетической информации и, с другой, от некоторых умений, навыков, внутренних пониманий человека, осознаваемых им, но формально не зафиксированных в высказываниях того или иного языка («понимаю, но сказать не могу»).

Обращаю внимание читателя, что приведенное определение знаний, как и все другие определения в этой работе, это лишь рабочие формулировки, необходимые для очерчивания рамок разговора, фиксирующие лишь те стороны определяемых предметов, которые важны в конкретном месте изложения.

Способы организации знания

По способу организации знания можно разделить на три уровня: (1) единичные (сингулярные) знания – невзаимосвязанные факты, такие, как даты, имена, характеристики и пр.; (2) структурированные массивы знаний – совокупности данных, соединенные внешними системообразующими принципами (рецепты, правила, каталоги); (3) системы знаний – формальных высказываний, – связанные друг с другом правилами, установленными внутри системы (научные, философские теории).

На первом уровне (единичных фактов) знание может быть получено либо с помощью непосредственного чувственного опыта («я вижу, что у него голубые глаза»), либо принято в сформулированном виде от другого человека («она сказала, что у него голубые глаза»). Часть наук (история, археология и другие описательные науки) работают на стыке второго и третьего уровней знаний. На втором и третьем уровне знания имеют выраженный социальный (не личностный) характер как по своему использованию, так и по способам формирования и распространения.

Формальное тождество социального и индивидуального знаний

О знании можно говорить и как о социальном явлении (совокупности научных теорий и данных), и как об индивидуальном знании, хранящемся в памяти отдельного человека. В общем случае можно утверждать тождественность этих знаний (вернее, тождественность индивидуального знания некоторому фрагменту социальных знаний, поскольку трудно представить себе человека, обладающего столь феноменальными способностями, чтобы запомнить все наличное знание, накопленное человечеством.) Это тождество формально абсолютно, то есть знание закона всемирного тяготения отдельным человеком совпадает с формулировкой этого закона в учебнике. И это знание может без каких-либо потерь воспроизводиться и передаваться от человека к человеку.

Конечно, можно рассматривать множество случаев, когда знания отдельного человека не полностью совпадают с социальными – не все запомнил, забыл со временем и т.д. Но в большей степени эти проблемы являются предметом изучения психологии и не столь существенны на нашем уровне рассмотрения.

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ПОНИМАНИЕ

Знание и понимание

Основной смысл приведенного ранее определения знаний – это отделение их от некоторого внутреннего, не формулируемого, не фиксируемого содержания человека, имеющего непосредственное отношение к познанию. Это содержание будем называть индивидуальным пониманием человека. Наиболее полно сущность индивидуального понимания выражается уже упоминавшейся фразой «понимаю, но сказать не могу».

Индивидуальное понимание есть некоторое внутреннее непосредственное ощущение содержания, изначально не фиксируемого в формальных высказываниях. Это ощущение формируется приобретенными знаниями, то есть можно сказать, что знания генерируют понимание, которое с этой стороны выступает, как осознанное (воспринятое) знание. Но, с другой стороны, сами знания (формальные высказывания) изначально порождаются только индивидуальным пониманием и могут рассматриваться как объективированное (застывшее) понимание.

Использование термина «понимание»

Слово «понимание» я предпочел другим близким по значению терминам по вполне обоснованной причине: понимание – это не только наличие некоторого содержания, но и процесс формирования этого содержания на основе социального обучения (получения знаний, общения и т.д.) и чувственного опыта.

Рассматривая понимание не как нечто, направленное на предмет познания, а как нечто, продуцирующее новые высказывания, можно было бы для его обозначения использовать термин «разум». Но слово «понимание», более точно отражает сущность человеческого мышления, которому можно приписать такие функции как восприятие знаний и чувственных данных, создание на их основе некоторой неформальной системы (внутреннего мира человека, мировоззрения) и продуцирование высказываний.

Для различения «Понимания» как индивидуального мира от «понимания» как процесса перевода формального знания в понимание первое будет писаться со прописной, а второе – со строчной буквы.

И еще одна терминологическая договоренность: все, на что направлено наше познание (объект, явление, вещь, феномен), будет называться «предметом».

Европейское и восточное познания

Понимание предмета (то есть создание некоего внутреннего неформального его образа, умозрительного ощущения) может быть сформировано двумя традиционными для человечества способами: (1) в результате изучения всего комплекса знаний (научных данных, теорий) о предмете, что характерно для традиционного европейского мышления; (2) культивированием религиозных и эзотерических, преимущественно восточных, практик, стимулирующих непосредственное, тождественное познание. Хотя восточное Понимание предмета может быть более объемным (обладающий им человек способен сделать большее количество истинных высказываний о предмете), европейское Понимание может продуцировать не только отдельные высказывания, но и взаимосвязанные их системы – научные теории.

Главным формальным результатом европейского способа познания является накопление однозначно воспроизводимых знаний, оно нацелено на их фиксацию, трансляцию и носит социальный характер. Восточное познание индивидуально и направлено лишь на формирование методик, помогающих развивать Понимание отдельного человека. Знания (как нечто фиксированное) в восточном познании имеют лишь вспомогательный и несистемный характер.

Далее, где это специально не оговорено, будет рассматриваться европейское познание.

Проблема соотношения знания и Понимания

Понимание предмета дает нам возможность сделать истинные высказывания о предмете. (Здесь, до начала специального разговора о значении термина «истинность», под истинным высказыванием, будет подразумеваться высказывание, некоторым образом соответствующее чувственному восприятию предмета, подтверждаемое в деятельности, включающей в себя этот предмет.) Чем объемнее (глубже, шире, полнее) наше Понимание, тем большее количество истинных (подтверждаемых деятельностью) высказываний мы можем сделать. Однако истинные высказывания могут храниться в памяти человека и в готовом виде, вне Понимания, составляя конечный массив его знаний. Каково же соотношение между индивидуальным Пониманием и индивидуальными же знаниями?

Можно выделить два крайних случая соотношения знаний и Понимания отдельного человека: (1) отсутствие каких либо формализованных знаний при абсолютном понимании предмета – идеал восточной мудрости; (2) наличие максимального набора механически запомненных знаний (формальных высказываний) без малейшего намека на их понимание – мечта участника «Своей игры». Обычно в голове среднего европейца реализуется промежуточный вариант – накопление некоторого количества знаний, на основе которых формируется Понимание, которое, в свою очередь, может как воссоздавать ранее полученные, но забытые формулировки, так и продуцировать новые знания.

Принцип неопределенности знаний и Понимания

Проблема соотношения количества знаний и их понимания наиболее наглядно проявляется при анализе научных теорий.

В некой серединной области – скажем, в физике малых скоростей при соизмеримых с человеком масштабах (то есть в классической науке) – знание и понимание теории вполне может быть адекватным. Можно сказать, что наше Понимание явления притяжения тел, обладающих массой, эквивалентно нашему знанию закона всемирного тяготения Ньютона. Но удаляясь от этой серединной области, мы уже не можем совместить наше Понимание и знание. Например, рассматривая с этой позиции квантовую механику, мы безусловно утверждаем, что наши знания точны, то есть мы можем использовать их для получения новых истинных высказываний, но при этом не беремся констатировать, что мы что-то понимаем.

Анализируя различные взаимоотношения знания и Понимания, можно выдвинуть принцип неопределенности: Знание и Понимание не могут быть одновременно максимальными. (К обсуждению принципа неопределенности знания и Понимания еще вернемся при рассмотрении проблемы построения единой научной теории.)

Понимание как процесс

Понимание – это процесс, и именно в этом процессе тождественны две, казалось бы, различные функции Понимания: усвоение социально накопленных знаний и продуцирование новых знаний. Понимание как процесс, с одной стороны, оживляет наличные знания, вдыхает жизнь в формальные структуры, и, с другой стороны, реализует себя в новых высказываниях. При пропадании отдельных звеньев в схеме знаний, Понимание может достроить их.

Расширение Понимания

Понимание может «расширяться». Кавычки использованы для того, чтобы указать, что процесс расширения индивидуального Понимания скорее интенсивный, чем экстенсивный (накопительный) и скорее дискретный, чем непрерывный.

Здравый смысл как ненаучное Понимание

Понимание может быть сформировано как на основе научных знаний, получаемых в процессе целенаправленного обучения, так и стихийно, в процессе воспитания и в повседневном общении. Такое непосредственное ненаучное Понимание может трактоваться как квинтэссенция социального опыта, и обычно мы воспринимаем его как здравый смысл. Высказывания здравого смысла правильнее назвать не знаниями, а мнениями. (Терминологически здравый смыл как элементарное ненаучное понимание можно отождествить с Рассудком.)

Априорные и опосредованные знания

Значительная часть индивидуальных знаний воспринимается нами, как априорные. То есть мы не можем однозначно указать их источник (кто сказал, где прочитали). Это те знания, которые мы получаем в первые годы жизни в процессе овладения языком. Правильнее было бы сказать, что в процессе обучения ребенок получает некоторое Понимание мира и язык как средство объективации этого Понимания в виде знаний.

В ходе дальнейшего целенаправленного обучения индивидуальное Понимание человека формируется на основе осознанно воспринимаемых знаний. В отличие от механической памяти, способной лишь однозначно воспроизвести зафиксированные знания, Понимание, сформированное осознанным обучением, может продуцировать новые знания. Эти новые знания воспринимаются как опосредованные, то есть полученные на основе ранее полученных знаний.

Хотя, конечно, ощущение априорности и опосредованности знаний во многом зависит не от способа их изначального получения, то есть механизма формирования индивидуального Понимания, а от осознанности процесса их продуцирования Пониманием. Значительная часть осознанно полученных знаний может в дальнейшем восприниматься как априорные (интуитивные), если они вошли в Понимание, но не зафиксировались формально в осознаваемой части памяти.

Интуитивные и обоснованные высказывания

Понимание объективируется (внешне проявляет себя) через конкретные высказывания. Многие сделанные человеком высказывания осознаются им как реконструкция ранее полученных знаний или как их непосредственное логическое следствие (хотя логическая цепочка их вывода может быть построена лишь после формулирования высказывания). Однако некоторые высказывания воспринимаются как возникшие спонтанно, без осознаваемых оснований. Тогда мы говорим об интуиции. Человек различает неинтуитивные и интуитивные высказывания лишь вследствие осознания или неосознания связи этих высказываний с ранее полученным и имеющимся в памяти знаниями. Хотя оба высказывания – обоснованное и интуитивное – суть непосредственный продукт Понимания.

Сравнительная оценка Понимания

Понимание может быть оценено лишь косвенно – через истинность или ложность продуцированных им высказываний. То есть нет рационального способа непосредственного сравнения индивидуальных Пониманий разных людей. Оценка Понимания затруднена и тем, что конкретное высказывание может быть как продуктом Понимания, так извлеченным из памяти знанием.

Проблема тождества Понимания и Мира

В Понимании фиксируется единство человека и Мира. Мир для человека – это его Понимание Мира. Однако индивидуальное Понимание отражает лишь «часть» Мира. Об этом свидетельствует то, что индивидуальные Понимания разных людей (пусть и не сравнимые непосредственно) явно различаются – одни люди в Понимании имеют «больший» мир, чем другие. Хотя, конечно, как нечто не формализованное, внутреннее Понимание каждого человека едино, бесконечно и целостно.

О неабсолютности индивидуального Понимания мы можем судить не только по неравноценности различных индивидуальных Пониманий, но и основываясь на личном опыте ошибок, свидетельствующем об ограниченности (неадекватности) собственного Понимания. И, конечно, убедительным подтверждением ограниченности индивидуального Понимания является возможность развития его в процессе познания. Именно этот процесс познания может дать некоторое мгновенное ощущение понимания Мира как некоего бесконечного абсолюта по сравнению с конечным индивидуальным Пониманием человека.

Мир и мир (терминологическое уточнение)

Для упорядочивания терминологии в тексте слово Мир (с прописной буквы) будет использоваться для обозначения неиндивидуального мира как некоего «пространства», в котором «размещаются» области индивидуальных миров. Тогда можно сформулировать такое высказывание: «индивидуальный мир человека тождественен его пониманию Мира».

Непосредственный субъективизм

Для каждого человека мир есть его Понимание Мира и ничего больше. Высказывание типа «я понимаю, что Мир больше моего Понимания» фиксирует лишь несоизмеримость Знания и Понимания, невозможность формально выразить индивидуальное Понимание, а также естественное ощущение (понимание) неконечности Мира.

Единое основание тождественности индивидуальных Пониманий

Индивидуальные Понимания разных людей формально несоизмеримы, так как они принципиально не могут быть в полной мере полностью выражены в виде набора высказываний. Но рассматривая всю социальную практику, способность людей к совместной деятельности, общению (пониманию друг друга), мы неизбежно приходим к выводу о сопоставимости разных индивидуальных Пониманий, о существовании некоторого внеиндивидуального единого основания отдельных Пониманий.

