Им не понять, им никогда не понять, что такое «даль» и «дорога». Просто не дано, потому что они существа места. Сказать бы – курицы по сути, по природе, но обидятся. Хотя это правда, а на правду нельзя обижаться. Да, они существа места, а мы – дали. Они, если и перемещаются, то только в надежде на лучшее место там, чтобы это «там» превратить во всегдашнее свое «тут», откуда уже никуда, и колготиться в нем, устраивать, обихаживать. Нам такое никак, нам это могила, нам нужна даль, чтобы взять вдруг лучших друзей своих и с ними туда, где нас еще не было, где ждет нас другое. Лучшее-худшее, но другое. Нам без надежды на другое совсем не жизнь, а заключение, тюрьма, лагерь. Им не понять, и они пытаются нас приручить, приспособить к одному месту, приковать, чтоб мы как ослы по кругу, в общем, всегда в зоне досягаемости и при деле, при конкретном полезном для дома деле.

Как нам тогда с ними вместе? Нормально, потому и нам нужен дом, где уют и где нас всегда ждут, где вопросов лишних не задают, где рассказам нашим внемлют, какие принесли мы оттуда, из дали, где им никогда не бывать. Временами мы готовы дома на всё и на прихоти ихние даже, но только пока даль снова не позовет нас, не поманит, тогда вновь отпускать нас надо, не стреножить.

Нет, не понимают они нашей с ними разнокачественности, разноприродности. Мы понимаем, они – нет. Им мнится, что, дозволяя нам футбол-хоккей, пивка попить с мужичками, они тем самым сумеют заговорить нас от синдрома Одиссея, от страсти к броску в неведомое, что мы неприметно забудем о нашей сути, приспособимся стать навсегда домашними. Нет, нет и еще тридцать три раза – нет! Не выйдет, по крайней мере с теми, кто мужики настоящие, а не диванные подушечки. Они влюбляются в настоящих мужчин, чтоб потом нас в такие подушечки. Нет уж: или – или. С нами так нельзя. Нам нужно, чтоб вдруг окунуться в дорогу, закутаться в нее, столкнуть с пути гигантский Сизифов камень, вдохнуть глубоко воздух свободы и зашагать вместе без баб. Без баб с их бесконечными и бессмысленными вопросами: «Зачем? Скажи, зачем тебе это нужно?» – которые как раз оттуда, из другой их природы. На них не нужно отвечать, они не стоят наших ответов.

Дорога вновь очищает нас, освобождает, открывает нас подлинных, тех, кому назначено держать мир на собственных плечах, да только нынче имя миру нашему – «заунывность». Заунывность – именно это читается на нем с дороги. Там, где когда-то мнилось нам, как «впереди мы планеты всей», стало замшелым углом истории, где будущее отменено, как и прошлое, и осталось свершившееся настоящее, где нет вчера и завтра, где всегда только замершее, замороженное сегодня, где нет и подлинного «сейчас», нет мига восторга и глубины трагедии. Как-то так склалось, но именно заунывность накрыла мир наш и все в нем неустанно красит и красит в один цвет – серый. Это внутри оттенки серого можно принять за разноцветье, но с дороги все есть то, что есть, то есть серость. Девушки думают – беда в его неустроенности, бардаке, и бегут они из бардака этого за уютом и порядком, за надежностью, обеспеченностью порядка, но на деле бегут от серости неизбывной, от закутанного в эту серость будущего в другой, обещающий настоящее разноцветье, мир.

Они правы – космос здесь слился. Тут больше не делают ракеты. Те самые, что для всей земли будущее отворяют. За него, за космос тут многое прощалось, из-за него наше место особым числилось. Здесь не просто знали, что человеку нельзя надолго на Земле оставаться. Всем понятно: коли останемся, то как-нибудь вымрем. Способ отыщем, потому смерть – это просто, трудно отстаивать жизнь. Тут человека к космосу приближали, а космос – к человеку. Ясно же, люди – существа космические, но здесь не просто это знали, но жизнь свою на это всю… Счастливую, впрочем, жизнь – без суббот.

Нынче космос здесь слился, и смысл растворился, ушел, за собой пустоту оставил, очень большую, даже грандиозную пустоту. Нет, обрывками, ошметками отжитых смыслов она наполняется, но дороги здесь больше не ищут, настоящей дороги, которая сделает Землю нашу домом человеческим, потому что дом – это откуда можно уйти и куда вернуться, а пока нельзя, то это тюрьма, лагерь.

01.07.2020