человечество и любовь? никакой связи, любовь не может что-то воспроизводить, а только если "объяснить", а "человечество" и объяснить невозможно как и природу всего. Что любовь ни "двоица" и ни единое, это так, единое ничего не содержит, и двоица не создаёт единое. Единое относится к "единице", индивиду, который и воспроизводит "множество". Мужчина и женщина имеют в себе "индивид", но разного порядка, от биопола к бесполому Тела, как представляющих собой "человечество", и к "равенству" половому, что в браке уже потенциально возможно, или происходит. Философы слабы в понимании любви по причине мнимого "равенства" биополов, но его нет, откуда идёт и непонимание феминизма. Если биопол только учесть, то сила за женским не имеющим либидо, если бесполое Тела брать, то сила за мужским, если сумеет воспользоваться преимуществом только, а иначе также за женским сила. Наивные граждане за мужским видят "силу", но политики здесь более компетентные, когда поддерживать склонны "сильного" на своей стороне, а не слабого, и ставят всегда только на женский биопол, и что разумеется верно, если это приносит политические дивиденты. "Равенство" противоположных биополов возможно в браке только, но брак потерян как традиция, где особое внимание уделялось женскому биополу в части правильного вхождения в брак (до 16 лет), а сейчас этого нет, и женский биопол остался в небрежении, и скатился к "саморазвитию", что безликому закону (фашизм) пошло на пользу, и политики обнаружив это стали использовать этот эффект для усиления своего влияния на толпу. Если нет "равенства" данного естественным образом, чему и служил брак, то исчезновение его приводит к поиску равенства "мнимого", и откуда идиоты "справедливость" взыскующие, где её и не может быть в "самости" индивида.

Бадью подвергает сомнению то расхожее мнение, что корпус философии «обезразличивает половое различие». Он считает, что философский дискурс, и его дискурс в том числе, адресован женщинам и строится в соответствие со «стратегией соблазнения». Современная философия, по его мнению, «подступается к полу через любовь». Бадью ставит задачу определить «любовь» как философскую категорию и показать связь, существующую между «любовью» и «женщиной», которая легитимирует такое понятие как человечество. Предварительно Бадью рассматривает ряд общепринятых традиционных определений любви, которые предстают как самоочевидные для обыденного сознания, но которые им отвергаются. Он считает, что «любовь не является тем, что из заданной структурно Двоицы производит Единое экстаза». Иными словами отрицается концепция любви как экстатического процесса слияния двух составляющих исходной Двоицы – двух людей, двух личностей, двух субъектов, в результате которого возникающее «Одно полагает себя по ту сторону Двоицы лишь в качестве подавления множественности», то есть как отрицание множественности жизни в стремлении к ничто бытия-к-смерти. Любовь не является для него также актом самопожертвования, «принесением в жертву Того же на алтаре Другого». Бадью изымает диалектику Другого из Эроса, отказываясь рассматривать любовь как опыт Другого, возникающий в процессе жертвования. Бадью отвергает также концепцию любви, основой которой является сексуальное желание, а сама любовь выступает, всего лишь, в качестве скрывающих этот факт декораций. Такая концепция любви согласуется с концепцией французского философа Жака Лакана, согласно которому «любовь - это то, что восполняет отсутствие сексуальных отношений». В противоположность этому, Бадью считает, что любовь не восполняет отсутствие отношений, выступая сама в данном случае как некое отношение, а любовь скорее пополняет, то есть производит нечто, являясь, как считает Бадью, производством истины о том, что «Двоица, а не только Одно, задействованы в ситуации». Ситуация для Бадью - это «любая предъявленная кон­систентная множественность, то есть: множество и режим его счета-за-одно, структура». Иными словами, ситуация для Бадью, склонного к математическому дискурсу, это наличествующее феноменальное множество, не содержащее в себе противоречий и допускающее возможность своего именования, обозначения за одно целое. Прежде чем дать определение любви Бадью вводит аксиоматику любви, которая, как считает он, необходима «по причине глубокого убеждения, впрочем, обоснованного Платоном: любовь никогда не дана непосредственно в сознании любящего субъекта». То есть Бадью полагает, что схватить сущность любви через чувства и страсти любящего субъекта невозможно, так как сам любящий субъект детерминирован, обусловлен любовью. Поэтому знание любви схватывается не в чувстве, а в мысли. Аксиоматика Бадью включает следующие аксиомы: 1.