Всеобщее социальное Познание

Формирование индивидуального Понимания

Возможно два противоположных подхода к поиску единого основания разных индивидуальных Пониманий: биологический (генетический) и социальный. Конечно, биологические параметры человека (в частности, строение его мозга) обеспечивают возможность осуществления познавательного процесса, но огромное количество фактов говорит о том, что формирование и реализация индивидуального Понимания не являются необходимым следствием биологической природы человека. Биологически здоровый представитель вида Homo sapiens, лишенный с момента рождения влияния социальной среды (например, воспитанный животными) не становится полноценным (c социальной, а не биологической точки зрения) человеком. Поэтому при рассмотрении истоков формирования индивидуального Понимания резонно основываться на тезисе, что человеческое мышление является исключительно продуктом социальной системы. Именно благодаря социальному окружению, благодаря включению человека с первых дней его жизни в социальную систему, сначала неосознанно, а потом и целенаправленно формируется его Понимание Мира, а также система объективации этого Понимания в знание – язык.

Всеобщее социальное познание

Рассматривая формирование индивидуального Понимания, точнее и корректнее было бы говорить не об абстрактном влиянии всей социальной системы, а о некой выделенной в ней части, сфере, в которой реализуется процесс функционирования всего наличного знания человечества, зафиксированного в языке, в практическом опыте (бытовом и производственном), в науке.

Эту составляющую социума можно назвать сферой Всеобщего социального Познания, различив в ней (1) Всеобщее социальное Знание как совокупность всего формализованного знания, накопленного за всю историю человечества и (2) Всеобщее социальное Понимание как некий необъективированный деятельный процесс, обеспечивающий функционирование этого знания. Вместо понятия «Всеобщее социальное Понимание» можно было бы использовать такие термины, как социальный Разум, социальный Дух. Но слово «Понимание» кажется предпочтительнее, поскольку не тянет за собой исторически сложившийся шлейф всевозможных как научных, так и ненаучных значений.

Используя введенные понятия, можно сказать, что индивидуальная познавательная деятельность человека (представленная как конкретное единство индивидуальных Понимания и знания) есть частная реализация Всеобщего социального познания как единства Всеобщих социальных Понимания и Знания.

С этой точки зрения можно говорить о функциональном тождестве индивидуального и Всеобщего социального Пониманий как механизмов, обеспечивающих в той или иной степени однозначное взаимоотношение и отдельного человека, и социума с Миром.

Всеобщий познавательный процесс

Основываясь на представленной природе индивидуального Понимания, единичные познавательные акты человека можно назвать элементарными тестами на адекватность Всеобщего социального Понимания Миру. На стыке обнаруженного несовпадения рождается новое Понимание, которое может быть зафиксировано в новом знании. Это новое знание, отделенное от индивидуального Понимания, объективированное в виде знаковой (языковой) или вещественной системы, становится элементом всеобщего социального знания и реализуется во Всеобщем Понимании. И уже это приращенное Всеобщее понимание-знание становится достоянием индивидуальных Пониманий-знаний следующих поколений – либо как непосредственные априорные знания, либо как опосредованные научные знания.

Таким образом, с одной стороны, Всеобщее социальное Понимание обеспечивает саму возможность индивидуального Понимания, а с другой – оно формируется исключительно единичными актами продуцирования знаний индивидуальными Пониманиями.

Проблема познаваемости мира

Связь предмета с высказыванием о нем

Предмет представлен нам как набор чувственных данных, объединенных в голове человека в некое единое целое – образ предмета. Связь образа предмета с предметом самим по себе не однозначна: образ может быть индуцирован как внешним воздействием (предмета, миража, гипноза), так и внутренними причинами (самовнушением или какими-либо нарушениями в работе головного мозга). Можно с уверенностью утверждать, что для отдельного человека нет никакого рационального способа различить эти ситуации. Более того, формирование образа предмета непосредственно зависит от индивидуального Понимания этого предмета – человек, имеющий некоторое понимание предмета будет видеть нечто отличное от того, что видит человек, впервые столкнувшийся с этим предметом, и их высказывания об этом предмете будут существенно различаться. Следовательно, связи между элементами цепочки «предмет – образ – индивидуальное Понимание – высказывание» принципиально не однозначны и не рациональны. То есть мы можем заключить, что нет рационального обоснования связи предмета с его образом и с высказыванием о нем конкретного человека. (Но заметьте, я не утверждаю «нет связи», я пишу «нет рационального обоснования связи».)

Социальное происхождение чувственного образа

Человек видит только то, что он может видеть, то есть только предметы, имеющиеся в его Понимании (например, человек, не имеющий представления об автомобиле, увидит в нем не машину, а страшного рычащего зверя). Но констатацию ограниченности восприятия человека его индивидуальным Пониманием не следует воспринимать как отрицание возможности познания, агностицизм. Стоит только обратить внимание на то, что Понимание отдельного человека всегда носит социальный характер, оно индуцировано Всеобщим социальным Пониманием, является его единичной реализацией. Следовательно, проблема соотношения предмета и его образа в Понимании должна решаться не в плоскости субъект-объект, а на уровне взаимодействия предмета с социальной системой. С этой позиции мы можем констатировать, что человек видит только предметы, встроенные в социум, то есть имеющиеся во Всеобщем социальном Понимании. И эта связь предмета и его понимания более объективна, так как имеет всеобщий характер, является результатом интегрирования множества единичных актов взаимодействия индивидуальных Пониманий и предмета.

Связь между Пониманием предмета (и высказываниями о нем) и самим предметом существует, но не прямая, не непосредственная, а опосредованная сферой всеобщего социального познания, и следовательно, она более объективна (по сравнению со связью, выявляемой при рассмотрении пары субъект-объект), но не рациональна, то есть не реконструируема логическими методами.

Проблема непознаваемости

Отсутствие рациональной (однозначной) связи Понимания предмета и его чувственного восприятия, приводит нас к заключению о невозможности чувственного познания Мира. Но из этого высказывания совершенно не следует вывод о принципиальной непознаваемости Мира. Приведенное утверждение констатирует лишь то, что невозможно получить новые знания (некие новые формализованные высказывания), исходя только из частного чувственного опыта. Новые знания продуцируются в процессе взаимодействия чувственных образов и индивидуального Понимания, которое является продуктом социального опыта и имеет всеобщий характер. Познание (не как индивидуальное приспособление к среде, а как продуцирование знаний) – принципиально социальный процесс, имеющий свою единичную (во времени и в пространстве) реализацию в частных актах индивидуального познания.

В познании мы сталкиваемся не с проблемой сравнения получаемых данных (знаний) непосредственно с миром, а с проблемой сравнения знаний с индивидуальным Пониманием Мира. Познание происходит на грани соотношения Понимания и знания. В ходе этого процесса мы делаем некоторые высказывания, выполняем действия, и уже фактический результат этих высказываний и действий (успех или неудача) подтверждают и корректируют и Понимание, и знание (наше и социальное).

Априорность и апостериорность веры и убежденности познания

На основе фиксации образа предмета нашим сознанием мы не можем делать вывод о реальности этого предмета. Даже выполнение конкретных действий с предметом, образ которого возбужден в сознании, не всегда является подтверждением реальности этого предмета – человек может ощущать отсутствующий предмет, производить с ним некоторые операции (хотя, конечно, это характерно для клинических случаев).

Только коллективный, социальный опыт может дать нам относительную уверенность в реальности предмета, во взаимосвязанности его самого и наших высказываний о нем. Я подчеркиваю, что и эта уверенность относительна, а не абсолютна, она ограничена уровнем развития социальной системы (в частности, уровнем развития науки и техники), а также воздействием таких социальными явлений, как коллективные галлюцинации, политическое и религиозное программирование, заблуждения здравого смысла и т.д.

Наиболее твердую уверенность в реальности и познаваемости предметов Мира дает нам не само наличное социальное знание, а его рост – развитие науки. Мы можем утверждать, что с ростом знаний абсолютно возрастает устойчивость, стабильность, независимость от окружающей среды как всего социума, так и отдельного человека. Но эта уверенность в объективности и познаваемости Мира не есть элемент научного знания, то есть она научно не доказуема. Вера в реальность Мира и убежденность в его познаваемости лежат за рамками (до и после) научного познания, как предпосылка и послесловие – непосредственная вера, предшествующая познанию, и абсолютная уверенность, как результат познания.

Реальность и нерациональность Всеобщего Понимания

Всеобщее социальное Понимание – это не некая высшая сила, надсоциальный Дух (хотя подобной терминологией вполне можно пользоваться вне научного обсуждения). Всеобщее Понимание реализовано во всем механизме социальной системы, в ее функционировании как целого. Социальный Разум реален настолько, насколько реальна сама социальная система. Но он не рационален, то есть не сводим полностью к формальным системам. А та сфера Всеобщего социального познания, которая поддается формализации, рациональному представлению в виде знаний, предстает перед нами как наука.

Научное познание

Непосредственное определение науки

Наука как система знаний

Исходя из первого непосредственного понимания, науку можно определить как внешний для человека способ фиксации и накопления знаний – формальных однозначных высказываний, сделанных на естественном или специальных (научных) языках.

Науку как форму сохранения знаний от генетического (биологического) способа фиксации данных о мире отличает именно внешний, независимый от единичного организма (человека) характер.

Принцип однозначности

Следует особо обратить внимание на принцип однозначности (или объективности), который лежит в основе науки. Он заключается в требовании безусловной сохраняемости, воспроизводимости и транслируемости (передаваемости) элементов науки (высказываний, теорий, экспериментов) вне зависимости от субъективных, социальных и прочих факторов.

Всеобщность научных знаний и проверяемые прогнозы

Обязательным условием научности того или иного высказывания является его всеобщность (универсальность). Так, высказывание «осенью журавли улетели на юг» не является научным в противоположность высказыванию «каждую осень журавли улетают на юг». Только основываясь на всеобщих высказываниях, мы имеем возможность делать проверяемые прогнозы (так, еще летом мы можем предположить, что при наступлении холодов журавли улетят). И если прогноз подтверждается, то следствие считается истинным.

Таким образом, научными мы можем считать однозначно зафиксированные всеобщие высказывания, на основе которых можно делать истинные частные высказывания (проверяемые прогнозы).

Следует обратить внимание, что научными являются именно всеобщие (универсальные) высказывания, а не сами подтверждаемые прогнозы (частные высказывания). Прогнозы могут быть получены и эзотерическими путями (пророчества, ясновидение, гадание). Но даже при их подтверждении (их истинности) они не становятся научными, потому что не могут быть однозначно воспроизведены любым человеком (в отличие от научных прогнозов).

Однозначность метода получения научных знаний

Помимо описанной внешней определенности научного знания (однозначной предсказательной силы), существует и внутренняя определенность, затрагивающая способ получения всеобщего высказывания. Понятно, что научность самого всеобщего высказывания не зависит от способа его получения – является ли оно результатом длительных наблюдений (экспериментов), выведено ли из каких-либо других высказываний логическим методом или сложилось случайно из набора слов. Вопрос ставится о научности метода получения всеобщего высказывания. Решается эта проблема также применением принципа однозначности. Если эксперименты, в результате которых было получено всеобщее высказывание, однозначно воспроизводимы, то они могут быть признаны научными. То же можно сказать и о теоретическом методе – если логические шаги вывода нового всеобщего высказывания однозначны воспроизводимы, то эту теорию можно (предположительно, но не обязательно) считать научной.

Существуют и другие способы получения истинных высказываний: интуитивный, случайный, эзотерический и др. С их помощью вполне реально получить всеобщие научные высказывания, но сами эти способы нельзя отнести к научным, так как они не являются однозначно воспроизводимыми.

Этапы становления науки

Можно выделить несколько этапов становления социальной сферы, которую мы сейчас называем наукой:

(1)       Появление объективных (не личностных) знаний, передаваемых устным путем (рецепты, технологии, приметы). Хотя носителем этих знаний является сам человек, в отличие от других генетически не предопределенных форм поведения человека (и животных), передаваемых непосредственно от особи к особи (от матери к детенышам), эти знания имели некоторую объективную форму фиксации, что позволяло им существовать и вне конкретного описываемого ими действия. Так, рецепт приготовления некоего блюда мог быть передан от одного человека другому не непосредственно (путем показа), а через третьего человека, который мог просто пересказать содержание рецепта. Благодаря фиксации знаний в устной форме происходило их сохранение и передача от поколения к поколению.

(2)       Новый этап развития научного познания связан с появлением письменности. Фиксация знаний в виде символов сделала их независимыми от человека как их носителя. Появилась реальная возможность накопления, классификации и обобщения знаний. Эти процессы можно назвать началом становления науки.

(3)       Собственно началом науки можно считать выделение ее в самостоятельную сферу деятельности человека по продуцированию и использованию знаний. Начало науки можно отождествить с моментом, когда предметом знаний стали сами знания, то есть произошел отрыв процесса генерации знаний от повседневной практики. С этого момента новые знания могли быть получены не только эмпирическим путем, но и теоретическим – лишь на основе имеющихся знаний.

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ПОНИМАНИЕ И НАУЧНАЯ ТЕОРИЯ

Фиксация индивидуального Понимания в теории

Индивидуальное Понимание предмета проявляет себя в виде множества частных высказываний относительно этого предмета. Это множество высказываний может само стать предметом понимания – и в результате этого понимания могут появиться новые высказывания относительно связей элементарных высказываний. Однако новые высказывания будут в большей степени отражать уже не индивидуальное Понимание предмета, а однозначные соотношения исходных элементарных высказываний. Эту систему высказываний о высказываниях можно назвать теорией предмета.

Теория, как и индивидуальное Понимание, может продуцировать частные высказывания о предмете. Однако, поскольку теория предмета имеет формальную структуру, она однозначно ограниченна. Но, с другой стороны, благодаря этой же формализованности она имеет однозначный (объективный) характер. То есть если в частном высказывании Понимание реализует себя как единичное, субъективное, то в теории фиксируется некоторая всеобщность Понимания предмета, его объективность.

Ограниченность теории

Научная теория как формальная система ограничена и конечна. Вследствие этой ограниченности продуцируемые теорией высказывания, в отличие от высказываний индивидуального Понимания, носят однозначный, воспроизводимый характер, что и делает ее научной. Но вследствие этой же ограниченности теория не может быть работоспособной без внешних относительно себя оснований (высказываний), необходимых как для своего начала (аксиом, постулатов), так и для проверки конечных высказываний (эмпирических данных). Кроме того, в отличие от индивидуального Понимания, формальная теория неспособна к самостоятельному развитию и в своей структуре фиксирует (отображает) лишь некоторый фрагмент индивидуального Понимания предмета.

Научность теории

Теорию как систему высказываний с фиксированными связями между ними, из которой однозначно следуют новые высказывания, можно назвать научной только в том случае, если новые высказывания являются принципиально проверяемыми. Это условие не говорит ничего об истинности и других оценочных характеристиках теории, а лишь констатирует ее принадлежность к сфере научного познания.

Следовательно, научной можно назвать теорию, из которой однозначно следуют принципиально проверяемые высказывания.

Понятийная или трансляционная функция научной теории

Помимо такой однозначно фиксируемой характеристики научной теории, как способности продуцировать новые принципиально проверяемые высказывания о предмете, можно говорить и о субъективной функции теории – понятийной: восприятие теории вызывает рост (расширение) индивидуального Понимания предмета. И происходит это эффективнее и быстрее, чем при непосредственном наблюдении самого предмета.

Если же рассматривать научную теорию как промежуточный элемент, объективный носитель передачи индивидуального Понимания ученого, создавшего теорию, то понятийную функцию теории можно отождествить с трансляционной.

Теория как система знаний

Научную теорию можно определить и используя термин «знание»: теория – это система знаний (набор формальных высказываний), продуцирующая новые знания. В предельно минимальном варианте новым знанием является сама эта система. Например, если теория заключается в предложении некоторой классификации имеющихся знаний (явлений, предметов и т.д. — скажем, классификация биологических организмов), то сам принцип этой классификации является новым знанием (мы теперь знаем, что существуют не просто живые организмы, а млекопитающие, рептилии и др.). Помимо этого, в результате появления такой классификационной теории каждый элемент классификации приобретает новое, ранее отсутствовавшее качество (раньше мы знали, что лягушка это просто лягушка, а теперь мы можем сказать «лягушка – это земноводное»). Некоторые классификационные теории, имеющие дополнительную структуру, могут в качестве нового знания выдвигать предсказания о существовании новых, еще не известных элементов системы классификации (так обстояло дело с периодической таблицей химических элементов).

Предмет научной теории

Предмет научной теории как совокупность качеств

Предмет научной теории представляется нами как совокупность частных высказываний о нем. Каждое высказывание фиксирует некоторое качество предмета (его характеристику, параметр), то есть мы можем говорить, что предмет теории описывается набором качеств. Подразумевается, что качества предмета взаимозависимы, и ученые пытаются построить формальную систему качеств, устанавливая логические отношения между высказываниями о качествах. При этом часть качеств предмета может быть принята за исходные (постулируемые), из которых методом дедукции должны быть выведены остальные качества.

(Замечу, что предмет представляется как совокупность качеств лишь для научного познания, а не для других сфер социального познания: искусства, религии. Данное замечание указывает на то, что научное познание принципиально не исчерпывает понимание предмета.)

Пространство качеств предмета

Качества предмета выявляются в его отношении к другим предметам. И поскольку количество таких отношений предмета бесконечно, то и количество его качеств не ограничено. Качества предмета не рядоположены, то есть не между всеми качествами предмета можно установить какую-либо связь. Качества, между которыми нельзя установить прямую зависимость, обычно выявляются относительно разных систем, в которые предмет входит в качестве элемента. Так, например, птица может рассматриваться и как физическое тело, имеющее массу, размер и т.д., и являться предметом изучения физики (например, в расчетах параметров полета), и как живой организм, характеризуемый продолжительностью жизни, скоростью размножения и т.д. Следовательно, один и тот же предмет может описываться многими теориями, оперирующими различными наборами его качеств.

Всю совокупность качеств предмета я буду называть пространством качеств. Тогда о конкретной научной теории, оперирующей конечным множеством качеств, мы будем говорить, что она описывает предмет в некоторой ограниченной области его пространства качеств.

Методы оценки теории

Проблема истинности теории

Традиционно принято оценивать научные теории, используя понятие «истинность». При этом истинность рассматривается двояко: (1) как утверждение логической строгости теории или (2) ее соответствие эмпирическим данным. Однако утверждение об истинности (и логической, и эмпирической) мы можем делать только относительно отдельных высказываний: как в эксперименте, так и в логическом выводе делается заключение об истинности лишь единичного высказывания. То есть существует проблема перехода от утверждений об истинности конкретных высказываний к констатации истинности теории в целом.

Формальная (логическая) истинность теории

Наиболее однозначно оценивается истинность теории с позиции ее логической строгости. То есть с формальной стороны теория может считаться истинной, если она не содержит логических ошибок и все ее частные высказывания истины в системе этой теории. Однако даже при полной логической строгости теории утверждение ее формальной истинности не является абсолютным. Для подтверждения этого тезиса можно сослаться на теорему Геделя, которая в одной из формулировок констатирует, что в достаточно сложных формальных системах могут существовать высказывания, истинность или ложность которых доказать невозможно. То есть вполне допустима ситуация, когда высказывание, сформулированное в терминах теории, не может быть логически ни подтверждено, ни опровергнуто в рамках этой теории. Поэтому определение формально истинной теории может звучать так: формально истинной считается научная теория, все проверяемые частные высказывания которой являются логически истинными (однозначно выводимыми). То есть речь идет не о всех возможных высказываниях научной теории, а лишь о ее проверяемых прогнозах.

Эмпирическая истинность теории

Подтверждение проверяемых прогнозов теории, то есть совпадение частных высказываний теории с опытными данными, является наиболее важным критерием оценки ее истинности. Но реально эмпирическая истинность может быть проверена лишь для отдельных высказываний, и, как я уже отмечал, существует проблема переноса истинности одного или нескольких прогнозов теории на всю теорию.

Достоверность вместо эмпирической истинности

Истинность в классических логиках – понятие квантованное, то есть может иметь лишь два значения: истинно и ложно. Такая квантованность вполне адекватно отражает соотношение отдельных высказываний в формально-логических системах. Однако при попытке применения понятия «истинность» к теориям в целом возникают проблемы. Например, приходится констатировать, что одна теория может быть более истинна, чем другая (при понимании, что они обе в большей или меньшей степени адекватно моделируют предмет). Попытка же избежать этой некорректности приводит к еще менее вразумительным утверждениям, например, что одна теория предмета истинна, а все остальные ложны. Возникает серьезная проблема с констатацией истинности теории и при выявлении у нее эмпирически ложных высказываний. Становится ли она в этом случае автоматически ложной или частично истинной? Описывает ли истинная теория предмет абсолютно полно и точно? А если нет, то в чем же ее истинность? С понятием истинности теории связан и миф о приближении к истине, как к некоторой абсолютно истинной теории (о такой возможности поговорим позже).

Я предлагаю для оценки теории с точки зрения ее адекватности предмету, «правильности» его описания использовать термин «достоверность», позволяющий более корректно обсуждать перечисленные проблемы. Так, вполне понятно, что теория может описывать предмет с разной степенью достоверности, что одна теория может быть более достоверной, чем другая, но при этом они вполне могут сосуществовать.

Достоверность теории и истинность ее высказываний

Основным критерием достоверности теории можно считать наличие у нее истинных проверяемых высказываний. При этом понятно, что наличие ложных высказываний не опровергает теорию (не делает ее ложной), а лишь снижает ее достоверность, ограничивает область ее применения. Так, ложность высказываний классической механики о телах двигающихся со скоростью, близкой к скорости света, представляет ее неистинной в традиционном понимании, но не делает ее недостоверной – лишь устанавливает границы ее достоверности.

Отсутствие эмпирически подтвержденных высказываний предельно понижает достоверность теории, но не сводит ее к нулю, так как никогда нельзя однозначно утверждать, что проверке подверглись все следствия теории. О высокой достоверности теории можно говорить в случае истинности всех выдвинутых ею на данный момент высказываний, касающихся ограниченной области фактов (несмотря на то, что за пределами этой области теория дает ложные высказывания). Но и в этом случае нельзя говорить о полной достоверности теории, так как область применения последней очерчена в пространстве известных на данный момент качеств предмета и при открытии новых явлений может возникнуть необходимость сузить границы применения теории. Также надо иметь в виду, что при проверке эмпирической истинности конкретных высказываний неизбежно существует определенная погрешность измерений, и с увеличением точности приборов достоверность теории может снизиться. И тогда будет поставлен вопрос о создании новой, более достоверной (точной) теории, пусть даже и перекрывающей меньшую область фактических данных (то есть пространства качеств предмета).

Достоверность вместо правдоподобия

В качестве замены термина «истинность» другими авторами предлагалось и понятие «правдоподобие». На мой взгляд, использование его для оценки научных теорий непродуктивно. В обыденной речи мы используем слово «правдоподобно», когда говорим о высказывании, истинность или ложность которого еще не подтверждена, а значит делаем лишь предположение на основе своего Понимания. То есть имеем в виду некое априорное суждение, которое в дальнейшем может быть подтверждено или опровергнуто. Большая или меньшая степень правдоподобия характеризует не столько само высказывание, сколько нашу предварительную оценку его, большую или меньшую веру в его истинность. Именно поэтому понятие «правдоподобие» не стоит использовать при сравнении научных теорий. До проведения эмпирической проверки мы на основе своего Понимания предмета, а также косвенных принципов (например, красоты логических построений) можем сделать свои предположения о степени правдоподобия той или иной теории, но после проверки мы будем вынуждены перейти от априорных оценочных суждений к конкретным сравнительным выводам, для чего термин «правдоподобие» уже не подходит.

С другой стороны, термин «правдоподобие» подразумевает наличие некой «объективной правды», в нашем случае – «правдивой теории», с которой надо в конечном счете сравнить тестируемую теорию. Но вполне понятно, что такой теории не существует и сделать заключение о правдоподобии невозможно. Корректное однозначное сравнение мы можем проводить только на уровне отдельных высказываний, а не на уровне теорий в целом.

Понятийная ценность теории

Как я уже отмечал, помимо предсказательной функции, то есть способности выдвигать проверяемые эмпирические высказывания, научная теория имеет понятийную ценность, определяемую направленностью теории на прирост (расширение, углубление и т.д.) индивидуального Понимания знакомящихся с ней людей. Именно анализ понятийной (содержательной) стороны теории часто является определяющим при выборе между несколькими теориями, имеющими одинаковые истинные эмпирические высказывания, хотя этот критерий и является во многом субъективным.

Несмотря на то, что с точки зрения практического применения научной теории как инструмента для получения новых высказываний о предмете, нам совершенно не важно ее понятийное содержание, важен лишь механизм логического (математического) вывода; без Понимания предмета и без соотношения его с новым Пониманием, которое дают новые теории, невозможно дальнейшее развитие науки. Именно рост индивидуального Понимания ученого в результате знакомства с теориями, имеющими бОльшую понятийную ценность, дает ему возможность делать новые высказывания о предмете, строить новые его теории.

Научная эффективность теории

Помимо такой относительно объективной характеристики теории, как достоверность, имеет смысл еще использовать во многом субъективное понятие научной эффективности. Эффективность теории во многом перекликается с ее понятийной значимостью, но оценивается не по степени воздействия ее на индивидуальное Понимание, а по ее влиянию на развитие науки, способности стимулировать создание новых теорий.

Научно-историческая ценность теории

Наше индивидуальное Понимание сформировано не только знанием последних научных достижений, современной научной картиной мира, но и не в меньшей степени знанием всей истории науки, всех теорий – как тех, что реально внесли вклад в развитие познания, так и великих заблуждений. Ученый (или обыватель), отвергая все предшествующие знания или определенную теорию, не учитывает, что именно этому научному прошлому он обязан наличием своего индивидуального Понимания. Не только этически корректнее, но и научно продуктивнее было бы рассматривать старые теории как необходимый элемент современного Понимания, и индивидуального, и социального. Для признания научно-исторической ценности той или иной теории современное практическое использование ее не имеет решающего значения.

ИСТИННОСТЬ НАУЧНЫХ ВЫСКАЗЫВАНИЙ

Истинность частного высказывания

Итак, ранее я высказал мысль, что понятие «истинность» не применимо к научной теории как к целой: оценивать теорию, делать заключение о ее достоверности мы можем лишь на основе анализа истинности множества ее частных высказываний-предсказаний.

Однако и сами по себе высказывания как обособленные не являются ни истинными ни ложными, таковыми они становятся лишь в сопоставлении с другими высказываниями.