В опыте даны две позиции. Здесь опыт понимается Бадью в самом широком смысле, тождественно базовому понятию «презентации» в философской онтологии бытия. Для Бадью презентация – это бытие в процессе своего разворачивания, допускающее форму бытия-множественным, и она соответствует неконсистентному множеству, то есть допускающему наличие в нем противоречий, что исключает возможность его обозначения через одно. В презентации имеются две позиции – позиция «женщины» и позиция «мужчины». Однако, наличие этих двух позиции может быть формально установлено задним числом, ретроактивно только любовью, в соответствие со второй аксиомой. 2. Эти позиции полностью разъединены. Термин «полностью» здесь следует понимать буквально, то есть, что множество общих точек пересечения подмножеств, соответствующих позиции «женщина» и позиции «мужчина», есть пустое множество. Такое состояние дел Бадью именует разъединением. «Разъединение не может быть обнаружено, оно не может само стать объектом конкретного опыта или непосредственного знания. Ибо такой опыт или знание сами находились бы в разъединении и не могли бы встретиться с чем-либо, что говорило бы о другой позиции». Иными словами, знание о разъединении, если бы таковое было возможным, должно предполагать наличие третьей позиции, помимо двух ранее указанных. Но это запрещает третья аксиома. 3. Третьей позиции не существует. Поскольку обозначение, артикуляция разъединения не могут быть произведены в опыте, исходя из одной из указанных двух позиций, то необходимо их пополнение, но не через введение третьей суперпозиции по отношению к исходным двум, а пополнение событием, результатом которого будет любовь. Следует пояснить, что для Бадью событием является момент фиксации ситуации, то-есть фиксации превращения некоего исходного неконсистентного множества в консистентное, предполагающее его именование в режиме счета-за-одно, в данном случае именование словом «любовь». 4. Дано только одно человечество. В данном случае под «человечеством» Бадью понимает историческое тело, поддерживающее четыре типа родовых или истинностных процедур, в качестве которых выступают наука, политика, искусство и любовь. «Человечество — это то, что поддерживает бесконечную сингулярность истин, которые вписываются в эти четыре типа». Бадью рассматривает человечество как следствие, результат возникновения истины в истинностных процедурах - в политике как эмансипаторной, в науке как концептуальной, в искусстве как креативной и в любви как несводимой к сентиментальному и сексуальному. Бадью обозначает человечество как функцию Н(х), в качестве аргумента х которой выступает ноуменальный, в терминологии Канта, субъект, то есть человек, обладающий свободной волей и не обусловленный феноменальным миром. Если таковой субъект задействован, активирован одной из четырех истинностных процедур, то множество аргументов х в таком случае непусто и, следовательно, начинает существовать, определенная на этом множестве аргументов функция Н, то есть человечество. Активирование истинностных процедур осуществляется по Бадью посредством оператора верности – базовой процедуры ноуменального субъекта Бадью, осуществляемой им в рамках осуществляющегося события. Верность событию субъекта состоит в организации субъектом серии случайных запросов с его стороны относительно возможности включения дополнительных элементов, взятых из исходного неконсистентного множества для ситуации, в формирующееся консистентное множество осуществляющегося события или, иными словами, присоединения дополнительных предикатов к имени события. Таким образом, четвертая аксиома Бадью утверждает, что функция человечество Н, определенная на множестве аргументов четырех типов, соответственно представленных четырьмя субъектами – в политике активистом, в науке ученым, в искусстве поэтом, художником и т.п. и в любви Двоицей, влюбленный(ая)-возлюбленный(ая), является однозначной независимо от типа аргумента ее области определения, то есть типа истинностной процедуры. Бадью отмечает, что аксиома о том, «что существует лишь одно человечество, будет означать: любая истина имеет значение для всего несущего ее исторического тела». Таким образом, истина как порождающая человечество не зависит от типа аргументов, ее, истину, порождающих. Бадью пишет об истине, что, «она — единственное, что обладает этим качеством, и именно поэтому истина будет именоваться родовой». Если сопоставить следствия из четвертой аксиомы с первыми тремя аксиомами, то возникает проблема, которую можно сформулировать следующим образом: Как согласовать утверждение, что истина независима от типа аргументов, если четвертый аргумент – любовь, включает «две позиции, мужчины и женщины, которые радикально разъединены в отношении опыта в целом ?» Поскольку любовь, четвертый аргумент, через позиции «мужчины» и «женщины» Двоицы принципиально сексуирован, понимая под этим, согласно Лакану, не биологическую сексуальность субъекта, а его вписанность в сексуальное различие, то можно предположить, что истины, порождаемые истинностными процедурами других аргументов (политики, науки, искусства) также будут сексуированы. Однако, Бадью так не считает и утверждает, что несмотря на радикальное разъединение позиций «мужчины» и «женщины» в Двоице любви и невозможность третьей позиции, тем не менее могут иметь место «истины, являющиеся родовыми, изъятыми из любого позиционного разъединения», то есть транспозиционные истины. Такое утверждение содержит в себе парадокс, и «любовь является именно тем местом, где имеют дело с этим парадоксом». Суть парадокса заключается в том, что с учетом тотальности разъединения двух позиций и отсутствия третьей позиции две позиции не могут быть сосчитаны за две. Две позиции – «это то, что из любви видимо для третьего», третьего, который не является отдельной, третьей позицией. Как следствие необходимо изменение первой аксиомы, которая теперь дается Бадью в следующей формулировке: 1бис. Дана одна позиция и дана другая позиция. Бадью поясняет это изменение в аксиоме следующим образом: «Даны «одно» и «одно», не образующие два, единичность каждого «одного» при этом неотличима, хотя они тотально разъединены, от единичности другого». Это есть Двоица, относительно которой Бадью пишет : «Чтобы одновременно удержать и разъединение и то, что существует истина разъединения, необходимо исходить не из сознания любящего, но из любви как процесса. Скажем тогда, что любовь является именно свершением Двоицы как таковой, сценой Двоицы». Иными словами, любовь выступает как третье, как сцена, где возникает Двоица. Двоица как событие «удерживается лишь через именование, и это именование представляет собой декларацию, признание в любви». «Осуществляющаяся в любви Двоица является подлинным именем разъединенного, схваченного в его разъединении». Таким образом, любовь как сцена Двоицы производит истину разъединения, которая состоит в том, что любая истина возникает парадоксально из рассмотрения ситуации в ее разъединении, но и с удержанием некоего Единого в ней, и «именно этим «Единым-множественным» удостоверяется любая истина». Поэтому, считает Бадью Лакан прав, утверждая, «что не существует сексуальных отношений, ибо любовь основывает Двоицу, а не соотношение Одних в Двоице». Любовь, производя истину разделения, тем самым обеспечивает универсальность истинного и наличие только одного человечества. Бадью пишет: «Иначе говоря, функция Н(х) обладает значимостью, лишь поскольку существует родовая любовная процедура». Из этого можно сделать вывод, что если нет любви, то нет и человечества. Сопоставляя разъединенные позиции «мужчины» и «женщины», представленные в Двоице, Бадью подчеркивает разницу их ориентаций по отношению к Двоице. Позиция «мужчины» утверждает разъединенность в Двоице, или ничто Двоицы, а позиция «женщины» ориентирована исключительно на Двоицу или «ни на что, кроме самой Двоицы». В этом контексте, пишет Бадью, истинностные высказывания позиций будут различаться следующим образом: 1) достоверное мужское высказывание: «Истинным будет то, что мы были двумя, но никоим образом не одним»; 2) не менее достоверное женское высказывание: «Истинным будет то, что мы были двумя, и иначе нас не было». Таким образом, предназначение позиции «мужчины» в любви состоит в замене Единого Двоицей и оно является сущностным, логичным по своему характеру, в то время как предназначение позиции «женщины» состоит в направленности на само бытие и является в силу этого онтологическим. Подчеркивая эту разницу в отношении к человечеству, функции Н(х) Бадью отмечает: «В отношении функции Н(х) именно позиция женщины поддерживает универсальную всеобщность, а позиция мужчины метафорически диссеминирует виртуальности единой композиции Н». Поэтому, заключает Бадью: «Если принять, что Н является виртуальной композицией четырех типов истин, можно утверждать, что для женской позиции любовь связывает все четыре типа и что лишь при условии любви человечество, Н, существует в качестве общей конфигурации». Иными словами, необходимыми условиями существования функции Н(х), человечества являются женщина и любовь. В свете всего изложенного те высказывания о любви, которые в песне Жака Бреля, упомянутой в самом начале, представали как поэтическая экзальтация и неуместное преувеличение, на самом деле, если согласиться с Бадью, просто являются весьма поверхностным и неадекватным выражением того суждения, что если нет женщины и нет любви, то также нет и человечества. https://www.topos.ru/article/ontologicheskie-progulki/chto-takoe-lyubov Анатолий Власов. Что такое любовь?