Истинность высказывания как формальное тождество высказываний

Истинность высказывания в традиционном понимании – это некоторое соответствие высказывания предмету. Однако, оставаясь в рамках рационального анализа, можем ли мы сопоставлять две столь разнородные сущности как логическое высказывание (последовательность элементов некой формальной системы, языка) и предмет? Ведь не существует никаких параметров, характеристик предмета (явления, процесса), по которым его можно было бы сравнивать с высказыванием. В действительности при сопоставлении предмета и высказывания всегда происходит сравнение разных высказываний об этом предмете. Следовательно, заключение об истинности какого-либо высказывания не может иметь никакого другого смысла, чем констатация его соответствия другому высказыванию (или множеству других высказываний). Так высказывание «у него голубые глаза» может объективно (то есть не самим говорящим) признаться истинным, только если оно совпадет с аналогичными высказываниями других людей. Но так как не исключено, что среди других людей вполне могут быть дальтоники, лжецы или просто невнимательные люди, то для подтверждения истинности высказывания, основанного на чувственном опыте, необходимо сопоставить большое количество высказываний.

Формальная истинность эмпирического высказывания

Некоторое эмпирическое высказывание, то есть высказывание, полученное на основе проведенного эксперимента (наблюдения), может считаться истинным, если оно совпадает с множеством других высказываний, полученных при повторных исследованиях (лучше в другом месте, другими людьми и на другой аппаратуре). Однако сама по себе эта статистическая истинность формальна и имеет лишь единственную научную ценность – однозначность.

Формальная истинность теоретического высказывания

Истинность теоретического (аналитического) высказывания в рамках некоторой логической системы констатирует лишь факт соблюдения всех правил логического вывода данного высказывания – его соответствие другим высказываниям или группам высказываний в данной логической системе. Вследствие этого так называемая когерентная истинность теоретического высказывания формальна и бессодержательна (в чистом виде это лишь логико-математическая истинность), но с другой стороны, она однозначна и независима от субъективных факторов.

Осмысленность единичного высказывания

Помимо такой характеристики частного высказывания (теоретического и эмпирического), как формальная истинность, можно говорить и о его осмысленности – содержательной, семантической правильности. Высказывание «вода кипит при температуре 34°С» вполне осмысленно, в отличие от «вода кипит при массе в 100 граммов».

Осмысленность теоретического высказывания однозначно следует из принятых оснований теории и логических принципов ее построения при соблюдении всех формальных правил его вывода. То есть осмысленность теоретического высказывания совпадает с его формальной истинностью в рамках теории.

Семантический анализ языка не может дать обоснования истинности высказывания (теоретического или эмпирического). Анализ языка может лишь констатировать осмысленность высказывания, то есть правомерность высказывания в системе этого языка (языка конкретной научной теории или обыденного языка).

Эмпирическая истинность теоретического высказывания

В рамках научного познания наиболее важно понятие эмпирической истинности теоретического высказывания, то есть экспериментального подтверждения истинности выводов научной теории. Но, как я уже отмечал, нельзя установить соотношение двух таких разнородных феноменов, как предмета наблюдения (эксперимента) и высказывания о предмете. Реально в науке за фразой «высказывание соответствует опыту, подтверждается опытом» стоит лишь формальное тождество (совпадение) теоретического и эмпирического (полученного опытным путем) высказываний. Так формально истинное теоретическое высказывание «из расчетов следует, что вода должна закипеть при 100°С», будет считаться эмпирически истинным, если ему будет поставлено в соответствие формально истинное эмпирическое высказывание «в результате серии измерений было получено, что вода закипает при 100°С».

Проблема достоверности тождества теоретического и эмпирического высказываний

Отказ от привычной формулировки эмпирической истинности как соответствия высказывания предмету в пользу понимания истинности как тождества двух формальных высказываний ставит перед нами множество вопросов. Можем ли мы сравнивать высказывания, сделанные в различных формальных системах: одно – в рамках конкретной научной теории (в терминах теории), другое – на основе чувственных данных (в терминах опыта)? Ведь в нашем примере наиболее точно эмпирическое высказывание должно быть сформулировано так: «когда в том, что было налито в сосуд, появились пузырьки, столбик термометра был на уровне риски, подписанной числом 100». Действительно, у нас нет никаких рациональных оснований считать, что вскипающая жидкость является водой, что термометр измеряет именно температуру и что числа, стоящие стоят напротив его делений, имеют какое-то отношение к числовым значениям, полученным из формул при расчетах? Даже если считать, что ответы на эти вопросы есть результат некоторых соглашений, то можно ли доверять этим соглашениям, и кто и когда их установил?

Какова может быть ценность этого тождества двух высказываний, если предмет присутствует в них лишь косвенно? Ведь действительно, в основе теоретического высказывания лежит индивидуальное понимание предмета ученым-теоретиком, а эмпирическое высказывание сделано ученым-практиком на основе чувственного восприятия некого процесса, в котором участвует предмет научного познания.

Достоверность эмпирических высказываний

Я полагаю, что основанием достоверности эмпирических высказываний является сфера Всеобщего социального познания, представляющая собой ту часть механизма функционирования социальной системы, которая заключает в себе весь исторический научно-практический опыт человечества. Сфера всеобщего познания, помимо чистой науки, включает в себя индустрию проведения экспериментов, а также к ней частично можно отнести техническую и технологическую часть промышленного производства.

Всеобщее социальное познание – это реальная функционирующая система, в которую явно или опосредовано входят и предметы научного познания, и качества этих предметов (характеристики, параметры и т.д.). И если мы примем общую достоверность этой системы, то есть ее реальность и продуктивность как элемента социальной системы, то эту достоверность мы можем распространить и на ее элементы. Это касается и понятий «вода», «температура», «кипение», «100°С», которые, являясь элементами сферы всеобщего познания, конкретно реализуются в системе единичного опыта.

Эмпирические высказывания о предмете («вода закипела при 100°С») делаются именно в системе всеобщего познания. Эта система включает в себя следующие высказывания: «вещество с такими-то свойствами называется водой», «все вещества имеют качество «нагретость», которое называется температурой» и т.д. Понятно, что для определения каждого слова такого высказывания необходимо приводить все новые и новые высказывания, и их последовательность не может быть конечной. Но сущность этой системы высказываний не в выводимости их из некоторого основания, а в том, что они сами – вся их совокупность, включенная в непрерывный процесс научной и технической практики, – являются основанием для допущения достоверности высказываний о частном научном опыте. Ученый может доверять элементарному эмпирическому высказыванию не потому, что предмет его дан в непосредственном чувственном восприятии, а потому, что вся система эмпирических высказываний подтверждена предшествующим социальным научным опытом. Требуемую степень достоверности эмпирическому высказыванию, включающему понятия «вода», «температура», «кипение», «100°С», придает не один конкретный опыт измерения температуры кипящей воды, а тысячи, сотни тысяч всех измерений, произведенных за время существования социума. И входящие в высказывание понятия столь же реальны, сколь реален социальный опыт, сколь реальна социальная система, сохраняющая свою целостность во взаимодействии с Миром, в частности, благодаря функционированию сферы всеобщего социального познания.

Основание тождества теоретического и эмпирического высказываний

Ученый-теоретик, как и ученый-практик, как и все элементы частного эксперимента, включен в единый процесс всеобщего познания. Выдвигая исходные гипотезы, он основывается на своем индивидуальном Понимании. Строя теорию, он использует всеобщие социальные знания. Именно эта непосредственная встроенность ученого в сферу всеобщего социального познания дает ему (и нам) некоторую степень уверенности в осмысленности получаемых им теоретических высказываний.

Следовательно, мы можем заключить, что, поскольку научная теория есть продукт всеобщего социального познания, а конкретный эксперимент является вещественной реализацией этого познания, то именно реальность социальной системы как целого служит основанием для утверждения некоторой степени достоверности истинности двух частных высказываний – теоретического и эмпирического – при их формальном тождестве.

Конкретная истинность тождества теоретического и эмпирического высказываний

Совпадение двух тождественных высказываний (А=А) пусто и бессодержательно. О какой-то истинности в этом тождестве можно говорить лишь тогда, когда совпадающие высказывания имеют разное происхождение, принадлежат различным системам (А=А’). Это справедливо даже в самых элементарных случаях, когда сравнивается высказывание человека о каком-то событии с высказываниями об этом других людей или когда ученик сверяет полученный ответ задачки с ответом, приведенным в конце учебника. В системе научного познания происходит сравнение эмпирического и теоретического высказываний, полученных независимыми путями: экспериментальным и теоретическим.

Также мы выяснили, что вообще вести речь о тождестве высказываний можно лишь в том случае, когда продуцирующие их системы имеют общее основание. Для обыденной практики таким основанием является язык как единая система формализации общественных отношений. Основу единства научных высказываний (эмпирических и теоретических) составляет сфера всеобщего научного познания, включающая в себя и систему научной практики, и систему научных знаний (совокупность теорий). Эта сфера благодаря своему реальному функционированию как подсистемы социума может выступать гарантом того, что термины, используемые и в эмпирических, и в теоретических высказываниях, сопоставимы. То есть всеобщее абстрактное тождество эмпирических и теоретических терминов в системе всеобщего научного Познания обеспечивает достоверность формального тождества двух единичных высказываний.

Но для утверждения истинности высказывания недостаточно формального тождества двух высказываний, принадлежащих различным системам с общим основанием. Сравниваемые высказывания должны принадлежать системам различной степени всеобщности. То есть утверждение об истинности обычно делается об одном из сравниваемых высказываний, имеющем единичное значение, при его сопоставлении со вторым высказыванием, носящим всеобщий (обобщающий) характер. Так истинность высказывания одного человека о неком событии может быть подтверждена совпадением этого высказывания с высказываниями многих других свидетелей события или с высказыванием одного человека, но имеющего более «всеобщую» значимость, скажем, эксперта в данной области и т.д. Также заключение об истинности полученного ответа на задачу получается при сравнении его с ответом в конце учебника, имеющего более всеобщее значение (неоднократно проверенного автором, специалистами, редактором и корректором).

В системе научного познания каждое из пары высказываний – эмпирическое и теоретическое – может выступать в виде частного высказывания, истинность которого необходимо подтвердить всеобщим высказыванием. В традиционной схеме частным является теоретическое высказывание, принадлежащее некоторой новой научной теории, а эмпирическое высказывание, полученное в решающем эксперименте, выступает как высказывание в системе всеобщего социального познания. Хотя как частное может рассматриваться и эмпирическое высказывание, полученное в конкретном опыте, и для подтверждения истинности оно сравнивается с уже признанным теоретическим высказыванием в системе всеобщего научного знания.

Схема научного познания

Объект и субъект в сфере всеобщего Познания

Изложенная концепция истинности научных высказываний (теоретического и эмпирического), по сути, представляет собой вариант схемы научного познания. Главное в этой схеме то, что в ней не делается акцент на непосредственном взаимодействии субъекта (ученого) и объекта (предмета науки). Взаимосвязь субъекта и объекта опосредована включением их обоих в качестве элементов в сферу всеобщего социального познания. Ученый продуцирует теоретические высказывания не вследствие чувственного восприятия предмета, а на основе своего индивидуального Понимания, сформированного Всеобщим Пониманием (в котором присутствуют и сам предмет, и все теоретические и эмпирические высказывания о нем). По сути, ученый изучает не предмет, а представление о нем в своем Понимании.

Ученый как конкретное единство социального познания и предмета

При таком подходе проблема научного познания смещается в сторону взаимодействия предмета и Всеобщего Познания. При этом предмет выступает не только как независимый, данный извне объект, но и как элемент социальной практики, а также как понятие в индивидуальном Понимании. Ученый в этом процессе «стыкует» Всеобщее Понимание (воплощенное в индивидуальном Понимании) и частные научные факты (эмпирические и теоретические выказывания), он выступает лишь как точка, в которой возможна реализация их конкретного единства, вследствие чего появляется новое знание в виде нового высказывания или системы высказываний (теории). То есть, возвращаясь к нашему примеру, мы можем сказать, что только человек может во времени и в пространстве (своей голове) соединить как нечто единое весь научно-практический опыт использования воды, измерения ее температуры, конкретное положение столбика термометра и символическую запись tк=100°C.

Реальный процесс развития науки

Социальная система, как эволюционирующая часть Мира, постепенно включает в себя все новые феномены в качестве своих элементов. Процесс интеграции природных систем в социум сопровождается раскрытием их качеств, включением этих качеств в систему всеобщего познания (научно-практического опыта), фиксацией этих качеств в новых эмпирических высказываниях.

Если при появлении нового эмпирического высказывания не существует научной теории, имеющей соответствующее теоретическое высказывание, то из этого можно сделать заключение, что наша научная система не полна, и на повестку дня ставится задача построения новой теории или расширение имеющихся.

Новая теория, помимо объяснения имеющихся эмпирических высказываний, то есть вывода тождественных им теоретических высказываний, может выдвигать и новые высказывания, которые еще не имеют соответствующих им эмпирических высказываний. Это стимулирует проведение новых экспериментов, в ходе которых – либо как отрицательный результат относительно проверяемой теории, либо в виде случайных данных – появляются новые эмпирические высказывания, не имеющие тождественных теоретических высказываний, и т.д.

Можно представить следующие цепочки разворачивания процесса научного познания:

(1)       Всеобщее Знание-Понимание – индивидуальное Понимание теоретика – теория – новое теоретическое высказывание – новое индивидуальное Понимание практика – эксперимент – новое эмпирическое высказывание (которое может совпадать или не совпадать с выдвинутым теоретическим высказыванием).

(2)       Всеобщее Знание-Понимание – индивидуальное Понимание практика – новый эксперимент – новое эмпирическое высказывание – новое индивидуальное Понимание теоретика – теория – новое теоретическое высказывание.

При любом результате сравнения теоретического и эмпирического высказываний вся эта цепочка становится достоянием сферы Всеобщего познания, по сути она и есть реализация всеобщего познания в частных научных процессах. Новый уровень Всеобщего Знания-Понимания непрерывно рождает новые цепочки.

Цели научного познания

Знание не является абсолютной целью научного познания. Знания – формальная компонента этого процесса. Для ученого, профессионально работающего в сфере производства знаний, личной конечной целью является расширение, углубление его индивидуального Понимания. Конкретные знания (теории) могут рассматриваться им лишь как способ стимулирования процесса познания и форма фиксации индивидуального Понимания для передачи его другим людям. Конечно, если рассматривать цель научного познания с точки зрения его социальной значимости, то на первое место выдвигается практическая функция науки – продуцирование новых инструментальных научных теорий, которые обеспечивают социуму более адекватное взаимодействие с окружающей средой, повышают его устойчивость благодаря практическому использованию научных знаний в производстве и других практических сферах. Но если рассматривать роль научного познания в развитии социальной системы не только в узко прикладном смысле, а шире, как задачу формирования Всеобщего социального Понимания, то с этой точки зрения понятийная функция науки все же преобладает над утилитарно-практической. Именно наличие единого Всеобщего социального Понимания является безусловной основой сохранения внутренней целостности социальной системы.

Прогресс в науке

Развитие имманентно науке

Проблема прогресса науки, являющейся лишь одним из элементов социума, не может быть полностью решена в рамках эпистемологии. Развитие науки лишь отражает эволюционное движение социальной системы. Сами возможность и необходимость поступательного движения науки должны в первую очередь обосновываться при рассмотрении развития социума как целого. Следовательно, в эпистемологии развитие науки должно постулироваться, иметься в ее определении.

Направленность науки на развитие фиксируется в выделении ее предсказательной функции как одного из главных элементов ее определения. Сама последовательность научной деятельности (выдвижение прогнозов, их эмпирическая проверка и продуцирование новых прогнозов на основе полученных результатов) представляется как непрерывный процесс развития.

Можно также заметить, что генерация новых высказываний присуща и самой природе индивидуального мышления человека, что обеспечивает постоянный прирост научных знаний на элементарном уровне.

Так что можно сделать вывод, что науке и как элементу развивающейся социальной системы, и как целенаправленной познавательной деятельности, и как сфере реализации частных мыслительных способностей человека имманентно присуще развитие.

Развитие науки, как кумулятивный рост знаний

Формально развитие науки, конечно, выражается в кумулятивном приросте знаний – как реально зафиксированных в научных теориях, так и индивидуальных. Но сам по себе рост знаний всего лишь отражает внешнюю сторону развития науки, он является результатом научного прогресса, а не его причиной.

Прогресс науки и пространство качеств ее предмета

Говоря о науке как о совокупности теорий, описывающих ограниченные области пространств качеств предметов, можно достаточно четко определить критерии ее прогресса: (1) расширение областей применения теорий, то есть включение в науку известных, но ранее не описывавшихся ею качеств предметов; (2) создание теории, обобщающей несколько ранее существовавших теорий с полным или частичным перекрытием их областей пространства качеств (электродинамика Максвелла, современные теории объединения фундаментальных взаимодействий); (3) расширение пространства качеств предметов – выявление новых, ранее не выделявшихся качеств (энтропия статистических систем, спин элементарных частиц и т.д.); (4) выявление новых предметов, а следовательно новых наук (атомы и элементарные частицы – квантовая механика, информация – кибернетика, гены – молекулярная биология и т.д.).

В процессе развития науки перечисленные признаки ее развития редко встречаются обособленно. Обычно выдвижение новой концепции, теории приводит и к выявлению новых качеств предмета, и к перекраиванию областей пространства качеств других теорий.

Прогресс науки и развитие человека

Если мерой прогрессивных изменений в различных областях человеческой деятельности считать самого человека, то очень сложно выявить некоторую глобальную положительную тенденцию. Мы не можем утверждать, что индивидуальное Понимание отдельных людей претерпело значительный рост за последние тысячелетия (хотя мы и не обладаем рациональными методами сравнения индивидуальных Пониманий). Но мы можем однозначно констатировать, что со временем происходит постоянный рост знаний как объективной формы небиологического способа сохранения информации о социуме. Этот процесс накопления знаний свидетельствует не только о развитии науки, а и о поступательном движении всей социальной системы планеты – она растет, усложняется, совершенствуется, становится более устойчивой. (Аналогично, если оценивать биологический прогресс от амебы до высших приматов по модификации клетки как основного элемента организма, то будет трудно выявить какие-либо принципиальные изменения, говорящие именно о ее прогрессе. Реально прогрессирует весь организм, система клеток, попутно вызывая их модификацию (специализацию) как вторичный эффект. При этом некоторые клетки по своей сложности в сравнении с амебой могут и деградировать.)

Демаркация научного знания

Общие соображения

Анализируя ранее написанное, можно сделать предположение, что я буду утверждать***, что не существует абсолютных критериев демаркации научного знания, то есть однозначных принципов, по которым можно отличить науку от ненауки, тем более когда речь идет не о физике или химии, где критерий истинности совпадает с условием соответствия теоретических прогнозов наблюдениям (опыту), а о других науках, в которых подтверждение проверяемых прогнозов затруднено.

Рассматривая проблему демаркации, следует заметить, что она принципиально неразрешима формальными (научно-логическими) методами. Ведь в чем фактически заключается задача – описать границы системы в терминах самой системы. То есть мы желаем получить научные критерии различения науки от ненауки, оставаясь в рамках самой науки. Поэтому последнее слово в решении этой проблемы в каждом конкретном случае остается либо за единичным ученым, исходящим лишь из собственного Понимания, либо за конвенциональным утверждением некого научного сообщества, либо за судом истории.

Но все сказанное не означает, что не существует чистой науки и безусловной ненауки. Я лишь утверждаю, что не существует однозначной, рационально фиксируемой границы между ними.

Вывод о невозможности формальной демаркации научного знания нельзя воспринимать как констатацию бессилия науки. Ведь цель эпистемологии не выработать конкретные рекомендации по развешиванию ярлыков «истинно» и «ложно», а дать понимание процесса роста научных знаний. Тем более, что в реальной научной практике нет никакой абсолютно однозначной демаркационной линии между наукой и ненаукой, между достоверными и недостоверными теориями. И задача эпистемологии описать именно это реальное состояние научного процесса, а не пытаться доказать, что он не истинен и никогда таковым не являлся.

Ограниченность принципа демаркации текущим развитием науки

Попробуем допустить, что некоему философу удалось выработать однозначный критерий демаркации научного знания – метод, позволяющий строго отделить науку от ненауки и по философским основаниям отбраковывать некоторые теории в момент их появления. Возможно ли такое? Во-первых, любые принципы демаркации будут отражать лишь текущее понимание научного метода, и может ли кто-то гарантировать, что через некоторое время наука не сделает новый скачок. Так, если бы такие критерии были выработаны и официально приняты научным сообществом в конце XIX века, то оно наверняка было бы вынуждено бы отвергнуть релятивистскую и квантовую теории. И во-вторых, трудно себе представить ученого, который добровольно прекратил бы работу над своей теорией только на основании заключения о ее ненаучности, сделанного неким философом.

Критерии научности

Но оставим общие соображения и попытаемся более детально проанализировать проблему демаркации. Исходя из представленного ранее понимания науки, можно выделить критерии, позволяющие в той или иной степени очертить границы науки.

Научными следует считать всеобщие высказывания, на основе которых можно однозначно продуцировать проверяемые прогнозы (единичные высказывания), при этом всеобщие высказывания должны быть получены также однозначным (объективным, воспроизводимым) способом, то есть в результате логических выводов (теоретически) или в ходе экспериментов (эмпирически).

Относительно однозначности метода получения научных высказываний обычно не возникает никаких разночтений: научная теория обязана быть логически строгой, непротиворечивой и не должна допускать никакого субъективного произвола при продуцировании высказываний, а эксперименты должны быть воспроизводимыми. Хотя эти требования однозначности строго выполнимы только для точных наук.

Принципиальная проверяемость единичных высказываний

Также всеми признается, что теорию нельзя считать научной, если из представленных ею всеобщих высказываний нельзя получить проверяемые частные высказывания. Правда, в некоторых случаях при анализе проверяемости возникают сложности – существует множество высказываний, которые не могут быть проверены в данный момент, при существующем развитии техники и технологии, при имеющемся объеме знаний. В таких ситуациях приходится рассматривать принципиальную возможность проверки высказывания в будущем, что, конечно, вносит некоторую субъективность в оценку научности теории и лишает критерий проверяемости строгости.

Недостаточность логического анализа теории

Не столь объективен и анализ логического строения теории. Правильность, непротиворечивость логических построений может говорить лишь о наукообразности теории, в действительности не содержащей ни одного эмпирически проверяемого высказывания. Но, с другой стороны, было бы ошибкой отвергать заведомо научно перспективную теорию, имеющую убедительные эмпирические выводы, но недостаточно логически (математически) строгую (например, на начальных стадиях ее построения), высказывания которой скорее интуитивно понятны, чем однозначно выводимы из исходных положений.

Истинность частных высказываний и научность теории

Но основные споры по поводу признания научности теорий разворачиваются вокруг результатов проверки прогнозов, то есть истинности частных высказываний. Сразу возникает ряд вопросов: «Все ли частные высказывания теории должны быть истинными, чтобы считать ее научной?» (Проблема верификации.) «Делает ли теорию ненаучной наличие хоть одного неистинного высказывания?» (Проблема фальсификации.) «Как выбрать одну теорию из нескольких, дающих одинаковые истинные высказывания?» (Проблема соизмеримости теорий.)

Принцип фальсифицируемости как критерий демаркации        

Принцип фальсифицируемости как критерий демаркации научного знания (К.Поппер) гласит, что теорию можно считать научной только при возможности ее фальсификации, то есть эмпирического опровержения ее частных высказываний. Несмотря на всю парадоксальную новизну, этот принцип можно рассматривать лишь как отрицательную интерпретацию стандартных требований к научной теории как формальной системе, способной продуцировать проверяемые прогнозы. Конкретная теория является теорией только при описании конечного числа качеств предмета и, следовательно, безусловно существуют такие качества, которые не могут быть описаны данной теорией, то есть относительно которых теория не может дать никаких прогнозов или ее прогнозы будут ложными. С этой позиции принцип фальсифицируемости теории тождественен тезису о принципиальной ограниченности области качеств предмета, описываемых теорией.

Следовательно, применение принципа фальсифицируемости для демаркации научного знания не добавляет ничего нового к требованиям, предъявляемым к научным теориям иметь логическую однозначность и принципиально проверяемые прогнозы***.

Верификация и фальсификация теории

Достоверность теории при ее фальсификации

Проблема отказа от теории, часть высказываний которой опровергнута, не решается однозначно. Наличие не подтверждаемых опытом выводов (естественно, при ряде положительных результатов) свидетельствует лишь об ограниченности применения этой теории. При этом более точная теория или теория, описывающая большую область пространства качеств, не всегда должна вытеснять предыдущие теории. В некоторых ограниченных пределах зачастую удобнее использовать более простую теорию, если в этих пределах расхождения между ее выводами и предсказаниями более точной теории незначительны. Так, например, никто не отказался от теории тяготения Ньютона в пользу общей теории относительности Эйнштейна при расчетах в космонавтике и баллистике.

Следовательно, процедура фальсификации теории выявляет границы области ее использования, а процедура верификации – ее достоверность в рамках этих границ.

Фальсификация как способ фиксации пространства качеств теории

Эпистемологический смысл фальсификации исчерпывается высказыванием об ограниченности сферы применения теории – безусловной ограниченности области пространства качеств ее предмета. Любое ложное высказывание теории (вскрытое при фальсификации) можно исключить из нее добавлением условий, ограничивающих пространство качеств теории. Так, добавив к классической механике ограничение на скорость движения и массу тел, мы получим вполне работоспособную достоверную теорию. Конечно, нельзя считать, что после этого ограничения все высказывания теории будут истинными – вполне возможно какие-то еще из них будут фальсифицированы в будущем, и тогда придется вводить дополнительные ограничения на область ее применения. Но подобные ограничения никак не влияют на истинность ранее подтвержденных высказываний теории, то есть не делают ее ненаучной.

Таким образом, принцип фальсифицируемости можно рассматривать не только как негативный (дающий основания для отрицания научности теорий), но и как позитивный: каждая научная теория имеет свои границы применения (действует на конечной области пространства качеств предмета),и границы эти определяются в ходе поиска ложных высказываний теории, то есть ее фальсификации. И именно так можно интерпретировать принцип фальсифицируемости Поппера: теория, не имеющая границ достоверности, не может считаться научной.

Верификация и фальсификация в конкретной научной практике

Подтверждение истинности (верификация) высказываний теории позволяет сделать вывод о ее достоверности, а нахождение ложных высказываний (фальсификация) – о границах ее достоверности. Хотя в конкретном эксперименте эти два метода оценки теории тождественны и различаются только по результату, положительному или отрицательному. В научной практике они несут скорее психологическую нагрузку, чем методологическую, то есть различаются в зависимости от изначальной установки ученого – желания доказать или опровергнуть конкретное высказывание. В большинстве же случаев ученые (физики, химики, биологи) на основе новых гипотез создают теории, делают некоторые выводы, проверяют их наблюдениями, то есть ведут обычную научную работу, совершенно не задумываясь о том, занимаются они верификацией или фальсификацией.

Конкуренция теорий

Проблема выбора единственной теории

Проблема выбора одной лучшей теории во многом надумана и, по сути, не стоит перед наукой. То есть не существует реальной ситуации, когда по каким-то причинам необходимо отсечь все разнообразие теорий и узаконить одну. Если теория работоспособна, то есть имеет некоторое количество истинных высказываний (эмпирически подтвержденных прогнозов), то она имеет право на существование.

Позиционирование теорий на пространстве качеств

Кроме оценки достоверности теории, то есть установления истинности ее высказываний в пределах некоторой области пространства качеств предмета, важнейшим фактором в определении ее эффективности является ее позиционирование на общем пространстве качеств предмета. Это позволяет не только четко определить границы применения теории относительно других теорий, описывающих этот предмет, но и предугадать возможное дальнейшее ее развитие – расширение области описываемых ею качеств.

Прогрессивность теории

Новую теорию можно признать прогрессивной по сравнению с имеющимися, если (1) сохраняя достоверность, она увеличивает область описываемых качеств предмета; (2) увеличивается достоверность описания некоторых качеств даже при уменьшении их общего количества; (3) уменьшается количество исходных (постулируемых) высказываний при сохранении или увеличении описываемой области пространства качеств.

Революционная теория расширяет пространство качеств предмета, то есть вводит новые, ранее не наблюдаемые, не измеряемые его качества.

Единая научная теория

Единая теория Мира

Никакая формальная логическая система принципиально не может быть единой теорией Мира. Во-первых, есть предметы, принципиально не поддающиеся формальному описанию (понятия духовной жизни человека и т.д.); во-вторых, даже те области, которые поддаются логическому описанию, не могут быть «перекрыты» одной непрерывной логической системой. Попытки соединить в одной теории описание нескольких областей пространства качеств предмета, относящихся к различным иерархическим сферам, вызывает катастрофическое усложнение теории, уменьшение ее предсказательной ценности и, самое главное, не приводит к росту Понимания предмета. То есть, если взглянуть на проблему с позиции функций науки – использования научных результатов в практической деятельности и расширения индивидуального Понимания, – то можно сказать, что для Единой теории обе эти функции сводятся к нулю: теряется и практическая, и познавательная ценность теории.

Совокупность научных теорий

Следовательно, максимальные Понимание и знание может дать лишь совокупность знаний и Пониманий, извлеченных из множества теорий, описывающих разные области пространства качеств предмета. Области отдельных теорий могут как пересекаться, являясь фрагментами некоторой однородной области пространства качеств (например, области физических качеств предмета), так и располагаться на разных иерархических уровнях пространства качеств предмета, определяемых по отношению к различным системам, элементом которых является предмет (физические, химические, биологические, социальные качества). Все эти теории не сводимы к друг другу (а если формально и сводимы, то лишь с потерей достоверности результирующей теории относительно обобщаемых).

Понимание взаимосвязи этих теорий может дать теория, рассматривающая в качестве своего предмета именно этот набор теорий. Но это будет уже не теория данного предмета, а теория его познания. Она не включает в себя специальные теории как частные случаи, а лишь устанавливает их иерархическую и пространственную (на пространстве качеств) взаимоположенность. Она не делает никаких эмпирических высказываний относительно предмета (это задача частных теорий о предмете), и ее единственная цель – дать некоторое дополнительное Понимание предмета, превосходящее формальную сумму знаний о нем. Эту теорию можно назвать Метафизикой, и, по сути, она имеет больше отношение к Миру вообще, чем к частному предмету познания, это теория о самой возможности познания.

Проблема количества теорий предмета и невозможность рационального завершения науки

Сколько же теорий предмета возможно построить, и какое их количество достаточно для достижения максимального Понимания предмета?

Чем с большего количества точек зрения мы будем рассматривать предмет, тем, наверное, более полное его Понимание мы получим. Ясно, что количество теорий не конечно и в пределе будет выражаться количеством качеств предмета. Однако элементарная теория, констатирующая лишь наличие некоторого качества предмета, содержательна пуста. Понимание предмета дают только теории, связывающие качества предмета из некоторой области пространства качеств в логическую систему. Следовательно, однозначно зафиксировать необходимое и достаточное количество точек зрения – то есть однозначно разделить пространство качеств предмета на фиксированное количество областей для построения на них конечного числа теорий – невозможно. Понятно, что существует множество способов выделения иерархических уровней и способов классификации областей пространства качеств предмета. И как каждая точка зрения, так и каждый способ классификации имеющихся точек зрения будет давать некоторое новое Понимание предмета. Этот вывод вполне вписывается в систему здравого смысла – у науки не может быть рационального завершения, то есть невозможно логическими методами прийти к заключению, что такое-то высказывание является последним утверждением в наших знаниях о предмете.

Бесконечность пространства качеств предмета

Пространство качеств предмета не имманентно самому предмету, так как любой предмет не равный Миру является элементом некой системы, в которой он наделяется качествами, не присущими ему как самостоятельному объекту. (Так, ярчайшими примерами этого являются качества предметов, включенных в социальную систему, например, экономические, производственные и другие качества химических элементов и минералов – золота, урана, алмазов и т.д.) Тождественен своему пространству качеств может быть только Мир, да и то только в моменты, когда это пространство равно единице, то есть в момент Начала и Конца. А между началом и концом Мир не тождественен себе, порождая все новые и новые качества в процессе своей эволюции.

Эти рассуждения еще раз убеждают нас в невозможности построения единой теории ни единичного предмета, ни Мира в целом.

Ученый и единая теория

Убежденность в возможности выработки единых критериев истинности и построения единой рациональной теории Мира во многом есть следствие повышенного эгоцентризма ученых. Каждый из них надеется и верит, что именно он сможет создать такую теорию, что именно его концептуальный подход окажется абсолютно плодотворным. Безусловно, эта вера является движущей силой развития науки. Ведь констатация принципиальной невозможности построения единой теории означает признание ограниченности своего Понимания, бессмысленности конечной цели построения научных систем.

Теория не цель, а средство стимуляции и трансляции Понимания

От такого научного пессимизма можно избавиться, если в качестве конечной цели научного познания принять углубление индивидуального Понимания Мира, а не создание теорий, которые в любом случае являются лишь формальными реализациями этого Понимания, необходимыми для передачи его другим людям.

Психологические основы ограничения Понимания

Ученый, приступая к воплощению своего индивидуального Понимания предмета в логической системе (теории) – выбирая методы, устанавливая гипотезы и априорные основания (аксиомы, постулаты), – сразу же ограничивает это Понимание некоторой конкретной точкой зрения. Такое сужение фиксируемого в теории Понимания является объективным следствием самих принципов построения формальных систем. Но оно имеет и психологические основания: доминирующее формальное высказывание (гипотеза) блокирует в голове ученого видение других возможных подходов. И искреннее желание утвердить истинность своей гипотезы оборачивается стремлением доказать ложность всех других точек зрения.

Честно работающий ученый понимает, что создаваемая им теория безусловно имеет границы (которые он и должен определить) и описывает предмет лишь с одной стороны. В конечном счете любая корректно построенная теория, помимо высказываний о предмете, должна содержать указания на граничные условия их истинности, которые имеют не только формальное значение, определяющее достоверность теории, но и констатируют неизбежную понятийную ограниченность каждой теории.

Проблема единой теорий Мира и принцип неопределенности знания и понимания

В первой части работы я сформулировал принцип неопределенности знания и Понимания. Наиболее наглядно этот принцип можно проиллюстрировать на примере двух познавательных областей: единой теории поля и единой философии. В своей максимальной реализации единая теория поля претендует на создание глобальной формально-логической (математической) системы, описывающей Мир. В какой-то степени ей это удается – например, применением формализма струн в пространстве более чем десяти измерений. Но, к сожалению, полученное максимальное знание (единая теория) практически исключает какое-либо понимание предмета изучения. Обратная ситуация возникает при построении глобальной метафизической системы – максимальное понимание предмета фиксируется в неком подобии логической системы, из которой невозможно выделить проверяемые эмпирические высказывания, то есть объем реальных знаний, содержащихся в теории, приближается к нулю.

Разумным способом сбалансировать знание и понимание в подобных ситуациях представляется разделение единого пространства качеств предмета на отдельные области и установление между теориями, работающими на этих областях, классификационных (иерархических) отношений. На мой взгляд, к настоящему моменту философия и физика исчерпали возможности своего линейного развития, пройдя путь между максимальными дифференциацией и интеграцией в двух противоположных направлениях. Физика – от множества не связанных между собой узкоспециализированных теорий до попыток создания единой физической теории. Философия же, наоборот, – от глобальных метафизических систем до раздробленных частных концепций, логически вполне корректных, но не дающих единого Понимания.

Предел научного познания

Наука не имеет научных оснований

В завершении этого раздела, как заключительный вывод из приведенных в нем, иногда столь разрозненных, соображений о природе научного знания, можно выдвинуть тезис: наука не имеет научных оснований. Истинность любого научного высказывания не может быть доказана сугубо научными методами, то есть однозначно и строго логически.

К обоснованию этого тезиса можно подходить с разных сторон. Например, можно привести самые общие соображения: (1) наука как система не может содержать себя в качестве своего элемента (то есть сама себя описывать) или (2) наука является лишь одной из подсистем социума, и ее основания, ее цели безусловно определяются всей социальной системой, то есть лежат вне науки.

Также можно выделить два неотъемлемых элемента науки: (1) сам познающий человек и (2) сфера всеобщего социального познания, которые не включены в нее полностью, не описываются ею и имеют основание вне ее. Но без взаимодействия этих двух элементов невозможно существование двух важнейших процессов в науке, а именно: продуцирования исходных априорных высказываний и получения эмпирических высказываний (проведения эксперимента). В этих процессах ученый вынужден опираться на веру (в истинность своего индивидуального Понимания) и уверенность (в объективность всего социального опыта). Обосновать достоверность и того, и другого научными методами невозможно.

И в этом признании ограниченности науки я не вижу ничего удивительного и негативного. Наоборот, если бы мы смогли логически обосновать начала науки (ее исходные высказывания), то мы автоматически должны были бы признать за ними абсолютную истинность, что сразу вынудило бы нас вывести их за пределы науки.

И в этом вопросе, на мой взгляд, современный здравый смыл, признающий, что огромное количество явлений не поддается научному объяснению – не потому, что наука слаба, а потому, что они в принципе не фиксируемы в логических высказываниях, – более прав, чем теоретическая физика, разыгрывающая формальные этюды на виртуальных струнах в надцатимерном пространстве.

Невозможность обоснования реальности Мира в рамках науки

Таким образом мы выводим проблему реальности за рамки науки, как лишь одной из сфер социальной системы. В науке принципиально не существует однозначного доказательства реальности Мира, но она сама как целое и как элемент социальной системы является основанием для нашей веры в эту реальность.

В науку же реальность привносится двумя не рациональными способами, двумя единичными реализациями всеобщего научного познания: (1) через индивидуальное Понимание, в конечном счете продуцирующее теоретическое высказывание, и (2) через конкретный эксперимент, дающий нам эмпирическое высказывание. Удивительное формальное тождество этих двух высказываний является проблеском реальности в научной рациональности.

Я, социум, материя, Бог как основания познания

Решение проблем познания апелляцией к некоему Всеобщему социальному познанию вполне в духе традиционных для философии отсылок либо к материальному единству мира, либо к абсолютному разуму, либо ко всеобщему Я. И это не случайно – несмотря на противоположность перечисленных философских подходов, они имеют одно основание: все они обязаны своим рождением пониманию (скорее неосознанному) невозможности рационального обоснования истинности научных высказываний. Каждое философское течение вынуждено констатировать, что основания науки лежат за ее пределами и должны постулироваться как некоторая абсолютная непосредственная данность (материя, Я, Бог, социум). И с формально научной точки зрения эти подходы равнозначны – каждый из них отражает одну из сторон процесса познания.

Интегральная эпистемология

Этапы развития эпистемологии

От проблем индивидуального познания к теории науки

Во «Введении в проблему теории познания» я уже обозначал трудности, с которыми столкнулась философия при попытке рационального обоснования познания и роста научного знания. Неразрешимые проблемы, возникшие при построении теории познания, основанной на взаимодействии пары субъект-объект, привели к тому, что внимание философов было переключено с элементарного акта познания на развитие науки как целой.

Теперь, обладая уже некоторыми соображениями о природе научного знания, попробуем рассмотреть процесс развития эпистемологии в XX веке. Замечу только, что выделенные этапы не полностью соответствуют конкретным исторически сложившимся эпистемологическим течениям (логический позитивизм, прагматизм, постпозитивизм и др.), а представляют лишь общий ход развития теории научного познания.

Границы аналитической философии

Первым наиболее глобальным неклассическим проектом решения проблем познания была попытка обосновать рациональность научного знания исходя лишь из его собственной логической (языковой) структуры. Но сведение проблемы к решению чисто логических вопросов не дало ожидаемых результатов. Мало того, что начала (исходные гипотезы, аксиомы, постулаты) любой формально логической системы не могут быть обоснованы в ее рамках, а истинность конечных высказываний теории безусловно требует эмпирических подтверждений, так еще и сама формальная система не может быть полной и однозначно гарантировать логическую истинность всех своих высказываний (теорема Геделя).

Инструментализм как попытка убежать от проблем

Можно, конечно, оставить за скобками проблемы создания и структуры научных теорий и обращаться с ними, как с инструментами, с помощью которых следует добиваться прагматичных результатов, то есть получать подтверждаемые прогнозы. Ведь именно так мы и используем множество научных теорий, совершенно не задумываясь об их логической структуре и прочих моментах связанных с их построением. Но все это хорошо, когда речь идет о старых апробированных теориях. А что может гарантировать достоверность результатов применения новых теорий? Как выбрать лучший инструмент из нескольких?

Верификация или фальсификация

Закономерным шагом в развитии эпистемологии было переключение внимания на методы внешнего доказательства истинности научных теорий, на практическое подтверждение их выводов. Проблему истинности научных знаний должен был решить подход, ставящий на первое место проблему верификации теории – проверки, подтверждения ее частных высказываний. Но понимание того, что на основании ограниченного числа подтверждений однозначно и окончательно признать теорию истинной невозможно, естественно привело к мысли, что проще найти единственное опровержение – фальсифицировать теорию и дальше уже не рассматривать ее вообще. Более того, даже можно принцип фальсификации выдвинуть в качестве критерия демаркации научного знания: если теория неопровержима, точнее, не подразумевает возможности своего опровержения, то она и не научна. Но тогда мы неизбежно приходим к заключению, что, если все научные теории фальсифицируемы, то и проект поиска одной или нескольких истинных теорий методом отсева (фальсификации) остальных не может быть реализован.

Историцизм и когнитивная психология или сообщество нас рассудит

Следующим закономерным шагом в развитии эпистемологии стал не только отказ от рассмотрения процесса индивидуального познания и попыток обосновать истинность отдельной научной теории, исходя из нее самой, но и отстранение на второй план процедур проверки и опровержения ее частных выводов. Акцент в исследованиях был смещен на анализ взаимодействия различных научных теорий, их конкуренцию, процесс исторической смены одних теорий другими. При этом теории принимаются как некоторые данности. И их научная ценность рассматривается лишь в рамках преобладающей научной парадигмы, во многом на основе лишь социально-психологических критериев. Человек если и участвует в этом историческом процессе, то только в качестве критика, сторонника той или иной научной школы.

Подход когнитивных психологов (так были названы представители этого направления эпистемологии) не ограничивается рассмотрением знания как продукта соглашения группы людей. Они занимались изучением процедуры получения интегральной оценки научной теории: обобщенной оценки ее формальной истинности, достоверности ее эмпирического содержания, эффективности и понятийной ценности.

Хотя следует признать, что роль научного сообщества заключается не столько в оценке той или иной теории, сколько во влиянии самого процесса обсуждения на создание новых теорий, возникновение новых идей.

Эпистемологический анархизм

Закономерным результатом этого кратко описанного пути развития эпистемологии в двадцатом столетии стало понимание, что проблема научного познания не может быть решена с позиции какого-то одного из представленных подходов, в рамках той или иной конкретной школы. Этот вывод – правда, в его негативном аспекте – нашел свою естественную реализацию в теории эпистемологического анархизма, провозгласившего «возможно все». Каждая теория имеет право на жизнь, все методы годятся, задача философов – изобретать все более невероятные абсурдные теории, и нет никакого приближения к истине, поскольку каждая из точек зрения не истина. Теории несоизмеримы, то есть их сравнение невозможно ни с позиции их большей или меньшей истинности, ни с любой другой.

Интегральная эпистемология

От анархии к позитивной интеграции

Я ни в коей мере не хочу представить ошибочным этот путь эпистемологии длиною в век. Наоборот, я утверждаю, что именно этот закономерный процесс развернул перед нами все аспекты научного познания. Наука предстала перед нами как сложный единый организм. И после заявления «возможно все» я предлагаю сделать следующий шаг: продекларировать позитивный вывод из этой истории – «необходимо все», – который станет визитной карточкой интегральной эпистемологии.

Подразделение интегральной эпистемологии

По сути, все вышесказанное и есть изложение основ интегральной эпистемологии. В соответствии с частями этой работы я выделил бы три раздела интегральной эпистемологии: (1) интегральная теория познания, базис которой составляет положение о социальной природе индивидуального Понимания как частной реализации и основы Всеобщего познания; (2) интегральная теория научного знания, в основе которой лежит представление об ограниченности частной научной теории и о необходимости построения иерархической системы теорий, «перекрывающих» пространство качеств предмета науки для формирования наиболее полного его Понимания; и (3) собственно интегральная эпистемология как совокупность всех имеющихся подходов к решению проблемы научного познания, то есть система теорий о научных теориях, рассматривающая процесс научного познания со всех возможных позиций. В такой трактовке эпистемологию как совокупное понимание научного познания можно назвать интегральной философией.

Интегральная философия

Предмет философии

Рассматривая предметы специальных наук, я отмечал, что ученый-теоретик непосредственно изучает не сами реальные предметы, а свое индивидуальное Понимание их, индуцированное Всеобщим социальным Пониманием, в которое предметы «встроены» в качестве элементов. Исходя из предложенной концепции познания, нетрудно дать определение и предмета философии. Философия должна быть именно той познавательной дисциплиной, которая изучает общие закономерности формирования индивидуального и Всеобщего Пониманий и способы фиксации Понимания в знании. То есть предметом философии является Понимание, или шире – Всеобщее социальное Познание. В других терминах можно сказать, что философия – это дисциплина о мышлении: мышление Мышления. (Разделы философии, не занимающиеся непосредственно вопросами познания, в конечном счете изучают не что иное, как процессы формирования либо индивидуального, либо социального Пониманий – философия сознания, социальная философия.)

В результате многовекового развития философии мы имеем вполне конкретные знания о Познании: оно предстает перед нами и как субъективное, и как некая объективность, мы можем рассуждать о его абсолютности и единичности и т.д. Итогом философского познания – как в целом, так и частных теорий – являются не некие формальные всеобщие высказывания (законы), требующие эмпирического подтверждения, а расширение, углубление, рост индивидуальных Пониманий.

Традиционное рассмотрение философии как «науки о самых общих формах движения мира» вполне вписывается в предложенную концепцию, поскольку мы не можем ни сказать, ни помыслить о Мире ничего, кроме того, что есть в нашем индивидуальном Понимании, и в конечном счете изучение форм движения Мира абсолютно тождественно изучению собственного индивидуального Понимания их. Именно с этим связан столь большой разброс точек зрения, концепций, подходов среди философов, по-разному видящих мир, а точнее, имеющих разное его Понимание.

Проблема истинности философских высказываний

Частные высказывания философской теории не могут быть эмпирически подтверждены. Предмет теории – Понимание – конкретно реализуется лишь как индивидуальное Понимание самого философа, и какие-либо сторонние эмпирические высказывания об этом Понимании невозможны. Или можно сказать, что и эмпирические, и теоретические высказывания об индивидуальном Понимании делает только сам философ (носитель этого Понимания). Эмпирические высказывания при этом можно рассматривать как некоторые непосредственные высказывания, сделанные на основе мысленных экспериментов и наблюдений над своим Пониманием, а теоретические – как логически обоснованные высказывания созданной им теоретической системы. Но истинность философского высказывания как совпадение индивидуальных теоретического и эмпирического высказываний философа абсолютна пуста и субъективна.

Более объективный характер истинность теоретического философского высказывания приобретает при его совпадении с высказываниями людей, познакомившихся с теорией философа, которые можно принять за эмпирические высказывания, обладающие всеобщностью по отношению к теоретическим. При таком совпадении мы можем говорить о некоторой близости индивидуальных Пониманий: Понимания философа и Пониманий читателей его трудов.  Следовательно, единственным критерием достоверности философской системы является констатация ее понятийной ценности, то есть способности фиксировать и транслировать индивидуальное Понимание философа. Фактически можно говорить о том, что чем большее количество людей поймет (примет) философскую концепцию, тем более она достоверна. И никакого другого способа ее оценки нет.

Пространство качеств философии

Философия имеет своим предметом Понимание Мира. Пространство качеств этого предмета, как и любого не элементарного предмета, не может быть конечным, линейным и рядоположенным. Следовательно, единичная философская теория – формально-логическая система философских взглядов – может быть построена только на ограниченной области этого пространства качеств. Для «перекрытия» всего пространства качеств необходимо неконечное множество таких теорий.

Ограничение философского Понимания

Каждый философ, конечно, имеет некое общее, интегральное Понимание предмета (иначе он не был бы философом). Но для начала разговора о предмете, начала цепочки рассуждений ему необходимы вполне однозначные основания, выраженные в конкретных высказываниях. Формулируя эти первые высказывания (априорные начальные гипотезы), он неизбежно устанавливает границы своей теории, фиксирует свою точку зрения.

Индивидуальный путь философа в границах формального метода

Философы оказались заложниками аналитического метода. Обладая некоторым единым Пониманием Мира, они стремятся зафиксировать это Понимание в виде знаний (теорий). Но все их попытки адекватно выразить свое Понимание в рамках формально-логической системы приводят к закономерному результату: новая теория отражает лишь некоторую частную точку зрения, еще один взгляд, дополняющий предыдущие. Современный подход к теоретическим изысканиям, основанный на Аристотелевой логике с запретом противоречий, накладывает на них серьезные ограничения. Столкнувшись с проблемой невозможности полно изложить в теории свое Понимание, философы вынуждены постоянно дрейфовать вдоль предмета, то и дело меняя точку зрения. Но на это способны только лучшие. Большинство же жестко закрепляются на логическом плацдарме и ведут позиционные бои. Но и бои давно перестали носить фронтальный характер. В философии уже не ставится вопрос о том, что чей-то плацдарм безусловно истинен, а противоположный безусловно ложен. Ведется лишь круговая оборона всех от всех за право обладания хоть каким-то кусочком «истины».

Феодальные наделы отдельных теорий

На уровне здравого смысла очевидно, что с точки зрения понятийной ценности принципиального различия между всеми философскими теориями (школами) нет. Все они одинаково «истинны» в своих подходах, в своих отправных концепциях и дают некоторое Понимание такого предмета, как Понимание мира (мышление Мира). И каждая из теорий неизбежно сталкивается с неразрешимыми проблемами, когда ее логическое развитие выводит их за пределы выбранной ею «линейной» области пространства качеств.

Вся история развития философской мысли предстает перед нами как цепочка взаимоопровергающих теорий. После доказательства логической несостоятельности, внутренней противоречивости очередного подхода, метода он тут же отвергался как ложный и взамен предлагался новый, дающий однозначное решение всех возникших проблем. Но так как вместо отвергнутых логических систем предлагаются такие же формальные построения (лишь на других основаниях), то последние также неизбежно сталкиваются с внутренними противоречиями и также объявляются ложными претендентами на философский пьедестал.

Положительным моментом в этом процессе является то, что предмет постепенно, от теории к теории, описывается с разных сторон, чем достигается более полное его Понимание. Однако в какой-то момент дальнейшее движение мысли неизбежно зацикливается, то есть сфера точек зрения вокруг предмета замыкается, а дальнейшее их дробление становится бессмысленным.

Бесконечность интегральной философии

Достичь максимального философского Понимания возможно только исходя из некоторого интегрального взгляда на весь спектр возможных формально логических подходов. Это Понимание не может быть однозначно зафиксировано в единой конечной теории, даже представляющей собой иерархическую классификацию всех философских теорий. Такие системы классификации строить необходимо, но понимая при этом, что их число не может быть конечным и что каждая из таких систем отражает лишь один из множества возможных принципов интеграции философского знания.

Формальное решение философских проблем

У великих философских вопросов (проблем) нет решения. Они не то чтобы непостижимы для разума, а не имеют частного формального решения подобного ответу на школьную задачу, который можно посмотреть в конце учебника. Решением в философии может быть лишь система философии в целом как совокупность всех знаний, всех взглядов и подходов. Оно не формулируется в виде тезисов и определений, а лишь ощущается как индивидуальное Понимание. Это Понимание может существовать и вне философских систем (в восточных формах познания), но в философии оно, как эмоциональное состояние в произведениях искусства, может быть зафиксировано и передано другим людям.

Постнаучный здравый смысл и интегральная философия

Здравый смысл и наука

Здравый смысл изначально формировался на основе непосредственного донаучного познания. Весь ход развития науки был противопоставлен этому архаичному здравому смыслу. Но в настоящее время в просвещенной среде стал зарождаться новый здравый смысл, уже опосредованный современной научной картиной мира. Этот здравый смысл интегрирует весь наличный научный, политический, эстетический, религиозный базис социума, воплощает собой новое мировоззрение, мышление, опосредованное историей, но еще до конца не осознанное.

Наука как одна из специализированных областей человеческого познания (наряду с искусством и религией) в свое время вырвалась из синкретического единства архаического мышления и сформировала свои профессиональные метод и язык. Но ресурс узкой специализации довольно быстро выработался, и сейчас наука стоит перед проблемой невозможности решения многих вопросов в рамках отдельных дисциплин. Новые пограничные дисциплины, хотя изначально и имеющие положительные результаты, вследствие своей узкой направленности исчерпывают свои ресурсы еще быстрее, чем породившие их науки.

Решение проблем развития науки зависит от того, что принимается в качестве ее цели. Признавая лишь утилитарную цель науки, то есть продуцирование новых и новых теорий, следовало бы предположить, что конечной ее целью должно быть построение некой единой теории, обобщающей все специализированные области. При этом должен произойти окончательный разрыв между здравым смыслом и наукой, так как, судя по последним достижениям в этой области, сложность единой теории будет превосходить все разумные пределы, а ее понятийная ценность практически приблизится к нулю. И, конечно, сомнительной представляется сама возможность построения единой формальной теории, о чем мы уже говорили раньше. Однако, рассматривая науку в большей степени как инструмент формирования индивидуального Понимания, можно прийти к выводу, что нет никакой необходимости создавать единую формальную научную систему (тем более учитывая, что с практической задачей науки частные теории справляются лучше, чем обобщающие). Максимальное Понимание Мира может быть достигнуто в процессе индивидуальной интеграции всего наличного знания и объективировано в виде множества философских систем. Конечным результатом этого процесса становления единого Понимания Мира станет не создание некой единой философской доктрины, а формирование нового постнаучного здравого смысла.

Здравый смысл и философия

Самыми значительными достижениями философского мышления в XX веке, по моему мнению, стали: во-первых, отказ от попыток найти единое окончательное формальное решение (в виде исчерпывающих формулировок) философских проблем; во-вторых, расщепление философских школ на множество разнообразных течений, отражающих весь спектр возможных взглядов на предмет философии; и в-третьих, устранение жесткого противопоставления всех теорий друг другу, формирование единого Понимания, не сводимого к сумме положений отдельных теорий. В качестве основного вывода из трех перечисленных тезисов я хотел бы констатировать постепенное формирование непосредственного интегрального философского мышления. Во многом это мышление еще находится в зачаточном состоянии, и носителями его в большей степени являются не профессиональные философы, а просто люди, имеющие высокий общий уровень образования. Это бытование интегрального мышления выражается в формировании нового здравого смысла, не относящего себя ни к одной из крайних философских концепций.

Этот новый философский здравый смысл формируется как закономерное следствие множества причин:

1. Отстраненное, рядоположенное изучение фундаментальных философских школ XIX века – не многим сейчас придет в голову жестко позиционировать себя относительно абсолютного или субъективного идеализма, материализма, позитивизма и т.д. и педантично отстаивать тезисы одного из этих направлений. Большинство философских положений воспринимается как нечто само собой разумеющееся, отражающее некоторое интуитивно понятное содержание.

2. Отсутствие четкой дифференциации позиций в современной философии, в которой споры ведутся в основном по непринципиальным методологическим (техническим) вопросам, и работа над той или иной концепцией больше похожа на возделывание своего небольшого участка и отстаивание его границ, чем на попытку глобального захвата всего философского пространства. Среднестатистический образованный человек (не философ), находя много интересного и созвучного его Пониманию в разных философских подходах, не всегда может четко сформулировать их отличие друг от друга. А любое явное отличие одного подхода от другого воспринимается не как концептуальная противоположность, а лишь как разница между имеющими равное право на существование точками зрения. И возможности варьирования этих точек зрения уже близко подошли к разумному пределу.

3. И, конечно, потеря современным миром явной полярности, исчерпание последних возможностей движения в русле какой-либо однозначно сформулированной концепции. Отпала необходимость занимать ту или иную философскую позицию по внешним основаниям, исходя из каких-либо идеологических установок.

Правда, во многом этот новый философский здравый смысл может еще восприниматься как нечто негативное: потеря ориентиров, отсутствие веры, национальной или еще какой-то идеи и т.д. Но положительное значение интегрального мышления безусловно: устранение почвы для противостояния, принятие (понимание закономерности и необходимости) множества подходов, способность к диалогу, распространение общегуманистической идеи.

Я надеюсь, что подтверждением формирования постнаучного интегрального философского здравого смысла послужит эта работа, что большинство ее положений читатели воспримут как нечто само собой разумеющееся, знакомое, внутренне ясное, может быть, еще не до конца сформулированное, но не требующее особых доказательств.

Философ в преддверии интегральной философии

Мы уже не задаем себе вопрос: а кто же действительно прав? Мы с равным интересом знакомимся со всеми философскими направлениями, школами, течениями. А философу хочешь не хочешь приходится принимать одну из сторон и честно отстаивать ее принципы. Возможно, он сможет выдвинуть и свой, более или менее оригинальный тезис (принцип, гипотезу). А дальше? Дальше он будет вынужден до конца жизни доказывать состоятельность этого тезиса. Но тезис уже состоялся в момент произнесения. И, казалось бы, любопытство должно толкать философа на поиски новых точек зрения, выдвижение все новых и новых гипотез... Однако этика современного философского сообщества подразумевает, что менять принципы нехорошо. И он вынужден совершать подмену и подвергать философскому анализу уже не сам предмет (познание, мышление, науку), а тот первый тезис, которым он заявил о себе как о философе. Все последующие заботы философа сводятся к оправдыванию своего места в философском мире, к отстаиванию своей позиции. Впоследствии нам останется лишь сухо констатировать, что он стоял на таком-то принципе и придерживался таких-то взглядов. А мы, глядя со стороны, не видим принципиальной разницы между многочисленными точками зрения, принципами и концепциями. Мы наблюдаем бег по кругу. И нам приходится заключить, что это бег ниоткуда и никуда, или …

Или вдруг Понять, что этот круг и есть круг нашего знания о Мире. Что это Знание – есть сумма всех частных знаний, всех точек зрения, но не в виде формального набора тезисов и теорий, а как осознание необходимости каждого из них, необходимости этого бесконечного замкнутого движения. И приняв это Знание, мы оказываемся в самом центре круга Познания. Понимаем его как Абсолют. Без определений. Оставив все формальные знания за кругом.

ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ИСТИНА

Истина как внутреннее состояние человека

Говоря об истинности высказываний, я умышленно избегал употребления категории «Истина». Думаю, что в эпистемологии ей нет строго определенного места. Истина имеет большее отношение к психологии, чем к теории научного познания. Она проявляется как некое эмоциональное состояние человека, сопровождающее индивидуальный процесс познания, как ощущение (предощущение). Истина, мыслимая таким образом, не отличается от подобного же эмоционального состояния в других сферах познания – в искусстве, религии. Как состояние, она принципиально не выразима в виде конечных логических высказываний, которые могут быть только либо истинными, либо ложными с формальной точки зрения, то есть быть тождественными или не тождественными другим формальным высказываниям. Хотя, используя изложенные представления о структуре познания, в заключение я могу кое-что сказать о понимании Истины и о месте этого понимания в научном познании.

Непосредственная истина

Если истинность я трактовал как тождество двух формальных высказываний, то Истину – как эмоциональное состояние человека, обусловленное тождеством индивидуального Понимания и знания. Эта истина может проявляться, как чувство, возникающее в момент (1) понимания (восприятия) некоторого знания (высказывания), отображающее тождество конкретного знания и непосредственного (неопределенного) индивидуального Понимания, а также в момент (2) формулирования, реализации в конкретном высказывании (знании) некоторого индивидуального Понимания. В этих актах индивидуального (1) получения и (2) продуцирования знаний Истина совершенно непосредственна, неопределенна, абстрактна, и чем глобальнее ее ощущение человеком, тем банальнее и бессодержательнее может оказаться (1) воспринятое или (2) изреченное формальное высказывание: «Мир един», «познание бесконечно» и т.д. Ощущение этой непосредственной Истины сугубо индивидуально и спонтанно, и формальные высказывания, связанные с этим чувством («прописные истины»), не передают исходного понятийного содержания другим людям.

Конкретная Истина

Ощущение Истины может быть опосредовано реализацией индивидуального Понимания предмета в виде научной системы (теории). Сама теория при этом воплощает собой конкретное тождество Понимания и Знания (как индивидуального так и социального), и поэтому может вызывать ощущение Истины не только у ее создателя, но и у других людей. В отличие от мимолетной непосредственной Истины, конкретная Истина научного познания ощущается как процесс и поэтому более глубока и долговременна. Но поскольку в основе этой Истины лежит конечная формальная система (научная теория), то этот процесс неизбежно ограничивается ее рамками как во времени, так и в пространстве знаний.

Всеобщая Истина

В науке движение познания видится лишь как приближение к Всеобщей Истине, как предощущение абсолютного тождества Мира и индивидуального Понимания. Это предощущение Всеобщей Истины не реализуемо в виде конкретных формальных систем и воспринимается как тождество индивидуального Понимания и Всеобщего социального Понимания.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В завершение попробую кратко изложить и обобщить основные моменты предложенной системы научного познания.

Исходной позицией для анализа процесса научного познания для меня стал тезис о его исключительно социальном происхождении. То есть я утверждаю, что акты индивидуального познания (взаимодействие объекта и субъекта познания) можно рассматривать как единичные реализации общего процесса взаимодействия социальной системы с Миром. Человека в схеме познания я представляю как единство его индивидуального Понимания (некоторого необъективированного, нефиксированного его представления Мира) и знания (набора формальных высказываний, зафиксированных в его памяти). И индивидуальное Понимание, и знание формируются только под воздействием социальной системы, то есть не имеют отношения к биологической природе человека. Индивидуальное Понимание является продуктом всего процесса воспитания и обучения и отражает некоторый всеобщий уровень Понимания Мира на конкретный момент развития социальной системы. Знание выступает как объективированное, зафиксированное в высказываниях Понимание. Оно способно сохраняться и передаваться и не зависит от субъективных факторов. Как индивидуальное Понимание формируется под воздействием получаемых социальных знаний, так и всеобщее социальное Понимание складывается в результате продуцирования новых знаний индивидуальными Пониманиями. Это взаимоопределение знания и Понимания и составляет основу научного познания.

Рассматривая систему научного познания, я исключил из нее категорию «Истина». При этом я исходил из того, что то понимание, которое мы непосредственно (интуитивно) ощущаем как Истину, не может быть выражено конечным формальным высказыванием или системой высказываний (теорией), а следовательно, не может являться элементом науки. В науке можно говорить лишь об истинности конкретного единичного высказывания, да и то не в смысле его соответствия некоторой реальности, а лишь как о его формальном тождестве другому высказыванию (или нескольким высказываниям). Такой подход позволил однозначно очертить границы науки как формальной системы и без особых разочарований признать объективную невозможность рационального независимого доказательства истинности как теоретического (аналитического), так и эмпирического (экспериментального) высказываний. Но вместо утраченной формальной объективности мы приобрели реально обоснованную достоверность тождества этих высказываний, обусловленных всеобщим социальным Познанием. Именно множество совпадений теоретических и эмпирических высказываний дает нам право утверждать, с одной стороны, об объективности предметов научных теорий как элементов, встроенных в социальную систему, и с другой стороны – о достоверности самих научных теорий (научного знания) как формальных элементов всеобщего социального Познания.

Исходя из того, что научные теории могут иметь как истинные (эмпирически подтвержденные), так и ложные высказывания, нельзя делать однозначные заключения об истинности теорий в целом. Для оценки адекватности теории предмету я предложил использовать понятие «достоверность». При этом верификация теоретических высказываний повышает достоверность теории, а их фальсификация не делает теорию ложной, лишь понижает ее достоверность, сужает границы ее использования. Кроме того, я предложил оценивать теории и с точки зрения их понятийной ценности, то есть способности фиксировать в научной системе индивидуальное Понимание предмета и передавать это понимание другим.

Далее я попытался обосновать ограниченность научного познания как лишь одного из способов реализации индивидуального Понимания Мира. Исходя из констатации бесконечности, нелинейности и нерядоположенности (иерархичности) пространства качеств предмета науки, я сделал вывод о невозможности построения его единой формальной теории. Максимальное знание и максимальное Понимание предмета в науке может быть достигнуто лишь в результате построения неконечного числа теорий, перекрывающих все пространство его качеств, и создания теорий, устанавливающих классификационные отношения между частными теориями.

Развивая этот подход применительно к эпистемологии и философии, я выдвинул тезис о безусловной понятийной ценности всех имеющихся частных теорий и систем, которые, на мой взгляд, к настоящему моменту уже перекрыли практически все пространство качеств такого предмета, как научное познание. Назрела необходимость фиксации, объединения частных теорий в виде интегральной эпистемологии или философии. Интегральная философия может быть представлена множеством формальных систем, устанавливающих принципы классификации частных теорий, но она не вправе претендовать на звание единой философской системы как некой единичной теоретической системы. В конечном счете она должна реализоваться в интегральном, синкретическом постнаучном здравом смысле как социально-индивидуальном Понимании научного знания.

2003, Санкт-Петербург

Гость, 18 Март, 2016 - 14:31